Общество кажется очень различнымъ, если на него смотрѣть, сверху въ монокль моднаго франта, а снизу сквозь дымку слезъ. Человѣку, который каждый день ѣстъ дорогія блюда французской кухни и пьетъ шампанское, всѣ пути Провидѣнія естественно кажутся справедливыми, но ни мало не удивительно, если человѣкъ, котораго съ той самой минуты, какъ онъ сдѣлалъ ошибку родиться, преслѣдуютъ ни чѣмъ не заслуженныя несчастія, и для котораго обѣдъ всегда величина неизвѣстная и сомнительная, считаетъ существующей порядокъ вещей подлежащимъ критикѣ. Я не разъ слыхалъ, какъ люди, которые не испытывали въ жизни другихъ страданій, кромѣ отягощенія желудка отъ излишней ѣды, разсуждали о рабочемъ вопросѣ, о непонятномъ упорствѣ низшихъ классовъ и о совершенно нелѣпыхъ средствахъ для исцѣленія великаго соціальнаго недуга, но, по всей вѣроятности, личное знакомство на опытѣ съ дѣйствительной нуждой пошатнуло бы основы ихъ разсужденій и въ корню измѣнило бы ихъ соціальную философію.
Прошло шесть недѣль послѣ банкротства "Сохраннаго банка и общества для содѣйствія эмигрантовъ". Андерсъ Рустадъ почти каждый день являлся въ домъ мистера Рандольфа Мельвиля-старшаго въ Пятой Аллеѣ, но его ни разу не приняли. Наконецъ, черный слуга, увидавъ его, захлопнулъ ему на носъ дверь и объявилъ, что если онъ еще разъ придетъ, то мистеръ Мельвиль велитъ его арестовать. Но Андерсъ не унывалъ; онъ твердо рѣшился увидать мистера Мельвиля и готовъ былъ, въ случаѣ необходимости, настаивать на своемъ до скончанія міра. Все это время онъ существовалъ на тѣ деньги, которыя выручилъ отъ продажи своего билета на проѣздъ по желѣзной дорогѣ въ Минезоту.
Онъ совѣтовался съ двадцатью адвокатами и всѣ удивлялись его неумѣнію или нежеланію понять систему сдѣлокъ, составляющую основу нашего гражданскаго и уголовнаго законодательства, а также и политическихъ учрежденій.
-- Всякій предметъ, разсуждалъ бѣдный эмигрантъ: -- или добро, и тогда его надо защищать, поддерживать, поощрять, или зло, и тогда его надо порицать, преслѣдовать и наказывать. Добро и зло, правда и ложь никогда не могутъ помириться и идти рука въ руку. Если Мельвиль обманулъ меня и похитилъ у меня деньги, которыя не хотѣлъ взять его конторщикъ, то его слѣдуетъ засадить въ тюрьму, чтобы другіе бѣдные эмигранты не попали снова въ разставленные имъ силки.
Въ продолженіи этихъ несчастныхъ шести недѣль, Андерсъ сталъ очень дальнозоркимъ; всѣ силы его дремавшей дотолѣ души неожиданно проснулись и онъ чувствовалъ, что умственно развивается съ каждымъ днемъ. Но лихорадочная дѣятельность ума изсушила его тѣло; щеки поблѣднѣли, глаза ввалились и болѣзненно горѣли. Его всклокоченные волосы висѣли на лбу безпорядочными прядями; борода клочьями покрывала его подбородокъ, а выраженіе лица, задумчивое, но вмѣстѣ какъ бы безсознательное, такъ измѣнилось, что его врядъ ли узналъ бы родной братъ.
Вечеромъ, 25-го мая, Андерсъ, какъ всегда, шелъ по Пятой Аллеѣ, размышляя, какъ добиться свиданія съ своимъ противникомъ. Вдругъ въ головѣ его блеснула свѣтлая мысль; онъ крѣпко сжалъ въ рукѣ свою толстую палку и остановился передъ домомъ мистера Мельвиля. На этотъ разъ онъ не позвонилъ у парадной двери, а влѣзъ на стѣну, отдѣлявшую задній дворъ отъ улицы, и соскочилъ на крышку бесѣдки въ саду, откуда уже легко достигъ окна столовой. Было семь часовъ. Вечеръ былъ теплый и изъ полуотвореннаго окна падалъ на дорожку яркій свѣтъ. Андерсъ ясно видѣлъ, что за обѣдомъ сидѣло большое общество и широкая, величественная спина мистера Мельвиля находилась такъ близко отъ него, что онъ могъ дотронуться до нея рукою. Рядомъ съ нимъ сидѣла прелестная молодая дама въ шелковомъ платьѣ молочнаго цвѣта и съ большимъ пучкомъ свѣтло-желтыхъ розъ на лѣвомъ плечѣ. Она смотрѣла на мистера Мельвиля съ нѣжной улыбкой и почтительно предлагала на обсужденіе его практическаго ума свои легкомысленныя мнѣнія.
-- Я право не понимаю, отчего рабочій классъ всегда недоволенъ и такъ дурно себя ведетъ, говорила она:-- они не имѣютъ нашихъ деликатныхъ вкусовъ и никогда бы не привыкли къ лучшему положенію, чѣмъ то, въ которомъ они теперь находятся. Почему же они не подчиняются своей судьбѣ съ христіанской покорностью, а вѣчно ропщутъ на Провидѣніе и возвышаютъ плату на платье и все остальное своими глупыми стачками?
-- Вы совершенно правы, мисъ Ванъ-Пельтъ, отвѣчалъ мистеръ Мельвиль, и торжественное выраженіе его лица значительно смягчилось: -- я всегда доказывалъ, что строптивость рабочаго класса прямое послѣдствіе общераспространеннаго въ наше время безвѣрія. Вотъ что надѣлали своими нечестивыми изслѣдованіями ученые. Я всегда былъ сторонникомъ доброй, старинной, надежной религіи, съ ея рѣзко опредѣленными принципами и осязаемымъ адомъ. Мы особенно теперь нуждаемся въ проповѣдникахъ, которые развивали бы христіанскую теорію наградъ и наказаній, поддерживали духъ строгой дисциплины и учили слѣпому подчиненію неисповѣдимымъ путямъ Провидѣнія.
Мистеръ Мельвиль произнесъ эту маленькую рѣчь громко, отчетливо, горячо и когда, кончивъ, поднесъ къ губамъ стаканъ шампанскаго, то вокругъ стола пробѣжалъ гулъ одобренія.
Андерсъ слышалъ и понялъ каждое слово. Лихорадочно дрожа всѣмъ тѣломъ, онъ прислонился къ подоконнику и только не плотно опущенная штора отдѣляла его отъ пировавшаго общества. Передъ нимъ сидѣлъ воръ, счастливый и всѣми уважаемый, и пожиралъ съ праздными свѣтскими пріятелями роскошные кушанья и напитки, купленные цѣною надежды, счастья и благоденствія бѣдныхъ, униженныхъ. Андерсу даже казалось, что мистеръ Мельвиль пилъ не шампанское, а кровь его жены и ребенка, все, что ему было дорого на свѣтѣ. Онъ судорожно сжималъ палку, но все еще сдерживалъ свою ярость.
Въ эту минуту съ трудомъ поднялся толстый, отъѣвшійся господинъ, сидѣвшій недалеко отъ хозяина и просилъ позволенія высказать тѣ чувства, которыя, онъ полагалъ, одушевляли все присутствующее избранное общество. Лакеи забѣгали вокругъ стола, пробки захлопали, и блестящая, пѣнистая влага заискрилась въ раскрашенныхъ венеціанскихъ бокалахъ.
-- Милостивыя государыни и господа, сказалъ дородный гость:-- сегодня пошелъ седьмой десятокъ нашему почтенному хозяину, мистеру Рандольфу Мельвилю. Предлагая тостъ за здоровье моего глубоко уважаемаго друга, я позволю себѣ обратить ваше вниманіе на нѣкоторыя изъ замѣчательныхъ качествъ, доставившихъ ему столь лестное отличіе во время долговременнаго поприща на пользу общую. Во-первыхъ, мистеръ Мельвиль съ колыбели предназначался судьбой быть дѣловымъ человѣкомъ. Въ этомъ отношеніи онъ типичный американецъ и воплощаетъ въ своемъ характерѣ и талантахъ истинный духъ нашей великой и славной республики. Его сограждане всегда питали къ нему полнѣйшее довѣріе и оказывали ему честь избраніемъ въ многія общественныя должности, а онъ своей строгой честностью и благородной прямотой вполнѣ оправдалъ это общее довѣріе. Его жизнь всегда лучезарно блестѣла подъ свѣтомъ гласности, и проч., и проч.
Въ этомъ духѣ толстый другъ мистера Мельвиля продолжалъ говорить болѣе четверти часа и ни онъ, ни его слушатели не подозрѣвали малѣйшей тѣни ироніи въ его цвѣтистыхъ періодахъ. Когда онъ кончилъ, хозяинъ всталъ, чтобъ отвѣтить на тостъ. Его красивая голова, красивыя черты лица, безпорочно бѣлая рубашка, покрывавшая широкую грудь -- все было очень внушительно. Шумъ ножей и вилокъ, гулъ отдѣльныхъ разговоровъ умолкъ; мужчины откинулись на спинки стульевъ, а дамы, шелестя платьями, приняли выжидательную позу.
-- Милостивыя государыни и господа, началъ мистеръ Мельвиль: -- съ глубокой благодарностью выслушалъ я лестныя замѣчанія моего уважаемаго друга мистера Гантлета, хотя вполнѣ сознаю, что ни мало ихъ не заслужилъ. Однако, я былъ бы несправедливъ къ себѣ, еслибъ сталъ отрицать тотъ несомнѣнный фактъ, что я всегда жилъ и дѣйствовалъ согласно внутреннему сознанію моего предназначенія и твердо убѣжденъ, что послѣднія несчастія, обрушившіяся на мою голову, представляютъ собой тяжелое испытаніе, ниспосланное на меня Провидѣніемъ. И съ твердой вѣрой...
Въ эту минуту что-то тяжелое грохнулось на полъ и хрусталь на столѣ задребезжалъ. Прежде чѣмъ мистеръ Мельвиль успѣлъ обернуться, двѣ мощныя руки сжали ему горло и глухой голосъ произнесъ подъ самымъ его ухомъ:
-- Ты лжешь!
Онъ увидалъ передъ собою блѣдное, испитое лицо съ безпорядочно всклокоченной бородой и два голубые глаза, горѣвшіе безпокойными огнемъ. Онъ почувствовалъ, что задыхается, голова у него закружилась и онъ уронилъ изъ рукъ бокалъ, разбившійся на мелкіе кусочки. Мужчины, сначала пораженные неожиданностью, черезъ минуту вскочили изъ-за стола и бросились на помощь къ мистеру Мельвилю. Двѣ или три дамы упали въ обморокъ, а другія столпились въ отдаленные углы комнаты и тамъ, прижимаясь другъ къ другу, со страхомъ смотрѣли на ужасную сцену. Только миссъ Ванъ-Пельтъ не потеряла присутствія духа, а тотчасъ побѣжала въ кабинетъ мистера Мельвиля и нажала пуговку электрическаго телеграфа, проведеннаго въ ближайшее полицейское депо.
Полъ столовой трясся, люстры подъ потолкомъ качались со стороны на сторону; въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ около двѣнадцати мужчинъ боролись въ общей невообразимой свалкѣ. Они то наваливались на столъ, то отскакивали къ окну и, наконецъ, всѣ кучей грохнулись на полъ передъ мраморнымъ каминомъ. Прошло мгновеніе и всѣ, одинъ за другимъ, поднялись, едва переводя духъ, и стали у зеркала поправлять свой измятый туалетъ, бормоча подъ носъ проклятія. Только первоначальные единоборцы лежали неподвижно; норвежецъ смотрѣлъ вокругъ себя съ какимъ-то смутнымъ удивленіемъ; онъ дрожалъ какъ въ лихорадкѣ и порывъ злобы, улетучившись, оставилъ его безсильнымъ, безпомощнымъ. Мистеръ Мельвиль былъ распростертъ подлѣ него; онъ съ трудомъ переводилъ дыханіе и судорожно сжималъ пальцы. Двое или трое изъ гостей нагнулись къ нему, растегнули ему жилетку, развязали галстухъ и щупали пульсъ.
Вдругъ явились трое полисмэновъ. Они подняли Андерса и грубо потащили его къ дверямъ. Онъ не сопротивлялся, точно вся сила исчезла въ немъ. Но на порогѣ онъ неожиданно остановился, и, выпрямившись во весь ростъ, воскликнулъ глухимъ голосомъ:
-- Отдайте мнѣ деньги, которыя вы у меня украли!