М-ръ Бэнъ оказывается полезнымъ человѣкомъ.
Ребенокъ Сильвіи росъ и укрѣплялся, и ей казалось, что жизнь ея какъ будто получила новый смыслъ. Дитя служило новой забавой, и благодаря тому, ея собственное значеніе усилилось. Прислуга сдѣлалась почтительнѣе прежняго. Мать будущаго лорда Перріама была гораздо болѣе важной персоной, чѣмъ молодая жена сэра Обри. Такъ какъ сэръ Обри, въ нѣкоторомъ родѣ, юридически умеръ, то всѣ домочадцы поклонялись колыбели его наслѣдника, какъ будто бы это несмысленное дитя было уже ихъ господиномъ и повелителемъ.
Бездѣтная вдова мелкаго фермера, который разорился и умеръ преждевременно, была нанята въ няньки. М-ръ Бэнъ, знавшій всѣхъ и вся, пріискалъ эту особу и привезъ ее къ лэди Перріамъ, съ совѣтомъ нанять ее, смахивавшемъ почти на приказаніе. Сильвія отказала бы этой женщинѣ, хотя бы только затѣмъ, чтобы воспротивиться вмѣшательству, которое казалось ей въ нѣкоторомъ родѣ тиранствомъ, но сэръ Обри, присутствовавшій при спорѣ и всегда бравшій сторону Шадрака Бэна, настоялъ на томъ, чтобы миссисъ Трингфольдъ была нанята. Вслѣдствіе этого миссисъ Трингфольдъ была приглашена въ домъ за нѣсколько недѣль до рожденія наслѣдника.
Сэръ Обри позабылъ обо всемъ дѣлѣ черезъ какихъ-нибудь полчаса, но его поддержка дала право м-ру Бэну заявлять свой голосъ во всѣхъ семейныхъ дѣлахъ, что очень не нравилось Сильвіи.
-- Почему ты всегда берешь сторону м-ра Бэна? спросила она, когда управляющій ушелъ.
-- Бэнъ очень умный человѣкъ, душа моя,-- отвѣчалъ сэръ Обри своимъ дряблымъ голосомъ:-- всего лучше слушаться совѣтовъ Бэна. Если Бэнъ рекомендуетъ няньку, нянька должна быть хороша.
-- Я бы лучше сама выбрала няньку, отвѣчала Сильвія, недовольная.
-- Ну, можешь ли ты судить о томъ: хороши или дурны слуги, моя душа? Ты слишкомъ молода, чтобы толково выбрать ихъ. Бэнъ преданный слуга... очень преданный слуга.
-- Преданный своимъ личнымъ интересамъ, я думаю, пробормотала Сильвія.
Сильвія не знала, что вліянію м-ра Бэна она обязана тѣмъ, что ея будущій доходъ повысился съ трехъ тысячъ до пяти въ годъ. Но, быть можетъ, еслибы она и знала объ этомъ фактѣ, то онъ врядъ ли бы примирилъ ее съ этимъ вліяніемъ, которое представлялось ей какъ-бы своего рода тиранніей.
Никому въ домѣ, не исключая и самой матери, ребенокъ не былъ, повидимому, такъ милъ, какъ миссисъ Картеръ, сидѣлкѣ. Величайшимъ удовольствіемъ для нея было поняньчить мистера Перріама полчасика или больше, когда миссисъ Трингфольдъ бывала въ любезномъ настроеніи духа и допускала такую вольность съ своимъ питомцемъ. Она склонялась надъ его колыбелью съ такой нѣжностью, которая была верхомъ искусства, если только была притворной. Прислуга утверждала, что эта нѣжность притворна, и обвиняла миссисъ Картеръ въ раболѣпствѣ и желаніи подслужиться.
-- Она съ самаго начала съумѣла поддѣлаться къ миледи,-- говорила миссисъ Спейсеръ, экономка, и надѣется совсѣмъ расположить ее къ себѣ, прикинувшись, что обожаетъ наше дорогое дитя.
Не смотря на такое строгое сужденіе прислуги, привязанность миссисъ Картеръ къ ребенку выражалась очень скромно и сдержанно. Только въ тѣ счастливыя минуты, когда ее оставляли одну съ ребенкомъ, душа ея переполнялась, и она проливала слезы надъ малюткой, и молила Бога удалить отъ него тѣ грѣховные соблазны, противъ которыхъ сама она не съумѣла устоять.
Наступило время и довольно быстро, когда эта новая радость такъ же пріѣлась Сильвіи, какъ и счастіе быть хозяйкой великолѣпнаго дома: Сильвіи прискучило мало-по-малу возиться съ ребенкомъ. Забавляться имъ было во всякомъ случаѣ утомительно, и если ей случалось иногда продержать его на рукахъ съ полчаса, она совсѣмъ выбивалась изъ силъ, и съ удовольствіемъ передавала его миссисъ Трингфольдъ или миссисъ Картеръ.
Сэръ Обри любилъ, чтобы ребенка приносили въ его комнату и няньчились тамъ съ нимъ на его глазахъ; онъ гордился имъ, и по временамъ нѣжно ласкалъ его; но въ другое время совершенно забывалъ объ его существованіи, и случалось, ворчалъ и жаловался на то, что у него нѣтъ наслѣдника. Сначала миссисъ Картеръ приносила ему ребенка, чтобы убѣдить: какъ безумны его жалобы, когда Провидѣніе наградило его сыномъ. Но вскорѣ сна открыла, что то былъ напрасный трудъ и предоставляла ему ныть, сколько его душѣ угодно, не пытаясь больше убѣдить его въ неразуміи. По мѣрѣ того, какъ время шло, а ребенокъ росъ, онъ сталъ казаться лэди Перріамъ только лишней обузой. Каждый прорѣзывающійся зубъ производилъ тревогу и суматоху. Онъ плакалъ и капризничалъ, и миссисъ Трингфольдъ сваливала все на зубы.
"Вѣроятно я полюблю его, когда онъ нѣсколько подростетъ",-- утѣшала себя мать, когда находила наслѣдника Перріама безпокойнѣе обыкновеннаго.
Такъ мало-по-малу, съ теченіемъ времени ребенокъ пересталъ услаждать ея жизнь и развлекать ее, и бремя однообразной жизни стало тяготить ее пуще прежняго.
До нѣкоторой степени она стала свободнѣе въ своихъ дѣйствіяхъ, чѣмъ до болѣзни сэра Обри. Послѣдній, такъ самовластно распоряжавшійся ея жизнью, сталъ теперь нулемъ.
Сильвія посѣщала комнату больного почти съ такимъ же чувствомъ, какъ еслибы то была могила; но какъ ни тяготилъ ее уходъ за сэромъ Обри, она обращалась съ нимъ довольно ласково, читала ему, пѣла, и съ сверхъестественнымъ почти терпѣніемъ отвѣчала на его безконечные и однообразные вопросы. Но она посвящала исполненію этихъ обязанностей только два часа въ день: часъ поутру и часъ вечеромъ. "Посвящать ему больше времени -- значило убить себя",-- объявила она.
Въ остальное время за сэромъ Обри ухаживали Мордредъ Перріамъ, миссисъ Картеръ и Жанъ Чепленъ; докторъ ежедневно посѣщалъ его, а м-ръ Бэнъ пріѣзжалъ два раза въ недѣлю и такъ же серьёзно толковалъ съ баронетомъ о дѣлахъ, какъ еслибы тотъ былъ въ здравомъ умѣ.
Теперь лэди Перріамъ могла тратить денегъ, сколько хотѣла. Сэръ Обри удерживалъ у себя книжку съ чеками, и подписывалъ всѣ чеки, какіе требовались по хозяйству. Онъ совсѣмъ не сознавалъ, сколько онъ тратилъ: неизмѣнно ворчалъ, выдавая каждую отдѣльную сумму, по мозгъ его утратилъ способность помнить о выданныхъ раньше суммахъ, и еслибы управляющій захотѣлъ, то могъ бы заставить его по три и по четыре чека въ день выдавать на одинъ и тотъ же предметъ. Всѣ чеки подписывались по требованію Шадрака Бэна. Только онъ одинъ могъ убѣдить сэра Обри выдать деньги, и такимъ образомъ всѣ суммы, необходимыя для лэди Перріамъ, проходили черезъ руки агента.
Сильвію унижало вмѣшательство м-ра Бэна, но она вынуждена была терпѣть его, потому что если ей самой случалось просить денегъ у сэра Обри, она получала неизмѣнный отвѣтъ: зачѣмъ ей столько денегъ? У нея пропасть нарядовъ; онъ постоянно видитъ на ней новыя платья. У ней есть домъ и экипажъ. Чего ей еще требуется?
Сильвія возражала, что есть счеты по хозяйству, и кто-нибудь долженъ же по нимъ платить.
-- Такъ пускай Бэнъ принесетъ мнѣ счеты и я подпишу чеки,-- неизмѣнно отвѣчалъ сэръ Обри: Бэнъ знаетъ, что мнѣ слѣдуетъ уплатить. Онъ дѣльный человѣкъ и не позволить надутъ меня. Ты бы, Сильвія, разорила меня, еслибы бы я позволилъ тебѣ распоряжаться хозяйствомъ.
Лэди Перріамъ ничего не оставалось, какъ покориться, и она получала чеки изъ рукъ Шадрака Бэна. Онъ давалъ ей денегъ столько, сколько нужно было, чтобы удовлетворить какъ всѣмъ ея прихотямъ, такъ и расходамъ по хозяйству. Сэръ Обри подписывалъ чекъ на "постороннія издержки" почти черезъ каждыя двѣ недѣли, а "постороннія издержки" значили карманныя деньги для Сильвіи. Она теперь могла удовлетворять своей страсти къ моднымъ нарядамъ, богатымъ кружевамъ, лентамъ у м-ра Генцлейна; могла безпрепятственно покупать новыя книги и новыя ноты, загромождать свой туалетъ послѣдними новинками по парфюмерской части, посылать время отъ времени банковый билетъ въ подарокъ отцу и награждать миссисъ Картеръ сверхъ положеннаго ей щедраго жалованья. Еслибы деньги могли дѣлать человѣка счастливымъ, то Сильвія Перріамъ должна была бы считать себя вполнѣ счастливой: но хотя покупать наряды было и весело, но тяжко было сознавать, что не для кого ихъ надѣвать. Конечно, ей пріятно было видѣть отраженіе своей красы, когда она вертѣлась передъ зеркаломъ, одѣтая по послѣдней модѣ и, какъ увѣрялъ м-ръ Генцлейнъ, точь-въ-точь въ такомъ платьѣ, какъ у императрицы Евгеніи. Но она со вздохомъ отходила отъ зеркала, вспомнивъ, что никто не увидитъ ея наряда, кромѣ больного мужа и м-ра Бэна. Такимъ образомъ, послѣ краткаго періода мотовства ей надоѣло покупать обновки.
Она могла бы ѣздить въ Гедингемскую церковь каждое воскресенье и щеголять своими нарядами передъ людьми, знававшими ее въ бѣдности, но ей не хотѣлось этого. Презрительный взглядъ Эдмонда Стендена совсѣмъ сразилъ ее. Она не желала вновь подвергать себя такимъ взглядамъ. Лучше никогда не видѣть больше его лица, чѣмъ подмѣчать въ немъ это выраженіе. Со всѣмъ тѣмъ, когда она мечтала о темномъ, неизвѣстномъ будущемъ -- всѣ мечты ея сосредоточивались на будущемъ -- то не отчаивалась вернуть его любовь, лишь бы ей дали возможность попытаться это сдѣлать.
Было одно лицо въ Перріамъ-Плэсѣ, на которое разстроенное здоровье сэра Обри подѣйствовало почти такимъ же разрушительнымъ образомъ, какъ и на самого сэра Обри. То былъ Мордредъ Перріамъ, котораго такъ огорчила болѣзнь брата, что его собственное здоровье совсѣмъ разстроилось, и можно было ожидать, что меньшой братъ сойдетъ въ могилу раньше старшаго. Мордредъ не жаловался на болѣзнь, но порою повѣрялъ внимательному слушателю о тѣхъ внутреннихъ, острыхъ боляхъ, которыя мучили его и которыя онъ ощущалъ то въ сердцѣ, то въ головѣ. Онъ все еще держался на ногахъ; совершалъ свои обычныя прогулки по огороду, но всѣ радости его жизни отлетѣли. Съ тѣхъ поръ какъ брата разбилъ параличъ, Мордредъ никуда не выходилъ изъ своей комнаты, кромѣ комнаты больного или огорода. Ему невыносима столовая безъ Обри, говорилъ онъ, и по его просьбѣ ему подавали обѣдъ въ его собственную комнату, и онъ сидѣлъ среди своихъ грязныхъ in-folio, in-quarto и in-octavo и проглатывалъ свой обѣдъ въ уединеніи, едва сознавая, что онъ ѣсть.
Онъ не покупалъ больше книгъ; не переписывался съ букинистами; не изучалъ каталоговъ, и въ немъ это означало, что онъ отказывается отъ свѣта. Самъ Карлъ V, когда заключился въ монастырѣ св. Юста, не могъ рѣшительнѣе покончить съ земными дѣлами, чѣмъ м-ръ Перріамъ, когда онъ отложилъ въ сторону свои каталоги и сказалъ:-- я больше не покупаю книгъ.
-- Къ чему мнѣ заниматься библіографіей,-- сказалъ онъ какъ-то, когда лэди Перріамъ замѣтила о перемѣнѣ въ привычкахъ своего деверя. Никто мнѣ больше не сочувствуетъ. Вы не интересуетесь старыми книгами. Вы любите новые романы, жалкія, мимолетныя произведенія, которыя черезъ шесть мѣсяцевъ послѣ своего появленія годны лишь на макулатуру. Развѣ вы способны оцѣнить Цицерона, изданнаго Альдомъ въ двадцати фоліантахъ; или Декамеронъ, почти такой же рѣдкій, какъ тотъ, что былъ проданъ на-дняхъ за двѣ тысячи фунтовъ? Обри симпатизировалъ мнѣ, Обри выслушивалъ меня.
Сильвія въ извѣстной мѣрѣ заслужила упреки своего деверя, потому что, не будучи невѣжливой съ нимъ, слишкомъ откровенно заявила о своемъ полнѣйшемъ равнодушіи въ его занятіямъ. Она зѣвала, когда онъ показывалъ ей какое-нибудь драгоцѣнное изданіе, и даже высказала какъ-то, что считаетъ переплетное мастерство унизительнымъ для младшаго члена фамиліи Перріамовъ. Съ того дня, какъ параличъ разбилъ его брата, Мордредъ Перріамъ сторонился отъ Сильвіи. Онъ отворачивался отъ этого прелестнаго созданія, точно находилъ, что уже самая красота ея была оскорбленіемъ для ея мужа. Комната сэра Обри была любимымъ мѣстопребываніемъ Мордреда. Просиживать по цѣлымъ часамъ у камина, зимою и лѣтомъ, и даже тогда, когда онъ потухалъ, было первымъ удовольствіемъ для Мордреда. Онъ ежедневно приносилъ съ собою груду книгъ, и читалъ вслухъ сэру Обри, когда тотъ этого желалъ. Его не обезкураживало то, что братъ повторялъ день за днемъ все одни и тѣ же глупыя замѣчанія, которыя зачастую шли въ разрѣзъ съ текстомъ. Онъ восхвалялъ набожность Вольтера, смѣшивалъ Іеремію Тэйлора съ Гиббономъ, "Потерянный рай" съ "Божественной комедіей" Данта, и на разные лады обнаруживалъ жалкое состояніе своихъ умственныхъ способностей. Но Мордредъ былъ счастливъ уже тѣмъ, что братъ, повидимому, слушаетъ его и разговариваетъ съ нимъ, и какъ будто радъ его обществу. День за днемъ просиживали вмѣстѣ эти два человѣка, оба состарившіеся преждевременно, оба отжившіе, и какъ будто уже ставшіе не отъ міра сего.
Единственный интересъ, связывавшій ихъ съ здѣшнимъ міромъ, былъ наслѣдникъ Перріама. Оба, казалось, равно гордились имъ. Присутствіе дитяти всегда вызывало улыбку на изможденномъ лицѣ сэра Обри, улыбку, которая отражалась на лицѣ его брата.
-- Провидѣніе очень милостиво къ тебѣ, Обри, часто повторялъ Мордредъ. Какое счастіе видѣть этого молодца, и знать, что перріамское помѣстье перейдетъ къ прямому наслѣднику.