Управляющій въ кругу своего семейства.
М-ръ Бэнъ вернулся въ свою контору, усѣлся за конторку и глубоко задумался. М-ру Бэну не часто случалось задумываться. Его дѣятельная, счастливая жизнь была слишкомъ наполнена дѣломъ, чтобы оставлять много досуга для размышленій. М-ру Бэну не случалось въ сумерки предаваться мечтамъ, какъ это дѣлаютъ иные люди, гоняющіеся за призраками; съ нимъ никогда не бывало, чтобы онъ забылъ о настоящемъ, углубившись мыслью въ печальныя размышленія, или сладкія воспоминанія о дняхъ минувшихъ. Онъ былъ человѣкъ, жившій исключительно настоящимъ. Дѣло данной минуты, какъ бы оно ни было ничтожно, было главнымъ интересомъ его жизни. Онъ напрягалъ всѣ свои силы въ борьбѣ съ житейскими обстоятельствами и, быть можетъ, поэтому-то никто и никогда не заставалъ его врасплохъ.
Но когда Шадраку Бэну случалось раскидывать умомъ, то онъ пускалъ въ ходъ всю свою сообразительность. Поглядѣвъ на него теперь, какъ онъ сидѣлъ, упершись локтями въ конторку, подперевъ подбородокъ крѣпко сжатыми руками, вы увидѣли бы человѣка, для котораго мысль является неосязаемымъ остовомъ матеріальнаго зданія. Этотъ человѣкъ не только думаетъ -- онъ строитъ. Созидательная способность -- самое мощное качество этого ума -- дѣятельно работаетъ. Сморщенныя брови обозначаютъ, что архитектурный планъ настоящей минуты сложенъ... даже затруднителенъ. Нѣкоторое время кажется, будто дѣло совсѣмъ не выгоритъ; но вотъ острые глаза глядятъ еще рѣшительнѣе, твердыя губы плотнѣе сжимаются, и затѣмъ складываются въ тихую улыбку. Затрудненія побѣждены, воздушное зданіе стоитъ прочно; оно безукоризненно во всѣхъ своихъ деталяхъ, и улыбка становится торжествующей. Планъ будущаго зданія вполнѣ созрѣлъ.
Управляющій сэра Обри на этотъ разъ не тотчасъ приступилъ къ своей дневной работѣ съ обычной ему ретивостью. Онъ открылъ красивый, лакированный портфель, на которомъ стояли магическія слова: "Перріамское помѣстье", и пересмотрѣлъ нѣсколько документовъ. Иные онъ откладывалъ налѣво, а иные направо, пока не образовалось двѣ отдѣльныхъ горки документовъ.
На одну изъ нихъ онъ съ твердостью положилъ руку.
"Все это мой отецъ и я, мы присоединили въ помѣстью", сказалъ онъ самому себѣ. И ему казалось, что сэръ Эндрью и его сынъ сэръ Обри были простыми пѣшками въ сравненіи съ его отцемъ и имъ самимъ.
"Почему не пять тысячъ въ годъ?" раздумывалъ онъ. "Почему не семь? Но безъ сомнѣнія сэръ Обри оставитъ ей все, что только ему можно будетъ, если она будетъ хорошо держать себя съ нимъ. Да и чѣмъ могло бы оскорбить его такое слабое созданіе, какъ она... дочь приходскаго учителя. Я видѣлъ ее однажды у палатки школьнаго сада... тоненькая, бѣлокурая дѣвушка, съ темными глазами. Довольно хорошенькая, кажется. Но я ѣхалъ слишкомъ скоро, и не могъ хорошо разглядѣть ее. Конечно, изъ этой дѣвушки можно лѣпить, что угодно. Хорошенькое имѣніе составится къ тому времени, какъ она овдовѣетъ -- хорошенькое, независимое имѣніе. И если законный наслѣдникъ выживетъ меня изъ стараго помѣстья, то все-таки Перріамъ не вполнѣ уйдетъ изъ моихъ рукъ".
Рѣдко доводилось Шадраку Бэну посвящать столько времени на размышленіе -- на думы, расширявшія узкій кругъ настоящаго и переносившія въ широкую и туманную даль будущаго,-- какъ въ это утро. Онъ ничего не наработалъ, не приготовилъ груды рѣзкихъ, короткихъ, рѣшительныхъ писемъ для копировальной машины, которыя служили бы нагляднымъ доказательствомъ, что утро его не пропало даромъ, когда звонъ фамильнаго колокола возвѣстилъ объ обѣденномъ часѣ. Онъ вскочилъ со стула съ удивленнымъ взглядомъ и поспѣшилъ вымыть руки въ своей уборной, устроенной въ маленькой комнаткѣ, позади конторы, занимаемой клерками.
Въ Монкгемптонѣ существовалъ обычай -- непреложный какъ еврейскій законъ,-- чтобы среднее сословіе, простые респектабельные люди, гордившіеся своей простотой и респектабельностью, обѣдали въ часъ пополудни. Хотя бы аппетитъ и измѣнялъ человѣку, но въ этотъ именно часъ семейный столъ устанавливался простой, но питательной пищей. Люди, гонявшіеся за модой или за такъ-называемой комильфотностью, могли обѣдать и позже, могли величать безпорядочную, торопливую трапезу среди дня полдникомъ, а ранній ужинъ -- въ семь часовъ вечера -- обѣдомъ, и называть это -- жить по модѣ. Но, поступая такимъ образомъ, они обособлялись, отъ тѣхъ гордыхъ бюргеровъ, которые упорно слѣдовали обычаямъ предковъ. М-ръ Бэнъ принадлежалъ въ старой школѣ, и хотя дочери его выказывали поползновенія къ позднимъ обѣдамъ и прогулкамъ верхомъ, но эти поползновенія были подавлены при первомъ же ихъ проявленіи. Ни Матильда-Дженъ, ни Клара-Луиза не осмѣливались высказывать ихъ въ присутствіи отца.
Столовая -- та самая комната, которой пунцовые шерстяного дама занавѣсы видны были съ улицы, была удобная, четырехугольная комната, со стѣнами, обшитыми панелями, окрашенными и отдѣланными подъ темный дубъ и увѣшаны фамильными портретами, на которыхъ короткія таліи и пышныя прически, жилеты гороховаго цвѣта, массивныя золотыя цѣпи и ужасающіе жабо эпохи Георга и Вильяма увѣковѣчены были въ назиданіе потомству. Мебель была той же эпохи и такъ же прочна, какъ и безобразна. Серебро, красовавшееся за тщательно накрытымъ столомъ, было тяжелаго пуританскаго фасона. Фаянсовая посуда, голландская скатерть безукоризненной чистоты -- все указывало на честное, бюргерское довольство, не гоняющееся за измѣненіями моды, на хозяйство, идущее изо дня въ день по разъ установленному, двадцать лѣтъ тому назадъ, образцу.
Будь у м-ра Бэна эпикурейскія наклонности, онъ могъ бы возроптать на мирное однообразіе его ежедневнаго обѣда. Нескончаемый рядъ бараньихъ окороковъ и частей говядины случайно разнообразился жареной свининой, праздничной телятиной, рождественскимъ гусемъ и воскреснымъ говяжьимъ пирогомъ. Но не будучи человѣкомъ вполнѣ интеллигентнымъ, м-ръ Бэнъ отнюдь не былъ человѣкомъ чувственнымъ, и лишь бы ему было чѣмъ утолить свой голодъ, а то онъ не заботился, какого сорта мясо поглощаетъ. Мясо было хорошо зажарено и чисто подано, картофель впору сваренъ, и у кухарки были свои рецепты для изготовленія питательныхъ, старинныхъ, англійскихъ пуддвиговъ, скрапшвавшихъ обѣдъ. Въ хозяйствѣ Бэновъ пуддинги допускались время отъ времени. Они могли бы позволить себѣ кушать пуддинги и каждый день, но только, по мнѣнію миссисъ Бэнъ, смотрѣвшей на жизнь съ набожной точки зрѣнія, ѣсть каждый день пуддинги, значило ублажать свою плоть. Лица юнѣйшихъ членовъ семьи всегда вытягивались въ тѣ дни, когда не бывало пуддинговъ, и миссисъ Бэнъ сознавала, что эти лишенія, повторявшіяся круглый годъ, служатъ на пользу ея чадамъ. Предусмотрительной женой и заботливой матерью стариннаго пуританскаго типа была эта миссисъ Бэнъ, и ея супругъ сознавалъ, что пріобрѣлъ сокровище въ Луизѣ Поукеръ, даже оставивъ въ сторонѣ шесть тысячъ фунтовъ приданаго, которыя онъ получилъ за ней. Къ несчастію, въ послѣдніе три года миссисъ Бэнъ все больше хворала -- зимой вынуждена была носить респираторъ, не смѣла выходить на улицу послѣ солнечнаго заката, даже лѣтомъ должна была ложиться рано спать и страдала отъ сложной болѣзни въ легкихъ и въ горлѣ. Домашній докторъ не скрывалъ, что болѣзнь могла привести къ роковому концу, но она мужественно выносила ее, и зорко наблюдала за домомъ мужа даже и тогда, когда болѣзнь удерживала ее въ спальной. Лѣто было благопріятнымъ временемъ для миссисъ Бэнъ, и пока стояла теплая погода, она оказывалась довольно бодрой, засѣдала во главѣ стола и накладывала кушанья для семерыхъ здоровыхъ сыновей и дочерей, такъ какъ м-ръ Бэнъ не желалъ тревожиться изъ-за аппетита этихъ молодыхъ птенцовъ. Онъ любилъ обозрѣвать свой утренній трудъ и составлять планы послѣобѣденныхъ занятій, пока поглощалъ свой обѣдъ.
Миссисъ Бэнъ была маленькая, блѣдная женщина съ честнымъ, умнымъ лицомъ и темными глазами съ мягкимъ выраженіемъ. Она никогда не была хорошенькой, и слабое здоровье отмѣтило печатью разрушенія ея блѣдное лицо; но она казалась тѣмъ, чѣмъ и была, то-есть хорошей женщиной. Дѣти любили ее, не взирая на ея пуританскія замашки, требовавшія много самоотреченія отъ молодежи, а мужъ уважалъ ее.
Сегодня глаза дома ѣлъ съ меньшимъ аппетитомъ, чѣмъ обыкновенно. М-ръ Бэнъ такъ лѣниво дѣйствовалъ вилкой и ножемъ, что привлекъ вниманіе своего семейства.
-- Здоровы ли вы, папа? спросила Матильда-Дженъ, старшая дочь;-- вы почти ничего не кушаете.
-- Надѣюсь, что говядина не пережарена, спросила хозяйка съ ласковой заботливостью. Я всегда приказывала Бэтси жарить ее въ соку. А сегодня попался отличный кусокъ. Онъ вѣсилъ пятнадцать футовъ одиннадцать золотниковъ. Я сама видѣла.
-- Говядина очень хороша, но я не очень голоденъ, да и обѣдъ нашъ долженъ послужить мнѣ вмѣсто полдника. Я обѣдаю у сэра Обри въ семь часовъ.
-- Новый контрактъ, должно быть.
-- Да, нѣчто въ этомъ родѣ, отвѣчалъ Шадракъ.
-- Я слышала, какъ лошадь сэра Обри остановилась передъ нашимъ домомъ, когда толковала въ кухнѣ съ кухаркой, сказала миссисъ Бэнъ, и подумала, что должно быть какое-нибудь важное дѣло привело его такъ рано.
-- Да, дѣло довольно важное, отвѣчалъ стряпчій.
Семья не выказала любопытства. Контракты и покупки земель по мелочамъ, перемѣны, улучшенія, дренажъ, тяжбы изъ-за большихъ участковъ земли -- все это не было такими предметами, какіе могли бы возбудить женское любопытство. Сыновья м-ра Бэна были слишкомъ молоды, чтобы сочувствовать его дѣятельности. Умы ихъ были поглощены игрою въ мячъ, крокетомъ и четвертой книгой Энеиды. Никто не разспрашивалъ дальше о визитѣ сэра Обри.
-- Вы, дѣвочки, были на Гедингемскомъ базарѣ, неправда ли? спросилъ м-ръ Бэнъ.
-- Да, папа, отвѣчала старшая. Миссисъ Томасъ Тойнби пригласила насъ ѣхать съ ея дочерьми. Тойнби англикане, какъ вамъ извѣстно, и м-ръ Томасъ Тойнби двоюродный братъ м-ра Тойнби, богатаго гедингемскаго фабриката. Матушка сказала, что мы можемъ ѣхать... она думала, что бѣды отъ этого не будетъ, хотя они не нашей церкви.
-- Я ничего не имѣю противъ этого, возразилъ м-ръ Бэнъ.
-- Видали ли вы тамъ миссъ... миссъ Керью, кажется такъ... дочь школьнаго учителя?
-- Да, мы ходили на огородъ смотрѣть, какъ дѣти пили чай, и она была тамъ.
-- Она очень хорошенькая дѣвушка, неправда ли? освѣдомился м-ръ Бэнъ.
Дочери поглядѣли другъ на друга нерѣшительно.
-- Это дѣло вкуса, папа, отвѣчала Клара-Луиза.
-- Ея красота не въ моемъ вкусѣ, замѣтила Матильда-Дженъ.
-- Но многіе восхищаются ею, прибавила Клара-Луиза; говорятъ, что м-ръ Стенденъ изъ Деканова дома влюбленъ въ нее, и того и глади женится на ней, если мать не помѣшаетъ.
-- Знаете ли вы что-нибудь объ этой миссъ Керью? Вы слышали, какъ кажется, людскіе о ней толки. Не слыхали ли, что она за дѣвушка?
-- Боже мой, нѣтъ, папа. Неужели же вы думаете, что а знакома съ кѣмъ-нибудь, кто ее знаетъ, эту дочь школьнаго учителя? Обѣ миссъ Тойнби изъ Гедингема посѣщаютъ иногда воскресную школу, и онѣ говорили своимъ кузинамъ, что, по ихъ мнѣнію, Сильвія Керью чрезвычайно тщеславна и держитъ себя во всѣхъ отношеніяхъ выше своего состоянія; это такая дѣвушка, которой необходимо сбить спѣсь. Вотъ что говорили миссъ Тойнби.
-- Гмъ! повторилъ м-ръ Бэнъ, вотъ что говорили миссъ Тойнби!
И подумалъ про себя, что, быть можетъ, Сильвіи Керью скорѣе придется сбить спѣсь миссъ Тойнби, чѣмъ имъ у нее.
Ни единаго намека на женитьбу сэра Обри не позволилъ себѣ Шадракъ Бэнъ въ кругу своего семейства. Сэръ Обри объявилъ ему объ этомъ событіи, какъ о величайшей тайнѣ, и агентъ выказалъ себя достойнымъ оказаннаго ему довѣрія.
Онъ никакъ не могъ проявитъ обычную умственную дѣятельность въ это утро. Женитьба сэра Обри была слишкомъ необыкновеннымъ событіемъ, чтобы можно было легко выкинуть мысль о ней изъ головы. Онъ писалъ письма, просмотрѣлъ книгу ренты, повидался съ двумя-тремя монкгемптонскими кліентами и занимался своими дѣлами, но машинально, потому что мысли его были заняты другимъ. Онъ обрадовался, когда наступило время подавать кабріолетъ, чтобы ѣхать въ Перріамъ, довольный, что могъ оставить свою контору и идти одѣваться наверхъ въ свою комнату.
Онъ былъ не хуже любого монкгемптонскаго джентльмена, когда сошелъ внизъ въ четверть шестого, облеченный въ черный фракъ, тонкіе сапоги, съ изящной золотой цѣпочкой у часовъ, и безукоризненнымъ бѣльемъ... опрятный, тщательно вычесанный... образцовый, провинціальный джентльменъ. Семья его съ почтительнымъ восхищеніемъ любовалась имъ въ этомъ костюмѣ.
-- Какъ бы вы были эффектны въ этомъ костюмѣ на каѳедрѣ, пап а, сказала Матильда-Дженъ.
М-ръ Бэнъ улыбнулся, поправляя галстухъ у зеркала надъ каминомъ въ столовой, между тѣмъ какъ его восхищенная семья пила чай вокругъ стола.
"Еще эффектнѣе былъ бы я въ палатѣ общинъ", сказалъ онъ самому себѣ, любуясь своимъ изображеніемъ въ зеркалѣ: -- "и кто знаетъ, что можетъ еще случиться, если я не выпущу изъ своихъ рукъ Перріамскаго помѣстья".
-- Ты поздно вернешься, Шадракъ? спросила миссисъ Бэнъ кротко.
Въ домѣ м-ра Бэна не существовало двойныхъ ключей. Глава семейства отличался трезвостью и безукоризненными нравами. Но онъ былъ неограниченный господинъ своихъ поступковъ, и если желалъ по какому-нибудь важному дѣлу поздно вернуться домой, то никто не оспаривалъ его права.
-- Нѣтъ, душа моя; сэръ Обри не имѣетъ привычки, какъ тебѣ извѣстно, поздно засиживаться.
-- Я полагала, что у него званый вечеръ.
-- Вечеръ? вскричалъ м-ръ Бэнъ, какъ-будто сэръ Обри приглашаетъ меня на свои вечера, или какъ-будто бы онъ ихъ даетъ. Что это тебѣ взбрело на умъ Лоузія?
-- Не знаю, отвѣчала миссисъ Бэнъ. Ты одѣлся наряднѣе обыкновеннаго. Вѣдь это кажется тотъ новый фракъ, который Фрезеръ прислалъ тебѣ? Ты говорилъ, что не располагаешь скоро обновить его.
-- Старый сталъ ужасно неудобенъ. Къ тому же, какой толкъ хранить хорошія вещи въ шкафахъ? Прощай, Лоузія, прощайте дѣти.