Съ минуту онъ стоялъ неподвижно, ослѣпленный солнечнымъ свѣтомъ. Толпа уличныхъ оборванцевъ и мальчишекъ, чистящихъ сапоги, окружила его, смѣясь надъ нимъ и дергая его за одежду, но онъ ихъ не замѣчалъ. Умственное его напряженіе было такъ велико въ эту минуту, что заглушало всякія внѣшнія ощущенія. Наконецъ, онъ поднялъ голову, и пошелъ быстрыми, лихорадочными шагами къ Брадвелю и оттуда къ Пятой-Аллеѣ. Всѣ прохожіе, увидавъ его, оборачивались; его гигантскій ростъ, блѣдное лицо, обросшее всклокоченной бородой и дико блестѣвшіе глаза внушали каждому инстинктивный страхъ. Не останавливаясь по дорогѣ ни на минуту, Андерсъ, наконецъ, достигъ до роскошнаго дома мистеръ Мельвиля. Передъ парадной дверью стоялъ великолѣпный экипажъ и два блестяще одѣтые грума сидѣли на козлахъ. Бросивъ на нихъ взглядъ, полный ненависти и презрѣнія, онъ взбѣжалъ на подъѣздъ въ ту самую минуту, какъ мистеръ Мельвиль вышелъ изъ двери, въ щегольскомъ англійскомъ костюмѣ и съ бичемъ въ рукѣ. Увидавъ передъ собою страшнаго норвежца, онъ грозно поднялъ бичъ; на лицѣ его выражалась какая-то смѣсь злобы и страха и онъ хотѣлъ отскочить назадъ. Но вдругъ злоба взяла верхъ надъ страхомъ и онъ ударилъ изо всей силы рукояткой бича по головѣ Андерса. Норвежецъ покачнулся, но, удержась на ногахъ, бросился на своего соперника и нанесъ ему по лбу тяжеловѣсный ударъ своимъ кулакомъ. Въ глазахъ у Мельвиля потемнѣло, ноги подкосились и онъ упалъ навзничь, ударившись головой о каменную ступень. Все это произошло въ одно мгновеніе. Оба грума, соскочивъ съ козелъ, бросились на помощь своему господину. Но было уже поздно. Кровь хлынула изъ глубокой раны въ его головѣ; онъ судорожно вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ и неподвижно растянулся на тратуарѣ. Онъ былъ мертвъ. Андерсъ стоялъ на верхней ступени крыльца и спокойно, сложивъ руки на груди, смотрѣлъ на лежавшій у его ногъ бездыханный трупъ. Онъ не ощущалъ ни радости, ни торжества; но съ чувствомъ внутренняго довольства сознавалъ, что справедливость была удовлетворена.
Онъ думалъ не о себѣ или о своей судьбѣ, а о всемъ свѣтѣ, о судьбѣ милліоновъ, молча страдавшихъ. Онъ въ эту минуту, не дрогнувъ, пошелъ бы на плаху. Когда явились полисмэны, онъ послѣдовалъ за ними безъ всякаго сопротивленія, и его простая, полная достоинства осанка внушала невольное уваженіе. Горячка, овладѣвшая имъ, спала и ее замѣнило спокойствіе. Это, однако, не долго продолжалось. Какъ только тяжелая желѣзная дверь тюрьмы захлопнулась, и онъ снова очутился въ полутемной, узкой кельѣ, возобновилась прежняя напряженная умственная работа. Всѣ глубокія задачи человѣческаго существованія неустанно требовали разрѣшенія. Странно сказать, память о женѣ и ребенкѣ почти стушевалась въ его сердцѣ. Любовь къ этимъ дорогимъ существамъ побудила его покинуть свою родину и искать новаго жилища среди чуждаго, безжалостнаго свѣта; мысль о нихъ увеличила во сто разъ горечь постигшаго его несчастья. Но теперь они казались ему чѣмъ-то отдаленнымъ, прошедшимъ, не касающимся его. Зло, страшное, роковое зло замѣнило ему жену и ребенка, и онъ нѣжно холилъ его въ своемъ сердцѣ.
Прошла зима, и, наконецъ, назначенъ былъ день судебнаго разбирательства. Всѣ эти мѣсяцы онъ посвятилъ старательному изученію англійскаго языка и написалъ по-англійски документъ, который должны были прочитать присяжнымъ. Онъ считалъ логику и доказательность этого обвинительнаго акта неопровержимыми и даже гордился краснорѣчіемъ нѣкоторыхъ мѣстъ, долженствовавшихъ, по его мнѣнію, произвести потрясающее впечатлѣніе. Онъ вѣрилъ, что стоило только довести до общаго свѣденія тѣ злоупотребленія, на которыя онъ указывалъ, чтобъ они тотчасъ и были уничтожены. Ему ни разу не входило въ голову, что будутъ судить его, а не убитаго имъ человѣка. Между тѣмъ, консулъ пригласилъ искуснаго адвоката для его защиты и даже предложилъ взять на себя часть расходовъ. Они сговорились построить всю защиту на сумасшествіи обвиняемаго и явились къ Андерсу въ тюрьму, чтобъ спросить у него кое-какія свѣдѣнія и дать необходимую инструкцію, какъ вести себя на судѣ. Его провелъ въ пріемную тюремный сторожъ, который и оставался у двери во все время ихъ разговора.
-- Вы очень измѣнились въ это время, г. Рустадъ, сказалъ консулъ, представивъ ему адвоката, мистера Рульона:-- и не къ лучшему. Вы бы больше спали и меньше думали. Мы васъ освободимъ, не бойтесь.
-- Я и не боюсь, г. консулъ, отвѣчалъ Андерсъ рѣшительно.
-- Но вы должны слѣпо исполнить нашу инструкцію, сказалъ адвокатъ:-- не забывайте, что это дѣло жизни и смерти.
-- А въ чемъ заключается ваша инструкція?
-- Во-первыхъ, мы рѣшили, что лучшій способъ добиться оправдательнаго приговора выставить мотивъ сумасшествія.
-- Сумасшествія?
-- Да.
-- И вы утверждаете, что я сумасшедшій?
Андерсъ бросился на адвоката, который поднялъ руки въ самозащиту и отскочилъ къ стѣнѣ. Сторожъ схватилъ арестанта за плечи и оттащилъ его.
-- Ну, ну, любезный г. Рустадъ, сказалъ консулъ:-- вы должны сдерживать свой вспыльчивый характеръ.
Адвокатъ снова занялъ свое мѣсто за столомъ подлѣ консула, хотя и съ очевиднымъ безпокойствомъ.
-- Дѣло не въ томъ, считаемъ ли мы съ консуломъ васъ за сумасшедшаго, произнесъ онъ, судорожно играя карандашомъ:-- конечно, мы не считаемъ, но надо убѣдить присяжныхъ, что вы сумасшедшій.
Консулъ, зорко наблюдавшій за Андерсомъ, снова замѣтилъ опасный огонь въ его глазахъ и поспѣшилъ вмѣшаться.
-- Вы понимаете, г. Рустадъ, сказалъ онъ, мягкимъ, нѣжнымъ голосомъ: -- что намъ необходимо имѣть въ виду законы этой страны и я торжественно завѣряю васъ, что доводъ сумасшествія -- единственное средство вамъ избѣгнуть висѣлицы.
-- Если справедливо меня повѣсить, пусть вѣшаютъ, отвѣчалъ спокойно доселянинъ:-- но я не спасу своей жизни ложью.
Адвокатъ нагнулся къ консулу и шепнулъ ему что-то на ухо.
-- Ну, г. Рустадъ, мы сдѣлали все, что могли для васъ. Если вы не желаете нашей помощи, то, конечно, вольны идти на вѣрную смерть.
Консулъ и адвокатъ встали и хотѣли удалиться.
-- Еще одну минуту, г. консулъ, сказалъ Андерсъ, останавливая его: -- я написалъ свою защиту и желалъ бы, чтобъ вы и этотъ джентельмэнъ ее прочитали.
И онъ подалъ имъ большой свертокъ исписанной бумаги. Они развернули рукопись. Прочитавъ первыя строки, адвокатъ отвернулся и громко захохоталъ. Консулъ такъ же улыбался странному англійскому языку, на которомъ была написана эта бумага, но первобытная сила и могучая искренность, которыми дышало каждое слово, возбудили въ немъ восторгъ и сожалѣніе.
-- Любезный г. Рустадъ, сказалъ онъ:-- вы не можете представить въ судъ этого документа.
-- Нѣтъ, надо его представить, весело воскликнулъ адвокатъ, взявъ рукопись и пряча ее въ свой карманъ: -- съ помощью этого документа, я докажу несомнѣнно фактъ сумасшествія моего кліента и бьюсь объ закладъ, что присяжные, не задумавшись ни на минуту, вынесутъ оправдательный приговоръ.
И адвокатъ, съ улыбкой на лицѣ, увлекъ за собою консула. Норвежецъ остался одинъ съ своимъ тюремщикомъ.