Лѣто быстро приближалось къ концу; дни замѣтно уменьшались и перелетныя птицы собирались стаями на берегу и на горныхъ вершинахъ, громко совѣтуясь о предстоявшемъ имъ. долгомъ путешествіи на югъ. Морисъ все еще оставался на Армграсской фермѣ, но странное лихорадочное настроеніе овладѣло имъ. Онъ ежедневно съ тревожнымъ ожиданіемъ мѣрилъ на сколько подвинулся внизъ ледникъ, хотя въ научномъ значеніи вопросъ этотъ пересталъ уже его интересовать. Эта масса льда, накопившагося въ теченіи десяти тысячъ лѣтъ, пріобрѣла теперь въ его глазахъ болѣе могучій и человѣчный интересъ; то, что онъ потерялъ какъ ученый, онъ выигралъ какъ человѣкъ. При всемъ уваженіи къ наукѣ, этой мраморной дѣвственницѣ, у ногъ которой принесено въ жертву столько человѣческихъ иллюзій, нельзя не сознаться, что, съ ненаучной точки зрѣнія, хорошенькое маленькое созданіе съ розовыми щечками и золотистыми кудрями, какъ Ельси -- болѣе достойный предметъ обожанія для молодого человѣка. И, несмотря на всѣ усилія, Морисъ не могъ отдѣлаться отъ мысли, что ледникъ таилъ въ своихъ снѣжныхъ нѣдрахъ роковой умыселъ противъ спокойствія и безопасности Ельси. Быть можетъ, онъ никогда не открылъ бы настоящаго характера своихъ чувствъ къ молодой дѣвушкѣ, еслибы надъ нимъ не тяготѣлъ постоянный страхъ, что онъ можетъ каждую минуту ея лишиться.
Въ его жизни, столь одинокой среди отвлеченныхъ стремленій, было совершенной новизной чувствовать присутствіе теплаго дѣвственнаго дыханія въ тѣхъ глубинахъ его сердца, гдѣ дотолѣ царили холодные математическіе разсчеты о времени и о продолжительности ледяного вѣка. Горячій слой чувства, столь долго остававшійся скрытымъ подъ массой ледяного знанія, теперь началъ пробиваться наружу, приводя его самого въ изумленіе, подобно тому, какъ земля, вѣроятно, удивилась, когда впервые появилась на ней зеленая мурава подъ знойными лучами солнца. Разсуждая отвлеченно, эта любовь была до того невѣроятна, что могла служить сюжетомъ грошеваго романа, но, при свѣтѣ ея хорошенькихъ глазокъ, развитіе этой любви казалось столь же логичнымъ, какъ любая алгебраическая формула. Во всякомъ случаѣ, результатъ былъ неотвратимъ. Напрасно было настаивать на томъ, что она, по образованію и общественному развитію, стояла гораздо ниже его; она была молода, мягка какъ воскъ и представляла необыкновенную склонность къ ассимиляціи его идей. А если чистота души и искренняя любовь доказываютъ благородную кровь, то, конечно, она была одной изъ первыхъ аристократокъ на свѣтѣ.
Въ теченіи лѣта, Фернъ нѣсколько разъ пытался убѣдить Таральда, что ледникъ дѣйствительно подвигается. Онъ охотно признавалъ, что ледникъ могъ перемѣнить свое направленіе и пойти назадъ, но неблагоразумно было рисковать жизнію, опираясь на такую призрачную надежду. Однако, старикъ не поддавался никакимъ аргументамъ, хотя уже не выходилъ изъ себя, когда рѣчь заходила объ этомъ предметѣ. Его предки жили на этой фермѣ изъ вѣка въ вѣкъ, говорилъ онъ, и ледникъ не причинялъ имъ никакого вреда. Онъ не видѣлъ причины, почему бы небо обошлось съ нимъ менѣе милостиво, чѣмъ съ ними. Онъ всегда велъ себя добропорядочно въ отношеніи всѣхъ и не могъ ни въ чемъ себя упрекнуть.
Услыхавъ въ третій или четвертый разъ это заявленіе стараго Таральда о его безгрѣшности, Морисъ безъ всякаго намѣренія, а просто къ слову, замѣтилъ, что всѣ люди грѣшны передъ Богомъ.
Таральдъ вдругъ вспыхнулъ и ударилъ кулакомъ по столу.
-- Вы повѣрили глупымъ сплетнямъ, молодой человѣкъ, воскликнулъ онъ.
-- Слышалъ ли я что-нибудь, или нѣтъ, все равно, отвѣчалъ спокойно Морисъ:-- но нѣтъ человѣка, который не могъ бы признать разразившагося надъ его головой несчастія вполнѣ заслуженной карой.
-- Ага! значитъ, вамъ сказали, что это ферма не моя, продолжалъ старикъ, безпокойно сверкая своими сѣрыми глазами:-- вамъ передали бабью сказку о папоротникѣ и шиповникѣ! Вамъ разсказали, что я похитилъ невѣсту моего брата Арна и что онъ бѣжалъ за океанъ, а вы всему этому повѣрили!
При имени Арна, Морисъ вскочилъ, зашатался и снова упалъ на стулъ. Въ умѣ его словно мелькнула молнія. Смутныя воспоминанія дѣтства предстали вдругъ передъ нимъ; онъ вспомнилъ, что его отецъ, мужественный и откровенный человѣкъ, никогда не говорилъ о своей прежней жизни до переселенія въ Новый Свѣтъ. Онъ схватился за эту соломенку, надѣясь и въ то же время боясь проникнуть въ тайну, упорно скрываемую отцомъ. Онъ медленно поднялъ голову и увидалъ, что Таральдъ смотрѣлъ на него съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ.
-- Что въ тебѣ за дьяволъ сидитъ, чего тебя корчитъ? воскликнулъ онъ, злобно уставясь на него глазами.
Морисъ провелъ рукой по глазамъ, какъ бы отгоняя отъ себя какое-то видѣніе, и отвѣчалъ на взглядъ Таральда пристальнымъ, смѣлымъ взоромъ. Не было никакого сомнѣнія, что въ грубо высѣченномъ, морщинистомъ лицѣ старика нѣчто неуловимое напоминало благородныя черты его отца. Это было скорѣе соотвѣтствіе физіономическихъ зачатковъ, чѣмъ дѣйствительное сходство; такъ, портретъ Ван-Дика можетъ походить на портретъ того же лица, работы какого-нибудь сельскаго маляра.
Подъ пристальнымъ взглядомъ молодого человѣка Таральдъ смутился; очевидно, безпокойныя воспоминанія тѣснились въ его головѣ. Онъ вскочилъ съ мѣста и началъ ходить по комнатѣ взадъ и впередъ.
-- Давно ли вашъ братъ Арнъ бѣжалъ за море? спросилъ твердо Морисъ.
-- А вамъ какое дѣло?
-- Большое, и я желаю это знать.
Таральдъ остановился и бросилъ на молодого человѣка вызывающій взглядъ. Потомъ покачалъ головой, злобно засмѣялся и, вынувъ изъ шкапа старинную тяжелую библію, бросилъ ее на столъ.
-- Я теперь понимаю вашу игру, сказалъ онъ суровымъ тономъ: -- вотъ семейная лѣтопись. Пересмотрите ее на досугѣ, и если вы правы въ своихъ предположеніяхъ, то увѣдомьте меня. Я теперь вижу, къ чему вели всѣ ваши сказки о ледникѣ. Если вы намѣрены предъявить свои права на эту ферму, то я вамъ въ этомъ не помѣшаю.
Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты и такъ сильно хлопнулъ дверью, что стѣны затряслись и стекла въ окнахъ задребезжали.