Научный энтузіазмъ -- одно изъ самыхъ непріятныхъ чувствъ, которыя только могутъ волновать человѣческое сердце. Конечно, для самого субъекта оно можетъ служить источникомъ личнаго удовольствія, но оно ставитъ его на недосягаемую высоту надъ всѣми мелкими требованіями общества. Такъ было и съ Морисомъ Ферномъ. Нельзя сказать, чтобы онъ намѣренно дѣлалъ непріятности всѣмъ его окружающимъ, но онъ, повидимому, не сознавалъ ихъ существованія и походилъ на человѣка, который, пристально смотря на свѣточъ лучезарный, перестаетъ видѣть на два шага вокругъ себя. Однако, по природѣ, это былъ человѣкъ гуманный, великодушный и, въ тѣ минуты, когда не находился при исполненіи своихъ научныхъ обязанностей, былъ способенъ на самопожертвованіе. Такъ, за нѣсколько недѣль передъ началомъ нашего разсказа, онъ отдалъ свой плэдъ дрожавшей отъ холода старухѣ въ шотландскомъ мальпостѣ и самъ отъ этого простудился; но онъ поступилъ въ этомъ случаѣ такъ сдержанно, просто и прозаично, что его поступокъ казался самымъ обыкновеннымъ и нимало не геройскимъ. Онъ нашелъ, что ему пріятнѣе самому страдать отъ холода, чѣмъ видѣть чужія страданія, и его великодушіе приняло такимъ образомъ характеръ добровольнаго выбора между двумя злами.
Подобныя сложныя натуры очень рѣдки въ Норвегіи, гдѣ люди такъ же, какъ природа, представляютъ крупные, легкопонятные типы, и даже Таральдъ Армграсъ, который, несмотря на высокое мнѣніе о себѣ, не представлялъ изъ себя особенно зоркаго наблюдателя, былъ убѣжденъ въ чужестранномъ происхожденіи гостя, принятаго имъ въ свой домъ изъ финансовыхъ соображеній.
Большая низенькая комната, съ многочисленными зеленоватыми звеньями въ окнахъ, была отведена Морису Ферну, а его африканскій слуга, Джэкъ, помѣстился рядомъ въ маленькомъ чуланѣ. Слѣдующій за его пріѣздомъ день Морисъ провелъ въ распаковкѣ и чисткѣ своихъ драгоцѣнныхъ инструментовъ, которые, среди неоштукатуренныхъ стѣнъ и пестро окрашенной мебели, принимали фантастическія очертанія. Служанка, приносившая ему пищу (такъ какъ онъ не имѣлъ времени для обѣда вмѣстѣ съ семьей его хозяина), ходила на ципочкахъ, словно въ комнатѣ больного, и по временамъ поглядывала на него съ любопытствомъ и страхомъ.
Армграсская ферма состояла изъ длинной, мрачной полосы земли по скату горы, покрытой частью репейникомъ и верескомъ, а частью большими, заросшими мхомъ валунами. Тамъ и сямъ виднѣлись, словно пятнами, поле озимой пшеницы и бурый сѣнокосъ. Наверху горнаго ската громоздился чудовищный блестящій ледникъ. Явно наклоняясь къ западу, онъ какъ будто соединенъ былъ съ противоположной горой легкой связью, а всей своей громадной тяжестью онъ наперъ на армграсскій кряжъ съ цѣлью проложить себѣ дорогу внизъ къ фермѣ. Эта мысль пришла въ голову Морису, какъ только онъ, на второй же день послѣ своего прибытія, осмотрѣлъ подробно ледникъ. Онъ подошелъ къ нему не снизу, а съ запада, съ единственной стороны, гдѣ можно было на него подняться. Обширное пространство льда лежало въ холодной тѣни, такъ какъ солнце, едва едва освѣщая вершину, еще не достигло своими лучами глубины долины. Всюду царила мертвая тишина. Джэкъ осторожно слѣдовалъ за своимъ господиномъ, неся барометръ и множество другихъ мелкихъ инструментовъ, а молодой сынъ Таральда Армграсса, исполнявшій должность проводника, быстро бѣгалъ по ледяной поверхности, безжалостно вонзая въ ледъ свои подкованные сталью каблуки. Конечно, всякая попытка прослѣдить научные опыты Мориса Ферна оказалась бы совершенно излишней для неспеціалиста; въ это время онъ былъ далеко неинтереснымъ для остального человѣчества по той простой причинѣ, что оно для него вовсе не существовало. И все-таки неусыпная энергія, съ которой онъ стремился къ своей цѣли, и хладнокровное присутствіе духа въ виду опасности отличались своего рода величіемъ и могли возбудить сочувствіе въ самомъ равнодушномъ къ наукѣ умѣ.
Къ часу дня три путника вернулись изъ своей ледяной экскурсіи: Морисъ сіялъ удовольствіемъ, черный Джэкъ, насупивъ брови, прихрамывалъ, а лицо юнаго Гудмунда дышало той нейтральной апатіей, которую молодежь часто принимаетъ за достоинство. Солнечные лучи теперь прямо ударяли въ ледникъ, и мертвая тишина была нарушена. Тысячи мелкихъ ручейковъ, то соединявшихся въ миніатюрные водопады, то разбѣгавшихся по синеватой сѣти ложбинъ, соединяли свои мелодичные голоса въ одну величественную симфонію.
Фернъ, погруженный въ тяжелую думу, сѣлъ на край утеса подъ ледникомъ и, вынувъ памятную книжку, сталъ что-то въ ней записывать.
-- Джэкъ, сказалъ онъ, не поднимая головы: -- приготовьте вамъ обѣдъ.
-- У насъ нѣтъ ничего, кромѣ хлѣба, масла и говяжьяго экстракта, отвѣчалъ слуга.
-- Этого достаточно. Вы найдете въ моемъ чемоданѣ карманную печку и бутылку алькоголя.
Джэкъ повиновался, но не охотно; онъ одобрялъ науку лишь настолько, насколько она не шла въ разрѣзъ съ основательной системой прокормленія. Онъ поставилъ лампу на большой валунъ, испещренный разноцвѣтнымъ мхомъ, наполнилъ сосудъ водой съ ледника и зажегъ фитиль. Смѣшно было смотрѣть на этотъ контрастъ ледяной эпохи съ девятнадцатымъ вѣкомъ, могучей, дикой природы съ приспособленіями человѣческаго ума.
Въ эту минуту научныя думы Ферна вдругъ были прерваны раздирающимъ крикомъ; онъ поднялъ глаза и увидалъ, что существо, похожее по очертаніямъ на молодую дѣвушку и соединявшее въ себѣ хитрую комбинацію цвѣтовъ желтаго, чернаго и краснаго, бѣжало безъ оглядки по узенькой тропинкѣ черезъ ледникъ. Кромѣ того, онъ замѣтилъ, что по валунамъ катились два деревянныя крашенныя ведра, и ловкимъ движеніемъ ноги онъ предотвратилъ ихъ паденіе на ледъ. Безпокоясь о молодой дѣвушкѣ и не понимая ея страха, онъ бросился за нею. Она продолжала бѣжать по леднику съ развѣвавшимися бѣлокурыми волосами. Онъ приложилъ обѣ руки ко рту и громко закричалъ. Эхо повторило этотъ крикъ, но очень слабо среди пустынныхъ, холодныхъ, ледяныхъ вершинъ. Молодая дѣвушка оглянулась и обнаружила хорошенькое лицо, искаженное страхомъ. Она остановилась и потомъ упала въ изнеможеніи на камень. Еще минута, и онъ стоялъ подлѣ нея. Она лежала лицомъ внизъ, хватаясь въ лихорадочномъ волненіи за мохъ, покрывавшій камень.
-- Дитя мое, сказалъ, нагибаясь къ ней, Морисъ, который обращался къ страждущимъ всегда съ чисто отеческой нѣжностію:-- что васъ такъ испугало? Конечно, не я?
Молодая дѣвушка приподняла голову; ея губы зашевелились, но она не могла произнести ни слова.
Фернъ взялъ ее руку и пощупалъ пульсъ.
-- Господи, воскликнулъ онъ:-- какъ вы быстро бѣжали!
Безмолвный паническій страхъ, овладѣвшій молодой дѣвушкой, тронулъ до глубины души Мориса, у котораго подъ внѣшней оболочкой холоднаго равнодушія скрывалась теплая, впечатлительная душа.
-- Оправьтесь, продолжалъ онъ нѣжнымъ тономъ: -- посмотрите, вамъ нечего и некого бояться.
Молодая дѣвушка приподнялась на правомъ локтѣ и бросила вокругъ себя безпокойный взглядъ.
-- Я видѣла чорта, промолвила она, дрожа всѣмъ тѣломъ.
-- Чорта? Гдѣ?
-- Здѣсь, онъ такой черный и такъ страшно скалилъ на меня зубы.
-- Не будьте глупы, мое дитя, отвѣчалъ онъ со смѣхомъ: -- вы видѣли не чорта, а моего слугу, Джэка. Богъ его сдѣлалъ чернымъ, для разнообразія. Вѣдь скучно было бы, еслибы всѣ на свѣтѣ были такіе бѣлые, какъ вы и я.
Она хотѣла улыбнуться, инстинктивно чувствуя необходимость улыбки, но тщетно. Ея черты не легко принимали искуственное выраженіе. Еслибы молодой дѣвственной душѣ предстоялъ выборъ между безконечно разнообразными человѣческими масками, то она не нашла бы болѣе полнаго своего олицетворенія, чѣмъ черты этой молодой дѣвушки. Въ ней не было ничего поразительнаго, но никто, кромѣ циника, не назвалъ бы ея лица обыкновеннымъ: такой безукоризненной чистотой и нѣжностію дышали всѣ ея черты. Она произвела на Ферна столь сильное впечатлѣніе, что онъ не имѣлъ духа углубиться въ научное изслѣдованіе ея типа. Молодой человѣкъ, думающій о наукѣ при видѣ юной красавицы, едва-ли можетъ быть названъ человѣческимъ существомъ, а нашъ герой, несмотря на всю его страсть къ наукѣ, подчинялся общимъ законамъ человѣческихъ существъ.
Благодаря его нѣжнымъ попеченіямъ, молодая дѣвушка вскорѣ оправилась отъ испуга и усталости. Она встала и, стряхнувъ платье, хотѣла продолжать свой путь.
-- Благодарю васъ, сказала она просто и протянула руку по норвежскому обычаю,-- вы были очень добры ко мнѣ.
-- Нисколько, отвѣчалъ онъ, крѣпко пожимая ей руку: -- но, прежде чѣмъ мы разстанемся, скажите: какъ васъ зовутъ?
-- Ельси, дочь Таральда Армграса.
-- Неужели? Такъ мы поближе съ вами познакомимся. Я живу въ домѣ вашего отца.