Эдита Чампіонъ была одна изъ красивѣйшихъ женщинъ въ Лондонѣ,-- женщинъ, появленіе которыхъ сопровождается хоромъ восторженныхъ восклицаній и похвалъ; при этомъ не знавшимъ ее людямъ немедленно сообщалось, что высокая, черноглазая женщина съ фигурой Юноны -- это м-съ Чампіонъ.
Четыре года тому назадъ она была одной изъ трехъ сестеръ-грацій, дочерей обѣднѣвшаго іоркширскаго сквайра, человѣка, домотавшаго на скачкахъ хорошее состояніе и кончившаго дни свои по уши въ долгахъ.
Три сестры-граціи были очевидно такимъ несомнѣннымъ капиталомъ, что тетушки и дядюшки съ большой готовностью, сочувствовали ихъ невеселому положенію и вывозили въ лондонскій свѣтъ. Двѣ старшихъ были молодыя женщины удивительно спокойныя и разсудительныя и удачно вышли замужъ: первая -- за богатаго баронета, вторая -- за маркиза, не причинивъ никому изъ родственниковъ никакихъ хлопотъ.
Что касается младшей, Эдиты, то она оказалась прихотливой и капризной дѣвицей и выразила нелѣпое желаніе выйти замужъ по любви за Джерарда Гиллерсдона. Эта затѣя была разстроена, но не такъ скоро, какъ бы слѣдовало, и молодая дѣвица допустила публику узнать о своей романической любви, прежде нежели дядюшки и тетушки успѣли облить фантастическую привязанность холодной водой житейской мудрости. Какъ бы то ни было, привязанность загасили, но свѣтъ не узналъ, съ какими слезами и дѣвическими мольбами разставалась съ нею Эдита Чампіонъ. Годъ спустя послѣ этой глупой исторіи Эдита Чампіонъ приняла предложеніе пожилого банкира, слывшаго милліонеромъ и укрѣпившаго за ней болѣе значительный капиталъ, нежели престарѣлый маркизъ за ея старшей сестрой.
М-ръ Чампіонъ былъ человѣкъ добродушный и не подозрительный. Умъ его былъ поглощенъ погоней за наживой, занимавшей его съ юныхъ лѣтъ. Ему нужна была красивая жена, чтобы скрасить его старость и восполнить роскошный дворецъ, хоторый онъ выстроилъ себѣ на живописномъ пригоркѣ среди романическихъ холмовъ, которыми Суррей господствуетъ надъ Суссексомъ. Жена была послѣднимъ украшеніемъ этого великолѣпнаго зданія, и онъ выбиралъ ее исподволь и съ толкомъ. Онъ былъ послѣдній человѣкъ, который бы сталъ безпокоиться насчетъ чувствъ женщины, которую онъ такимъ образомъ осчастливилъ, или терзать себя сомнѣніями относительно ея вѣрности. Онъ ничего не имѣлъ противъ того, чтобы жена его была окружена поклонниками. Вѣдь онъ разсчитывалъ, что ею будутъ восхищаться такъ же, какъ его картинами и статуями. Онъ нисколько не претендовалъ на избранный кружокъ "красивыхъ молодцовъ", которые вертѣлись у нея на утреннихъ и вечернихъ пріемахъ и въ ложѣ во время антрактовъ. Если же Джерардъ Гиллерсдонъ былъ постояннѣе другихъ въ своемъ ухаживаніи, то этотъ фактъ не представлялся м-ру Чампіону въ непріятномъ нѣтъ. Еслибы онъ даже далъ себѣ трудъ подумать объ отношеніяхъ жены въ ея cavalière servente, то, конечно, сказалъ бы себѣ, что она слишкомъ хорошо обставлена, чтобы перешагнуть за предѣлы осторожности, и что ни одна здравомыслящая женщина не бросить дворца въ Сурреѣ и образцоваго дома въ Гертфордъ-Стритѣ для тѣхъ каравансараевъ, которые служатъ убѣжищами для divorcée. Онъ припомнилъ бы при этомъ съ удовольствіемъ, что разводъ лишаетъ права его жену на обезпеченный за нею капиталъ.
И такимъ образомъ въ продолженіе трехъ лѣтъ -- быть можетъ, самыхъ лучшихъ и самыхъ свѣтлыхъ въ жизни молодого человѣка, отъ двадцати-пяти до двадцати-восьми -- Джерардъ Гиллерсдонъ всѣ свои мысли, стремленія и мечты отдавалъ самой безнадежной любви,-- любви въ безукоризненной матронѣ, женщинѣ, примирявшейся съ бракомъ безъ любви и рѣшившей исполнить свой долгъ относительно нелюбимаго мужа, но которая тѣмъ не менѣе цѣплялась за свой дѣвическій романъ и питала страсть своего поклонника, не заботясь, повидимому, нисколько о томъ злѣ, которое ему такимъ образомъ причиняла.
Этой страсти молодой человѣкъ принесъ все въ жизни. Онъ началъ свою карьеру съ честолюбивыми надеждами на успѣхъ въ различныхъ сферахъ человѣческой дѣятельности. И на первыхъ порахъ своего увлеченія дѣйствительно выступилъ очень успѣшно на литературномъ поприщѣ: написалъ романъ, который произвелъ фуроръ. Но его втянула въ праздность женщина, обращавшаяся съ нимъ какъ какая-нибудь королева или принцесса въ эпоху рыцарства съ своимъ пажемъ.
Она испортила ему карьеру, раскрывавшуюся передъ нимъ и которая требовала съ его стороны труда и прилежанія. Она размотала золотые дни его молодости и дала ему взамѣнъ одни только улыбки и комплименты да мѣсто за своимъ обѣденнымъ столомъ, въ домѣ, гдѣ онъ потерялъ всякій престижъ оттого, что его слишкомъ часто въ немъ видѣли и привыкли считать за неизбѣжнаго гостя, присутствіе котораго не идетъ въ счетъ. Онъ былъ во всѣхъ отношеніяхъ ея рабомъ: отворачивался отъ людей, которые ей были непріятны и ухаживалъ за ея любимцами, повинуясь капризу минуты.
И теперь, послѣ трехъ лѣтъ такого рабсгва, наступилъ конецъ. Онъ былъ разоренъ и даже хуже того: онъ жилъ со дня на день, писалъ для еженедѣльныхъ и ежемѣсячныхъ журналовъ и газетъ, порою заработывалъ много денегъ, но никакъ не могъ освободиться отъ долговъ. И теперь банкротство ожидало его вмѣстѣ съ позоромъ, такъ какъ у него были картежные долги, которыхъ, будучи сыномъ провинціальнаго пастора, онъ не долженъ былъ себѣ позволять, и не заплатить которые было безчестіемъ.
Еслибы боязнь позора была его единственной бѣдой, то онъ могъ бы справиться съ нею, какъ и другіе люди справлялись съ подобными же темными эпизодами своей жизни. Онъ могъ бы сказать себѣ, что Англія не весь міръ, и что есть много мѣстъ для молодости и отваги подъ небомъ тропическихъ странъ, и что имя, которое человѣкъ связалъ съ не совсѣмъ лестными для себя воспоминаніями, не такъ приросло къ нему, чтобы онъ не могъ перемѣнить его на другое, незапятнанное; что не все еще въ жизни погибло для него, и жизнь обѣщаетъ ему новыя наслажденія впереди.
Но бѣда въ томъ, что жизнь уже не сулила ему никакихъ наслажденій. Интересъ къ ней былъ убить въ немъ. Самая любовь утратила всякую прелесть. Онъ больше и самъ не зналъ, любилъ ли онъ женщину, которой пожертвовалъ своей молодостью, и не пропала ли любовь вмѣстѣ со всѣми остальными благами жизни. Одно онъ зналъ навѣрное,-- это то, что онъ не любитъ никакой другой женщины, и что жизнь не настолько интересуетъ его, чтобы стойко перенести ту борьбу, путемъ которой онъ могъ выйти побѣдителемъ изъ настоящаго своего критическаго положенія.
И вотъ онъ рѣшилъ избавиться отъ жизни, потерявшей всякую для него прелесть. Но съ курьезной непослѣдовательностью онъ желалъ провести послѣдніе часы въ обществѣ Эдиты Чампіонъ и никогда еще не казался веселѣе и счастливѣе, какъ въ этотъ вечерь на обѣдѣ втроемъ въ Гертфордъ-Стритѣ.
Они обѣдали въ небольшой осьмиугольной комнатѣ, устроенной въ видѣ шатра и обставленной совсѣмъ по восточному, такъ что казалось нѣсколько дикимъ, что они сидятъ на стульяхъ и не ѣдятъ пальцами пилавъ.
Клерикальная кузина была очень пріятная особа -- полная и краснощекая, приверженная ко всѣмъ благамъ жизни. Она, очевидно, считала м-съ Чампіонъ за такое существо, нормальное положеніе котораго быть обожаемой благовоспитанными молодыми людьми и оказывать гостепріимство бѣднымъ родственникамъ.
Во весь обѣдъ ни слова не было сказано про Юстина Джермина; но въ ту минуту, какъ Джерардъ помогалъ м-съ Чампіонъ надѣть пальто, она вдругъ спросила его:
-- Какъ вамъ понравился оракулъ?
-- Совсѣмъ не понравился. Я считаю его за дерзкаго farceur. И удивляюсь, какъ общество можетъ поощрять такого человѣка.
-- Да, онъ несомнѣнно дерзокъ. Я была поражена тѣмъ, что онъ мнѣ сказалъ, но, подумавъ нѣсколько минутъ, рѣшила, что все это -- простыя догадки. Я никогда не приглашу его къ себѣ въ домъ.
-- Вы, должно быть, очень торопились уѣхать. Я всего пять минуть пробылъ наединѣ съ оракуломъ, но когда вышелъ въ сѣни -- и вы и ваша карета уже исчезли.
-- Я почувствовала непреодолимое желаніе выбраться вонъ изъ этого дома; мнѣ въ немъ просто стало душно. И кромѣ того я доожна была заѣхать за м-съ Грешамъ -- кузиной, на благотворительный базаръ, гдѣ бѣдняжка какъ негръ работала въ будкѣ съ прохладительными напитками, подъ командой лэди Пеннидокъ.
-- Это унизительнѣйшее изъ рабствъ!-- заявила м-съ Грешамъ.-- Я боюсь, что возненавидѣла на всю остальную жизнь чай и кофе,-- а я такъ ихъ любила!-- прибавила она съ глубокимъ сожалѣніемъ.-- Не могу безъ отвращенія больше глядѣть на печенье и бисквиты.
-- Dépêchons!-- сказала м-съ Чампіонъ. Мы совсѣмъ не увидимъ новой Церлины, если будемъ такъ безбожно терять время.
И она поспѣшно направилась къ каретѣ, гдѣ на передней скамейкѣ нашлось мѣсто и для Джерарда.