4-ое іюля 1904 г.
Снова сижу въ вагонѣ и возвращаюсь на югъ. Чтобы до-ѣхать до Ляояна, я воспользовался любезностью полковника Н. и занялъ мѣсто въ его вагонѣ ІІ-го класса. Это представляетъ громадныя удобства по нынѣшнимъ временамъ, такъ какъ разстояніе въ какихъ-нибудь 60 верстъ отъ Мукдена до Ляояна, теперь требуетъ до сутокъ времени. Сейчасъ мы стоимъ на послѣдней станціи передъ Ляояномъ и стоимъ уже безконечное число часовъ, хотя намъ съ полъ-часа тому навалъ дали уже третій звонокъ. Остановки эти объясняются тѣмъ, что въ Ляоянѣ происходитъ выгрузка войскъ и интендантскихъ грузовъ, и станція не можетъ насъ принять. А здѣсь уже скопилось поѣзда три, если не четыре. Очень возможно, что на оставшіяся верстъ 30 у насъ уйдетъ еще весь день, и что васъ въ концѣ концовъ еще не довезутъ до Ляояна, а на часокъ, другой, остановятъ у закрытаго семафора. Ты понимаешь, какъ отъ этого должны страдать бѣдные солдаты, которыми полны всѣ эти поѣзда, какъ трудно разсчитать при этой системѣ, гдѣ и когда ихъ можно будетъ кормить, такъ что они цѣлыми днями остаются безъ ѣды или получаютъ свой обѣдъ въ 2--3 часа ночи. Единственное спасеніе, если въ поѣздѣ у нихъ походная кухня. Мнѣ же, когда бъ не любезность полковника, пришлось бы тоже и голодать, и проводить ночь въ переполненномъ вагонѣ III-го класса. Теперь же я сладко спалъ на мягкомъ диванѣ и съ чистыми простынями. Полковникъ отлично говоритъ, какъ будто все знаетъ, и мнѣ было крайне интересно все, что онъ сообщалъ: о Мукденѣ и Ляоянѣ, ихъ взаимныхъ отношеніяхъ, которымъ приписываются и, какъ видно изъ его словъ, несправедливо, многія изъ нашихъ бѣдъ; о способностяхъ того и другого изъ дѣятелей; о ходѣ и концѣ нашей кампаніи. Онъ не сомнѣвается въ нашемъ успѣхѣ, считаетъ, что Японія будетъ раздавлена на много лѣтъ, что она уже проиграла войну благодаря собственнымъ ошибкамъ, не менѣе крупнымъ и многочисленнымъ, чѣмъ наши. На-дняхъ она высадила послѣднія свои двѣ дивизіи (теперь онъ считаетъ у нихъ 250 тысячъ) и больше сформировать арміи не можетъ, такъ какъ у нихъ нѣтъ офицеровъ. Что мы выиграли первую половину кампаніи -- доказывается и всѣми оптимистами; такъ какъ японцамъ не удалось сдѣлать того, на что они разсчитывали: ни Артура, ни Ляояна, ни Мукдена они не взяли и нигдѣ дороги не разрушили, такъ что дали намъ подвезти порядочное количество войскъ. Планъ ихъ, какъ говорятъ, былъ: взять Артуръ (это они могли сдѣлать 27-го января пятью тысячами человѣкъ безпрепятственно) и сильно укрѣпить его; затѣмъ взять Владивостокъ и тоже укрѣпить, а затѣмъ засѣсть въ Кореѣ, изъ которой намъ пришлось бы выбивать ихъ въ теченіе пяти лѣтъ. Съ этой точки зрѣнія они, разумѣется далеки отъ успѣховъ.
Подъ Вафангоу мы имѣли дѣло съ противникомъ вдвое насъ сильнѣйшимъ, что узналось лишь поздно, или измѣнилось за ночь между 1-мъ и 2-мъ іюня. Между тѣмъ, у насъ всѣ были убѣждены, что японцы превосходили yасъ всего какими-нибудь тремя тысячамb.
Долженъ признаться, что отсутствіе единства управленія боемъ меня тогда же поразило. Я всегда воображалъ, что командиръ корпуса или другой военачальникъ, руководящій сраженіемъ, составляетъ центръ самой интенсивной распорядительной работы; я думалъ, что къ нему и отъ него безостановочно летятъ гонцы съ донесеніями и распоряженіями, что онъ ежесекундно знаетъ, что творится на любомъ концѣ поля брани, -- на дѣлѣ же получается впечатлѣніе, что каждый за себя, а за всѣхъ -- одинъ Богъ. Думаю, что и тебѣ должно было такъ показаться изъ того, что я раньше писалъ о Вафангоу, -- слуховъ же передавать даже не рѣшаюсь.