Но Бальзакъ былъ еще молодъ и для его поэтической души, рано разочаровавшейся, была своя весна, -- онъ чувствовалъ влеченіе изобразить въ цѣломъ рядѣ романовъ любовь и женщину. Онъ разработалъ эту старую тему съ такою самобытностью, что она показалась совершенно новою, и разсказы, въ которыхъ онъ такъ удачно варьировалъ ее, составляютъ особую группу въ ряду его произведеній.
Въ женщинѣ онъ покланялся не красотѣ, и всего менѣе красотѣ пластической. Чрезъ искусство онъ вообще не получалъ живаго впечатлѣнія красоты. Уже этимъ однимъ онъ отличается отъ значительнаго кружка своихъ современниковъ. Большая часть романтическихъ поэтовъ и въ Германіи, и на Сѣверѣ, и во Франціи страстно любили искусство. Такому поэту-любителю искусства, какъ Готье (глава цѣлой школы), любовь къ искусству, напримѣръ, помѣшала изучить дѣйствительность. Онъ самъ разсказываетъ, какъ онъ разочаровался, когда ему въ первый разъ въ мастерской Ріуля пришлось рисовать съ живой женщины, хотя она была красива, очертанія изящны и правильны. "Я всегда предпочиталъ статую живой женщинѣ, а мраморъ -- тѣлу", признается онъ. Многознаменательныя слова! Представьте себѣ теперь Готье и Бальзака вмѣстѣ въ Луврскомъ античномъ музеѣ, въ той святая святыхъ, гдѣ Венера Милосская красуется въ своемъ лучезарномъ величіи. Поэту, любителю пластики, будетъ казаться, что изъ мрамора раздается прекрасный гимнъ греческаго искусства въ честь совершенства человѣческихъ формъ, и онъ забудетъ про Парижъ, слушая его. Напротивъ Бальзакъ забудетъ про статую, на которую онъ хочетъ смотрѣть, если онъ увидитъ парижанку, одѣтую по современной модѣ, остановившуюся передъ богиней въ длинной шали, спускающейся до низу безъ малѣйшей складки, въ кокетливой шляпкѣ, въ тонкихъ перчаткахъ, плотно охватывающихъ руку. Онъ съ перваго взгляда пойметъ всѣ тонкости ея туалета, -- для него въ этой области нѣтъ тайнъ.
Это -- первая особенность его: никакая миѳологія, никакія преданія давно минувшихъ временъ не отдѣляютъ его отъ современной женщины. Онъ не изучалъ ни одной статуи, не покланялся ни одной богинѣ, не признавалъ культа чистой красоты, но видѣлъ женщину такою, какою она была, въ платьѣ, шали, перчаткахъ и шляпкѣ, со всѣми ея пороками и добродѣтелями, чарами и увлеченіями, нервами и страстями, со всѣми слѣдствіями уклоненія отъ природы, съ печатью истощенія на болѣзненномъ лицѣ. Онъ любилъ ее такою, какъ она есть. Для ея изученія онъ не довольствуется мимолетнымъ наблюденіемъ: онъ проникаетъ и въ будуаръ ея, и въ спальню; онъ не довольствуется и тѣмъ, что изслѣдуетъ ея душевное состояніе, -- онъ допытывается физіологическихъ причинъ этого состоянія, изучаетъ женскія страданія, женскія болѣзни. Онъ ясно понимаетъ всякое невысказанное горе слабаго и терпѣливаго пола.
Вторая особенность: Бальзакъ выводитъ въ роли возлюбленой не молодую дѣвушку, даже и не очень молодую женщину; главный типъ его женскихъ ролей это тотъ же, какъ и заглавіе романа "Тридцати-лѣтняя женщина". Только геніальный поэтъ могъ открыть и высказать ту простую истину, что подъ небомъ сѣверной Франціи женщина въ 18 лѣтъ не развилась еще вполнѣ ни физически, ни духовно. Онъ вывелъ передъ нами женщину, которая уже прожила первую молодость, а потому глубже и сильнѣе чувствуетъ и мыслитъ, испытала уже разочарованіе, но еще способна къ сильной страсти. Она уже нѣсколько пострадала отъ жизни: тутъ вотъ морщина, а тамъ легкій шрамъ послѣ болѣзни -- червь уже попортилъ роскошный плодъ, но она вполнѣ обладаетъ чарами своего пола. Она грустна, она страдала, она наслаждалась, она непонята или покинута, часто была обманута, но все еще надѣется -- она способна вдохнуть глубокую и пылкую страсть, но источникъ этой страсти -- состраданіе. Довольно странно, что на нее не смотрятъ такъ, какъ на мужчину однихъ съ нею лѣтъ; нѣтъ, о ней такъ говорятъ и ее такъ описываютъ, какъ смотритъ на нее съ своей точки зрѣнія мужчина гораздо ея моложе, еще мало наученный жизнію. Свѣжее чувство, пылкая страсть, наивная восторженность, безсознательная идеализація юной любви увѣнчиваютъ чедо, не совсѣмъ уже юное, молодитъ женщину, все еще привлекательную и одаренную всѣми чарами ласки, граціи, женской мечтательности и истинной страсти {Прочтите въ особенности "Le Message", "La Grenadière", "La femme abandonnée", "La grande Brétèche" и "La femme de trente ans" -- собраніе этюдовъ, не связанныхъ между собою.}. Идеализаціи въ изображеніи ея нѣтъ (какъ напр. въ романахъ Жоржъ Зандъ, напрашивающихся на сравненіе); прямо сказано все, о чемъ обыкновенно женщины умалчиваютъ, когда онѣ говорятъ про свой полъ, что обходитъ молчаніемъ и помянутая геніальная писательница, говоря о женщинахъ, къ которымъ она хочетъ возбудить сочувствіе. Для Жоржъ Зандъ женщина прежде всего существо моральное, душа, а для Бальзака -- физіолого-психологическій фактъ, поэтому она у него небезъукоризненна ни въ физическомъ, ни въ духовномъ отношеніи. Поэтому у него идеализація типа или чисто-внѣшняя (напр. идеальное освѣщеніе, идеальныя любовныя отношенія), или внутренняя, состоящая въ томъ, что страсть извѣстнаго лица на время отдаляетъ на задній планъ все остальное -- и настоящее, и прошедшее, или прикрашиваетъ его и такимъ образомъ всему даетъ идеальный оттѣнокъ. Любовь жены, матери, робкое увлеченіе молодой дѣвушки Бальзакъ изображаетъ съ такимъ же мастерствомъ, какъ и свободныя отношенія любовниковъ.
Французская женщина является у него въ четыре разныя эпохи исторіи.
Во-первыхъ, въ эпоху революціи. Есть небольшой мастерской очеркъ Бальзака "Le Requisitionnaire". Это одинъ изъ немногихъ разсказовъ, поражающихъ насъ не только яркимъ изображеніемъ нравовъ и сердечныхъ ощущеній, но и совершенствомъ повѣствовательной формы. Въ немъ авторъ разсказываетъ исторію любви матери съ сыну во врема террора.
Маленькій городокъ и оригинальный салонъ г-жи де-Дей изображены немногими чертами. Страхъ за сына, приговореннаго къ смерти, -- ожиданіе его прихода въ платьѣ солдата, поставленнаго съ ней на квартиру, -- напряженіе, усиливающееся съ каждымъ часомъ до поздней ночи, -- мнимо-таинственный приходъ молодаго солдата, котораго тайкомъ отводятъ на верхъ, въ комнату, заботливо приготовленную для него, -- сначала отчаяніе, а потомъ безумная радость матери, которая слышитъ шаги его надъ собою и должна по-прежнему продолжать бесѣду въ салонѣ, чтобы не выдать тайны, -- наконецъ, ея стремительное вторженіе въ комнату и ужасное открытіе, что пришелъ не сынъ ея, а рекрутъ -- все это, сжато переданное на печатномъ листѣ, разсказано съ неподражаемою силою и правдой.
Послѣ этого Бальзакъ выводилъ да сцену женщинъ эпохи Наполеонова владычества. Это было время необычайнаго военнаго торжества. Всюду слышатся возгласы удивленія, женщины боготворятъ побѣдоносныхъ воиновъ. Замѣтно было беззавѣтное и полное жажды удовольствій стремленіе скорѣе жить. А между тѣмъ молодая женщина "между первымъ и пятымъ бюллетенемъ изъ великой арміи могла послѣдовательно сыграть роль невѣсты, жены, матери и вдовы". Возможность скораго вдовства, ожиданіе приданаго или Славы -- дѣлало женщинъ болѣе легкомысленными, а офицеровъ -- соблазнительными. Описаніе смотра на Тюльерійскомь дворѣ въ 1813 г., составляющее введеніе къ роману "La femme de trente ans", и вечернее сборище въ моментъ побѣды при Ваграмѣ, изображенное въ "La paix du ménage", характеризуютъ и эпоху, и типъ женщинъ этой эпохи.
Но Бальзакъ вступаетъ на настоящій путь и достигаетъ мастерства въ изображеніи женскихъ типовъ и женской любви только въ романахъ изъ временъ реставраціи. Взглядъ его смѣлъ, кисть груба, и онъ съ большимъ талантомъ изображаетъ прозаичный періодъ господства испорченной буржуазной среды. Но онъ все-таки великій поэтъ, а потому отъ картинъ этой пошлой плутократіи сороковыхъ годовъ воображеніе его тоскливо обращается назадъ, къ эпохѣ изящнаго вкуса и утонченныхъ нравовъ временъ реставраціи. Эта эпоха была еще эпохою аристократическою, а Бальзакъ, причислявшій себя къ знати, питалъ не малое уваженіе къ аристократіи.
Красавица, рожденная и воспитанная въ благородномъ семействѣ, была въ его глазахъ цвѣтомъ женщинъ. Онъ несомнѣнно принадлежитъ къ тому поколѣнію, которое бредило Наполеономъ. Это имя встрѣчается у него черезъ каждыя двѣ или три страницы, и онъ мечталъ (подобно Виктору Гюго) оспорить у императора всемірное владычество на литературной почвѣ. Въ своей рабочей комнатѣ онъ поставилъ его статуэтку съ надписью на ножнахъ шпаги: "Что онъ покорилъ мечомъ, то я завоюю перомъ". Но, несмотря на всѣ свои грезы, увлеченія и суетныя стремленія, онъ стоялъ на сторонѣ законной монархіи. Время господства послѣдней было временемъ его юности -- потому-то онъ и относится къ нему съ особенно теплымъ чувствомъ. При господствѣ напудренныхъ королей и старыхъ національныхъ преданій еще и XIX в. доживалъ наслѣдіе XVIII-го, вѣка гуманности и свободнаго мышленія въ сферѣ религіи и нравственности. Господство его миновало съ водвореніемъ золотаго тельца, грубыхъ наслажденій и общественнаго лицемѣрія. Салоны, блиставшіе остроуміемъ, украшеніе столицы вкуса, закрылись, нравы по внѣшности стали строже, получивши англійскій отпечатокъ, но въ сущности были грубѣе. Общественное мнѣніе относилось снисходительно съ продѣлкамъ милліонера и съ фарисейскою строгостью возставало противъ увлеченій женщинъ. Нечего стало-быть и удивляться, если Бальзакъ изображалъ нѣжными чертами и въ благопріятномъ свѣтѣ красивыхъ грѣшницъ Сен-Жерменскаго предмѣстья. Красавица Дельфина де-Жирарденъ, прелестная писательница, создавшая оригинальный парижскій фельетонъ, салонъ которой такъ охотно посѣщался, была его вѣрною и умною подругой. Въ такихъ же отношеніяхъ была она съ Викторомъ Гюго и Готье. Но гораздо больше добылъ онъ матеріала для своихъ произведеній отъ двухъ герцогинь, которыя въ его глазахъ олицетворяли собою величіе имперіи и блескъ веселой и изящной старой монархіи. Съ ними онъ сблизился еще въ началѣ своего поприща. Это были -- мадамъ Жюно, герцогиня Абрантесъ, которой онъ помогалъ въ ея литературныхъ трудахъ, и герцогиня Кастри. Послѣдняя объявила ему сначала въ анонимномъ письмѣ, что она заинтересована его произведеніями, а онъ съ своей стороны долго питалъ къ ней любовь, не встрѣчавшую однако сочувствія. Онъ выводитъ ее въ цѣломъ рядѣ романовъ "Histoire des Treizes" подъ именемъ герцогини Ланже.
Въ началѣ 30-къ годовъ Бальзакъ еще, конечно, не касается ни общества временъ іюльской монархіи, ни женщинъ этой эпохи съ ихъ страстями. Это онъ дѣлаетъ уже позже. Замѣтимъ мимоходомъ, что въ зрѣлыя лѣта онъ вообще строже и суровѣе относится къ новымъ сюжетамъ. Вѣяніе весны отлетѣло навсегда. Во многихъ произведеніяхъ все еще на первомъ планѣ женщина и любовь, но прежняя склонность обратилась въ страсть, а страсть стала порокомъ. Мало безкорыстныхъ чувствъ и чистыхъ симпатій, но во всемъ разсчетъ, даже у женщины, притомъ въ дѣлѣ любви, тѣмъ болѣе, если роль любви замѣняютъ другія отношенія. Куртизанка во многихъ романахъ оттѣсняетъ свѣтскую даму на задній планъ, а иногда у первой меньше корыстолюбія, чѣмъ у послѣдней. Авторъ раскрываетъ передъ читателемъ мрачныя бездны эгоизма и "академіи" пороковъ.