Между Ридингомъ и Оксфордомъ есть прибрежная деревенька, которую модный свѣтъ еще не успѣлъ замѣтить. Она лежитъ внѣ района большихъ рѣчныхъ карнаваловъ, и увеселительные пловучіе домики рѣдко показываются у ея береговъ, поросшихъ ивнякомъ.
Тамъ есть старинная церковь съ четыреугольной башней и живописное кладбище, раскидывающееся на томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка загибается и расширяется въ бухту.
Приходскій домъ гнѣздится около церкви, а приходскій садъ граничитъ съ кладбищемъ; низкая каменная стѣна, отдѣляющая жилище живыхъ отъ обители мертвецовъ, вся увита розами. Это кладбище -- одно изъ красивѣйшихъ въ Англіи, такъ какъ ректоръ любилъ его и непрерывно украшалъ въ продолженіе тридцатипятилѣтняго своего служенія въ этомъ приходѣ, и нигдѣ нельзя найти такихъ чудныхъ розъ и такой красивой вероники, какъ въ этомъ тихомъ уголку на берегу рѣки.
Земля кругомъ принадлежитъ владѣльцу стариннаго рода, который такъ богатъ, что можетъ не портить своего помѣстья разными промышленными затѣями. Короче сказать, Лоукомбъ все еще представляетъ образецъ прежней мирной и пасторальной деревни.
На берегу Темзы, минутахъ въ двадцати ходьбы отъ церкви Лоукомбъ, находится старомодный коттеджъ, скромныхъ размѣровъ, но окруженный такимъ чудеснымъ садомъ, что владѣлецъ дворца можетъ позавидовать владѣльцу такого восхитительнаго, сельскаго убѣжища.
Здѣсь, когда розы были въ полномъ цвѣту, молодая чета, прошлое которой было совершенно неизвѣстно обитателямъ Лоукомба, поселилась съ скромной обстановкой, состоявшей изъ одного лакея, двухъ горничныхъ и садовника.
Жители деревни не особенно интересовались пришельцами, которые аккуратно платили по счетамъ; но немногіе прихожане Лоукомба, принадлежавшіе въ привилегированному классу, очень ломали голову надъ молодой четой, которая явилась безъ рекомендательныхъ писемъ, и Богъ вѣсть, могла или нѣтъ считаться пріятнымъ пріобрѣтеніемъ для сосѣдей.
Тотъ фактъ, что м-ръ Ганли, какъ говорили, купилъ домъ, въ которомъ жилъ, и сорокъ десятинъ луга, принадлежавшія къ дому,-- давалъ ему нѣкоторый вѣсъ въ приходѣ и только усложнялъ вопросъ о томъ, слѣдуетъ ему сдѣлать визитъ или нѣтъ.
-- Никто, кажется, и не слыхивалъ про этихъ Ганли,-- говорила миссъ Малькольмъ, старая дѣвица, шотландка, гордившаяся своимъ родомъ и своей добродѣтелью, м-съ Донованъ, вдовѣ ирландкѣ, полной той спѣси, какая составляетъ свойство скорѣе золотого мѣшка, нежели голубой крови.-- Еслибы этотъ человѣкъ былъ хорошей фамиліи, конечно кто-нибудь изъ насъ о немъ слышалъ бы раньше. Лэди Изабелла, которая такъ много выѣзжаетъ въ свѣтъ во время лондонскаго сезона, очень удивляется тому, что никогда не встрѣчала въ обществѣ этого м-ра Ганли.
-- Старый Бандъ потребовалъ безумную цѣну за Розовый Павильонъ и землю, принадлежащую къ нему,-- отвѣчала м-съ Донованъ:-- значитъ, у этого человѣка есть деньги.
-- Нажилъ ихъ торговлей, должно быть,-- замѣтила миссъ Малькольмъ, между тѣмъ какъ вдова ирландка, мужъ которой разбогатѣлъ благодаря сапожной фабрикѣ, покраснѣла отъ гнѣва.
Непріятно, что среди аристократическаго dolce far niente, въ которомъ она доживала свой вѣкъ, ей напоминаютъ, что имя Донованъ отпечатано на милліонахъ сапогъ Стараго и Новаго Свѣта и продолжаетъ печататься теперешнимъ владѣльцемъ фирмы.
Въ концѣ концовъ, послѣ долгихъ обсужденій, рѣшено было за чайнымъ столомъ, за которымъ собралась вся élite прихода, за исключеніемъ ректора, что пока м-ръ Мушатъ изъ Мушатъ-Корта не сдѣлаетъ визита новымъ обитателямъ Розоваго Павильона, никто къ нимъ не поѣдетъ. Что хорошо для Мушата, предки котораго восходили безъ всякаго перерыва въ царствованію Эдуарда Исповѣдника, то должно быть хорошо и для остального прихода.
Но въ то время какъ сельское вѣче обсуждало ихъ общественное положеніе,-- какъ жилось этой молодой четѣ? скучала ли она безъ посѣтителей? жаждала ли новыхъ лицъ и ожидала ли съ нервнымъ нетерпѣніемъ появленія сосѣдей?-- Она не безпокоилась ни мало.
-- Я не зналъ, что значитъ счастье, пока не полюбилъ тебя, Эстеръ,-- говорилъ молодой человѣкъ, котораго Лоукомбъ величалъ: "этотъ м-ръ Ганли!"
-- И я счастлива потому, что ты счастливъ,-- кротко отвѣчала Эстеръ.-- И ты не будешь больше увѣрять, что тебѣ осталось прожить только годъ или два,-- не правда ли, Джерардъ? Это пустяки... и ты выдумалъ это только затѣмъ, чтобы пугнуть меня, не правда ли?
Онъ не могъ сказать ей, что это была суровая, горькая правда, и что онъ нисколько не преувеличивалъ докторскаго рокового приговора. Умоляющіе глаза Эстеръ просили успокоить и обнадежить ее.
-- Я думаю, что доктора часто ошибаются, потому что не придаютъ достаточнаго значенія вліянію ума на тѣло,-- отвѣчалъ онъ.-- Я былъ такъ несчастенъ, когда ходилъ къ д-ру Соуту, что неудивительно, если онъ не счелъ меня жильцомъ на бѣломъ свѣтѣ.
-- А теперь ты счастливъ, Джерардъ, по настоящему, дѣйствительно счастливъ, не на одинъ день только?
-- Не на одинъ день, но навсегда, пока ты со мной, милая жена.
Онъ часто называлъ ее этимъ именемъ, не догадываясь, что каждый разъ, какъ онъ произносилъ это названіе, на которое она не имѣла права, она ощущала странную внезапную боль въ сердцѣ. Она не мучила его жалобами на принесенную жертву и никогда не упрекала за предательство, благодаря которому онъ завладѣлъ ею. Великодушная, преданная и самоотверженная, она отдала ему свое сердце, какъ отдала бы жизнь, и тщательно скрывала отъ него свои слезы и свое раскаяніе.
Сдѣлать его счастливымъ -- стало единственной цѣлью ея жизни.
Насчетъ судьбы отца она все еще не совсѣмъ успокоилась, хотя питала надежду, что онъ живъ. Сыщикъ прослѣдилъ человѣка, по описанію походившаго на Николая Давенпорта, до Ливерпуля, гдѣ онъ сѣлъ на корабль, отплывшій въ Мельбурнъ два дня спустя послѣ того какъ Давенпортъ исчезъ изъ Чельси. Билетъ былъ взятъ на имя Данверса, и пассажиръ назвалъ себя духовнымъ лицомъ, принадлежащимъ къ англиканской церкви.
Эстеръ тѣмъ охотнѣе вѣрила, что этотъ человѣкъ могъ быть ея отцомъ, такъ какъ отецъ ея часто толковалъ о томъ, что хорошо было бы вернуться въ Австралію и снова попытать тамъ счастія. "Отъ того, что разъ не удалось, не значитъ, чтобы неудача повторилась",-- говорилъ онъ ей.
-- Но откуда досталъ онъ деньги на билетъ?-- дивилась Эстеръ;-- у него совсѣмъ не осталось знакомыхъ, у которыхъ онъ могъ бы занятъ.
И тогда Джерардъ, на колѣняхъ, въ безмолвіи ночи, со слезами и поцѣлуями и увѣреніемъ въ своемъ раскаяніи, сознался въ своемъ преступленіи.
-- Это была невыразимая низость,-- говорилъ онъ:-- я самъ понимаю это, но твой отецъ стоялъ между нами. Я готовъ былъ на убійство, чтобы завладѣть тобой.
-- Это и могло быть убійствомъ,-- уныло прошептала она.
-- Я признался въ своей винѣ, и ты теперь возненавидишь меня. Какой я глупецъ, что сказалъ это тебѣ!
-- Возненавидѣть тебя, Джерардъ? Нѣтъ; я не могу тебя ненавидѣть. Неужели, ты думаешь, я была бы здѣсь, еслибы тебя не любила...
"Еслибы только это могло продлиться!" -- думалъ Джерардъ, но Эстеръ, менѣе опытная, а потому болѣе довѣрчивая, мечтала, что теперь жизни Джерарда не грозитъ опасность.
Она съ нѣжной заботой наблюдала за его лицомъ и съ радостью замѣчала, какъ глубокія морщины, синева подъ глазами съ каждымъ днемъ изглаживались и мутный взглядъ прояснялся. Кто знаетъ, такъ ли это было въ дѣйствительности, или ей мерещилось только то, чего такъ страстно желала ея душа.
Джерардъ неоднократно увѣрялъ ее, что счастіе спасаетъ ему жизнь, что всѣ прежніе недуга и упадокъ силъ прошли, и что д-ръ Соутъ скажетъ совсѣмъ иное, когда вновь увидитъ своего паціента.
-- Онъ велѣлъ мнѣ быть счастливымъ, и я нашелъ свое счастіе,-- говорилъ онъ, цѣлуя худенькія ручки, такъ много поработавшія на своемъ вѣку, а теперь часто праздно лежавшія въ его рукахъ.
Самъ Джерардъ думалъ, что еслибы онъ провелъ теперь линію на жизненной хартіи, висѣвшей за занавѣской въ Гиллерсдонь-гаузѣ, то эта линія была бы смѣлѣе и ровнѣе, а перо -- тверже и устойчивѣе.
Въ эти счастливыя шесть недѣль онъ совсѣмъ отрѣзалъ себя отъ прошлой жизни и отъ того счастливаго бурнаго свѣта, въ которомъ холостой тридцатилѣтній мужчина, съ двумя милліонами капитала, играетъ такую важную роль.
Люди его круга удивлялись, почему онъ не заведетъ конный заводъ или колоссальныхъ размѣровъ яхту; но прелести ипподрома и яхтъ-клуба не имѣли въ его глазахъ ровно никакой цѣны.
Мужская часть общества рѣшила въ концѣ концовъ, что онъ -- ничтожное существо, которому чужды всѣ главныя стремленія англійскаго честолюбія. Эстетикъ, дилеттантъ, человѣкъ годной только на то, чтобы предсѣдательствовать за обѣденнымъ столомъ или проигрывать отъ времени до времени сотню-другую фунтовъ въ экарт е или въ пикетъ.
Женщины были снисходительнѣе. Онѣ находили, что Джерардъ Гиллерсдонъ "очень интересный молодой человѣкъ и совсѣмъ не похожъ на другихъ молодыхъ людей, и это-то именно въ немъ и обаятельно".
Джерардъ устроился такъ, чтобы всѣ письма адресовались въ почтовую контору Ридинга, и два раза въ недѣлю посылалъ необходимые отвѣты изъ Ридинга въ управляющему домомъ, чтобы тотъ отправилъ ихъ по почтѣ изъ Лондона.
Даже его собственные слуги не знали болѣе подробнаго адреса, чѣмъ Ридингъ, который отстоялъ на семь миль отъ Розоваго Павильона.
Онъ отвѣчалъ только на тѣ письма, которыя безусловно требовали отвѣта, и эти отвѣты были коротки и безцвѣтны. Онъ сосредоточивалъ всѣ свои мысли на Эстеръ и на мирной, счастливой жизни, которую онъ велъ съ нею; ему несносно было отрываться отъ нея для скучныхъ, пошлыхъ пріятельскихъ или дѣловыхъ отношеній.
Писать нѣкоторыя письма было для него чистѣйшей мукой. Это тѣ письма, которыя онъ писалъ каждую недѣлю женщинѣ, на которой обязался жениться по истеченіи ея годичнаго траура.
Разъ въ недѣлю, по крайней мѣрѣ, онъ долженъ былъ писать отсутствующей лэди, такъ какъ пренебреженіе этой обязанности могло повести къ катастрофѣ. Натура ея, какъ онъ говорилъ самому себѣ, принадлежала къ категоріи драматическихъ, и ее опасно было оскорбить. Онъ не могъ забыть того момента въ Гертфордъ-стритѣ, когда при одной мысли объ его непостоянствѣ она пришла въ такую ярость, что поблѣднѣла какъ полотно, и только два красныхъ пятнышка, подобно румянцу чахоточныхъ, зажглись на ея щекахъ отъ гнѣва. Онъ могъ сомнѣваться -- и сомнѣвался въ томъ, любилъ ли онъ ее когда-нибудь; но не могъ сомнѣваться въ томъ, что она любила его той женской любовью, которая "страшна, хотя и пріятна".
Нѣтъ, онъ долженъ былъ пребывать въ фальшивомъ положеніи, пока не найдетъ какого-нибудь способа выпутаться изъ сѣтей, въ какія онъ попалъ "на зарѣ дней своихъ". Въ настоящее время, въ зенитѣ своей любви въ Эстеръ, онъ не могъ представить себѣ такого стеченія обстоятельствъ, какія заставили бы его измѣнить ей.
Такимъ образомъ разъ въ недѣлю онъ долженъ былъ писать это лживое письмо -- лживое потому, что онъ не смѣлъ писать его холоднымъ тономъ, чтобы отсутствующая богиня не замѣтила перемѣны температуры и не вернулась обратно на родину узнать причину такого охлажденія.
"Какія милыя письма получаю я отъ васъ въ послѣднее время!-- писала Эдита Чампіонъ:-- къ сожалѣнію только слишкомъ рѣдко. Я и не подозрѣвала, чтобы вы способны были писать такъ краснорѣчиво. Помните, какъ вы, бывало, отдѣлывались отъ меня нѣсколькими торопливыми строками. Я тронута до глубины души при мысли, что разлука тѣснѣе сближаетъ насъ, усиливаетъ нашу взаимную симпатію. Я полъ-ночи провела читая Шелли -- солнце, въ самомъ дѣлѣ, позлащало уже вершины горъ, когда я закрыла книгу -- послѣ вашего послѣдняго письма, въ которомъ вы сообщили мнѣ, что перечитывали его недавно. Вы правы. Мы слишкомъ мало его читали. Броунингъ поглощаетъ насъ силой своего анализа, своимъ даромъ выворачивать наизнанку женщинъ и мужчинъ и разсѣкать всякій умственный фазисъ, переживаемый ими. Онъ вполнѣ подходитъ къ эпохѣ, въ которой мы живемъ -- эпохѣ -- на мой взглядъ -- задаванія вопросовъ, на которые нѣтъ отвѣта. Пишите чаще, дорогой. Ваши очаровательныя письма грѣшатъ только однимъ -- что они слишкомъ рѣдки".
-- А говорятъ еще, что женщины догадливы!-- думалъ Джерардъ, разрывая это письмо.
Трудно представить себѣ болѣе замкнутую жизнь, чѣмъ та, какую вели Джерардъ съ Эстеръ. Но какъ ни мирна и повидимому безобидна была жизнь молодой четы, извѣстной подъ именемъ м-ра и м-съ Ганди, а поведеніе ихъ успѣло уже возбудить негодованіе ихъ сосѣдей.
Во-первыхъ, они не взяли на себя трудъ привлечь симпатію людей, среди которыхъ очутились внезапно, "точно съ неба свалились", по выраженію веселаго шутника викарія сосѣдняго прихода. Они не привезли съ собой рекомендательныхъ писемъ. Они не объясняли -- кто они и зачѣмъ явились. Они внѣдрились въ отборный и безупречный кружокъ людей, не представивъ никакихъ доказательствъ своей порядочности.
-- А между тѣмъ они, конечно, ожидаютъ, что порядочные люди явятся къ нимъ съ визитомъ,-- говорила лэди Изабелла Глендоверъ, дражайшая половина отставного остъ-индскаго генерала, который являлся на "garden-parties" въ передвижномъ креслѣ, а жена и дочери его приняли на себя тонъ авторитета во всѣхъ общественныхъ вопросахъ, основываясь на рангѣ милэди, графской дочери.-- М-ръ Мушатъ собирался сдѣлать имъ визитъ. Я встрѣтила его на прошлой недѣлѣ верхонъ на его жалкой клячѣ, по дорогѣ въ Розовый Павильонъ, и едва успѣла остановить его.-- "Неужели вы хотите скомпрометтировать насъ визитомъ къ этимъ людямъ, когда мы ровно ничего о нихъ не знаемъ!" -- сказала я ему.
-- Глупый старикъ увидѣлъ эту молодую женщину намедни на рѣкѣ и такъ восхитился ея хорошенькимъ личикомъ, что захотѣлъ поближе поглядѣть на него,-- замѣтила Кара Глендоверъ, которая была молода и вѣтренна.-- Онъ всѣ уши прожужжалъ мнѣ, твердя про ея чудный цвѣтъ лица и простенькое ситцевое платье. Старики такъ глупы.
-- Я думаю, лэди Изабелла, чѣмъ меньше мы будемъ разсуждать объ этихъ молодыхъ людяхъ, тѣмъ лучше,-- произнесла миссъ Малькольмъ съ грозной многозначительностью.-- Они очевидно не такого сорта люди, съ какими вамъ желательно было бы познакомить своихъ дочерей. Молодой человѣкъ, такой богатый, какъ онъ, не можетъ не имѣть круга знакомыхъ, а между тѣмъ я ручаюсь вамъ, что, за исключеніемъ торговцевъ, ни одна душа не заглянула въ Розовый Павильонъ въ теченіе цѣлыхъ шести недѣль.
-- Но если они проводятъ въ немъ свой медовый мѣсяцъ, то могутъ искать одиночества,-- замѣтила Бара.
-- Медовый мѣсяцъ! пустяки, дитя!-- отвѣчала лэди Изабелла, хвалившаяся своей прямотой.-- Я думаю, что эта молодая женщина, несмотря на свое простенькое ситцевое платье, пережила столько же медовыхъ мѣсяцевъ, сколько есть знаковъ въ зодіакѣ. Самыя извѣстныя женщины въ Лондонѣ -- это тѣ, что носятъ ситцевыя платья и не красятъ лица.
-- М-ръ и м-съ Ганли пробыли уже шесть недѣль въ Лоукомбѣ и ни разу не были въ церкви. Это ихъ характеризуетъ,-- сказала м-съ Донованъ. За ея роскошнымъ чайнымъ столомъ и происходилъ весь этотъ разговоръ.
Ректоръ услышалъ конецъ его.
-- Мнѣ слѣдуетъ пойти и попытаться убѣдить ихъ посѣщать церковь,-- сказалъ онъ мягкимъ, добрымъ голосомъ.-- Было бы слишкомъ поспѣшно рѣшать, что они не порядочные люди, потому что не ходятъ въ церковь. Въ наше время половина молодыхъ людей -- агностики или дарвинисты, а большинство молодыхъ женщинъ подражаютъ молодымъ мужчинамъ такъ же ревностно въ идеяхъ, какъ въ воротничкахъ и галстукахъ. Я такъ старъ, что долженъ снисходительно относиться къ заблужденіямъ молодежи. Поѣдетъ Мушатъ къ нимъ или нѣтъ, а я побываю у нихъ и погляжу, что это за люди.
У ректора было въ обычаѣ по временамъ наступать твердой стопой доброжелательства на главу змія сельскаго ехидства, вслѣдствіе чего онъ слылъ вообще за оригинала и человѣка не совсѣмъ пригоднаго для лона англиканской церкви. Пожилой вдовецъ, живущій съ мягкосердечной старой дѣвушкой-сестрой, бездѣтный, безотвѣтственный, немного слабый въ своихъ понятіяхъ о нравственности,-- онъ жалѣлъ падшихъ деревенскихъ дѣвушекъ и изо всѣхъ силъ старался предохранить ихъ отъ дальнѣйшей погибели и вернуть на путь истины. Онъ ревностно поощрялъ женскую эмиграцію, и почти съ каждой почтой приходили къ нему изъ Новаго Свѣта безграмотныя письма съ выраженіемъ благодарности и нѣжной памяти. Такого человѣка -- élite Лоукомба считала болѣе пригоднымъ пастыремъ для лондонскаго Истъ-Энда. Въ небольшомъ поселкѣ безусловно почтенныхъ людей онъ былъ не на своемъ мѣстѣ. Онъ былъ слишкомъ хорошъ для своихъ сосѣдей, а сосѣди были слишкомъ для него хороши.