Джасперъ Тревертонъ протянулъ еще съ недѣлю по пріѣздѣ родственника; недѣля эта показалась безконечной будущему наслѣднику, желавшему, чтобы старикъ поскорѣй убрался. И точно, что за радость была для него въ этихъ послѣднихъ дняхъ, когда онъ лежалъ въ постели, безпомощный, истомленный, измученный, и по большей части бредилъ. Джонъ Тревертонъ навѣщалъ его ежедневно по одному, иногда и по два раза въ день, оставался у него въ комнатѣ по нѣскольку минутъ, сочувственно глядѣлъ на него, придавая лицу своему приличное случаю выраженіе, и дѣйствительно жалѣлъ о немъ, но мысли его такъ и неслись впередъ, къ той счастливой минутѣ, когда въ рукахъ его будетъ состояніе этого слабаго страдальца, когда онъ будетъ свободенъ и начнетъ новую жизнь, яркія картины которой проносишь теперь въ его мечтахъ, подобно райский видѣніямъ.
По прошествіи шести однообразныхъ дней, между которыми для Джона Тревертона не существовало никакого различія, такъ какъ онъ ежедневно неизмѣнно выкуривалъ сигару во время одинокой прогулки по саду, завтракалъ и обѣдалъ одинъ въ большой столовой, причемъ у него на умѣ было одно -- наслѣдство, бывшее почти у него въ рукахъ. Настала, наконецъ, ночь, въ теченіи коей порвалась слабая нить, еще привязывавшая Джаспера Тревертона въ жизни; рука его оставалась въ рукѣ Лоры Малькольмъ, лицо было обращено въ ней, на поблеклыхъ губахъ мелькала слабая улыбка, когда волны невѣдомаго океана уносили его; такъ онъ и скончался. За этимъ событіемъ послѣдовало три или четыре тяжелыхъ дня; тишина, царившая въ полутемныхъ комнатахъ, казалась невыносимой Джону Тревертону, для котораго смерть была ужасной, непривычной гостьей. Въ теченіи этихъ дней онъ старался какъ можно меньше оставаться въ домѣ, и проводилъ большую часть времени въ длинныхъ прогулкахъ по полямъ, предоставивъ всѣ распоряженія по похоронамъ викарію, мистеру Клеру, ближайшему другу Джаспера Тревертона, и стряпчему мистеру Сампсону, повѣренному покойнаго.
Наконецъ, насталъ и день похоронъ. Церемонія, согласно выраженному Джасперомъ Тревертономъ непремѣнному желанію, была самая скромная; по окончаніи ея, владѣльца Тревертонскаго замка опустили въ тотъ же склепъ, въ которомъ многіе изъ его предковъ спали послѣднимъ, долгимъ сномъ. Моросилъ мелкій дождь, надъ головами молящихся нависло свинцовое небо, придававшее старому кладбищу необыкновенно унылый видъ; но мысли Джона Тревертона, стоявшаго у открытой могилы, были далеко, молитвенныя слова похоронной службы не долетали до его слуха.
Завтра онъ возвратится, по всѣмъ вѣроятностямъ, въ Лондонъ, съ сознаніемъ, что богатство и власть достались ему на долю, и начнетъ ту новую жизнь о которой такъ охотно мечталъ.
Онъ возвратился въ домъ, гдѣ съ чувствомъ облегченія замѣтилъ поднятыя шторы и проникавшій въ комнаты печальный свѣтъ сѣренькаго зимняго дня. Завѣщаніе должны были прочесть въ гостиной, прекрасной комнатѣ, съ бѣлыми съ золотомъ обоями, шестью длинными окнами и двумя каминами, по одному на каждомъ концѣ комнаты.
Мистеръ Сампсонъ, стряпчій, усѣлся у стола, приготовляясь прочесть завѣщаніе, въ присутствіи викарія, мистера Клера, Лоры Малькольмъ, и старшихъ слугъ замка, столпившихся въ небольшую группу у самыхъ дверей.
Духовное завѣщаніе было написано чрезвычайно просто. Начиналось оно съ мелкихъ распоряженій насчетъ подарковъ старымъ слугамъ, небольшой пенсіи Андрею Триммеру, дворецкому, и нѣсколькихъ суммъ, отъ пятидесяти до двухъ-сотъ фунтовъ, завѣщанныхъ кучерамъ и женской прислугѣ. Томасу Сампсону завѣщатель отказалъ, въ весьма лестныхъ выраженіяхъ, сто гиней, а викарію Теодору Клеру -- старинное серебро. Покончивъ съ мелочами, завѣщатель остальную свою собственность, какъ личную, такъ и наслѣдственную, оставлялъ своему двоюродному брату Джону Тревертону, подъ условіемъ, чтобы вышеупомянутый Джонъ Тревертонъ женился на его возлюбленной и пріемной дочери Лорѣ Малькольмъ, въ теченіи года со дня его, завѣщателя, кончины. За это время, имѣніе, а равно всѣ доходы съ него получаемые, должны находиться въ завѣдываніи и подъ охраной душеприказчиковъ Теодора Клера и Томаса Сампсона. Въ случаѣ же, еслибъ этотъ бракъ, въ теченіи выше указаннаго періода времени, не былъ заключенъ, то все имѣніе переходитъ въ руки вышеупомянутыхъ душеприказчиковъ Клера и Сампсона, и должно быть ими обращено въ деньги, а таковыя употреблены на сооруженіе больницы въ сосѣднемъ городѣ Бичамптонѣ.
На лицѣ миссъ Малькольмъ выразилось нѣчто похожее на испугъ, при чтеніи этого страннаго распоряженія. Лицо Джона Тревертона покрылось внезапной блѣдностью, отнюдь не лестной для молодой дѣвушки, участь которой была связана съ оригинальнымъ условіемъ, поставленнымъ ему, какъ наслѣднику. Положеніе обоихъ было очень неловкое. Какъ только чтеніе завѣщанія было окончено, Лора поднялась съ мѣста и вышла изъ комнаты, не сказавъ ни слова. Слуги удалились тотчасъ по ея уходѣ, а Джонъ Тревертонъ остался наединѣ съ викаріемъ и стряпчимъ.
-- Позвольте поздравить васъ, мистеръ Тревертонъ,-- сказалъ Томасъ Сампсонъ, складывая завѣщаніе, и подходя въ камину, у котораго сидѣлъ Джонъ Тревертонъ,-- вы будете очень богатымъ человѣкомъ.
-- Черезъ годъ, мистеръ Сампсонъ,-- неувѣренно отвѣтилъ тотъ,-- и все же подъ условіемъ, что миссъ Малькольмъ захочетъ стать моей женой, чего можетъ и не быть!
-- Наврядъ ли она пойдетъ противъ желанія своего пріемнаго отца, мистеръ Тревертонъ.
-- Богъ вѣсть. Женщинѣ рѣдко нравится мужъ, выбранный кѣмъ-либо другимъ. Я не хочу смотрѣть въ зубы даровому коню, быть неблагодарнымъ моему двоюродному братцу Джасперу, отъ котораго ровно ничего не ожидалъ съ недѣлю тону назадъ; но не могу не сказать, что онъ поступилъ бы гораздо благоразумнѣе, раздѣливъ свое состояніе между миссъ Малькольмъ и мной, и оставивъ насъ обоихъ свободными.
Онъ говорилъ медленно, задумчиво, и былъ страшно блѣденъ, даже губы его побѣлѣли. Ни радости, ни торжества въ немъ не было замѣтно; на его красивомъ лицѣ появилось выраженіе тревоги, разочарованія, придававшее ему необыкновенно изможденный видъ.
-- Рѣдкій мужчина счелъ бы Лору Малькольмъ бремененъ, при какомъ угодно состояніи, мистеръ Тревертонъ,-- замѣтилъ мистеръ Клеръ.-- Что до меня, то я думаю, что для васъ болѣе счастія предвидится въ обладаніи такой женой, чѣмъ въ пользованіи богатствомъ вашего двоюроднаго брата, какъ бы велико оно ни было.
-- Предполагая, что она захочетъ имѣть меня мужемъ,-- снова нерѣшительно проговорилъ Джонъ Тревертонъ.
-- У васъ впереди цѣлый годъ, чтобы завоевать ее,-- возразилъ викарій,-- и судьба будетъ къ вамъ очень немилостива, если вы потерпите неудачу. Мнѣ кажется, я могу поручиться вамъ за то, что сердце миссъ Малькольмъ свободно. Конечно, она, подобно вамъ, нѣсколько поражена эксцентричностью этого условія. Ея положеніе гораздо непріятнѣе вашего.
Джонъ Тревертонъ ничего не возразилъ на это замѣчаніе; но во все время, пока онъ стоялъ у камина, и вслушивался въ похвалы, расточаемыя его отшедшему родственнику викаріемъ и стряпчимъ, на лицѣ его сохранялось растерянное выраженіе.
-- Что, миссъ Малькольмъ останется въ этомъ домѣ?-- вскорѣ спросилъ онъ.
-- Я хорошенько не знаю, чего она пожелаетъ,-- возразилъ мистеръ Клеръ,-- но думаю, что было бы хорошо, еслибъ домъ былъ предоставленъ въ ея распоряженіе. Я полагаю, что мы съ вами, мистеръ Сампсонъ, въ качествѣ душеприказчиковъ, имѣемъ право сдѣлать ей это предложеніе,-- съ согласія мистера Тревертона, конечно.
-- Разумѣется.
-- Я искреннѣйшимъ образомъ готовъ содѣйствовать всякимъ комбинаціямъ, могущимъ доставить удовольствіе этой молодой особѣ,-- какъ-то механически проговорилъ Джонъ Тревертонъ.-- Я полагаю, что здѣсь меня больше ничто не удерживаетъ. Завтра я могу возвратиться въ городъ.
-- Не пожелаете ли вы осмотрѣть имѣніе передъ вашимъ возвращеніемъ въ Лондонъ, мистеръ Тревертонъ?-- спросилъ Томасъ Сампсонъ.-- Вамъ бы не мѣшало ознакомиться съ нимъ хорошенько, такъ какъ почти навѣрное можно сказать, что оно будетъ ваше. Если вамъ только будетъ не въ тягость нашъ простой образъ жизни, то я съ своей стороны былъ бы очень радъ, если бы вы прожили у меня съ недѣльку. Никто лучше меня не знаетъ этого имѣнія, я вамъ могу показать всякій сучокъ.
-- Вы очень добры, мистеръ Сампсонъ. Я очень радъ буду воспользоваться вашимъ гостепріимствомъ.
-- Вотъ это по-дружески. Когда же вы къ намъ пожалуете? Ннньче вечеромъ? Мы, кажется, должны обѣдать всѣ вмѣстѣ. Почему бы вамъ не отправиться со мной къ, намъ послѣ обѣда? Ваше присутствіе здѣсь можетъ только стѣснять миссъ Малькольмъ.
Разъ Джонъ Тревертонъ принялъ приглашеніе стряпчаго, у него не было основанія откладывать свое посѣщеніе, а потому они условились, что онъ, вмѣстѣ съ мистеромъ Сампсономъ, послѣ обѣда, отправится пѣшкомъ къ нему. Но до своего отбытія ему казалось необходимымъ проститься съ Лорой Малькольмъ, и эта мысль приводила его въ какое-то тягостное смущеніе. Тѣмъ не менѣе выполнять это слѣдуетъ, и хорошо было бы, еслибъ удалось повидаться съ ней въ приличный для такого визита часъ; а потому въ сумерки, незадолго до обѣда, онъ пришелъ въ кабинетахъ, любимую комнату миссъ Малькольмъ, и засталъ ее тамъ съ открытой книгой на колѣняхъ. Передъ ней на столѣ стрялъ небольшой подносъ, съ чайнымъ приборомъ. Она взглянула на него безъ малѣйшаго смущенія; лицо ея было очень блѣдно, и чрезвычайно печально. Онъ усѣлся противъ нея; прошло нѣсколько минутъ, прежде чѣмъ онъ подобралъ слова, для выраженія того простого заявленія, которое ему предстояло сдѣлать.
Это спокойное, прекрасное лицо, обращенное къ нему съ выраженіемъ серьёзнаго ожиданія, смущало его до такой степени, что онъ никогда и не воображалъ, чтобы что-нибудь такъ могло его смутить.
-- Я принялъ приглашеніе мистера Сампсона пробыть у него нѣсколько дней, передъ моимъ возвращеніемъ въ городъ, и пришелъ проститься съ вами, миссъ Малькольмъ -- проговорилъ онъ, наконецъ.-- Мнѣ казалось, что въ такое время, каково настоящее, вамъ всего пріятнѣе быть совершенно одной.
-- Вы очень добры. Я не думаю здѣсь долго оставаться.
-- Я надѣюсь, что вы здѣсь окончательно поселитесь. Душеприказчики, мистеръ Сампсонъ и мистеръ Клеръ, этого очень желаютъ. Не думаю, чтобы мой голосъ тутъ много значилъ; но повѣрьте, что и я искренно желаю, чтобы вы не торопились покидать ваше старое жилище.
-- Вы очень добры. Не думаю, чтобы и могла жить одна въ этомъ миломъ старомъ домѣ, въ которомъ была такъ счастлива. У мени есть, въ сосѣдней деревнѣ, почтенное знакомое семейство, отдающее квартиры въ наемъ. Я бы охотнѣе переѣхала къ нимъ, какъ только мои вещи будутъ уложены. Вы вѣдь знаете, мистеръ Тревертонъ, что мнѣ есть чѣмъ жить. Шесть тысячъ фунтовъ, подаренные мнѣ вашимъ двоюроднымъ братомъ, приносятъ двѣсти слишкомъ фунтовъ ежегоднаго дохода.
-- Поступайте по собственному желанію, миссъ Малькольмъ; я не могу позволить себѣ вмѣшиваться въ ваши дѣла, хотя принимаю живое участіе въ вашемъ благосостояніи.
Вотъ все, что онъ рискнулъ сказать въ этотъ ранній періодъ ихъ взаимныхъ отношеній. Онъ находилъ свое положеніе невыразимо неловкимъ, и не могъ надивиться самообладанію Лоры Малькольмъ. Что ему говорить? что ему дѣлать? Что онъ можетъ сказать такого, что бы не показалось ей продиктованнымъ самыми корыстными побужденіями? Какое свободное чувство могло когда-либо возникнуть между этими двумя людьми, связанными лишь общностью интересовъ по наслѣдству обширнаго помѣстья,-- людьми, которые встрѣтились совершенно посторонними, и неожиданно поставлены были въ зависимость отъ обоюдныхъ капризовъ?
-- Могу я навѣстить васъ, прежде чѣмъ уѣду изъ Газльгёрста, миссъ Малькольмъ?-- вскорѣ, съ какимъ-то отчаяніемъ, спросилъ онъ.
-- Я буду очень рада видѣть васъ, когда бы вы ни вздумали пріѣхать.
-- Вы очень добры. Ныньче вечеромъ я васъ больше не буду безпокоить, такъ какъ увѣренъ, что вамъ необходима тишина и полнѣйшій отдыхъ. Теперь мнѣ надо идти обѣдать съ мистеромъ Сампсономъ и викаріемъ. Боюсь, что бы это не было мрачное пиршество. Прощайте.
Онъ протянулъ ей руку, въ первый разъ со дня ихъ встрѣчи. Ея рука была холодна, и слегка дрожала въ его рукѣ. Онъ удержалъ ея руку въ своей нѣсколько долѣе, чѣмъ бы слѣдовало, и впервые взглянулъ на нее съ выраженіемъ чего-то похожаго на нѣжное состраданіе въ глазахъ. Да, она была очень, хорошенькая. Лицо ея нравилось бы ему еще больше безъ этого холоднаго, гордаго выраженія, но онъ не могъ отрицать, что она красавица, и чувствовалъ, что любой молодой человѣкъ могъ бы гордиться подобной женой. Тѣмъ не менѣе онъ не могъ уяснить себѣ: какимъ образомъ онъ-то завоюетъ ее; и ему показалось, что состояніе, на которомъ онъ въ мечтахъ строилъ такіе планы за послѣднее время, теперь далеко, далеко отодвинулось отъ него. Обѣдъ не былъ такимъ печальнымъ пиромъ, какимъ онъ заранѣе представлялъ его себѣ. Люди вообще склоняй относиться довольно легко къ исчезновенію стараго друга, а потому и викарій со стряпчимъ довольно-таки весело толковали о своемъ отшедшемъ сосѣдѣ. Они обсуждали его маленькія чудачества, его добродѣтели, его слабости, въ очень пріятномъ тонѣ, и отдавали полную справедливость его прекрасному вину, по части котораго онъ, по словамъ мистера Блера, никогда не былъ такимъ знатокомъ, какимъ почиталъ себя. Часа два просидѣли они за дессертомъ, прихлебывая бургонское, которымъ Джасперъ Тревертонъ особенно гордился, причемъ изъ всѣхъ троихъ, повидимому, одного только Джона Тревертона тревожили мрачныя мысли.
Было десять часовъ, когда мистеръ Сампсонъ предложилъ направить стопы къ его жилищу. Онъ послалъ передъ обѣдомъ записочку сестрѣ, съ извѣщеніемъ о предполагаемомъ посѣщеніи мистера Тревертона, и заказалъ въ гостинницѣ экипажъ, въ которомъ они съ гостемъ и подкатили къ занимаемому имъ чистенькому, веселенькому домику въ современномъ вкусѣ, съ крошечными, но чрезвычайно уютными комнатками, казавшимися такими чистенькими и новенькими, что Джонъ Тревертонъ подумалъ: невозможно, чтобы въ нихъ кто-нибудь жилъ, а мебель-то ужъ навѣрное только сегодня принесли отъ обойщика.
Томасъ Сампсонъ былъ молодой человѣкъ и холостякъ. Онъ наслѣдовалъ отъ отца прекрасно поставленную адвокатскую контору и самъ значительно улучшилъ положеніе своихъ дѣлъ, такъ какъ обладалъ большою способностью пробивать себѣ дорогу въ жизни и горячей любовью къ деньгамъ. У него была одна только сестра, жившая съ нимъ вмѣстѣ. Она была недурна; блѣдная, съ невыразительной физіономіей, холодными, свѣтло-голубыми глазами и прямыми шелковистыми волосами неподдающагося описанію оттѣнка каштановаго цвѣта.
Эта молодая особа, которую звали Элизой, очень вѣжливо приветствовала Джона Тревертона. Въ окрестностяхъ Газльгёрста было мало мужчинъ, которыхъ можно было бы сравнить съ этимъ красавцемъ, обладающимъ чисто военной осанкой, и къ тому же миссъ Сампсонъ, которой содержаніе духовной Джаспера Тревертона не было извѣстно, предполагала, что этотъ красивый молодой человѣкъ есть новый владѣлецъ замка и всѣхъ его угодій. Ради его она потратила много труда на убранство запасной спальни, которую украсила безчисленными фантастическими подушечками дли булавокъ, коробочками дли колецъ, стклянками изъ богемскаго хрусталя для духовъ,-- предметами, вообще несовмѣстимыми съ мужскимъ понятіемъ о комфортѣ. Изъ желанія угодить ему, она приказала не жалѣть угольевъ, и какъ можно ярче растопить каминъ въ выше описанной нарядно-убранной комнатѣ, показавшейся Тревертону, послѣ обширныхъ покоевъ замка, необыкновенно маленькой и жалкой.
-- Я знаю комнату еще болѣе жалкую,-- сказалъ онъ самъ себѣ,-- эта, по крайней мѣрѣ чиста и опрятна. Онъ легъ въ постель, и заснулъ лучше, чѣмъ спалъ въ теченіи многихъ ночей, но все время видѣлъ во снѣ Лору Малькольмъ. Ему снилось, что ихъ вѣнчаютъ, но что лицо ея, въ то время, какъ она стоитъ съ нимъ предъ алтаремъ, начинаетъ какъ-то странно видоизмѣняться, и превращается въ другое, ему слишкомъ хорошо знакомое лицо.