§ 24. "Иліада" и "Одиссея" оказали громадное вліяніе на эпическое творчество послѣдующихъ вѣковъ. Уже " Энеида " римскаго писателя Виргилія (70--10 г. до Р. Хр.), современника императора Августа, есть не что иное, какъ сколокъ съ "Иліады" и продолженіе ея. Предметъ "Энеиды" -- многолѣтнее странствованіе троянскаго вождя Энея послѣ разрушенія Трои, войны его съ латинскимъ царемъ Турномъ и построеніе города Лавипія при устьи Тибра. Виргилій подражалъ Гомеру даже въ мелочахъ: напр., Калипсо удерживаетъ Одиссея у себя на островѣ, и Дидона, сгорая любовью къ Энею, не отпускаетъ его изъ Карѳагена; Одиссей разсказываетъ о своихъ приключеніяхъ Алкиною, царю Феаковъ, Эней -- Дидонѣ; Гомеръ описываетъ знаменитый щитъ Ахиллеса,-- то-же дѣлаетъ и Виргилій; Одиссей сходитъ въ подземное царство,-- Эней слѣдуетъ его примѣру и т. д.
Начиная съ XVI столѣтія почти у всѣхъ европейскихъ народовъ появляются національныя эпопеи, несомнѣнно, написанныя водъ обаяніемъ Гомерова генія. Таковы: у итальянцевъ -- " Освобожденный Іерусалимъ" (XVI в.) Торквата Тасса, воспѣвающій подвиги крестоносцевъ въ Святой землѣ и освобожденіе Гроба Господня изъ-подъ власти сарацинъ; у португальцевъ -- " Лузіада" (XVI в.) Камоэнса, посвященная прославленію завоеваній Васкоде-Гамы въ Индіи; у англичанъ -- "Потерянный рай" (XVII в.) Мильтона, повѣствующій о жизни въ раю и грѣхопаденіи первыхъ людей; у нѣмцевъ -- "Мессіад а" (XVIII в.) Клопштока, предметъ которой -- земная жизнь Мессіи, Его страданія, крестная смерть и вознесеніе на небо; у французовъ -- " Генріада" (XVIII в.) Вольтера, разсказывающая о союзѣ между Генрихомъ III и зятемъ его -- Генрихомъ IV. Русская литература насчитываетъ три поэмы: " Россіаду " и " Владимира" Хераскова (1733--1807 г.) и "Петра Великаго " {Поэма Ломоносова: "Петръ Великій" осталась неоконченной: написано только двѣ первыхъ пѣсни.} Ломоносова (1712--1765 г.). Предметъ " Россіады " -- покореніе Казанскаго царства Иваномъ Грознымъ, "Владимира " -- крещеніе Руси въ 988 г.
Всѣ вышеназванныя поэмы, будучи лишены античнаго, дѣтскинаивнаго міровоззрѣнія, которое составляетъ выдающуюся прелесть "Иліады" и "Одиссеи", представляютъ въ то-же время слѣпое и фальшивое подражаніе Гомеровымъ твореніямъ во всемъ, что касается формы, манеры изложенія, обстановки и пружинъ эпическаго дѣйствія, и потому должны быть названы ложно или псевдоклассическими поэмами. Что эти поэмы подражательныя, видно изъ слѣдующаго:
1. Самое окончаніе ихъ "ада", " ида " (" Лузіада ", " Энеида " и проч.) несомнѣнно, внушено "Иліадой".
2. Начальный стихъ "Иліады": -- "Гнѣвъ, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына"... и "Одиссеи":-- " Муза, скажи мнѣ о томъ многоопытномъ мужѣ"... находятъ свое оправданіе какъ въ религіи Гомера, такъ и въ условіяхъ его поэтическаго творчества. Въ виду подавляющаго величія событій "Иліады", въ душу Гомера, естественно, могло вкрасться недовѣріе къ своимъ авторскимъ силамъ; не надѣясь всецѣло на самого себя, онъ призывалъ на помощь музу, которая для вѣрующаго язычника, дѣйствительно, была богиней, подательницей поэтическаго вдохновенія. Сверхъ того, Гомеръ былъ рапсодомъ: онъ, подлинно, пѣлъ свои пѣсни, подыгрывая себѣ на лирѣ, слѣдовательно -- его "пою" законно. Межъ-тѣмъ псевдо-классическіе авторы, изъ одного фальшиваго подражанія Гомеру, присвоили себѣ и воззваніе къ музѣ, и слово "пою", хотя они, какъ христіанскіе писатели, не могли, конечно, вѣрить въ музу, и вовсе не пѣли, но читали свои произведенія, имѣя дѣло не съ лирой, а съ церьями и чернилами, Вотъ для образчика вступительные стихи нѣкоторыхъ изъ ложно-классическихъ поэмъ.
"Энеида".
"Пою я и войны, и вмѣстѣ героя,
Который, покинувъ Троянское царство,
По волѣ судьбины въ Италію прибыль" (Перев. И. Соснецкаго).
"Генріада".
"Je chante ce heros, qui regna sur la France" (т. e. пою героя, царившаго надъ Франціей).
"Освобожденный Іерусалимъ".
"Священнымъ бранямъ пѣсни гласъ
И подвигамъ героя, который гробъ Господень спасъ...
Ты, муза, мнѣ внуши, вдохни восторгъ высокій
И свѣтъ на пѣснь мою пролей"...
(Перев. Раича.)
"Россіада".
Пою отъ варваровъ Россію свобождену,
Попрану власть татаръ и гордость низложену".
"Петръ Великій".
"Пою премудраго россійскаго героя" и т. д.
"Владимиръ".
"Вдохни небесное мнѣ, муза, восхищенье
Владимирово нѣтъ святое просвѣщенье" и пр.
3. Въ ложно-классическихъ поэмахъ фигурируютъ боги, духи тьмы, и аллегорическія существа, такъ-что христіанскія вѣрованія часто сплетаются съ классической миѳологіей. Напр., въ "Лузіадѣ" Васко де Гама, во время морской бури, молится предъ иконою Христа; но его спасаетъ не Христосъ, а Венера. У Мильтона свѣтлые ангелы сражаются съ демонами въ доспѣхахъ древнихъ героевъ; здѣсь-же появляются Танталъ, Медуза, Церберъ и друг. миѳологическіе образы. Но если присутствіе чудеснаго въ твореніяхъ Гомера нужно отнести насчетъ религіи древнихъ грековъ, то нельзя сказать того-же самаго въ оправданіе ложно-классическихъ авторовъ: они, разумѣется, не могли вѣрить въ непосредственное участіе сверхъестественныхъ существъ въ дѣлахъ и предпріятіяхъ своихъ героевъ, и, слѣдовательно, всѣ эти миѳологическіе боги, геніи, духи тьмы, и т. п. обращались у нихъ въ пустую и ложную прикрасу.
4. Также слѣпо подражали псевдо-классики Гомеру во всемъ, что касается внѣшнихъ пружинъ эпическаго дѣйствія. Такъ, примѣръ Одиссея, который, послѣ кораблекрушенія у береговъ Корциры, повѣствуетъ Алкиною, дарю Феаковъ, о своихъ приключеніяхъ на сушѣ и на морѣ со дня отъѣзда изъ-подъ Трои,-- нашелъ себѣ много подражателей. Въ " Энеидѣ " Виргилія Эней, выброшенный бурей на карѳагенскій берегъ, и найдя радушный пріютъ въ чертогахъ царицы Дидоны, разсказываетъ ей длинную повѣсть своихъ скитаній. У Ломоносова Петръ В. также терпитъ кораблекрушеніе на Бѣломъ морѣ и также бесѣдуетъ съ настоятелемъ Соловецкой обители о бунтѣ стрѣльцовъ и расколѣ Аввакума. Описаніе морской бури читатель найдетъ и на страпицахъ " Жузіады ", а Херасковъ даже ухитрился устроить кораблекрушеніе на Волгѣ съ "ревущими струями и возношеніемъ къ облакамъ великихъ ладей..."
5. Въ противоположность безыскусственнымъ и величаво-спокойнымъ гекзаметрамъ Гомера, псевдо-классики предпочитали высокопарный и вычурный слогъ; они "словечка въ простотѣ не скажутъ, все съ ужимкой..." Въ разсужденіи: "О пользѣ книгъ церковныхъ въ россійскомъ языкѣ" Ломоносовъ, одинъ изъ первыхъ насадителей ложно-классическаго направленія въ русской словесности, поставилъ за правило, что поэмы должны писаться "высокимъ штилемъ" (слогомъ), состоящимъ изъ славяно-россійскихъ реченій.