Изъ произведеній, появившихся въ 1833--4 гг., преимущественно должно указать на два -- на изящную, классическую повѣсть "Eugénie Grandet" и на большой романъ "Père Goriot". Въ первомъ романѣ Бальзакъ соперничаетъ съ Мольеромъ ("L'avare"), а во второмъ ни больше, ни меньше какъ съ самимъ Шекспиромъ ("King Lear").
По "Eugénie Grandet" нельзя судить о талантѣ Бальзака, хотя онъ долго гордился именемъ автора этой новеллы. Она обратила на себя вниманіе тѣмъ, что писатель съ необыкновенною наблюдательностью и вѣрностью изображаетъ провинціальную жизнь съ ея своеобразными пороками и добродѣтелями. Книгу эту рекомендовали для семейнаго чтенія, потому что героиня -- знатная и цѣломудренная молодая дѣвушка. Бальзакъ съ необыкновеннымъ мастерствомъ раскрываетъ всю гнусность скупости, въ которой древніе видѣли лишь одну комическую сторону. Онъ доказываетъ, что скупость, надъ которою забавлялись, какъ надъ смѣшною слабостью, мало-по-малу убиваетъ всѣ человѣческія чувства и потомъ ея медузина голова деспотически подымается, какъ грозный стражъ надъ всѣмъ тѣмъ, что окружаетъ скупца. Авторъ значительно приблизилъ этотъ типъ къ нашему вниманію. По его взгляду, жадный скупецъ -- не герой мѣщанской комедіи, а властолюбивый мономанъ, зачерствѣлый мечтатель, поэтъ, который при видѣ золота проникается страстною алчностью и въ то же время предается самымъ дикимъ мечтамъ. Онъ только полнѣе другихъ сознаетъ ту истину, что золото воплощаетъ въ себѣ исполненіе всѣхъ человѣческихъ стремленій и надеждъ. Уже въ одной этой характеристикѣ виденъ громадный талантъ Бальзака. Не берясь самонадѣянно за великія задачи, онъ достигалъ высокихъ цѣлей малыми средствами, которыхъ другіе не замѣтили, или если и замѣтили, то пренебрегли.
Собственно говоря, въ "Eugénie Grandet" рамки не тѣсны, но для дарованія Бальзака онѣ очень узки.
Въ "Père Goriot" сцена романа шире. Не отдалѣнный провинціальный уголокъ изучаетъ онъ здѣсь, а цѣлый громадный Парижъ, который подобно гигантской панорамѣ развертывается передъ глазами читателя. Здѣсь уже нѣтъ никакихъ отвлеченностей и обобщеній, какъ въ "La peau de chagrin". Каждый классъ общества и каждый членъ его изображены индивидуальными чертами. Я упомянулъ о "Королѣ Лирѣ"; но отношенія обѣихъ безсердечныхъ дочерей къ отцу, какъ они ни глубоко задуманы и прочувствованы, составляютъ сюжетъ у Бальзака лишь съ формальной стороны. Настоящій же сюжетъ -- это появленіе въ парижскомъ обществѣ и похожденія молодаго человѣка, пріѣхавшаго изъ провинціи и сравнительно не испорченнаго. Онъ постепенно открываетъ истинную суть высшаго свѣта и ужасается своихъ открытій; онъ сторонится отъ него, но подвергается искушеніямъ и, наконецъ, послѣдовательно, хотя и наскоро, воспитываетъ себя для той жизни, какую ведутъ окружающіе. Характеристика Растиньяка -- одна изъ самыхъ глубокихъ и вѣрныхъ, какія только создалъ самъ Бальзакъ и вообще кто-либо изъ новѣйшихъ романистовъ. Бальзакъ съ большимъ искусствомъ показываетъ намъ, какъ съ разныхъ сторонъ, всюду, гдѣ только мнѣнія не подсказаны лицемѣріемъ или наивностью, Растиньякъ встрѣчаетъ въ обществѣ тѣ же взгляды и ту же мораль. Его родственница и покровительница, знатная и прелестная г-жа Боссанъ, говоритъ ему: "Чѣмъ хладнокровнѣе вы обдумываете, тѣмъ дальше пойдете. Сыпьте удары безъ сожалѣнія, тогда васъ и будутъ бояться. Смотрите на мужчинъ и на женщинъ просто какъ на почтовыхъ лошадей, на которыхъ вы ѣдете во всю прыть къ станціи... А если у васъ есть искреннее чувство, то, смотрите, не обнаруживайте это, а иначе вы будете не молоткомъ, а наковальней... Если женщины найдутъ васъ остроумнымъ, то мужчины повѣрять этому, если только вы сами не выведете ихъ изъ заблужденія... Тогда вы узнаете, что общество есть не что иное какъ сборище дураковъ и подлецовъ. Не приставайте ни къ тѣмъ, ни къ другимъ". А бѣглый каторжникъ Вотренъ говоритъ ему: "Надобно или ворваться въ среду людей подобно пушечному ядру, или прокрасться подобно заразѣ. Честность ни къ чему не ведетъ! Преклоняются передъ величіемъ генія, но ненавидятъ его, стараются оклеветать, да и преклоняются, пока онъ въ силѣ. Однимъ словомъ, ему молятся на колѣняхъ, если нельзя затоптать его въ грязь. Пари держу, что онъ въ Парижѣ и двухъ шаговъ не сдѣлаетъ, не наткнувшись на дьявольскія продѣлки... Вотъ почему честный человѣкъ -- общій врагъ. А кто, думаете вы, честный человѣкъ?-- Въ Парижѣ -- тотъ, кто можеть и не хочетъ дѣлиться".
Растиньякъ -- это типъ молодаго француза пройдохи. Онъ человѣкъ съ дарованями, не выходящими, впрочемъ, изъ общаго уровня, и весь идеализмъ его -- кто неопытность двадцатилѣтняго возраста. Сначала онъ потрясенъ и пораженъ всѣмъ тѣмъ, что ежедневно видитъ и переживаетъ, потомъ самъ начинаетъ домагаться жизни жизненныхъ благъ все съ меньшею совѣстливостью и все съ большей жаждою. Онъ возмущается, когда Вотренъ въ первый разъ предлагаетъ ему старый вопросъ, согласился ли бы онъ убитъ мандарина въ Китаѣ, котораго онъ никогда не видалъ, еслибы для этого было достаточно одного желанія получить милліонъ. Его воображенію живо представляется хрипящій мандаринъ, уже мечущійся въ предсмертной агоніи. Сначала онъ, какъ и всякій, говоритъ, что желать сдѣлаться великимъ или обогатиться во что бы то ни стало -- то же самое, что рѣшиться лгать, подличать, пресмыкаться, льстить, обманывать, -- то же самое, что согласиться служить тѣмъ, кто лжетъ, подличаетъ, пресмыкается. Потомъ онъ отрекается отъ этихъ убѣжденій на томъ основаніи, что вовсе не хочетъ думать, а только слѣдовать влеченію сердца. Было время, когда онъ еще былъ настолько юнъ, что не могъ дѣйствовать съ разсчетомъ, но уже настолько созрѣлъ, что въ его головѣ носились неопредѣленныя мысли и туманныя мечты. Еслибы можно было ихъ концентрировать химически, то получился бы не совсѣмъ чистый осадокъ. Сношенія со свѣтскою дамой, Дельфиной Нюсенгенъ, дочерью Горіо, довершаютъ его воспитаніе. Онъ видитъ всю ту массу крупныхъ и мелкихъ невзгодъ, изъ которыхъ слагается жизнь высшаго общества, а въ то же время находится подъ вліяніемъ насмѣшливаго циника Вотрена. "Еще два или три урока высшей политики -- и вы увидите свѣтъ такимъ, какъ онъ есть. Важная особа, разыгрывая по временамъ мелкія добродѣтельныя сцены, удовлетворяетъ каждой своей прихоти при оглушительныхъ крикахъ одобренія глупцовъ... Я съ удовольствіемъ позволю вамъ презирать меня сегодня, потому что потомъ вы меня полюбите. Вы найдете во мнѣ тѣ зіяющія бездны, тѣ сосредоточенныя чувства, которыя глупцы называютъ пороками, но никогда не найдете во мнѣ робости или неблагодарности". Глаза его ясно видятъ кажущійся лоскъ всего окружающаго. Онъ видитъ, что уставы и законы для наглецовъ служатъ только ширмою, за которою они свободны въ своихъ дѣйствіяхъ. Куда онъ ни взглянетъ, всюду ложное достоинство, ложная любовь, ложная доброта, ложныя браки. Съ рѣдкимъ тактомъ изобразилъ Бальзакъ тотъ моментъ въ жизни каждаго даровитаго юноши, когда при видѣ свѣтской пошлости у него тяжело становится на сердцѣ и душа наполняется презрѣніемъ къ людямъ. "Одѣваясь, онъ предался самымъ печальнымъ размышленіямъ, доводящимъ до отчаянія. Онъ смотрѣлъ на общество какъ на грязное болото, въ которомъ тонетъ по уши каждый, кто только вздумаетъ вступить въ него. Тамъ совершаются лишь мелкія преступленія, -- сказалъ онъ себѣ.-- Вотренъ покрупнѣе". Но по томъ, наконецъ, измѣривши жерло этого ада, онъ отлично устроивается въ немъ и готовится подняться до верхнихъ слоевъ общества, на постъ министра, на которомъ мы его и встрѣчаемъ въ позднѣйшихъ романахъ.
Почти всѣ стороны Бальзаковскаго таланта нашли себѣ выраженіе въ этомъ произведеніи, столь широко задуманномъ. Его необычайная живость, его необыкновенный даръ изображать вѣрно типы -- вполнѣ гармонируютъ съ тѣмъ тономъ, который такъ идетъ къ пошлому, истаскавшемуся, грубо острящему обществу собутыльниковъ въ пансіонѣ Вокера. Свѣтлыхъ личностей почти не встрѣчается, а потому мало поводовъ для автора впадать въ паѳосъ. Зато читатель постоянно имѣетъ случай наслаждаться тою смѣлостью и вѣрностью правдѣ, съ которыми Бальзакъ анализируетъ душу преступника, кокетки, финансиста и завистливой старой дѣвы. Типъ старика-отца, брошеннаго и забытаго дочерями, именемъ котораго озаглавлена книга, не совсѣмъ удался. Онъ -- печальная жертва, но Бальзакъ слишкомъ уже сентиментальничаетъ по поводу этого. Совсѣмъ не кстати, напримѣръ, онъ называетъ Горіо: "Ее Christ de la pauvreté". Кромѣ того Бальзакъ придаетъ любви Горіо къ дочерямъ (какъ въ романѣ "Le Béquisition Baire" любви матери къ сыну) такой приторный оттѣнокъ, что вамъ противны ея слащавыя проявленія. Но этотъ покинутый старикъ, надъ любовью котораго такъ издѣваются родныя дочери, играетъ главную роль въ романѣ и благодаря этому онъ получаетъ единство и цѣльность, а это производитъ выгодное впечатлѣніе.
Сатира на общество въ духѣ Ювенала какъ бы заканчивается мѣткою эпиграммою. Когда Дельфина отказывается навѣстить умирающаго отца, чтобы подняться степенью выше на общественной лѣстницѣ, она непремѣнно хочетъ воспользоваться приглашеніемъ, котораго такъ долго и напрасно ожидала, и явиться на балъ къ аристократкѣ г-жѣ Боссанъ. На этотъ балъ, вѣдь, стремится "tout Paris". Кромѣ того, она мучится жестокимъ любопытствомъ. Ей хочется полюбоваться слѣдами мученій на лицѣ хозяйки, которая получила въ то утро извѣстіе объ обрученіи своего невѣрнаго любовника. Мы слѣдуемъ на Дельфиной, которая ѣдетъ на балъ въ своемъ экипажѣ вмѣстѣ съ Растиньякомъ. Молодой человѣкъ знаетъ, что она готова проѣхать по трупу своего отца, лишь бы явиться на этотъ балъ, но у него нѣтъ силъ порвать съ нею отношенія. Онъ даже боится прогнѣвить ее упреками, но не можетъ не сказать нѣсколькихъ словъ о печальномъ положеніи ея отца. У нея слезы на глазахъ. "Но вѣдь я подурнѣю, -- подумала она про себя и слезы высохли.-- Завтра я буду ухаживать за отцомъ, не отойду отъ его изголовья", -- сказала она. И она дѣйствительно думаетъ то, что говоритъ; она не зла, но она -- живое воплощеніе общественныхъ дисгармоній, рождена не въ знатной семьѣ, была богата, лишилась своего богатства, благодаря несчастному браку, любитъ наслажденія, пуста и честолюбива. Но у Бальзака не хватило таланта изобразитъ Корделію во всей ея Шекспировской чистотѣ и непорочности: сфера возвышеннаго -- не его сфера. За то Регана и Гонерилья вышли у него человѣчнѣе и ближе къ правдѣ, чѣмъ у геніальнаго британца.