"...Глазки такіе же точно, что счастье сгубили мое..."
Время убиваетъ прелесть всѣхъ земныхъ благъ. Величественная желтая коляска, которою такъ гордилась вначалѣ лэди Перріамъ, мало-по-малу сдѣлалась почти несносной, такъ прискучили Сильвіи ея одинокія прогулки. Сэръ Обри предпочиталъ объѣзжать свои фермы верхомъ, на Сплинтерѣ, я такимъ образомъ желтая коляска предоставлена была въ исключительное распоряженіе Сильвіи. Она стала походить на тюрьму, поставленную на колеса.
Какъ ни были красивы окрестности Перріана, но Сильвіи скоро прискучили красоты природы. Не прошло и мѣсяца, какъ она уже знала мѣстоположеніе Перріама наизусть: склоны холмовъ, съ которыхъ она глядѣла на отдаленное море, дороги, обнесенныя изгородями, по которымъ катилась почтенная коляска, патріархальныя долины, гдѣ идиллическіе коттеджи казались обителями мира и довольства.
Лэди Перріамъ глядѣла на эти сельскіе домики съ страннымъ чувствомъ. Она не была счастлива, когда жила въ коттеджѣ, а между тѣмъ теперь, когда она обитала во дворцѣ, ей казалось, что въ этихъ скромныхъ жилищахъ скрывалось счастіе. Она была очень одинока. Общество ея мужа не доставляло ей удовольствія; паркъ и сады Перріамъ-Плэса представлялись настоящей пустыней ея утомленнымъ глазамъ. День за днемъ шагала она по итальянской террасѣ, и глядя на мирное кладбище, разстилавшееся подъ мраморной баллюстрадой, завидовала тѣмъ изъ Перріамовъ, которые уже успокоились отъ скуки жизни.
Тѣ немногія семейства, съ которыми сэръ Обри удостоивалъ вести вялое знакомство, отдали церемонные визиты новой хозяйкѣ Перріамъ-Плэса и не мало удивились развязной и граціозной манерѣ, съ какою ихъ принимала лэди Перріамъ. Она нисколько не смущалась величіемъ этихъ деревенскихъ магнатовъ. Но и другіе, кромѣ нихъ, посѣтили ее. Миссисъ Тойнби и ея разряженныя въ пухъ и прахъ дочки прежде другихъ явились съ визитомъ къ Сильвіи. Жена фабриканта пріѣхала съ намѣреніемъ патронизировать лэди Перріамъ, но вскорѣ убѣдилась по ледяному пріему, оказанному ей Сильвіей, что покровительственный тонъ съ нею отнюдь не у мѣста.
-- Мы всегда говорили, что вы сдѣлаете хорошую партію, душа моя, говорила миссисъ Тойнби, готовая приписать себѣ честь возвышенія Сильвіи.-- Вы всегда держали себя свыше своего положенія.
-- Мой отецъ былъ джентльменомъ прежде, чѣмъ сталъ приходскимъ школьнымъ учителемъ, отвѣчала холодно лэди Перріамъ.-- Я никогда не претендовала на что-нибудь высшее, чѣмъ положеніе дочери джентльмена.
-- Разумѣется, нѣтъ, моя радость; но вѣдь вы знаете, что въ обществѣ существуютъ различныя ступени; каждый видѣлъ, что вы и м-ръ Керью стоите выше своей ступени, но, однако, благородные люди не могли водиться съ вами на ровной ногѣ, хотя бы и желали этого. Я, напримѣръ, сочла бы себя счастливой, еслибы могла пригласить васъ на свои вечера -- вы были бы ихъ украшеніемъ -- но вѣдь боишься, что знакомые осудятъ, если мало-мальски нарушишь приличія.
-- Да, миссисъ Тойнби! Нѣтъ сомнѣнія, что особы въ вашемъ положеніи должны быть щепетильны. Торговое сословіе исполнено узкихъ предразсудковъ; но лица въ положеніи сэра Обри стоятъ выше всего этого. Ихъ положеніе не зависитъ отъ чужихъ мнѣній, или одобреній. Мой экипажъ уже съ полчаса какъ дожидается меня, миссисъ Тойнби, прибавила лэди Перріамъ, позвонивъ въ колокольчикъ;-- вы позволите мнѣ проститься съ вами.
И великолѣпная миссисъ Тойнби, богатѣйшая женщина въ Гедингемскомъ приходѣ, вынуждена была перенести это оскорбленіе отъ дочери сельскаго учителя.
-- Видана ли подобная дерзость! закричала оскорбленная матрона, расправляя свои шелковыя одежды и усаживаясь въ богатѣйшее ландо, только-что вышедшее изъ мастерской каретника и снабженное всѣми новѣйшими усовершенствованіями.
-- Разумѣется, нѣтъ, ма! Но вы могли бы избавить насъ отъ этого униженія, еслибы послушались моего совѣта, возразила сердито Джуліана Тойнби.
-- Дрянь! вскричала Эдита, вторая сестра, подразумевая лэди Перріамъ.
-- Обойтись съ нами такимъ образомъ, когда я собиралась бытъ ея другомъ чисто изъ одного состраданія, продолжала миссисъ Тойнби. Ну, развѣ она смыслитъ что-нибудь въ томъ, какъ давать обѣды или, вообще, какъ слѣдуетъ вести себя въ ея положеніи. Ей необходимъ умный и опытный другъ, который бы научилъ ее, какъ поступать въ подобныхъ случаяхъ. Мои обѣды славятся въ цѣломъ графствѣ, и я готова была бы взять на себя трудъ научитъ ее всему, если бы она умѣла быть благодарной.
-- Но благодарность не въ ея характерѣ, возразила Джуліана; что же касается того, чтобы посѣщать Перріамъ, то нога моя въ немъ не будетъ, хотя бы она присылала намъ каждую недѣлю пригласительные билеты. Къ тому же всякій знаетъ, что сэръ Обри скупъ, и я не думаю, чтобы ей когда-нибудь пришлось давать вечера.
И такимъ образомъ эти лэди уѣхали домой, всю дорогу бесѣдуя о Сильвіи, очень разсерженныя и раскраснѣвшіяся, и съ этихъ поръ въ семействѣ Тойнби порѣшили считать Сильвію, лэди Перріамъ, въ числѣ умершихъ.
Наступилъ день, когда Сильвіи довелось увидѣть Эдмонда Стендена впервые послѣ ихъ печальной разлуки у могилы Де-Боссини. Она услышала про его возвращеніе вскорѣ послѣ того, какъ онъ пріѣхалъ; услышала о немъ изъ устъ м-ра Бэна, который довольно безпечно возвѣстилъ объ этомъ фактѣ, что не. помѣшало ему наблюдать за дѣйствіемъ, какое произвела эта новость на Сильвію. Яркій, лихорадочный румянецъ вспыхнулъ на нѣжныхъ щечкахъ, но погасъ прежде, чѣмъ сэръ Обри успѣлъ его замѣтить.
-- М-ръ Стенденъ поступилъ въ банкъ, сказалъ управляющій, желая продлить бесѣду. Это возбуждаетъ сплетни; никто не ожидалъ, чтобы молодой Стенденъ сталъ трудиться. У него хорошее состояніе, или, по крайней мѣрѣ, у него будетъ хорошее состояніе по смерти матери, потому что теперь онъ, сколько мнѣ извѣстно, вполнѣ зависитъ отъ нея.
-- Меня не интересуютъ ни м-ръ Стенденъ, ни его дѣла, возразилъ баронетъ съ достоинствомъ,-- а потому м-ръ Бенъ не прибавилъ больше ни слова.
Нѣсколько воскресеній сряду послѣ пріѣзда въ Плэсъ Сильвія съ мужемъ присутствовали при обѣднѣ въ своей домовой церкви. Но въ одинъ прекрасный, солнечный день, въ началѣ декабря, сэръ Обри предложилъ отправиться въ Гедингемскую церковь.
-- Мнѣ лучше нравятся проповѣди Ванкорта, чѣмъ Смольмана, замѣтилъ баронетъ.-- Почему бы намъ не съѣздить въ Гедингемъ?
У Сильвіи судорожно сжалось горло, что помѣшало ей отвѣтить да или нѣтъ на его предложеніе. Итакъ, она снова увидитъ его... его! Эдмонда Стендена! которому нѣкогда клялась въ вѣчной любви. Она боялась встрѣтиться съ нимъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ ей хотѣлось увидѣться съ нимъ, взглянуть на незабвенное лицо, хотя бы на одну минуту.
Церковь казалась свѣтлой и веселой въ это зимнее утро, озаренное декабрьскимъ солнцемъ. У сэра Обри была большая фамильная скамейка, недалеко отъ алтаря, въ самой аристократической части церкви; эта скамейка была великолѣпно отдѣлана пунцовымъ бархатомъ и снабжена роскошными молитвенниками, переплетенными въ красный сафьянъ и украшенными Перріамскимь гербомъ.
Эта скамейка возвышалась надъ всѣми остальными и изъ нея Сильвіи отлично было видно семейство Деканова дома, занимавшее переднюю скамейку посрединѣ церкви. Они всѣ были въ церкви: миссисъ Стенденъ, тщедушная на видъ вдова изъ Демерары, съ маленькой шестилѣтней дѣвочкой, Эсѳирь Рочдэль и Эдмондъ. Всѣ были одѣты въ траурѣ и казались невеселы.
Глаза Эдмонда ни разу не остановились на Сильвіи, однако она чувствовала, что онъ замѣтилъ ея присутствіе. Эти черные глаза почти не отрывались отъ молитвенника. Сильвія помнила, что въ былое время онъ не былъ обыкновенно такимъ внимательнымъ къ церковной службѣ.
Сэръ Обри и его жена вышли изъ церкви черезъ маленькую боковую дверь; въ числѣ ихъ привилегій было входить и выходить черезъ эту дверь; но на кладбищѣ сэра Обри задержалъ сосѣдъ-землевладѣлецъ, и пока они стояли на узенькой дорожкѣ возлѣ незабвеннаго памятника де-Боссини, Эдмондъ и Эсѳирь Рочдэль прошли мимо. Молодой человѣкъ на одну минуту взглянулъ на Сильвію. Но что это былъ за взглядъ! Такое оскорбительное презрѣніе не часто поймаешь въ мимолетномъ взорѣ, въ складкѣ губъ. Смертельно блѣдный, но твердый, прошелъ возлѣ нея ея отверженный женихъ, и Сильвія почувствовала въ сердцѣ самую сильную боль, какую только могла ощущать.
"Я надѣюсь, что никогда больше не увижу его", думала она въ то время, какъ желтая коляска увозила ее обратно въ Перріамъ; "развѣ тогда лишь, когда стану свободна и мнѣ можно будетъ попытаться вернуть его любовь. Я знаю, что я могла бы вернуть ее, если бы была свободна, хотя онъ и презираетъ меня въ настоящую минуту."
И она поглядѣла на сэра Обри и принялась разсчитывать, какъ долго могъ прожить человѣкъ его лѣтъ... пять, десять... пятнадцать лѣтъ... можетъ быть двадцать. Нѣтъ, такое безмятежное существованіе, какъ сэра Обри, могло продлиться еще полвѣка.
Желала ли она его смерти? Неужели такая мрачная и преступная мысль нашла доступъ въ ея сердце? Почти-то такъ! Она не формулировала яснаго желанія, но разсчитывала, сколько оставалось жить на свѣтѣ ея мужу, и мечтала о томъ, что могло случиться послѣ того, какъ онъ успокоится съ остальными Перріамами на фамильномъ кладбищѣ, обнесенномъ старой, сѣрой стѣной.
Какую изумительную перемѣну внесетъ въ ея жизнь смерть сэра Обри. У ней будетъ пять тысячъ фунтовъ въ годъ дохода, которыя она можетъ тратить, какъ ей вздумается, вмѣсто жалкихъ двухсотъ фунтовъ въ годъ, выдаваемыхъ по четвертямъ.
И она будетъ свободна... свободна вернуть любовь Эдмонда Стендена, если бы онъ нашелъ въ себѣ силы позабыть ее.
"Я не думаю, чтобы онъ могъ долго на меня сердиться", думала она: "или чтобы онъ могъ изгнать меня изъ своего сердца. Онъ не позабудетъ тѣхъ счастливыхъ лѣтнихъ вечеровъ. Прошлое сразу нахлынетъ на него, а съ нимъ вмѣстѣ и любовь."
Одно только опасеніе терзало Сильвію, когда мысли ея принимали это направленіе. Что, если Эдмондъ женится на Эсѳири Рочдэль? Она чувствовала, что Эсѳирь любить его. Она давно увѣрилась въ этомъ, а въ Гедингемѣ, гдѣ люди знали или воображали, что знаютъ секретнѣйшія желанія своихъ сосѣдей, считалось рѣшеннымъ дѣломъ, что миссисъ Стенденъ желаетъ, чтобы они обвѣнчались. Весьма естественно, что она постарается теперь сблизить ихъ.
"Сестра его станетъ ей помогать, безъ сомнѣнія", подумала Сильвія: "и эти двѣ женщины такъ надоѣдятъ ему, что онъ женится на этой маленькой чернушкѣ".
Она припомнила привлекательную мягкость Эсѳири, ея кроткіе, черные глаза съ ихъ задумчивымъ, ласковымъ взглядомъ; нельзя было думать, чтобы мужчина могъ вѣчно оставаться равнодушнымъ къ такой дѣвушкѣ.
Мысль о возможности такого событія прибавила новую горечь къ горькимъ сожалѣніямъ лэди Перріамъ. Даже скука ея жизни стала еще нестерпимѣе. Она съ удовольствіемъ задерживала время отъ времени Мэри Питеръ въ своей уборной на часокъ-другой, и слушала ея болтовню, когда эта молодая особа приносила ей новое платье и сплетничала при этой оказіи про гедингемскихъ жителей и немножко про обитателей Деканова дома.
Сэру Обри случилось однажды прервать эту дружескую бесѣду, и когда Мэри Питеръ удалилась, запуганная ледяной вѣжливостью баронета, этотъ послѣдній не безъ строгости упрекнулъ жену за ея фамильярное обращеніе съ деревенской портнихой.
-- Я не была съ ней фамильярна, оправдывалась Сильвія. Я слушала ея болтовню. Вотъ и все.
-- Душа моя, дозволить болтать особѣ этого сорта -- значитъ быть съ ней фамильярной. Это можетъ заставить ее думать, что ты интересуешься ея разговоромъ, чего не можетъ быть!
-- Она разсказываетъ про людей, которыхъ я знавала, пока была не замужемъ, настаивала Сильвія.
-- Но съ которыми у тебя нѣтъ больше ничего общаго и которыми ты должна была перестать интересоваться, выйдя замужъ. Прошу, чтобы я не видалъ больше этой молодой особы!
-- Она шьетъ мои платья, защищалась Сильвія; я не могу обойтись безъ нея.
-- Неужели ты такой ребенокъ, что воображаешь, что къ твоимъ услугамъ только одна портниха? Ты можешь заказывать свои платья миссисъ Боукеръ изъ Монкгемптона, весьма приличной особѣ.
Сильвія вздохнула и покорилась. Такимъ образомъ, Мэри Питеръ, болтавшая про Эдмонда, напоминая о вещахъ, который были вмѣстѣ и сладки и горьки, была изгнана изъ Перріамъ-Плеса. Какъ ни мало участія принимала Сильвія въ этомъ скромномъ другѣ, но она почувствовала себя еще болѣе одинокой, когда прекратились ея случайныя посѣщенія. Отецъ ея былъ все еще въ отсутствіи, наслаждаясь полуденнымъ солнцемъ, на берегахъ Средиземнаго моря, и съ трудомъ существуя на свой скудный доходъ въ пансіонѣ третьяго разряда. При всей скудности дохода, ему нравились берега Средиземнаго моря больше, чѣмъ селеніе Гедингемъ, и онъ не располагалъ, скоро вернуться къ англійской патріархальной жизни. Время отъ времени онъ писалъ дочери, не забывая всякій разъ намекнуть, что малѣйшая прибавка къ его содержанію съ ея стороны будетъ для него весьма кстати.
Сэръ Обри далъ парадный обѣдъ тѣмъ деревенскимъ сосѣдямъ, которые сдѣлали визитъ его женѣ, обѣдъ, отличавшійся торжественнымъ величіемъ, но почти такой же мрачный, какъ тотъ похоронный банкетъ, который задалъ своимъ друзьямъ римскій деспотъ Домиціанъ: стѣны были обтянуты чернымъ и эмблемы смерти воспроизведены съ такою живостью, что многіе изъ гостей любезнаго цезаря попадали въ обморокъ и умерли взаправду, сраженныя ужасомъ при этой могильной шуткѣ. Послѣ этого параднаго обѣда въ Перріамѣ не было больше никакихъ собраній, но сэръ Обри возилъ свою молодую жену на три или четыре пиршества такого же сорта, которыя друзья задавали въ честь его. Этимъ ограничилось знакомство Сильвіи съ избраннымъ обществомъ; но вскорѣ случилось событіе, которому суждено было навѣки исключить сэра Обри изъ общества.