Пока м-ръ Гильстонъ, ректоръ Лоукомба, главнымъ недостаткомъ котораго была медлительность, собирался съ церемоннымъ визитомъ къ своимъ новымъ прихожанамъ, случай опередилъ его намѣренія и поставилъ лицомъ къ лицу съ молодой женщиной, нравственность и ситцевыя платья которой подвергались такому строгому осужденію за чайнымъ столомъ м-съ Донованъ.
Гуляя разъ по ректорскому саду въ субботу послѣ полудня, м-ръ Гильстонъ увидѣлъ своимъ зоркимъ глазомъ фигуру, сидѣвшую на старой, старой гробницѣ въ углу кладбища, въ томъ мѣстѣ гдѣ садовая стѣна со всей ея роскошной растительностью образовала уголъ съ берегомъ рѣки, поросшимъ ивнякомъ.
Солнце, озарявшее бѣлое батистовое платье, придавало сидячей фигурѣ со склоненной темной головкой нѣчто сверхъестественное. Ректоръ взлѣзъ на небольшой пригорокъ, вершина котораго приходилась въ уровень со стѣной, чтобы заглянуть сверху на лэди, сидѣвшую на гробницѣ.
Да, то была м-съ Ганли... та самая м-съ Ганди, прошлая и настоящая жизнь которой приводила въ ужасъ Лоукомбъ. Онъ ясно могъ различить тонкій профиль изъ-подъ соломенной шляпы, нѣжное ушко, прозрачное на солнцѣ, изящную линію горла, повязаннаго кружевнымъ платкомъ и граціозныя линіи стройной дѣвической фигуры въ простомъ бѣломъ платьѣ. Никакое искусство не было пущено въ ходъ, чтобы усилить эффектъ ея красоты, да никакого искусства и не требовалось. Непорочность простого бѣлаго одѣянія, простота соломенной шляпы гармонировали съ невинной и идеальной наружностью.
"Бѣдное дитя, надѣюсь, что все обстоитъ благополучно",-- размышлялъ ректоръ, спускаясь съ дернистаго пригорка и направляясь къ калиткѣ, ведущей на кладбище, а затѣмъ онъ пошелъ тихими шагами къ той гробницѣ, на которой сидѣла Эстеръ.
Лэди читала, и, взглянувъ на книгу, м-ръ Гильстонъ увидѣлъ, что она читаетъ "Alastor" Шелли.
Она подняла голову при шумѣ шаговъ, но затѣмъ спокойно продолжала читать. Онъ подошелъ ближе со шляпой въ рукѣ.
-- Позвольте вамъ представиться, м-съ Ганли,-- сказалъ онъ привѣтливымъ тономъ.-- Я давно уже собираюсь навѣстить васъ и м-ра Ганли, но лѣнь и нерѣшительность -- пороки старыхъ людей. Увидя васъ теперь изъ своего сада, я подумалъ, что хорошо будетъ, если я воспользуюсь случаемъ познакомиться съ вами въ своихъ собственныхъ владѣніяхъ.
Она встала въ смущеніи, покраснѣвъ до ушей; сердце билось въ ней такъ сильно, что она почти задыхалась.
Преступникъ, на плечо котораго опустилась желѣзная рука закона, не могъ бы страдать сильнѣе. Въ этотъ мигъ Эстеръ Давенпортъ поняла, что значитъ быть общественнымъ паріей. Она точно пробудилась отъ сладкаго сна и очутилась одна-одинешенька въ суровой повседневной жизни лицомъ въ лицу съ судьей, имѣющимъ власть обличить и наказать ее.
-- Пожалуйста, садитесь,-- сказалъ старикъ,-- и поболтаемъ.
Онъ присѣлъ на низенькую стѣну кладбища.
-- Вы уже давно мои сосѣди,-- продолжалъ ректоръ,-- а я до сихъ поръ такъ мало видѣлъ васъ. Мнѣ жаль, что вы не посѣщаете мою церковь... но, можетъ быть, вамъ не нравится простота нашей деревенской службы и вы ѣздите въ другую, болѣе модную церковь.
-- Мы совсѣмъ не бываемъ въ церкви,-- пролепетала Эстеръ.-- Это было бы однимъ лицемѣріемъ, еслибы мы посѣщали службу, которая для насъ не имѣетъ значенія. Мы почитаемъ и любимъ Евангеліе за все, что въ немъ есть справедливаго и прекраснаго, но мы не можемъ вѣрить такъ, какъ вѣрите вы и ваши прихожане, а потому намъ лучше держаться подальше отъ церкви.
-- Вы слишкомъ молоды, чтобы пристать къ великой арміи невѣрующихъ,-- сказалъ ректоръ тѣмъ же привѣтливымъ тономъ и съ такимъ же ласковымъ взглядомъ.
Онъ слыхалъ такъ много молодыхъ людей, хвалившихся своимъ невѣріемъ, что обстрѣлялся, и былъ не особенно возмущенъ заявленіемъ молоденькой дамочки.
-- Вы выросли среди невѣрующихъ... ваши первоначальные воспитатели были атеисты?
-- О, нѣтъ. Я была когда-то христіанка,-- отвѣчала она съ подавленнымъ рыданіемъ.-- Я когда-то вѣрила безъ разсужденій, вѣрила въ божественность Христа, вѣрила, что Онъ исцѣлялъ больныхъ и воскрешалъ мертвыхъ, вѣрила, что Онъ всегда со мной, во всѣ часы моей жизни... и всего ближе, когда я въ несчастіи.
-- А когда вы перестали вѣрить въ Его присутствіе... когда вы потеряли вѣру въ то, что Спаситель сострадаетъ вашимъ печаляхъ и донимаетъ ваши искушенія?
-- Сомнѣніе наступило мало-по-малу, вмѣстѣ съ мыслью и размышленіемъ о мысляхъ другихъ людей, болѣе умныхъ, чѣмъ я.
-- М-ръ Ганди, вашъ мужъ, атеистъ, вѣроятно?
Склоненная головка наклонилась еще ниже; рука, лежавшая на открытой книгѣ, нервно перевернула двѣ или три страницы.
-- Онъ не вѣритъ въ чудеса,-- неохотно отвѣчала она.
-- Не вѣритъ въ будущую жизнь... ни въ то, что мы дадимъ отвѣтъ Всемогущему Богу за всѣ свои дѣянія? Я знаю вѣру юныхъ невѣрующихъ, вѣру въ безграничную свободу, свободу слѣдовать всѣмъ своимъ желаніямъ и страстямъ, къ чему бы они ни приводили, а во всемъ прочемъ они придерживаются евангелія гуманности, то-есть громкихъ фразъ о величіи и мудрости человѣка въ отвлеченности, въ соединеніи съ комфортабельнымъ равнодушіемъ къ нуждамъ и горестямъ человѣка въ дѣйствительности, человѣка изъ Бетналь-Грина или Гагчерстона. О! я знаю, каковы эти молодые люди!-- вскричалъ ректоръ съ негодующимъ презрѣніемъ.-- Какъ они пусты, надменны и съ какой жадностью они гоняются за модными идеями и принимаютъ готовыя понятія за результаты оригинальной мысли! Скажите откровенно, м-съ Ганли: вѣдь вы только послѣ замужства стали невѣрующей?
Эстеръ пролепетала неохотно:-- Да.
И послѣ краткаго молчанія начала защищать человѣка, котораго боготворила.
-- Право же, онъ не пустой и не невѣжественный человѣкъ,-- говорила она. Онъ много и глубоко думалъ о религіяхъ, размышлялъ о тѣхъ инстинктахъ, которые заставляютъ насъ надѣяться и желать будущей жизни. Онъ не очень сильный человѣкъ -- можетъ быть, долго не проживетъ... я по крайней мѣрѣ очень боюсь этого, и мы оба часто и подолгу бесѣдуемъ о будущей жизни, въ которую прежде вѣрили. Мы были бы гораздо счастливѣе, еслибы мы могли вѣрить... могли вѣрить въ то, что даже смерть не разлучитъ насъ. Но какъ можемъ мы вѣрить въ невозможное... какъ можемъ мы закрыть глаза на откровенія науки, на опредѣленные, незыблемые законы, со всѣхъ сторонъ надвигающіеся на насъ и показывающіе намъ, что мы такое и каковъ будетъ вашъ конецъ?
-- Изъ земли произошли и въ землю возвратимся,-- сказалъ ректоръ.-- И вы убѣждены, что кромѣ земли ничего нѣтъ... что ничто не переживетъ въ насъ и не созрѣетъ для болѣе совершенной жизни, чѣмъ та, какую мы ведемъ здѣсь? Вы думаете, что внутреннее сознаніе, присущее всѣмъ людямъ, не представляетъ нравственнаго противовѣса узкимъ законамъ существованія при тѣхъ условіяхъ и ограниченіяхъ, какія намъ извѣстны -- условія и ограниченія, измѣнить которыя для Всемогущей воли такъ же легко, какъ измѣняется земля отъ землетрясенія или океанъ отъ бури? Кто, глядя на спокойное, улыбающееся море, можетъ представить себѣ бѣшеную силу бури, если никогда ея не видѣлъ? Ему такъ же трудно было бы повѣрить, что на гладкой поверхности воды будутъ вздыматься горы, какъ трудно вѣрить въ то, что разумъ и личность переживутъ краткій переходъ изъ извѣстной здѣшней жизни въ неизвѣстную будущую жизнь. Философы послѣднихъ дней зовутъ невѣдомое непознаваемымъ или невозможнымъ, и думаютъ, что покончили такимъ образомъ со всѣмъ, чего не могутъ понять. Но я не намѣренъ читать вамъ проповѣди внѣ церкви, м-съ Ганди. Я гораздо больше интересуюсь вами лично, нежели вашими мнѣніями. Въ ваши годы мнѣнія мѣняются не разъ... но личность остается одна и та же. Хотя бы вы и вашъ мужъ не ходили въ церковь, вы все же мои прихожане, и я желаю познакомиться съ вами поближе. Надѣюсь, что вамъ обоимъ нравится Лоукомбъ?
-- О, больше чѣмъ нравится. Мы въ восхищеніи отъ него.
-- И собираетесь жить съ нами? вамъ не надоѣстъ рѣка даже и тогда, когда зима смѣнитъ лѣто? Многіе вѣдь говорятъ, что любятъ деревню... лѣтомъ. Повѣрьте моему слову, души этихъ людей никогда не удаляются отъ Оксфордъ-стрита. Чтобы любить деревню, нужно знать и восхищаться каждымъ фазисомъ и всѣми перемѣнами различныхъ временъ года. Надѣюсь, что вы не изъ тѣхъ, которымъ нравится только лѣтній сезонъ въ деревнѣ?
-- О, нѣтъ! Я всегда люблю деревню... и ненавижу Лондонъ.
Тайный ужасъ, съ какимъ произнесены были эти слова, придалъ имъ большую значительность.
-- Вы не были счастливы въ Лондонѣ?-- спросилъ ректоръ, чуткое ухо котораго уловило скрытую ноту въ голосѣ собесѣдницы.
-- Я была тамъ очень несчастна.
-- А здѣсь вы вполнѣ счастливы. Дѣвушкой у васъ были свои горести, ваша обстановка была не такая, какой бы вамъ хотѣлось, но какъ замужняя женщина вы вполнѣ счастливы, не правда ли?
-- Вполнѣ счастлива
-- Если такъ, то приходите къ намъ въ церковь, моя дорогая м-съ Ганли. Приходите поблагодарить Бога на колѣняхъ, въ старую, старую церковь, гдѣ столько поколѣній уже молилось, благодарило за счастіе и получало утѣшеніе въ несчастій. Приходите поблагодарить Бога за свое счастіе. Не вамъ, едва знакомой съ математикой, отрицать Бога только отъ того, что Его существованіе нельзя доказать математически. Ваше собственное сердце должно вамъ подсказать, что вы нуждаетесь въ Богѣ, что вамъ нужна совѣсть выше вашей совѣсти и мудрость выше вашей мудрости. Приходите къ намъ, и такъ какъ мнѣ говорили, что вы богаты, то приходите, чтобы облегчить жизнь нашихъ бѣдныхъ. Богатые и молодые должны принимать участіе въ старыхъ и бѣдныхъ. Сначала вы только по долгу навѣстите нашихъ бѣдняковъ и, можетъ быть, вамъ это сначала и не понравится, но скоро вы полюбите свое дѣло. Доброта, написанная на вашемъ лицѣ, говоритъ мнѣ, что сердце ваше не можетъ быть глухо къ несчастнымъ.
-- Я охотно навѣщаю бѣдныхъ,-- отвѣчала Эстеръ, и лицо ея прояснилось при этой мысли.-- Я сама была бѣдна и знаю, что значитъ бѣдность. Я бы охотно ходила въ вашимъ бѣднымъ, еслибы... еслибы мужъ,-- она споткнулась на этомъ словѣ, несмотря на широкія идеи, какія ей проповѣдовалъ Джерардъ,-- еслибы мой мужъ мнѣ позволилъ.
-- Не можетъ же онъ отказать вамъ въ счастіи помогать другимъ, менѣе счастливымъ, чѣмъ вы. Я увѣренъ, что м-ръ Ганли дозволитъ вамъ посѣщать моихъ бѣдныхъ. Я укажу вамъ только такихъ, которые совсѣмъ здоровы. Но такъ какъ всѣ они добрые христіане, то приходите сначала въ церковь.
-- Я не могу ходить въ церковь,-- сказала Эстеръ, отворачиваясь.
-- Хотя бы затѣмъ, чтобы поблагодарить Бога за свою счастливую жизнь, за бракъ съ человѣкомъ, котораго вы любите?
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ.
-- Если такъ, моя дорогая лэди, то вы заставляете меня думать, что этотъ кажущійся счастливымъ союзъ таковъ, что вы не смѣете благодарить за него Бога, или, говоря проще, что вы не жена м-ра Ганли.
Рыданія были ея единственнымъ отвѣтомъ. Всѣ великія теоріи о всеобщей свободѣ, о добродѣтели, не подчиненной закону, которыя она получила изъ вторыхъ рукъ отъ Джерарда, а изъ первыхъ отъ Шелли, вылетѣли изъ ея головы, и она сидѣла около ректора, подавленная бременемъ своего грѣха, такъ же убѣжденная въ собственномъ стыдѣ и недостойности, какъ и та, которая склонила колѣни среди обвиняющихъ ее фарисеевъ и ждала кары стараго закона, не ожидая новаго закона о прощеніи.
-- Мнѣ жаль васъ, моя дорогая леди, искренно и глубоко жаль. Вы не созданы для жизни позора.
-- Позора нѣтъ,-- протестовала Эстеръ сквозь слезы:-- моя любовь къ нему и его ко мнѣ слишкомъ велики и искренни, чтобы считаться позоромъ. Онъ много читалъ и много думалъ и сталъ выше старыхъ кодексовъ и отжившихъ учрежденій. Я -- такая же его жена, какъ еслибы мы повѣнчались въ церкви.
-- Но вы не его законная жена, и всѣ другія жены, кончая смиреннѣйшей крестьянской женщиной въ этомъ селеніи, будутъ дурного о васъ мнѣнія, и всѣ женщины-христіанки будутъ считать васъ грѣшницей -- достойной любви и состраданія, можетъ быть, но грѣшницей. Къ чему же все это? Вѣдь м-ръ Ганли не женатъ, онъ человѣкъ свободный?
-- О, да, да.
-- Слава Богу. Тогда онъ долженъ на васъ жениться. Моя обязанность выставить это дѣло передъ нимъ въ истинномъ свѣтѣ.
-- О, пожалуйста, не вмѣшивайтесь!-- вскричала Эстеръ.-- Онъ подумаетъ, что я вамъ пожаловалась, онъ разлюбить меня, можетъ быть сочтетъ эгоисткой, хитрой, разсчетливой... Я ничего въ жизни не желаю, кромѣ его счастія, а онъ теперь вполнѣ счастливъ. Онъ знаетъ, что я ему предана, что я отдала бы за него жизнь...
-- Вы отдали свою честь, а это для женщины иногда дороже жизни.
-- Честь или жизнь, я ничего не пожалѣю, ради него.
-- И онъ, должно быть, дурной человѣкъ, если отказывается вернуть вамъ положеніе, котораго вы лишились ради него.
-- Это уладится... со временемъ... Я чувствую, что онъ сдѣлаетъ все, что слѣдуетъ... впослѣдствіи.
-- Вы не можете ждать. Вы слишкомъ возвышенны для того положенія, какое теперь занимаете. Пожалуйста, довѣрьтесь мнѣ. Хотя я и провинціалъ, но я знаю человѣческую натуру. Я не буду спѣшить.
-- Я бы лучше хотѣла, чтобы вы не вмѣшивались. Вы его не знаете. Онъ прихотливъ и своенравенъ -- вы можете возстановить его противъ меня... а мы теперь такъ счастливы... хотя, можетъ быть, не надолго. Ему сказали, что онъ умретъ въ молодыхъ годахъ. Когда его не станетъ, я всю свою остальную жизнь посвящу раскаянію и искупленію за то, что дала ему непродолжительное счастіе.
-- Мое бѣдное дитя, у женщинъ естественная склонность къ самопожертвованію, которая часто приводить ихъ къ грѣху. Полноте, дитя мое, не плачьте и помните: что бы ни случилось -- я буду вамъ другомъ.
-- Вы очень добры, и я бы желала быть болѣе достойной...
-- Не вы недостойны. Нѣтъ, я ничего больше не скажу, чтобы не отзываться рѣзко о человѣкѣ, котораго вы любите. Могу я провести васъ до дому?
-- Мнѣ было бы очень пріятно ваше общество, но я пріѣхала въ лодкѣ.
-- Ну, такъ я доведу васъ до лодки.
Онъ проводилъ ее къ тому мѣсту, гдѣ она причалила и привязала свой челнокъ, и долго еще стоялъ на берегу, слѣдя за тѣмъ, какъ она гребла по направленію къ заходящему солнцу съ ловкостью человѣка, которому это было привычнымъ дѣломъ.
-----
Эстеръ искала тишины и уединенія, какъ раненый олень, пораженная въ самое сердце бесѣдой съ м-ромъ Гильстономъ. Впервые съ тѣхъ поръ, какъ она сдалась на мольбы и убѣжденія своего любовника, ее поставили лицомъ въ лицу съ мрачной дѣйствительностью любви, не освященной бравомъ. Всѣ ея старомодныя идеи, уваженіе къ Божьему слову, боязнь пренебреженія людей налетѣли на нее какъ буря и смели всю философію и свободу мысли.
Сегодняшній день она противъ обыкновенія проводила въ уединеніи, и вотъ какъ онъ грустно кончился. Джерардъ уѣхалъ послѣ завтрака въ Лондонъ и долженъ былъ вернуться только въ восемь часовъ вечера. Дѣло или капризъ побудилъ его провести день въ столицѣ -- завтракать въ одномъ изъ клубовъ и слушать городскія и загородныя сплетни отъ людей, находившихся "проѣздомъ" въ Лондонѣ, и подышать болѣе пикантной атмосферой свѣта, гдѣ всѣ знаютъ послѣднюю тайну всѣхъ другихъ. "Деревенская тишина и спокойствіе покажутся еще пріятнѣе послѣ такого краткаго пребыванія въ пыли и шумѣ города", говорилъ онъ самому себѣ.
Эстеръ не жаловалась и не хныкала при его отъѣздѣ, но день показался ей томительно долгимъ, и вотъ теперь встрѣча съ ректоромъ наполнила ее тревогой и опасеніями... страхомъ, что онъ своимъ безплоднымъ заступничествомъ за нее нарушить очарованіе ихъ мирной жизни. И вмѣстѣ съ тѣмъ ее терзала мучительная мысль, что ея любовникъ, несмотря на всю его кажущуюся преданность, не настолько ее любитъ, чтобы сдѣлать своей женой. Софистикой можно было отводить глаза и утверждать, что ихъ союзъ прекраснѣе брачнаго, но вопросъ все же оставался открытымъ: почему же, однако, они не женаты?
Въ этотъ тихій вечерній часъ, быть можетъ одинъ изъ печальнѣйшихъ въ ея жизни, Эстеръ вдругъ услышала смѣхъ, откровенный мужской смѣхъ, беззаботный какъ пѣніе птицы и радостный почти до экстаза: по рѣкѣ плылъ паровой катеръ, отдѣланный пунцовыми драпировками и съ восточными подушками; онъ быстро направлялся къ ней и фигуры находившихся на немъ людей отчетливо вырѣзывались на яркомъ западномъ небѣ. Впереди всей группы стоялъ высокій и стройный молодой человѣкъ съ желтовато-русыми кудрями и рѣзкими чертами лица, а вокругъ него тѣснились женщины въ свѣтлыхъ лѣтнихъ платьяхъ и воздушныхъ шляпкахъ и молодые люди въ бѣлой фланели. Хохотъ и веселые голоса пронеслись мимо нея въ то время, какъ катеръ проплывалъ мимо и надо всѣмъ царилъ радостный смѣхъ, услышанный ею, когда еще катеръ не показывался,-- смѣхъ человѣка съ желтовато-русыми волосами и рѣзкими чертами лица.
Незнакомое общество только усилило въ ней сознаніе одиночества. Отецъ ея таинственно исчезъ, дружбу всѣхъ расположенныхъ къ ней людей она утратила навѣки своимъ поведеніемъ; ничего и никого у нея не было, кромѣ человѣка, которому она пожертвовала всѣмъ. Если она надоѣстъ ему, если онъ перемѣнится, что у нея останется въ мірѣ? Ничего!
Глаза ея невольно обратились къ глубокой тѣнистой колдобинѣ, скрывавшейся въ одномъ изъ извивовъ рѣки. Ничего, кромѣ смерти! А при новомъ ученіи Дарвина, Спенсера и Клиффорда смерть отъ самоубійства не страшнѣе, чѣмъ естественная. Нѣтъ жизни за гробомъ. Нѣтъ милосердаго Отца, которому бы самоубійца обязанъ былъ отчетомъ.
-----
Въ половинѣ восьмого послышался желанный стукъ колесъ, стукъ, котораго Эстеръ дожидалась въ послѣдніе полчаса, и двѣ минуты спустя Джерардъ уже находился въ сѣняхъ, освѣщенныхъ лампой, наполненныхъ благоуханіемъ только-что срѣзанныхъ розъ, и Эстеръ обнимала его, смѣясь и плача отъ радости.
-- Милочка моя, да ты въ истерикѣ. Это не годится, Гетти.
-- День такъ долго, долго тянулся, но наконецъ ты вернулся!-- вздохнула она, отирая слезы.