Амаранта поселилась со своим мальчиком за городом, в уютной комнатке, в которой графиня Инес устроила ее с заботливостью сестры.
И действительно, если что и могло благотворно повлиять на душу столько испытавшей девушки, так это именно близость чистой, свежей природы, вид леса и красоты Божьего мира, окружавшей ее.
Эта перемена и любовь самоотверженной подруги и в самом деле оказали благотворное влияние на Амаранту. Она стала спокойнее, к ней вернулась способность плакать, а слезы так необходимы в горе, так смягчают боль. Она снова занялась своим ребенком с сознанием того, что исполняет свой долг.
Инес почти каждый день приходила к бедной сестре, делая все возможное, чтобы развлечь Амаранту, но скоро увидела, что ее старания имеют успех только до тех пор, пока она остается возле нее. И это было так понятно!
Как могла бедняжка отказаться от любви, которая была для нее всем! Как могла она научиться презирать и забыть неверного, бросившего ее, когда вся ее жизнь принадлежала ему, когда воспоминаниями о нем были полны ее думы и сны! Любящему сердцу трудно отказаться от последней надежды. Амаранта простила ему все зло, которое он ей принес. Она надеялась втайне, что он еще раскается, как в тот вечер, и вернется.
Несчастная, она еще не все знала! Но вскоре предстояло угаснуть и последнему лучу надежды, она должна была лишиться ее самым мучительным и жестоким образом.
Раз, около полудня, перед маленьким уютным домиком остановилась карета графини, и Амаранта поспешно вышла встретить ее. Они нежно обнялись и вошли в дом.
Графиня и в этот день была так же ласкова, как прежде, но вместе с тем как-то особенно серьезна и грустна. Амаранта догадалась, что у нее тяжело на сердце.
Инес приласкала и поцеловала мальчика, с улыбкой протягивавшего к ней ручонки, и заговорила с подругой о каких-то пустяках, но Амаранта, не выдержав, спросила наконец, что с ней?
-- Ты открыла мне свою душу и свою жизнь, Амаранта, -отвечала молодая графиня, -- и я расскажу тебе свою тайну и рассказала бы, даже если б ты и не спросила меня о причине моей грусти. Укачай дитя, оно уже совсем спит, а потом выйдем на воздух, там я расскажу тебе все!
Немного погодя обе подруги уже шли по дороге, ведущей к лесу и хорам, а экипаж ехал за ними в некотором отдалении.
-- До сих пор я тебя утешала, -- начала Инес, -- а теперь сама страдаю от несчастной любви. Я горячо, безмерно люблю дона Мануэля де Албукерке, но мой отец назначил мне в мужья другого.
-- Твой отец смягчится, он не захочет разрушить твоего счастья, -- сказала Амаранта.
-- Оно уже разрушено, и изменить нельзя ничего! Отец дал уже слово этому человеку, считая союз с ним счастьем для меня. Он и не подозревает, что это счастье сделает мою жизнь непрерывным мучением.
-- Отчего же ты не поговоришь откровенно с отцом, Инес? От тебя зависит предупредить зло.
-- Амаранта, ты не знаешь моего отца. При всей своей доброте и любви ко мне он непреклонен и не изменит того, что однажды решил. Мое нежелание он назовет глупостью. Я долго боролась с собою, теперь ты знаешь мое горе.
-- Так и ты несчастна! -- грустно сказала Амаранта. -- Значит, мы действительно сестры, сестры по страданию!
-- Я никогда не буду принадлежать Мануэлю, и мой долг -- сказать ему это прямо. Он знает, что служит препятствием нашему союзу, но все еще надеется устранить его. Я поступила бы нехорошо по отношению и к тому, и к другому, если бы продолжала принимать доказательства любви Мануэля, поэтому я решилась сказать ему это и проститься с ним, -- продолжала Инес взволнованным голосом. -- Мне будет тяжело, но надо преодолеть себя. Сердце разрывается при одной мысли, что надо расстаться с ним навсегда, но так должно быть! Как я переживу это, Амаранта! Я уже начинаю бояться будущего и самой себя. Жаль и того, кто разлучает меня с Мануэлем, потому что ему будет принадлежать только рука моя, сердце же и жизнь принадлежат Мануэлю до последнего моего вздоха.
-- И я так же горячо любила, -- прошептала Амаранта, -- но за кого же просватал тебя отец? -- спросила она.
-- Пока это еще секрет, но тебе я скажу -- за дона Карлоса Бурбонского.
-- За того принца, который добивается престола?
-- Да.
-- О, теперь я понимаю твердость твоего отца!
-- Сегодня, перед закатом солнца, я последний раз увижусь с Мануэлем там, за лесом, недалеко от уединенной гостиницы Сан-Педро.
Голос ее прерывался от слез.
-- Никто не знает об этом, кроме нас троих, и ты, Амаранта, пойдешь со мной, ты будешь стоять невдалеке, а когда мы простимся, прижмешь к своему сердцу бедную Инес, похоронившую свою любовь и свое счастье. Скажи, согласна ли ты на это?
-- Я разделю твое горе, я пойду с тобой, Инес, -- отвечала Амаранта, нежно обняв молодую графиню. -- Грустная это будет поездка.
-- Да, я все время боюсь, что не выдержу и не исполню своего решения. Мне кажется, что, отказавшись от Мануэля, я перестану жить, и так больно становится в груди, так тяжело, что я готова плакать не переставая. Но нельзя поступить иначе, хотя бы даже сердце мое разбилось от этого.
-- А Мануэль знает, что его ждет сегодня? -- спросила Амаранта.
-- Нет, он просто просил свидания, и я ему обещала, сама назначив место и время.
-- Бедный! Как мне жаль и его!
-- Эта жертва слишком тяжела для меня, лучше бы я умерла, -- прошептала Инес, пряча лицо на груди подруги.
Амаранта ничего не могла ответить. Несколько минут они простояли так, потом графиня подняла голову и твердо сказала:
-- Так должно быть! Сядем в карету, дорога неблизкая.
Она приказала кучеру остановиться, не доезжая до гостиницы Сан-Педро, и прекрасные лошади быстро понесли их по дороге. Все ближе и ближе подступали темный лес и горы.
Гостиница Сан-Педро, окруженная великолепными старыми деревьями, стояла у подножья горы, недалеко от Мансанареса.
Когда они достигли опушки леса, кучер остановил лошадей. Инес велела ему ждать здесь их возвращения, а сама с Амарантой углубилась в чащу леса.
Карета остановилась шагах в ста от гостиницы.
До заката солнца оставался еще час. Условленное время наступило.
Амаранта ясно увидела сквозь деревья приближавшегося всадника и остановилась, а Инес пошла вперед, туда, где ее мог увидеть Мануэль.
Соскочив с лошади, он привязал ее и поспешил к возлюбленной, сердце которой сильно забилось от волнения.
-- О, как драгоценен для меня этот час, моя дорогая! -- с чувством сказал он, протягивая ей руку. -- Я снова вижу тебя!
-- Кто знает, Мануэль, останется ли он для вас так же драгоценен и тогда, когда пройдет, -- отвечала молодая графиня, отворачиваясь.
-- Что это значит? Отчего у тебя такое грустное лицо, Инес? Ты плакала? Да, да, ты плакала! Скажи скорей, милая, что случилось?
-- Вы знаете что, Мануэль!
-- Помолвка? Но ты не должна принадлежать этому человеку, он всегда был авантюристом, а теперь хочет против воли Испании присвоить себе ее корону! И из-за этого ты плачешь? О, как бы я хотел целовать эти слезы, ведь ты плакала обо мне! Твоя любовь -- мое блаженство, мое сокровище, Инес! Не отчаивайся! Прочь все грустные мысли! Мануэль твой! Он клянется тебе в любви и верности и только возле тебя найдет свое счастье.
-- Никогда я не могу быть вашей, Мануэль! Мы должны проститься!
-- Проститься, Инес? Ты ли это говоришь? В твоем ли милом сердце зародилась такая мысль? Послушай, если бы я захотел предложить тебе разлуку, я бы не смог. Моя любовь сильнее моей воли! Отчего же моя Инес так изменилась? Прогони эти мучительные мысли!
-- Нам суждено расстаться, Мануэль! Я не могу быть невестой двоих. С доном Карлосом меня связывают слово и воля отца, а с вами -- сердце. Надо выбрать одно, и я выбираю труднейшее, Мануэль, потому что так должно быть. Простимся же, простимся навсегда.
-- Инес! -- вскричал Мануэль с дрожью в голосе. -- Инес, ты решаешься оттолкнуть меня? О, ты никогда не любила меня! Ты ошибалась, принимая за любовь то, что не было ею.
Молодая графиня мучительно боролась с собой.
-- О, не говорите так, Мануэль! -- молила она тихим, дрожащим голосом. -- Если бы вы знали, как это мучительно для меня! Вы сомневаетесь во мне, пусть так, я и это перенесу. Дай Бог, чтобы когда-нибудь я могла доказать вам то, что испытываю теперь.
-- Так не будем разлучаться, милая! -- вскричал Мануэль, обхватив рукой молодую графиню. -- Не будем разлучаться! Не отталкивай меня!
-- Прощайте, Мануэль.
-- Останься! О, останься еще! Я не могу поверить, не могу мириться с тем, что должен расстаться с тобой.
-- Мое сердце принадлежит навеки вам одному, Мануэль!
С криком восторга он обнял ее и страстно поцеловал в губы.
В эту самую минуту послышались приближающиеся голоса и шаги. Какой-то всадник соскочил с лошади.
-- Клянусь всеми святыми, это она! Этот наглец обнимает ее, -- раздался голос.
-- Святая Мадонна! Что это? -- прошептала Инес.
-- Что такое? Кого вы здесь ищете? -- вскричал, хватаясь за шпагу, Мануэль.
-- О наглец! -- крикнул в ответ офицер, подбегая с поднятой шпагой.
-- Принц! -- прошептала, бледнея и едва держась на ногах, Инес. -- Дон Карлос!
-- И как раз кстати, теперь вы не уйдете от меня! -- вскричал Мануэль, выхватывая шпагу.
-- Ради Бога, сжальтесь, -- взмолилась Инес, бросаясь между ними.
-- В монастыре вы ускользнули от меня с хитростью труса, -- вскричал Мануэль, бережно отстраняя молодую графиню, -- но здесь я поймаю вас! Защищайтесь!
Мануэль напал на дона Карлоса, и в тишине раздался звон скрестившихся шпаг. Заходящее солнце окрасило эту картину тревожным кровавым заревом.
В эту минуту привлеченная звоном оружия между деревьями показалась Амаранта. Взглянув на сражавшихся, она вдруг побледнела и громко вскрикнула.
-- Это он, -- прошептала она, -- этот офицер -- Жуан!
-- Который? -- спросила Инес в волнении и тревоге и, поспешно подходя к Амаранте, прибавила: -- Укажи, который поклялся тебе в любви и покинул тебя'
-- Офицер со звездой на груди!
-- Дон Карлос! О, ради Бога, взгляни еще раз, Амаранта, он ли это!
-- Клянусь святой Мадонной, это он!
Мануэль и Карлос оба были сильные и искусные бойцы, смелые и неустрашимые офицеры. Долго нельзя было сказать, на чьей стороне перевес, но наконец, дон Карлос почувствовал, что победа уходит от него, он защищался уже с трудом и шаг за шагом начал отступать перед опаснейшим бойцом Мадрида.
-- Сдавайтесь! -- крикнул Мануэль. -- Вы мой пленник, или я убью вас следующим ударом шпаги!
Дон Карлос, ничего не отвечая, быстро взглянул в сторону и с демонической улыбкой на бледном лице продолжал драться, пытаясь выиграть время. Он не обращал внимания на кровь, сочившуюся из раны на шее; боль в руке, лишь недавно освободившейся от повязки, тоже давала себя знать. Он, стиснув зубы, напрягал последние силы, чтобы удержать в руках шпагу.
-- Так умри же! -- крикнул Мануэль. Но в эту минуту рядом с доном Карлосом появился его брат. Шпага дона Альфонса достала Мануэля, и он, пошатнувшись, упал, обливаясь кровью, брызнувшей из раны на лбу. Альфонс между тем, подхватив брата, увлек его прочь с торжествующим и самодовольным видом. И тут же, вскочив на лошадей, они умчались.
Инес и Амаранта поспешили к дону Мануэлю де Албукерке, лежавшему без чувств на траве с залитым кровью лицом.