М-ръ Чампіонъ уже съ мѣсяцъ какъ лежалъ на покоѣ въ новенькомъ склепѣ въ Кепсаль-Гринѣ, а его вдова находилась въ Интерлакенѣ, вмѣстѣ съ кузиной, горничной и курьеромъ, и не торопясь совершала экскурсіи среди снѣжныхъ пиковъ и ледниковъ, лѣниво прислушиваясь въ исполненію на фортепіано м-съ Грешамъ сочиненій Мендельсона, Шопена и всѣхъ новѣйшихъ славянскихъ композиторовъ; читала Шелли, Китса и Суинбёрна и предавалась неопредѣленной меланхоліи, отъ которой отдыхала и уединеніи вѣковѣчныхъ горныхъ вершинъ и своей гостиной и отелѣ.
Изъ Интерлакена Джерардъ Гиллерсдонъ получалъ отъ своей возлюбленной длинныя и частыя письма, написанныя красивымъ твердымъ почеркомъ, на тончайшей бумагѣ, пахнувшей лѣсными фіалками, письма, въ которыхъ описывались всѣ поѣздки и прогулки въ горахъ, толковалось о прочитанныхъ книгахъ, о послѣднемъ нѣмецкомъ романѣ; въ этихъ письмахъ заключался обыкновенно небольшой бѣлый шерстистый цвѣтовъ, сорванный среди вѣчныхъ снѣговъ; и они, насколько это могутъ сдѣлать письма, сокращали разстояніе между любящими.
Джерардъ въ іюнѣ и въ іюлѣ мѣсяцѣ отвѣчалъ менѣе пространно, но очень нѣжно на всѣ эти письма. Онъ писалъ отъ всего сердца, или по крайней мѣрѣ увѣрялъ себя въ этомъ.
Онъ писалъ эти письма, имѣя передъ собой на столѣ портретъ своей невѣсты, и когда глаза его отрывались отъ письма, то встрѣчались съ глазами Эдиты Чампіонъ.
Но порою это красивое, строго классическое лицо заслонялось другимъ, менѣе правильнымъ, но не менѣе прекраснымъ въ эѳирной миловидности Рафаэлевой Мадонны, съ продолговато-овальными щеками и подбородкомъ и прямымъ, тонкимъ носомъ, изящнымъ очертаніемъ рта и задумчивыми и тонкими бровями надъ темно-синими глазами... овальное личико въ рамкѣ темно-русыхъ волосъ.
Съ какой роковой настойчивостью преслѣдовалъ его этотъ образъ; а между тѣмъ онъ видѣлъ Эстеръ Давенпортъ всего только одинъ разъ послѣ того вечера въ Чельси, когда старикъ пригласилъ его въ свою скромную гостиную. Только разъ былъ онъ еще тамъ, сопровождая сестру, которая рада была возобновить знакомство съ красивой дочкой бывшаго викарія. Это случилось три недѣли тому назадъ, и съ тѣхъ поръ Лиліана и Эстеръ нѣсколько разъ видѣлись, и Джерарду были извѣстны всѣ подробности ихъ свиданій.
А теперь лондонскій сезонъ подходилъ въ концу, и Лиліана готовилась оставить домъ брата, вернуться къ родителямъ и сопровождать ихъ въ Рона, гдѣ ректоръ собирался лечиться минеральной водой отъ грозившей ему подагры.
То будетъ послѣднимъ путешествіемъ Лиліаны съ родителями въ качествѣ незамужней, дѣвицы. Она должна была выйти замужъ въ началѣ будущаго года и переселиться къ мужу въ приходъ св. Лаврентія-мученика... приходъ, къ которому она уже успѣла привязаться, и гдѣ школы, богадельни, больницы, ночные и сиротскіе пріюты и читальни стали для нея такъ же знакомы и д о роги, какъ пріемная въ гельмслейскомъ приходскомъ домѣ.
Наступилъ послѣдній день, какой она проводила въ Гиллерсдонъ-гаузѣ, и она завтракала tête-à-tête съ братомъ -- рѣдкое удовольствіе, такъ какъ Джерардъ въ послѣднее время очень поздно возвращался домой по ночамъ и до полудня не выходилъ изъ спальни. Онъ пилъ полной чашей лондонскія удовольствія, которыя предлагаетъ Лондонъ молодымъ и богатымъ людямъ въ разгаръ сезона; но удовольствія въ этомъ случаѣ не были синонимомъ кутежа, и единственный ихъ недостатокъ заключался въ томъ, что, благодаря имъ, ему приходилось поздно ложиться спать.
Испивая чашу наслажденій, онъ говорилъ себѣ, что не прожигаетъ безумно жизни, такъ какъ никакое лондонское удовольствіе не могло ускорить его пульса или зажечь въ немъ пламя страсти. Сердце его не билось сильнѣе, когда онъ держалъ банкъ въ баккар а, чѣмъ когда онъ читалъ книгу, сидя одинъ въ своей берлогѣ.
Было время, когда карточная игра волновала его, но для милліонера выигрышъ или проигрышъ былъ одинаково безразличенъ.
-- Какъ пріятно провести съ тобой покойно полчаса, Джерардъ!-- сказала Лиліана, когда они принялись завтракать -- онъ тартинкой съ сардинами, а она бутербродомъ съ земляникой, между тѣмъ какъ изысканнѣйшія блюда chef'а оставались нетронутыми подъ серебряными крышками.
-- Да, дружокъ, и какъ скоро я буду лишенъ этого удовольствія. Я страшно по тебѣ буду скучать.
-- А между тѣмъ, живя вмѣстѣ, мы рѣдко видѣлись.
-- Правда, но мнѣ такъ пріятно было знать, что ты тутъ, и что у меня всегда подъ рукой сочувствующій мнѣ слушатель.
Лиліана въ отвѣть вздохнула.
-- Ты мнѣ не дѣлалъ никакихъ признаній, Джерардъ.
-- Неужели? Но повѣрь, что это не отъ недовѣрія въ твоей скромности и такту. Быть можетъ, потому, что мнѣ нечего сказать.
-- Ахъ, Джерардъ, я знаю, что это неправда. У тебя есть тайна... касающаяся м-съ Чампіонъ. Я знаю, что она для тебя дороже, чѣмъ простая знакомая.
Джерардъ мягко разсмѣялся надъ наивностью сестры.
-- Какъ? Ты сдѣлала такое важное открытіе, моя милочка?-- сказалъ онъ.-- Да, Эдита Чампіонъ и я, мы болѣе чѣмъ проcrue знакомые. Мы были когда-то влюблены въ другъ друга, dans le temps, когда были оба безъ гроша денегъ и безъ надежды на ихъ пріобрѣтеніе. Разсудокъ и житейскій опытъ взяли верхъ. Молодую лэди уговорили выйти замужъ за старый мѣшокъ съ деньгами; онъ великодушно обращался съ нею, и она тоже вела себя относительно его безукоризненно. Изъ влюбленнаго я превратился въ друга, и эта дружба ничѣмъ не нарушалась, и нисколько не тревожила м-ра Чампіона.
-- А теперь, когда м-съ Чампіонъ -- вдова и можетъ выйти за мужъ по любви...-- начала застѣнчиво Лиліана.
-- По всей вѣроятности она станетъ моей женой, когда сниметъ трауръ. По сердцу ли тебѣ такая золовка, Лиліана?
-- Разумѣется. Она всегда была такъ добра ко мнѣ.
-- Ахъ, да, помню. Она возила тебя къ своей портнихѣ. Это, кажется, величайшее доказательство женской дружбы.
-- Какъ ты легко говоришь о ней, Джерардъ... и какъ холодно! и однако, я увѣрена, что ты ее любишь больше всѣхъ на свѣтѣ.
-- Конечно... и она заслуживаетъ мою любовь за то, что оставалась мнѣ вѣрна въ междуцарствіе брака безъ любви.
-- Она какъ разъ такая женщина, какая тебѣ годится въ жены. Съ ея красотой и свѣтскимъ тактомъ она поможетъ тебѣ удержать твое положеніе въ обществѣ и разгонитъ пріятелей, вліяніе которыхъ меня устрашаетъ.
-- Кто же эти пріятели, Лиліана?
-- Всѣ тѣ, кто бываетъ въ твоемъ домѣ, за исключеніемъ Джэка. Можетъ быть, ты, скажешь, что Джэкъ тебѣ не пріятель, что у тебя съ нимъ нѣтъ ничего общаго, какъ вы говорите?
-- И все-таки онъ мой пріятель. Хотя я согласенъ, что у насъ разные взгляды на этику и вѣру. Я люблю его за то, что онъ прямодушенъ и силенъ, откровененъ, и надеженъ, и добръ... онъ такой человѣкъ, къ которому я бы обратился въ сомнѣніи и затрудненіи, въ болѣзни и отчаяніи... честный, славный человѣкъ, Лиліана, человѣкъ, которому я почти съ радостью отдаю то, что мнѣ дороже всего въ мірѣ, мою единственную сестру.
Слезы навернулись на глазахъ Лиліаны при такихъ похвалахъ ея жениху. Она не въ состояніи была отвѣтить словами и только протянула руку брату, и они просидѣли рука въ руку нѣкоторое время.
-- Какъ я счастлива,-- пролепетала она, наконецъ,-- что нашла такого жениха и имѣю такого брата!
-- А теперь скажи мнѣ, почему тебѣ не нравятся мои пріятели?
-- Потому что всѣ они кажутся мнѣ лживыми и пустыми людьми... фразёрами, щеголяющими поверхностнымъ остроуміемъ, надменными пошляками, осмѣивающими всякія вѣрованія и всѣ благородныя мысли и чувства. Нѣкоторые изъ нихъ довольно забавны... напримѣръ, Ларозъ, съ его изящной небрежностью и толками объ искусствѣ и литературѣ... м-ръ Гамбіеръ тоже, съ его планами новыхъ романовъ, которые -- онъ дерзко объявилъ это мнѣ -- не при мнѣ писаны.
-- Бѣдный Гамбіеръ, это у него невинное тщеславіе. Самое страстное желаніе его быть поставленнымъ на одну доску съ Зола и быть отвергнутымъ библіотекой Мьюди.
-- Но есть у тебя пріятель, чье присутствіе наполняетъ меня ужасомъ, хотя въ обращеніи онъ любезнѣе всѣхъ остальныхъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ?
-- Человѣкъ, который надъ всѣмъ смѣется. М-ръ Джерминъ.
-- Джерминъ оракулъ?
-- Онъ никогда мнѣ не предсказывалъ моей судьбы.
-- Нѣтъ, онъ отказался даже отъ этой попытки. "У вашей сестры такое свѣтлое выраженіе въ лицѣ,-- говорилъ онъ мнѣ,-- что изъ него ничего нельзя вывести. Единственное, что я могу сказать -- это что она рождена для счастія... но для натуръ такого рода никогда не знаешь, что значитъ счастіе. Иногда оно значитъ мученическій вѣнецъ". Такъ ты не любишь Юстина Джермина?
-- Я не столько не люблю, сколько боюсь его. Когда я съ нимъ, то его общество мнѣ невольно нравится. Онъ интересуетъ и забавляетъ меня противъ моей воли. Но я боюсь его дурного вліянія на тебя.
-- Моя дорогая Лиліана, все это твои дѣвическія фантазіи. Дурное вліяніе,-- какой вздоръ! Ты не воображаешь ли, что жизненный опытъ оставилъ мой умъ въ видѣ листа чистой бумаги, на которомъ первый встрѣчный можетъ писать, что ему вздумается? Джерминъ -- мой знакомый, а вовсе не пріятель, и его вліяніе на меня равняется нулю. Онъ забавляетъ меня -- вотъ и все -- какъ и тебя своими хитрыми ухватками гнома и шарлатанскими пріемами. А теперь разскажи мнѣ про Эстеръ Давенпортъ. Ты видалась съ ней послѣднія недѣли и помогала ей. Что опять съ нею будетъ, когда ты уѣдешь?
-- О! Мы будемъ писать другъ другу. Мы будемъ всю жизнь дружны и, когда я поселюсь въ Лондонѣ, будемъ часто видѣться. Она будетъ приходить каждое воскресенье въ церковь св. Лаврентія слушать проповѣди Джэка.
-- Это, конечно, очень пріятная перспектива для нея въ будущемъ, но пока она остается безъ всякихъ ресурсовъ въ настоящемъ и даже не имѣетъ утѣшенія побесѣдовать хоть изрѣдка съ дѣвушкой одного съ ней воспитанія. Почему ты не уговоришь ее принять отъ меня капиталъ, который бы обезпечилъ ее съ отцомъ?
-- Я не особенно старалась уговаривать ее, Джерардъ. Въ душѣ я согласна съ нею, что она не можетъ принять такой помощи отъ тебя или кого другого. Она не можетъ пожертвовать своей независимостью и принять милостыню отъ посторонняго человѣка.
-- Я ей не посторонній. Я знаю печальную исторію ея отца и онъ былъ викаріемъ моего отца. Отъ этого я ей не посторонній. Мнѣ думается, что никто изъ васъ, ни ты, ни она, не понимаете положенія человѣка, располагающаго большими средствами, чѣмъ ему нужно, и неизбѣжно бросающаго тысячи на разные пустяки. Почему нельзя этому человѣку пожертвовать нѣсколькими тысячами для обезпеченія дѣвушки, исторія которой тронула его сердце? Я бы положилъ капиталъ на ея имя въ банкъ и она бы получала доходъ съ него изъ года въ годъ, безъ всякаго напоминанія объ его источникѣ. Въ чемъ тутъ униженіе? отчего этого нельзя сдѣлать?
-- Оттого, что она не хочетъ. Зови ее гордой, если хочешь... Мнѣ нравится такая гордость. Она довольна своей жизнью. Она много работаетъ, но сама себѣ госпожа, работаетъ на дому и можетъ смотрѣть за бѣднымъ старикомъ-отцомъ, который непремѣнно впалъ бы въ прежній ужасный порокъ, еслибы она оставляла его подолгу одного или еслибы у нихъ было больше денегъ въ распоряженіи. Она говорила мнѣ, что въ бѣдности -- его спасеніе.
-- Печальная судьба для красивой, молодой женщины, которая при другихъ обстоятельствахъ могла бы блистать въ свѣтѣ.
-- Она не думаетъ о свѣтѣ и не считаетъ себя жертвой. Ты понятія не имѣешь, какъ она простодушна. Я сомнѣваюсь даже, чтобы она знала, что она хорошенькая, а если и знаетъ, то не придаетъ никакого значенія своей красотѣ. Она говорила мнѣ, что была бѣдна всю жизнь и никто не обращалъ на нее никакого вниманія, кромѣ отца.
-- И ты ничего такимъ образомъ не могла для нея сдѣлать?
-- По твоему, очень мало. Я не могла дѣлать ей дорогихъ подарковъ; ея гордость сейчасъ бы возмутилась. Я дарила ей книги и цвѣты; помогала насколько можно, не прибѣгая въ роскоши, украсить ея бѣдную гостиную. Мы вмѣстѣ гуляли въ Батерси-паркѣ и въ одно прекрасное утро она проѣхалась со мной до Вимбльдона, гдѣ мы позавтракали сладкими пирожками и фруктами, какъ двѣ пансіонерки. Она была такъ весела въ это утро, какъ еслибы совсѣмъ не знала никакихъ заботъ. Я сказала ей, что она кажется счастливѣе, чѣмъ была въ Гельмсли, и она отвѣчала мнѣ, что въ тѣ дни ее удручала мысль о грустномъ порокѣ отца, котораго мы еще не знали; но что теперь, когда намъ извѣстно худшее, а онъ, кажется, исправился, она вполнѣ счастлива. Право, это самая мужественная душа, какую я только встрѣчала!
-- Да, она стойкая дѣвушка; но это тяжко, тяжко!-- сказалъ Джерардъ нетерпѣливо и пересталъ разспрашивать Лиліану про Эстеръ Давенпортъ.
Но въ умѣ Джерарда разговоръ съ Лиліаной оставилъ раздраженіе. Какъ ничтожны женщины, даже лучшія!-- думалъ онъ.-- Что за жалкія понятія о помощи, какія микроскопическія утѣшенія! Нѣсколько книгъ и цвѣты, прогулка и угощеніе сладкими пирожками! Никакого усилія, чтобы вывести ее изъ мрака отчаянія... никакой попытки расширить ея горизонтъ... пропуская золотой случай, потому что Лиліана могла бы успѣть тамъ, гдѣ я потерпѣлъ бы неизбѣжное фіаско. Будь Лиліана тверда и настойчива, она могла бы разсѣять всѣ колебанія и глупую спѣсь. Но нѣтъ, она предлагаетъ бѣдной подругѣ нѣсколько цвѣтовъ и двѣ-три книжки и убаюкиваетъ себя мыслью, что бѣдная мученица дѣйствительно вполнѣ счастлива, что швейная машина и дрянная квартира вполнѣ достаточны для ея счастія. Помилуйте! моимъ служанкамъ лучше живется: у нихъ лучше помѣщеніе, пища и больше развлеченій. Это нестерпимо!"
Онъ рѣшилъ, что не пойдетъ больше въ Чельси. Онъ и въ первый разъ насильно, такъ сказать, ворвался къ ней; но два дня спустя послѣ отъѣзда Лиліаны имъ овладѣло непреодолимое желаніе снова увидѣть Эстеръ Давенпортъ.
Онъ зашелъ въ книжную лавку на Кангсъ-Родѣ и купилъ лучшее изданіе поэмъ Шелли, какое только могъ найти, а у цвѣточницы купилъ большой букетъ розъ и вмѣстѣ съ этими дарами появился въ маленькой гостиной.
-- Такъ какъ сестра уѣхала, то я позволилъ себѣ придти вмѣсто нея,-- сказалъ онъ, пожавъ руки отцу и дочери.
-- Милости просинь, м-ръ Гиллерсдонъ,-- отвѣчалъ старикъ.-- Мы будемъ очень скучать по вашей сестрѣ. Ея посѣщенія радовали насъ больше, чѣмъ что другое. Я не знаю даже, что мы будемъ безъ нея дѣлать.
-- Я буду ждать будущаго года: когда миссъ Гиллерсдонъ будетъ м-съ Кумберлендъ,-- сказала мягко Эстеръ,-- и когда мнѣ можно будетъ помогать ей въ приходскихъ дѣлахъ.
-- Неужели у васъ найдется время помогать другимъ, когда за уже такъ много работаете?
-- О! Я найду часокъ-другой въ недѣлю, и дѣло это меня очень интересуетъ. Что за чудныя розы!-- вскричала она, когда онъ положилъ букетъ на маленькій столикъ, гдѣ лежала раскрытая книга.
-- Я очень радъ, что онѣ вамъ нравятся. У васъ есть другіе цвѣты, я вижу,-- прибавилъ онъ, поглядывая на красные и бѣлые маки въ темной вазѣ:-- но я надѣюсь, что найдется мѣсто и для этихъ.
-- Конечно; но мои бѣдные маки совсѣмъ сконфузятся отъ сосѣдства такихъ красавицъ.
-- И я принесъ... сестра просила меня принести вамъ Шелли,-- пробормоталъ онъ, странно смущаясь въ присутствіи этой женщины и неловко кладя на столъ книгу въ красивомъ переплетѣ.
-- Неужели?-- спросила Эстеръ съ удивленіемъ.-- Я не думаю, чтобы Шелли былъ въ числѣ ея любимыхъ поэтовъ. Я помню, она какъ-то говорила мнѣ, что ректоръ запретилъ ей читать что-либо изъ Шелли, кромѣ избранныхъ краткихъ поэмъ. Вѣроятно она называла кого-нибудь изъ другихъ поэтовъ, но память измѣнила вамъ. Лиліана подарила мнѣ цѣлую библіотеку своихъ любимыхъ поэтовъ и прозаиковъ.
Она указала на цѣлый рядъ книгъ, стоявшихъ на полкѣ одного изъ низенькихъ шкафиковъ, и Джерардъ подошелъ взглянуть на нихъ.
Да, тамъ были поэты, которыхъ любятъ женщины: Вордсвортъ, Гудъ, Лонгфелло, Аделаида Прокторъ, Елизавета Барретъ-Броунингъ -- поэты, на страницахъ которыхъ не найдешь никакихъ нечистыхъ образовъ. Тутъ не было Китса, съ его тонкой сенсуальностью и душной тепличной атмосферой. Не было Шелли, съ его проповѣдью бунта противъ законовъ, человѣческихъ и божескихъ; ни Росетти, ни Суинберна, ни даже Байрона, хотя музу его, если къ ней прикинуть мѣрку позднѣйшихъ поэтовъ, можно облечь въ передникъ пансіонерка и кормить бутербродами. Единственнымъ гигантомъ между ними былъ лауреатъ {Теннисонъ.} и былъ роскошно представленъ въ полномъ изданіи.
-- У васъ нѣтъ Шелли,-- сказалъ Джерардъ,-- а потому мои ошибка кстати.
-- Но если м-ръ Гиллерсдонъ не позволяетъ дочери читать Шелли...-- начала Эстеръ.
-- Мой достойный родитель принадлежитъ къ школѣ слишкомъ абсолютной, школѣ, не признающей за человѣческимъ умомъ никакой индивидуальности или стоицизма и полагающей, что прочитать беззаконную книгу значитъ сдѣлать первый шагъ на пути беззаконія. Вы слишкомъ умны, чтобы васъ могъ своротить направо или налѣво поэтъ, какъ бы онъ ни былъ геніаленъ. Между тѣмъ не знать Шелли -- значитъ не знать величайшаго наслажденія, какое можетъ дать поэзія. Я растворяю вамъ дверь въ неизвѣданный рай. И завидую тому наслажденію, какое вы испытаете при чтеніи Шелли въ полномъ расцвѣтѣ вашего ума.
-- Вы смѣетесь надо мной, когда говорите о моемъ умѣ,-- весело сказала она.-- Что касается вашего Шелли, то я впередъ знаю, что онъ мнѣ понравится меньше, чѣмъ Теннисонъ.
-- Это зависитъ отъ склада вашего ума... отъ того, что сильнѣе вліяетъ на васъ: форма или краски. Въ Теннисонѣ мы восхищаемся спокойной красотой и гармоническими линіями греческаго храма, въ Шелли -- великолѣпіемъ и роскошнымъ колоритомъ новаго Іерусалима, какимъ его описалъ св. Іоаннъ въ своихъ экстаэахъ.
Они разговорились о литературѣ. Диккенсъ и Чарльзъ Ламбъ были любимыми писателями Эстеръ, а какъ романиста она всѣмъ предпочитала Бульвера. Талантъ Теккерея она признавала, но считала его слишкомъ унылымъ.
-- Я нахожу, что для людей, жизнь которыхъ не удалась, философія Карлейля -- самая подходящая.
-- Но Карлейль еще унылѣе Теккерея. Его проповѣдь -- проповѣдь скуки.
-- Нѣтъ, нѣтъ. Это проповѣдь труда и благородныхъ усилій. Онъ учитъ презирать ничтожныя вещи.
Они пробесѣдовали нѣкоторое время и м-ръ Давенпортъ по временамъ вмѣшивался въ ихъ разговоръ, но сонно, какъ человѣкъ полу-живой. И во всемъ, что онъ говорилъ, звучала нотка жалобы, представлявшей странный контрастъ съ бодростью и энергіей дочери.
Онъ опять толковалъ про свое слабое здоровье, про невральгическія боли, которыхъ ни одинъ докторъ не могъ понять или облегчить.
Джерардъ просидѣлъ до десятаго часа, просидѣлъ бы и долѣе, еслибы Эстеръ не сказала ему, что имѣетъ привычку прогуливаться съ отцомъ по вечерамъ съ часокъ времени. При этомъ намекѣ онъ взялъ шляпу и проводилъ отца съ дочерью до набережной, а тамъ распрощался съ ними и пошелъ своей дорогой.
"Какъ она мила,-- думалъ онъ,-- но какъ холодна! Она больше похожа на статую, чѣмъ на живую, страдающую женщину. Старику тяжко дается исправленіе. Бѣдняга... ему очень хотѣлось бы, думается мнѣ, выпить".
Послѣ этого Джерардъ не одинъ вечеръ провелъ въ обществѣ Давенпортовъ. Онъ приносилъ Эстеръ книги и цвѣты, а старику -- газеты и винограду; и тотъ съ наслажденіемъ поѣдалъ его, какъ бы обоняя запахъ бордоскихъ или бургундскихъ винъ въ этихъ англійскихъ плодахъ. Его посѣщенія и дары стали какъ бы рѣшеннымъ дѣломъ. Книги были единственнымъ удовольствіемъ Эстеръ и она часто за полночь сидѣла за ними, хотя уже съ восьми часовъ утра усаживалась за швейную машину.
Августъ былъ на исходѣ; лондонскій Вестъ-Эндъ превратился въ пустыню, а Джерардъ все еще не уѣзжалъ изъ Лондона, милліонеръ Джерардъ, которому доступны были всѣ роскошнѣйшія мѣста, гдѣ отдыхаютъ отъ зимнихъ удовольствій богачи. Пріятели надоѣли ему хуже горькой рѣдьки своими разспросами и предложеніями, прежде чѣмъ сами пустились въ путь.
Тѣ таинственные недуги, о которыхъ только и слышишь въ концѣ сезона, разогнали своихъ жертвъ въ разныя стороны; армія мучениковъ экземы и подагры невыразимо скучали въ Оверни; ревматики направились въ Германію; слабогрудые и съ разстроенными нервами играли въ теннисъ въ Сенъ-Морисѣ; охотники наводнили Шотландію, а рыболовы -- Норвегію. Тунеядцы, которымъ нужны только красивые костюмы и игра въ баккара, находились въ Трувиллѣ, Эгрет а, Парам е, Динарѣ и Діэппѣ.
Оставаться въ Лондонѣ послѣ половины августа было такимъ чудовищнымъ и безобразнымъ поступкомъ со стороны человѣка, что онъ долженъ былъ въ собственныхъ даже глазахъ оправдываться, пріискавъ какой-нибудь приличный предлогъ.
Предлогомъ для Джерарда служило то, что онъ не охотникъ, изъѣздилъ уже весь континентъ и чувствуетъ себя слишкомъ слабымъ для путешествій. Тишина, царившая въ его домѣ, свободномъ отъ посѣтителей, нравилась ему больше, чѣмъ прекраснѣйшій отель въ Европѣ, съ мраморными лѣстницами и цвѣтниками, какъ "Великобританія" въ Белладжіо или лихорадочные va-et-viens, какъ въ комфортабельномъ "Швейцергофѣ" въ Люцернѣ.
Онъ хотѣлъ покоя и находилъ его у себя дома, гдѣ всѣ его капризы и идіосинкразіи были предусмотрѣны.
Къ чему уѣзжать изъ Лондона? Изъ приглашеній, полученныхъ имъ, могъ бы образоваться хорошенькій томикъ in-octavo, еслибы онъ захотѣлъ увѣковѣчить эти доказательства почитанія, какимъ общество окружаетъ Маммона. Эти приглашенія были составлены въ самыхъ лестныхъ фразахъ, какія только могли подѣйствовать на самолюбіе и тщеславіе человѣка. Его приглашали въ замки Шотландіи, въ окруженныя рвами житницы Варвикшира, въ помѣщичьи дома и охотничьи домики Іоркшира, въ лѣса и болота сѣвера, въ Дартморъ и Эксморъ, въ Коннемару и Керри, на всѣ пункты компаса Британскихъ острововъ и даже въ замки Франціи, въ охотничьи дома Сербіи, Богеміи и Венгрія, и Богъ знаетъ еще куда.
Его отвѣтомъ на всѣ эти гостепріимныя приглашенія былъ одинъ отказъ. Здоровье не позволяло ему воспользоваться такими соблазнительными предложеніями. Отказы эти писались его секретаремъ и вызывали много критическихъ и ѣдкихъ замѣчаній насчетъ наглости новыхъ богачей.
Такимъ образомъ августъ подходилъ въ концу и газеты, не поглощенныя больше парламентскими отчетами, облеклись въ перья крикливыхъ совъ и посвящали ежедневно свои столбцы холерѣ, а для развлеченія читателей печатали рядъ писемъ о такихъ животрепещущихъ вопросахъ, каковы: что дѣлать намъ съ пустыми жестянками изъ-подъ сардинокъ? или: представляется ли театръ безопасной профессіей для дочерей клерджименовъ? или же, наконецъ, какимъ образомъ повеселиться три недѣли, владѣя всего лишь пятифунтовой ассигнаціей?
До сихъ поръ Джерардъ всегда посѣщалъ Эстеръ Давенпортъ по вечерамъ, когда она никогда не бывала одна. Отецъ всегда присутствовалъ при ихъ свиданіяхъ и ни разу не пришлось имъ поговорить или взглянуть другъ другу въ глаза безъ свидѣтелей. Страстное желаніе овладѣло имъ повидаться съ нею наединѣ и въ одинъ прекрасный день онъ отправился въ Чельси въ такой часъ, когда зналъ, что старикъ читаетъ газеты въ даровой читальнѣ. Но лэндлэди, отворявшая ему дверь, объявила, что миссъ Давенпортъ занята и ее ни въ какомъ случаѣ нельзя отрывать отъ работы.
-- Вы можете, по крайней мѣрѣ, сказать ей, что я пришелъ и былъ бы радъ видѣть ее, хотя бы на нѣсколько минутъ,-- сказалъ Джерардъ, и такъ какъ онъ часто давалъ этой женщинѣ "на чай", то она и пошла исполнить его порученіе, но вернулась почти немедленно, говоря, что миссъ Давенпортъ занята спѣшной работой, которую должна кончить къ сроку, и не можетъ отойти ни на минуту отъ швейной машины.
И дѣйствительно, стукъ ненавистнаго колеса доносился до него въ то время, какъ женщина докладывала ему, и Джерардъ вышелъ изъ дома, сердясь на судьбу и на жизнь... и даже на дѣвушку, отказавшуюся его принять.
"Это гордость, упрямство, безсердечность!-- говорилъ онъ себѣ въ досадѣ.-- Она знаетъ, что я ее обожаю... что я могу превратить ея жизнь въ одинъ сплошной праздникъ, что я владѣю ключомъ ко всему, что есть въ мірѣ прекраснаго или пріятнаго, и тѣмъ не менѣе продолжаетъ вертѣть это проклятое колесо. Она предпочитаетъ быть рабыней нѣмецкаго портного, чѣмъ моей повелительницей".
Въ этомъ злобномъ настроеніи ума очутился онъ лицомъ къ лицу съ Юстиномъ Джерминомъ, всего лишь въ нѣсколькихъ шагахъ отъ дверей м-ра Давенпорта.
-- Я думалъ, что вы находитесь въ горахъ Гарца,-- сказалъ онъ, недовольный этой встрѣчей.
-- Я былъ тамъ, исходилъ ихъ съ ранцемъ за плечами, точно геттингенскій или гейдельбергскій студентъ; испилъ до дна чашу наслажденій въ придорожныхъ трактирахъ, провелъ цѣлую лѣтнюю ночь на Брокенѣ и грезилъ о Мефистофелѣ и вѣдьмахъ. Но въ одинъ прекрасный день вдругъ возъимѣлъ фантазію вернуться въ Лондонъ и поискать васъ. Я слышалъ отъ Роджера Лароза, что вы обратились въ пустынника и ведете затворническую жизнь въ домѣ, который онъ для васъ выстроилъ, и я, будучи и самъ отчасти пустынникомъ, почувствовалъ къ вамъ симпатію.-- Не колесо ли это Гретхенъ слышалъ я, проходя мимо дома, гдѣ вы сейчасъ были?
-- Я не имѣю понятія о томъ, что вы слышали; но хотѣлъ бы знать, что собственно привело васъ въ этотъ околотокъ.
-- Любопытство и прыткая извозчичья лошадь. Я видѣлъ, какъ вы поѣхали въ эту сторону въ то время, какъ собирался перейти черезъ дорогу у Альбертовыхъ воротъ съ намѣреніемъ навѣстить васъ. Но безполезно было идти къ вамъ въ домъ въ то время, какъ вы уѣзжали изъ него, поэтому я нанялъ извощика и велѣлъ ему ѣхать за вами, и когда онъ довезъ меня до этой улицы, то я отпустилъ его, какъ-разъ въ тотъ моментъ, какъ вы отпустили своего. Я перешелъ на ту сторону улицы, пока вы разговаривали съ женщиной, отворившей вамъ дверь. Вы были слишкомъ поглощены своими мыслями и не замѣтили меня, а въ открытое окно я увидѣлъ дѣвушку за швейной машиной, съ блѣднымъ гордымъ лицомъ, которое все вспыхнуло, когда женщина возвѣстила о вашемъ визитѣ.
-- И вы воображаете, что я допущу такое шпіонство?! Каковы бы ни были ваши дарованія, м-ръ Джерминъ, будь вы пророкъ, волшебникъ или частный сыщикъ, но я долженъ попросить васъ изощрять свои таланты на другихъ людяхъ, а меня оставить въ покоѣ.
Юстинъ Джерминъ отвѣчалъ на этотъ выговоръ громкимъ смѣхомъ.
-- Пустяки,-- сказалъ онъ:-- вы притворяетесь, что сердиты, но это неправда. Никто на меня не сердится. Я пользуюсь привилегіей говорить правду; я -- общественный шутъ. Дайте мнѣ быть вашимъ шутомъ. Дайте мнѣ привилегію, какую давали императоры былого времени своимъ шутамъ. Вы увидите, что я болѣе пріятный собесѣдникъ, чѣмъ ваши собственныя мысли.
-- Онѣ довольно мрачнаго свойства въ настоящую минуту,-- отвѣчалъ Джерардъ, сразу покоряясь невѣдомому вліянію, противостоять которому онъ не могъ.
Онъ не зналъ, какого рода сила, дѣйствіе которой онъ на себѣ испытывалъ, но зналъ, что она безусловно покоряетъ его. Онъ обращался въ вещь въ рукахъ Джермина и тотъ могъ вертѣть имъ, какъ вздумается.
-- Вы несчастны!-- вскричалъ Джерминъ.-- Вы, владѣя тѣмъ рычагомъ, какимъ двигаетъ міръ? Нелѣпо! Если у васъ есть желанія, осуществляйте ихъ. Если на вашей дорогѣ стоитъ человѣкъ, купите его. Всѣхъ мужчинъ можно купить (это старинная аксіома первыхъ министровъ, начиная отъ Вольсея до Вальполя) и почти всѣхъ женщинъ. Вы -- безумецъ, когда тратите себя на неисполнимыя желанія, которыя означаютъ лихорадку и безпокойство. У васъ есть peau de chagrin, талисманъ власти -- въ вашей чековой книжкѣ.
-- Да, peau de chagrin -- мы можемъ признать въ ней аллегорическую фигуру, представляющую силу денегъ въ вѣкъ прогресса и цивилизаціи, но, владѣя этой силой, я долженъ помнить и о возмездіи. Съ каждымъ исполненнымъ страстнымъ желаніемъ талисманъ съёживается и жизнь его владѣльца сокращается.
-- Нѣтъ, мой другъ, неисполненныя желанія, неосуществленныя надежды, обманутое честолюбіе, безнадежная любовь -- вотъ что сокращаетъ нашу жизнь. Съ исполненіемъ наступаетъ пресыщеніе, а пресыщеніе значитъ покой. Опасность заключается къ мучительномъ голодѣ, какой возбуждаетъ желаніе, а не въ его удовлетвореніи.