Наслѣдникъ Перріама.
Недѣли и мѣсяцы проходили, а здоровье сэра Обри Перріама не улучшалось и не ухудшалось. Когда его разбилъ параличъ, онъ казался въ цвѣтѣ лѣтъ. Теперь онъ сталъ безпомощнымъ и совсѣмъ старымъ на видъ человѣкомъ. Умъ его, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ ясно понимавшій тотъ ограниченный крутъ понятій, которыя ему были доступны, теперь сталъ смутенъ и тупъ. Сэръ Обри не былъ безумнымъ: у него не проявлялось дикихъ фантазій, странныхъ представленій. Отуманенный мозгъ не рисовалъ ему фантастическихъ видѣній. Онъ не велъ таинственныхъ переговоровъ съ невидимыми собесѣдниками, не призывалъ тѣней изъ міра призраковъ. Онъ сталъ только безтолковымъ старикомъ, безпамятнымъ, безучастнымъ во всему, кромѣ нѣкоторыхъ мелочей своего однообразнаго существованія.
Онъ, отличавшійся нѣкогда вѣжливостью и спокойствіемъ манеръ, сталъ теперь раздражительнымъ и капризнымъ, себялюбивымъ и требовательнымъ. Не сознавая непомѣрности своихъ требованій, онъ держалъ свою молодую жену вѣчной плѣнницей въ его спальной и лишалъ ее всякаго сношенія съ внѣшнимъ міромъ, кромѣ тѣхъ часовъ, когда она медленно прохаживалась взадъ и впередъ по террасѣ, возлѣ кресла, въ которомъ его возили, надъ тѣмъ мирнымъ убѣжищемъ, гдѣ его ожидалъ фамильный склепъ.
Лишь при помощи великой дипломатіи удавалось лэди Перріамъ урваться на свободу; но съ теченіемъ времени она научилась управлять своимъ больнымъ мужемъ и дѣлать видъ, что исполняетъ его желанія, не исполняя ихъ въ дѣйствительности, избѣгать всѣхъ случаевъ раздражить его и вмѣстѣ съ тѣмъ поступать по-своему. Миссисъ Картеръ была крайне полезна ей при этомъ; она умѣла устранять затрудненія и успокоивать баронета, когда онъ сердился словомъ, была неоцѣненной слугой для лэди Перріамъ.
Сидѣлка мало сообщалась съ остальной прислугой; рѣдко выходила изъ комнаты больного или изъ своей, развѣ только на прогулку, сопровождая сэра Обри; никогда не разговаривала съ остальной прислугой, и была вѣжлива, строго избѣгая фамильярности.
Результатъ этого неизмѣннаго и безупречнаго поведенія легко себѣ представить. Никто изъ слугъ въ Перріамъ-Плэсѣ не любилъ миссисъ Картеръ. Ее считали гордой, хитрой, себѣ-на-умѣ,-- особой, которая подъ внѣшнимъ смиреніемъ скрываетъ хитрѣйшіе и опаснѣйшіе замыслы. Слуги замѣтили, что лэди Перріамъ внимательнѣе относилась къ миссисъ Картеръ, чѣмъ ко всѣмъ остальнымъ домочадцамъ, и ворчали на это предпочтеніе.
-- Я служу въ этомъ домѣ чуть ли не съ самаго дѣтства вотъ уже скоро сорокъ лѣтъ, говаривала миссисъ Спейсеръ, экономка, и никогда не удостоивалась предпочтенія. Я присѣдаю сэру Обри и теперь, при встрѣчѣ съ нимъ, такъ же смиренно, какъ присѣдала въ то время, когда дѣвчонкой поступила сюда въ судомойки. И вотъ, вдругъ является эта миссисъ Картеръ и ей отводятъ комнату наверху, подаютъ обѣдать въ ея комнату и прислуживаютъ люди, которые, полагаю, ничѣмъ не хуже ея.
-- Я полагаю, что она знавала лучшіе дни, миссисъ Спейсеръ, замѣтила Мэри Дау, главная служанка: это видно по ея взглядамъ и манерамъ. Руки у ней бѣлы, какъ творогъ, и малы, какъ у лэди, и она говоритъ такъ тихо; я видѣла также, какъ она пишетъ: точно молодая лэди, вышедшая изъ пансіона.
-- Должно быть, она васъ обошла своимъ смиренствомъ, отвѣчала экономка.
-- Нѣтъ, она мнѣ не по душѣ: такая молчаливая и должно бытъ гордая, иначе она не держалась бы поодаль отъ всѣхъ; но она всегда вѣжлива.
-- Слишкомъ вѣжлива! пробормотала миссисъ Спейсеръ.
-- Она похожа на лэди Перріамъ. Ее сразу не разберешь.
-- Знаете ли, продолжала Мэри Дау: мнѣ также иногда казалось, что она похожа лицомъ на лэди Перріамъ; разумѣется, у ней нѣтъ ея молодости и свѣжести.
-- Бездѣлица! вскричала миссисъ Спейсеръ.-- Ну, сходства мало между этимъ жалкимъ, отцвѣтшимъ созданіемъ и лэди Перріамъ.
Замѣчаніе Мэри Дау было опровергнуто большинствомъ голосовъ. Никто не находилъ сходства между сидѣлкой и ея госпожей.
-----
Сэръ Обри уже четыре мѣсяца какъ пребывалъ въ своемъ безпомощномъ, жалкомъ состояніи, и снова наступило лѣто, и хлѣба зазолотились на плодородныхъ поляхъ между Гединамомъ и Перріамъ-Плэсомъ, когда случилось такое событіе, которое значительно увеличило значеніе Сильвіи и сдѣлало будущее свѣтлымъ и легкимъ для ея честолюбія.
Величайшее желаніе баронета исполнилось, когда онъ утратилъ возможность наслаждаться этимъ давно-желаннымъ счастіемъ. Его молодая жена родила ему сына!
Весело заливались колокола въ Гедингемѣ и Монкгемптонѣ, и среди ихъ серебристыхъ переливовъ раздавался однообразный звукъ колокола перріамской церкви, въ вечеръ, когда родился ребенокъ... чудный іюльскій вечеръ, когда весь роскошный ландшафтъ и отдаленный океанъ были залиты золотистымъ свѣтомъ.
Эдмондъ Стенденъ услышалъ этотъ веселый звонъ, куря свою послѣ-обѣденную сигару и прохаживаясь по саду съ Эсѳирью и матерью... услышалъ и удивился этому непривычному звону.
-- Что значитъ этотъ звонъ? сказала Эсѳирь. Не можетъ быть, чтобы это звонарь вздумалъ упражняться; къ тому же, не только наши, но и Монкгемптонскіе колокола расходились. Не дерутся ли гдѣ англичане и не выиграли ли сраженія, Эдмондъ? Вы знаете, что я почти не читаю газетъ.
-- Нѣтъ, Эсси, Англія держится почетнаго нейтралитета въ настоящее время. Этотъ радостный звонъ возвѣщаетъ не побѣду. Какая-нибудь жертва гименею, полагаю.
-- Еслибы это означало свадьбу, то звонили бы сегодня утромъ, возразила Эсси, все еще дивившаяся этому непривычному звону.
Старикъ садовникъ, подрѣзывавшій ближайшій розовый кустъ, дотронулся до шляпы и рѣшился обратиться къ молодой лэди.
-- Прошу извинить, миссъ: я встрѣтилъ Джима Бекера, помощника садовника въ Плэсѣ, и онъ сказалъ мнѣ, что у лэди Перріамъ родился сынъ сегодня вечеромъ. Можетъ быть по этому случаю и звонятъ.
-- Нѣтъ сомнѣнія, Джильсъ, отвѣчала Эсѳирь, нервно взглянувъ на Эдмонда.
Щеки его, покрывшіяся здоровымъ загаромъ отъ безпрестанныхъ поѣздокъ изъ Деканова дома въ банкъ и обратно и отъ частой охоты съ собаками, поблѣднѣли при звукѣ этого слишкомъ хорошо памятнаго имени.
Ея сынъ! Однимъ изъ самыхъ свѣтлыхъ и радостныхъ грезъ въ его краткую эпоху любви и надежды была мечта о томъ днѣ, когда первенецъ Сильвіи будетъ лежать на его непривычныхъ рукахъ... сынъ Сильвіи и его!
-- Бѣдный сэръ Обри, произнесла миссисъ Стенденъ, какъ бы читая мысли сына на его омрачившемся лицѣ. Мало радости доставитъ ему рожденіе сына.
Колокола продолжали весело звонить, и каждый звукъ ихъ горестно отдавался въ сердцѣ Эдмонда. Онъ оставилъ трехъ лэди прохаживаться посреди клумбъ съ цвѣтами и ушелъ гулять одинъ, какъ было у него въ обычаѣ, когда накипавшія воспоминанія и сожалѣнія становились слишкомъ мучительны, чтобы можно было сохранять улыбающійся видъ и безмятежно бесѣдовать съ домашними, которые это именно и цѣнили въ немъ. "Онъ удивительно какъ переносилъ свое горе", толковали между собой съ радостной благодарностью женщины, любившія его. Онъ раздѣлялъ ихъ небольшія развлеченія, былъ лучшимъ изъ сыновей, снисходительнѣйшимъ дядей, преданнѣйшимъ братомъ. Эдмондъ Стенденъ переносилъ свое горе съ такимъ мужествомъ, что женщины радостно вѣрили въ его исцѣленіе. Борьба, думали онѣ, была сильна, но кратка, и онъ разомъ вырвалъ Сильвію Керью изъ своего сердца. Еслибы смерть сэра Обри сдѣлала бы ее свободной завтра, то она врядъ ли бы вернула любовь Эдмонда. Онъ слишкомъ хорошо знаетъ ее, чтобы снова попасть въ ея сѣти.
Горе, какъ и ревность, ищутъ пищи для своего удовлетворенія. Сознавая, что рожденіе наслѣдника сэра Обри служитъ для него источникомъ величайшей горечи, Эдмондъ Стенденъ почувствовалъ желаніе направить свои шаги къ Перріамъ-Плэсу, какъ бы затѣмъ, чтобы выпить чашу горечи до дна. Онъ пошелъ черезъ знакомыя поля -- поля, засѣянныя бобами, гдѣ душистые цвѣты казались жилищемъ эльфовъ и фей, черезъ клеверныя поля, казавшіяся темно-пурпурными при заходящемъ солнцѣ, черезъ луга и рощи, и словно притягиваемый однообразнымъ звукомъ колокола, добрался до кладбища въ котлованѣ, съ его поросшей плющемъ стѣной.
Колоколъ умолкъ въ тотъ моментъ, какъ Эдмондъ вышелъ на узкую тропинку, которая вела къ воротамъ кладбища. Сельскіе жители любятъ кладбища: эти послѣднія служатъ обыкновенно мѣстомъ для прогулки влюбленныхъ, для игръ дѣтей, мирнымъ убѣжищемъ для пожилыхъ людей, желающихъ размыслить о превратностяхъ земного существованія и о томъ, что сулитъ загробная жизнь.
Эдмондъ прошелъ на кладбище, перешагнулъ черезъ низкую ограду и усѣлся на ней. Съ этого пункта онъ могъ видѣть итальянскій садъ и южный фасадъ Перріамъ-Плэса, освѣщенныя окна котораго тускло блестѣли въ лѣтнемъ сумракѣ. Онъ закурилъ сигару. Какъ бы ни велико было горе курильщика, онъ машинально ищетъ утѣшенія въ сигарѣ. Эдмондъ сидѣлъ и курилъ, задумчиво глядя на слабо освѣщенныя окна.
"Желалъ бы я знать, счастлива ли она, размышлялъ онъ. У ней теперь новый источникъ счастія: материнскія радости, которыя должны быть очень сильны. Съ сегодняшняго дня для нея начинается новая жизнь, въ которой ея собственная личность должна отступить на задній планъ. Она будетъ жить невинными радостями своего дитяти, болѣть его горестями и раздѣлять его желанія, и такимъ образомъ будетъ дальше, чѣмъ когда-либо, отъ меня. До сихъ поръ, въ сердцѣ ея могло жить сожалѣніе о минувшемъ; отнынѣ я буду ничтожнѣйшимъ атомомъ въ мірѣ въ сравненіи съ этимъ новорожденнымъ крошкой".
Онъ съ глубокимъ состраданіемъ думалъ о несчастномъ мужѣ и отцѣ, разстроенный мозгъ котораго не могъ обнять доставшееся на его долю счастіе. Подробности о безпомощномъ состояніи, въ какомъ находился сэръ Обри, были хорошо извѣстны въ околоткѣ. М-ръ Стимпсонъ, докторъ, прикидывался сдержаннымъ, но пожиманіемъ плечъ, наморщиваніемъ бровей и конфиденціальными сообщеніями близкимъ друзьямъ выдалъ, въ какомъ положеніи находится дѣло. У слугъ тоже были языки, которыми они хорошо умѣли пользоваться.
Между тѣмъ какъ Эдмондъ Стенденъ сидѣлъ, глядя на окна и курилъ, человѣкъ, тоже съ сигарой во рту, прошелъ быстрыми шагами вдоль итальянской террасы и остановился, прислонившись къ каменной баллюстрадѣ, сложивъ руки на груди, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ того мѣста, гдѣ сидѣлъ Эдмондъ. Въ этомъ новомъ пришельцѣ м-ръ Стенденъ узналъ м-ра Бэна, стряпчаго, съ которымъ ему приходилось имѣть частыя дѣловыя сношенія. М-ръ Бэнъ, конечно, узнаетъ его. Поэтому лучше было подойти къ нему, чтобы въ его умѣ не заронились подозрѣнія на счетъ его пребыванія въ этомъ мѣстѣ.
-- Прекрасный вечеръ для прогулки, м-ръ Бэнъ, сказалъ онъ весело.
-- Господи помилуй! да никакъ это вы, м-ръ Стенденъ? вскричалъ агентъ,-- никакъ не ожидалъ увидѣть васъ такъ далеко отъ Деканова дома въ послѣобѣденное время.
-- Это потому, что вы не знаете моихъ привычекъ. Я ничего такъ не люблю, какъ вечернюю прогулку, въ обществѣ своей сигары.
-- У васъ мизантропическое направленіе ума, м-ръ Стенденъ.
-- Не знаю, мизантропія ли это... но порою пріятно побыть наединѣ съ своими мыслями, вмѣсто того, чтобы разговаривать.
-- И вы выбрали это пріятное мѣсто для своихъ вечернихъ размышленій, возразилъ м-ръ Бэнъ.-- Должно быть, это кладбище, расположенное подъ самой террасой, съ ея баллюстрадой и античными вазами и статуями и т. д. именно такое мѣсто, которое поэты и тому подобный народъ зовутъ романтическимъ?
-- Я думаю, что не надо быть ни поэтомъ, ни живописцемъ, чтобы восхищаться этимъ стариннымъ кладбищемъ.
-- Будто бы? спросилъ м-ръ Бэнъ съ недовѣрчивымъ видомъ.-- Я, знаете, какъ дѣловой человѣкъ, не могу взять этого въ толкъ. Будь я владѣльцемъ этого дома, я бы не желалъ имѣть кладбище такъ близко отъ моего колодца. Мнѣ бы казалось, что все, что я ни ѣмъ и ни пью, отзывается прахомъ моихъ предковъ. Слышали ли вы колокольный звонъ?
-- Мудрено было бы не слыхать его, отвѣчалъ Эдмондъ съ притворной безпечностью.
-- Сегодня великій день для Перріама, сказалъ м-ръ Бэнъ, выпуская дымъ.
-- Вы считаете рожденіе наслѣдника великимъ преимуществомъ?
-- Да, въ настоящемъ случаѣ, разумѣется. Помѣстье перешло бы къ дальнему родственнику, еслибы сэръ Обри умеръ бездѣтнымъ. И я знаю, что онъ страстно желалъ имѣть наслѣдника.
-- Очень ли онъ доволенъ, что желаніе его исполнилось?
-- Настолько, насколько онъ вообще, бѣднякъ, можетъ быть довольнымъ.
-- Изъ вашего тона я заключаю, что голова его не въ порядкѣ.
М-ръ Бэнъ вздохнулъ и покачалъ головой съ меланхолическимъ видомъ.
-- Это предметъ, о которомъ я не люблю распространяться, возразилъ онъ послѣ минутнаго молчанія.-- Къ счастію, прибавилъ онъ, зорко взглядывая въ лицо молодому человѣку, которое едва было видно въ сумеркахъ,-- не взирая на умственное разстройство сэра Обри, его физическое здоровье замѣчательно хорошо. Я, право, не удивлюсь, если онъ переживетъ насъ съ вами.
-- Даже будучи лѣтъ на двадцать старше насъ, замѣтилъ Эдмондъ.
-- Да, но мы быстро сгораемъ... утомляемъ нашъ умъ и наше тѣло до крайности. А онъ живетъ точно дитя... не мыслитъ, не трудится... спитъ такъ же безмятежно, какъ младенецъ въ колыбели, и такъ безпамятенъ, что не знаетъ никакихъ заботъ. Я не вижу причины, почему ему не дожить до девяноста лѣтъ.
Эдмондъ Стенденъ ничего не спросилъ про лэди Перріамъ. Онъ не зналъ, насколько опасно было ея положеніе, и прекратилась ли теперь всякая опасность. Развѣ она не умерла для него? Развѣ смерть могла болѣе разлучить ихъ, чѣмъ ея измѣна?
И совсѣмъ тѣмъ онъ дорого бы далъ въ эту минуту, чтобы узнать, какъ ея здоровье. Только изъ боязни скомпрометировать ее, не спросилъ онъ объ этомъ м-ра Бэна.
Онъ поговорилъ еще о постороннихъ вещахъ, докурилъ свою сигару и пожелалъ агенту доброй ночи. Шадракъ Бэнъ, прислонившись въ баллюстрадѣ и сложивъ руки на груди, наблюдалъ за удаляющейся фигурой, пока она не скрылась изъ глазъ.
-- Это подтверждаетъ мое мнѣніе, говорилъ онъ самому себѣ;-- я такъ и думалъ, что между этими двумя дѣло было посерьёзнѣе простого ухаживанья. М-ръ Стенденъ былъ сильно задѣть, хотя и прикидывается спокойнымъ. Но она не такъ-то ловко притворяется. Стоить упомянуть его имя, и она вспыхнетъ, какъ маковъ цвѣтъ, а затѣмъ поблѣднѣетъ, какъ смерть. Постарайтесь излечиться какъ можно скорѣе отъ этой фантазіи, лэди Перріамъ, если когда-нибудь вамъ случится овдовѣть, то врядъ ли вы найдете выгоднымъ выйти замужъ за Эдмонда Стендена.