§ 11. Изображеніе какого-либо предмета видимаго міра въ опредѣленный моментъ времени называется описаніемъ.
Описать предметъ -- тоже самое, что перечислить тѣ ею признаки, которыми онъ обратилъ на себя вниманіе наблюдателя.
Описаніе должно отличаться полнотой, опредѣленностью, соразмѣрностью и точностью.
Полнота и опредѣленность зависятъ отъ того, въ достаточномъ-ли количествѣ содержитъ описаніе существенные { Существенными признаками называются такіе, безъ которыхъ предаетъ перестаетъ быть тѣмъ, что онъ есть: нельзя, напр., вообразить дерева безъ корней, ствола и вѣтвей; стола -- безъ потекъ и верхней крышки и т. п.} признаки описываемаго предмета; соразмѣрность -- не заслоняются-ли ничтожными подробностями главныя черты изображенія; наконецъ, точность описанія зависитъ отъ того, насколько оно вѣрно дѣйствительности.
§ 12. Смотря по тому, что составляетъ объемъ описанія, одинъ-ли извѣстный предметъ, или цѣлый родъ предметовъ,-- описанія бываютъ двухъ видовъ: частныя и общія.
Прочтя, напр., описаніе губернскаго города N (см. "Приложенія" § 4), мѣста дѣйствія "Мертвыхъ душъ", мы замѣчаемъ, что Гоголь пользовался тутъ выводами изъ наблюденій надъ всѣми губернскими городами, какіе ему удавалось видѣть. Онъ совмѣстилъ въ одномъ художественномъ образѣ всѣ ихъ характеристическія черты: широкія, какъ поле, улицы, нескончаемые деревянные заборы, курьезныя вывѣски, плохія мостовыя, тощія деревца и т. д., и на основаніи этихъ признаковъ, общихъ многимъ губернскимъ городамъ того времени, создалъ описаніе вымышленнаго города N., который, однакожъ, "никакъ не уступалъ другимъ губернскимъ городамъ". Это примѣръ общаго описанія. Наоборотъ, при описаніи Севильскаго собора (см. "Приложенія" § 5) цѣль Боткина состояла въ томъ, чтобы изобразить одинъ этотъ храмъ, не болѣе и не менѣе, со всѣми частными или случайными { Частными или случайными признаками называются такіе, безъ которыхъ предметъ не перестаетъ бытъ тѣмъ, что онъ есть: чернильное пятно на крышкѣ стола еще не составляетъ его необходимой принадлежности.} признаками его, которыми онъ разнится отъ готическихъ соборовъ Германіи, Франціи и Англіи. Это примѣръ частнаго описанія.
§ 13. По способу и цѣли изображенія предметовъ описанія бываютъ двухъ видовъ: прозаическія и поэтическія.
Цѣль прозаическаго описанія -- давать ясное и точное понятіе о предметѣ въ томъ видѣ, какъ онъ существуетъ въ дѣйствительности.
Прозаическія описанія подраздѣляются на ученыя и художественныя.
Ученыя описанія, въ простой и удобопонятной формѣ, лишенной всякихъ реторическихъ украшеній, стремятся сообщить читателю полезныя свѣдѣнія о предметѣ во всѣхъ отношеніяхъ, которыми онъ замѣчателенъ. Образцы такихъ описаній попадаются сплошь и рядомъ въ географіи, ботаникѣ, зоологіи и т. и, тѣ-же изъ прозаическихъ описаній, которыя, независимо отъ вѣрности изображенія предмета, наглядно и живо воспроизводятъ общую картину его, въ связи съ указаніемъ на впечатлѣнія, вызываемыя имъ въ душѣ наблюдателя, называются художественными. Таково описаніе Днѣпра Гоголя (см. "Приложенія" § 6). Прочтя этотъ отрывокъ, остаешься въ полномъ невѣдѣніи о существѣ Днѣпра, какъ самой главной рѣки южной покатости Россіи: о важности его въ промышленномъ отношеніи для большей части западной и южной Россіи, о направленіи, длинѣ и ширинѣ верхняго, средняго и нижняго теченія, заборахъ и порогахъ и т. п. Зато Гоголь картинно рисуетъ общій видъ Днѣпра въ три момента времени: днемъ, въ тихую погоду, когда подъ яркими лучами солнца онъ "рѣетъ и вьется по зеленому міру"; при теплой лѣтней ночи, когда, въ часы всеобщаго сна природы, Богъ одинъ "величаво озираетъ небо и землю" и сотрясаетъ звѣзды отъ ризы своей,-- и во время бури. Картинности этого изображенія очень способствуютъ эпитеты, тропы и фигуры (указать всѣ ихъ).
§ 14. Поэтическія описанія суть такія, гдѣ, при обрисовкѣ предмета, на ряду съ дѣйствительными признаками, являются и черты фантастическія, служащія къ болѣе сильному и мѣткому указанію на производимое предметомъ впечатлѣніе при извѣстномъ настроеніи души поэта. Таково описаніе "Лѣса" Кольцова (Христ. Галахова т. II).
Жалкій видъ лѣса въ осеннюю пору произвелъ на Кольцова грустное впечатлѣніе, особенно когда ему припомнилась лучшая пора лѣса, пора его весенней и лѣтней красоты. Но вмѣстѣ съ этимъ ему также представилось, что такое-же грустное впечатлѣніе производитъ и видъ хилаго старика при воспоминаніи прежнихъ лѣтъ его цвѣтущаго здоровья. Одинаковость впечатлѣнія была причиною фантастическаго сближенія лѣса со сказаннымъ богатыремъ -- Вовою. Олицетворяя лѣсъ подъ образомъ богатыря Бовы, вслѣдствіе сходства въ общихъ между ними признакахъ, поэтъ нашелъ, что въ состояніи осенняго лѣса и хилаго отъ болѣзней и старости богатыря выражается та глубокая идея, что только внутренняя сила даетъ истинное благообразіе организму. Эта идея связываетъ и проникаетъ собою всѣ картины стихотворенія, изображающаго кажущійся образъ лѣса, создавшійся въ фантазіи, вслѣдствіе разныхъ сближеній.
§ 15. Внѣшнее описаніе лица. И внѣшній видъ человѣка можетъ быть предметомъ прозаическаго а поэтическаго описанія.
Прозаическое описаніе даннаго лица состоитъ въ точномъ и подробномъ перечисленіи его примѣтъ, какъ въ паспортахъ: ростъ 2 арш. 5 верш., лобъ -- низкій, волосы -- русые, глаза голубые, губы -- толстыя и т. п.
Цѣль поэтическаго описанія -- въ характеристическихъ внѣшнихъ признакахъ дать понятіе о внутреннемъ человѣкѣ. Лермонтовъ, напр., слѣдующимъ образомъ рисуетъ портретъ Печорина.
"Онъ былъ средняго роста; стройный, тонкій станъ его и широкія плечи доказывали крѣпкое сложеніе, способное переносить всѣ трудности кочевой жизни и перемѣны климатовъ, непобѣжденное ни развратомъ столичной жизни, ни бурями душевными; пыльный бархатный сюртучокъ его, застегнутый только на двѣ нижнія пуговицы, позволялъ разглядѣть ослѣпительно чистое бѣлье, изобличавшее привычки порядочнаго человѣка; его запачканныя перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической рукѣ, и когда онъ снялъ одну перчатку, то и (авторъ) былъ удивленъ худобой его блѣдныхъ пальцевъ. Его походка была небрежна и лѣнива, но я замѣтилъ, что онъ не размахивалъ руками -- вѣрный признакъ нѣкоторой скрытности характера.... Когда онъ опустился на скамью, то прямой станъ его согнулся, какъ будто у него въ спинѣ не было ни одной косточки; положеніе всего его тѣла изобразило какую-то нервическую слабость... Въ его улыбкѣ было что-то дѣтское. Его кожа имѣла какую-то женскую нѣжность; бѣлокурые волосы, вьющіеся отъ природы, такъ живописно обрисовывали его блѣдный, благородный лобъ, на которомъ, только но долгомъ наблюденіи, можно было замѣтить слѣды морщинъ, пересѣкавшихъ одна другую и, вѣроятно, обозначавшихся гораздо явственнѣе въ минуты гнѣва или душевнаго безпокойства. Несмотря на свѣтлый цвѣтъ его волосъ, усы его и брови были черные -- признакъ породы въ человѣкѣ, такъ, какъ черная грива и черный хвостъ у бѣлой лошади. Чтобы докончить портретъ, я скажу, что у него былъ немного вздернутый носъ, зубы ослѣпительной бѣлизны и каріе глаза.., они (глаза) не смѣялись, когда онъ смѣялся.-- Это признакъ или злою нрава, или глубокой постоянной грусти, Изъ-за полуопущенныхъ рѣсницъ они сіяли какимъ-то фосфорическимъ блескомъ, если можно такъ выразиться. То не было отраженіе жара душевнаго, или играющаго воображенія: то былъ блескъ, подобный блеску гладкой стали, ослѣпительный, но холодный..." и т. д. ("Герой нашего времени")
Въ этомъ художественномъ портретѣ сгруппированы такія черты внѣшности Печорина, которыя до нѣкоторой степени могутъ дать ключъ къ разгадкѣ его нравственной личности: ослѣпительно чистое бѣлье изобличало въ немъ привычки порядочнаго человѣка; онъ на ходу не размахивалъ руками -- вѣрный признакъ нѣкоторой скрытности характера и т. д.
§ 16. Путешествія. Замѣчательный отдѣлъ описательной литературы составляютъ путешествія. Такъ называются путевыя записки, гдѣ, въ обычной формѣ дневника, авторъ-путешественникъ знакомитъ читателей не только съ картинами природы, исторіей, политикой, торговлей и промышленностью видѣнныхъ имъ странъ и городовъ,-- съ бытомъ, нравами и обычаями туземцевъ, но и передаетъ въ увлекательно-искреннемъ разсказѣ свои путевыя впечатлѣнія, дорожныя встрѣчи, мѣстныя преданія и любопытные анекдоты. Короче говоря: пестрое разнообразіе содержанія въ связи съ непринужденной и общедоступной манерой изложенія составляютъ главную прелесть путевыхъ записокъ и причину значительнаго распространенія ихъ въ массѣ читателей. Конечно, интересъ путевыхъ записокъ возрастаетъ въ прямой зависимости отъ степени образованія, развитія и наблюдательности автора: скучнымъ показался-бы путешественникъ, который, подобно любопытному въ баснѣ Крылова, проглядѣлъ-бы слона за множествомъ диковинныхъ козявокъ и букашекъ... Назовемъ нѣсколько образцовъ путешествій. Въ древней русской литературѣ: Паломника Даніила: "Сказаніе о пути, иже есть къ Іерусалиму, и о градѣхъ, и о самомъ градѣ Іерусалимѣ, и о мѣстѣхъ честныхъ, иже около града, и о церквахъ святыхъ"; Аѳанасія Никитина: "Хоженіе за три моря". Въ новой русской литературѣ: Фонъ-Визина: "Письма изъ Франціи"; Карамзина: "Письма русскаго путешественника"; Пушкина: "Путешествіе въ Арзерумъ"; Гончарова: "Фрегатъ Паллада"; Боткина: "Письма объ Испаніи"; Максимова: "Годъ на сѣверѣ"; Ковалевскаго: "Картины Италіи"; Григоровича: "Корабль Ретвизанъ"; В. В. Крестовскаго: "Въ дальнихъ водахъ и странахъ" и много др.