М-ръ Гильстонъ долго и серьезно обдумывалъ свое свиданіе съ молодой особой, слывшей въ Лоукомбѣ за м-съ Ганли. Будучи вдовцомъ, онъ привыкъ, во время своего многолѣтняго вдовства, повѣрять всѣ свои мысли и свои и даже чужія тайны сестрѣ Табитѣ, старой дѣвицѣ, которая вела хозяйство брата, управляла домомъ и слугами, помогала брату совѣтомъ и ручной работой въ его любимомъ саду и на кладбищѣ. А потому, по истеченіи нѣсколькихъ часовъ послѣ разговора м-ра Гильстона съ Эстеръ, его сестрѣ Табитѣ стало все извѣстно.
Табита не была удивлена, услышавъ, что дѣло не ладно. Это уже давно было рѣшено большинствомъ голосовъ въ Лоукомбѣ. Табита пожалѣла бѣдную молодую женщину, какъ она всегда жалѣла о человѣческихъ слабостяхъ съ ихъ неизбѣжнымъ послѣдствіемъ, страданіемъ, тѣмъ болѣе когда грѣшница была молода и красива. Табита погрустила, но не удивилась. Она не была изъ тѣхъ женщинъ, которыя охотно видятъ въ грѣшницахъ разсчетливыхъ сиренъ, а въ мужчинахъ -- безхитростныхъ жертвъ. Она очень разсердилась на неизвѣстнаго владѣльца Розоваго Павильона и наградила его очень рѣзкими эпитетами.
-- Негодяй!-- кричала она:-- мало того, что онъ опозорилъ хорошенькую, образованную женщину, но еще извратилъ ея умъ. Сначала лишилъ ее добраго имени, а затѣмъ обратилъ въ атеистку.
-- Не будь такъ жестка, Табита,-- возражалъ ректоръ.-- Я не думаю, чтобы м-ръ Ганли сознавалъ, что поступаетъ худо, навязывая этой бѣдной дѣвушкѣ новое ученіе. Онъ считалъ, что озаряетъ ее свѣтомъ новой истины, а не вводитъ во мракъ невѣрія. Ты не знаешь, какъ высокомѣрна и надменна эта новая школа матеріалистовъ и какъ она увѣрена, что ведетъ людей къ благополучію. Къ намъ, вѣрующимъ, эти люди ничего не чувствуютъ, кромѣ презрительной жалости. Я думаю, что мнѣ трудно будетъ переубѣдить этого молодого человѣка. Онъ избалованъ слишкомъ большимъ богатствомъ и слабымъ знаніемъ.
-- Но ты сдѣлаешь все, что можешь. Ты долженъ убѣдить его поступить по чести; если же онъ окажется такимъ негодяемъ, что откажется отъ этого, то, я надѣюсь, ты уговоришь бѣдную дѣвушку оставить его немедленно и навсегда. Пусть она переберется къ намъ, если она одинока; я устрою ее или у насъ, или у кого-нибудь изъ знакомыхъ.
-- Ахъ, Табита, многихъ ли дѣвушекъ удалось намъ свести съ пути погибели, когда онъ усыпанъ розами? Только когда онѣ натолкнутся на шипы и терніи, можно ихъ убѣдить сойти съ него! Какъ бы то ни было, я употреблю всѣ усилія въ этомъ случаѣ.
-----
Болѣзненное впечатлѣніе, произведенное на Эстеръ разговоромъ съ ректоромъ, изгладилось по мѣрѣ того, какъ проходили ясные дни, и Эстеръ снова была счастлива и не стыдилась своего счастія, какъ Ева въ эдемѣ.
Рѣка была все еще очаровательна и Джерардъ съ Эстеръ проводили большую часть времени на лодкѣ или гдѣ-нибудь на ивистомъ берегу, онъ -- растянувшись на подушкахъ, въ то время какъ она ему читала вслухъ. У нея былъ чудесный голосъ и большая привычка къ громкому чтенію.
Разъ утромъ она какъ-то вспомнила про нарядный катеръ и про бѣлокураго, блѣднолицаго молодого человѣка, веселый смѣхъ котораго усилилъ ея грусть.
-- Мнѣ было очень грустно въ ту минуту,-- говорила она,-- а отъ этого смѣха стало еще грустнѣе.
-- Опиши мнѣ его хорошенько, Эстеръ,-- сказалъ Джерардъ.-- Постой...
Онъ набросалъ профиль лица на листвѣ изъ записной книжки и подалъ ей.
-- Похожъ былъ твой молодой человѣкъ на этого?
-- Да!-- закричала она съ удивленіемъ: это то самое лицо. Ты, значить, его знаешь?
-- Да, я его знаю.
Онъ вынулъ изъ кармана письмо и перечиталъ его, хмуря брови,-- письмо, полученное имъ съ послѣдней почтой изъ Ридамъ.
"Что съ вами сталось? гдѣ вы скрываетесь?-- писалъ Юстинъ Джерминъ.-- Навѣрное вы успѣли уже соскучиться въ своемъ эдемѣ. Я слышалъ, что вы были въ Лондонѣ наканунѣ, значитъ -- вы скрываетесь неподалеку. Не могу представить себѣ, чтобы самая страстная любовь длилась болѣе шести недѣль. Напряженіе ума и воображенія слишкомъ велико.
"Нельзя ли васъ видѣть? неужели ваше счастіе такъ священно, что не терпитъ взгляда друга? Я увѣренъ, что я понравлюсь милой молодой лэди, хотя она можетъ быть и противъ нашего знакомства. Вообще же я -- воплощенная скромность. Серьезно, я жажду васъ видѣть. Скажите мнѣ, когда и куда я могу къ вамъ пріѣхать. Вспомните, что нашу жизнь связываетъ мистическая симпатія. Вамъ отъ меня не укрыться. Хотите вы этого или нѣтъ, а и въ радости, и въ горести, я всегда буду около васъ. Вашъ на всю жизнь.
"Ю. Д."
Письмо это было ненавистно для Джерарда въ его настоящемъ настроеніи духа и стало еще ненавистнѣе при мысли, что Юстинъ Джерминъ находится гдѣ-то по близости.
-- Ты не разобрала названія катера?-- спросилъ онъ Эстеръ.
-- Нѣтъ; я только замѣтила лицо молодого человѣка и то, что дамы, окружавшія его, очень красивы и миловидны. Ты этого человѣка не любишь?
-- Нѣтъ,-- когда я вдали отъ него. Но когда я нахожусь въ его обществѣ, онъ всегда умѣетъ развлечь и заинтересовать меня, такъ что, помимо моей воли, его можно принять за моего короткаго пріятеля.
-- Понимаю,-- сказала Эстеръ.-- Онъ очень умный, но не добрый человѣкъ. А между тѣмъ у него такой веселый смѣхъ и онъ кажется такъ счастливъ.
-- Дорогая моя, неужели ты думаешь, что только добрые люди счастливы. Многіе изъ самыхъ веселыхъ людей въ мірѣ боли насквозь дурные люди.
-----
Они пили чай на лужайкѣ день или два спустя послѣ этой бесѣды; ихъ столъ и плетеныя кресла помѣщались подъ большой плавучей ясенью, у самаго берега рѣки, какъ вдругъ лодка быстро направилась къ пристани и стройная фигура появилась на ея ступенькахъ и быстрыми, легкими, воздушными шагами направилась къ нимъ по дерну.
-- Наконецъ-то!-- вскричалъ Юстинъ Джерминъ.-- Я такъ и думалъ, что не ошибся.
-- Въ комъ или въ чемъ?-- спросилъ Джерардъ, вставая съ мѣста и съ нахмуреннымъ лицомъ глядя на незванаго гостя.
-- Въ моемъ старомъ пріятелѣ, м-рѣ Ганли. Я живу съ Матти Мюллеромъ, пейзажистомъ, въ его пловучемъ домикѣ у самаго Варграва и случайно слышалъ толки про нѣкоихъ м-ра и м-съ Ганли; они въ нѣкоторомъ родѣ кажутся таинственными ихъ сосѣдямъ. Лэди, говорятъ, необыкновенная красавица (онъ поклонился и улыбнулся Эстеръ), а джентльменъ необыкновенно богатъ, молодъ, празденъ... короче сказать, какъ разъ таковъ, какъ мой дорогой другъ Джерардъ. Итакъ, я догадался, кто такой долженъ быть этотъ м-ръ Ганли... me voici. Пожалуйста представьте меня миссисъ Ганли.
Онъ стоялъ передъ ними улыбающійся, самоувѣренный, воздушный, какъ самъ Аріэль, одѣтый съ ногъ до головы въ бѣломъ, съ солнечнымъ сіяніемъ на бѣлокурыхъ волосахъ и нѣжной бѣлизной лица, не тронутаго загаромъ. Видъ у него былъ такой, какъ будто бы ему въ голову не приходило, что появленіе его могло быть нежелательнымъ.
Эстеръ поднялась въ смущеніи и стояла, прислонившись къ одному изъ сучьевъ ясени, болѣзненно покраснѣвъ. То былъ первый посѣтитель, нарушившій очарованіе ихъ сладкаго уединенія, и, какъ при встрѣчѣ съ ректоромъ, она снова ѣдко почувствовала горечь столкновенія съ внѣшнимъ міромъ, который дурного о ней мнѣнія.
-- М-ръ Джерминъ... моя жена!-- серьезно проговорилъ Джерардъ, напирая на словѣ жена.
Юстинъ Джерминъ опустился на одно изъ низенькихъ креселъ и дожидался чашки чая, которую Эстеръ наливала ему дрожащими руками, несмотря на всѣ усилія сохранить самообладаніе.
Въ разговорѣ съ ректоромъ сознаніе, что старикъ отечески сожалѣетъ о ней, довело ее до слезъ. Въ Джерминѣ она чувствовала скрытое недоброжелательство и насмѣшку, и сознавала, что онъ ее презираетъ.
Она молча подала ему чашку, придвинула къ нему различныя яства, стоявшія на столѣ, съ такимъ видомъ, что исполняетъ обязанность помимо своего желанія, и послѣ того раскрыла большой флорентинскій зонтикъ и медленно ушла, оставивъ мужчинъ вдвоемъ.
-- Какъ она застѣнчива,-- сказалъ Джерминъ, глядя ей вслѣдъ,-- и какъ мила! Даже послѣ вашихъ восторженныхъ тирадъ я не ожидалъ такой красоты. Да, это настоящее Рафаэлевское лицо, по прозрачному колориту кожи и тонкимъ, изящнымъ чертамъ...
-- Зачѣмъ вы меня выслѣдили?-- грубо перебилъ эту восторженную рѣчь Джерардъ.-- Развѣ вы думаете, что человѣкъ укрывается въ тиши и уединеніи рая затѣмъ, чтобы къ нему врывался...
-- Змѣй,-- перебилъ Джерминъ.-- Вѣроятно, нѣтъ. Однако змѣй всегда проползаетъ такъ или иначе. И притомъ радостямъ уединеннаго дуэта всегда слѣдуетъ полагать извѣстныя границы. Любовь остается та же, но идеи истощаются и tête-à-tête надоѣдаетъ. Еслибы змѣй не разстроилъ райскаго счастія Адама и Евы нѣсколько преждевременно, какъ надоѣлъ бы имъ эдемъ!.. Не сердитесь, Джерардъ. Согласенъ, что я великій нахалъ и бываю тамъ, гдѣ мнѣ нравится скорѣе, нежели тамъ, гдѣ мнѣ рады. Я привезъ вамъ всѣ городскія вѣсти, всѣ сплетни, о которыхъ ничего не сообщается въ вашихъ газетахъ. Безъ сомнѣнія, вы вытерпите мое общество какой-нибудь часъ или два.
Джерардъ вытерпѣлъ его до полуночи. Юстинъ отобѣдалъ въ Розовомъ Павильонѣ, и обѣдъ втроемъ прошелъ веселѣе, чѣмъ обѣды Джерарда и Эстеръ tête-à-tête въ послѣднее время.
Даже Эстеръ нашла забавнымъ и занимательнымъ разговоръ Джермина, совершенно въ новомъ для нея родѣ, и непріятное впечатлѣніе, произведенное его личностью, изгладилось и почти позабылось. Онъ очевидно любилъ Джерарда и восхищался имъ, а это много говорило въ его пользу.
Взошла полная луна и серебрила лѣса и поля, рѣку и лодку, когда они простились съ гостемъ и, стоя на берегу, глядѣли ему вслѣдъ, какъ онъ гребъ и плылъ по рѣкѣ, въ направленіи Варграва, походя на привидѣніе въ своемъ бѣломъ одѣяніи и озаренный бѣлымъ холоднымъ свѣтомъ луны.
-- Онъ развлекъ тебя, Джерардъ,-- сказала Эстеръ, когда они тихо шли къ дому.-- Я радовалась, слыша твой веселый смѣхъ. Мы были слишкомъ сумрачны послѣднее время. Книги омрачили насъ.
-- Да, они всѣ толкуютъ объ одномъ: что природа -- все, а мы -- ничто. Джерминъ -- забавный негодяй, и, какъ я говорилъ тебѣ вчера, я люблю его общество.
-- Ты назвалъ меня женой, когда знакомилъ съ нимъ,-- прошептала Эстеръ, прижимаясь лицомъ къ его плечу.-- Ты не позволишь ему догадаться, кто я... что я не законная твоя жена -- не правда ли, Джерардъ? Я чувствую, что презрѣніе этого человѣка будетъ мнѣ больно.
-- Его презрѣніе! Дорогая моя, онъ восхищается тобой безмѣрно, и неужели ты думаешь, что онъ изъ тѣхъ людей, на которыхъ можетъ повліять свидѣтельство о бракѣ въ мнѣніи о женщинѣ! Онъ знаетъ, что я тебя обожаю. Онъ никогда ничего больше про насъ не узнаетъ, кромѣ того, что мы преданы другъ другу. А если онъ позволитъ себѣ малѣйшее неуваженіе къ тебѣ, то ноги его здѣсь больше не будетъ.