Мистриссъ Эвитъ была очень больна. Легко можетъ быть, что продолжительное пребываніе на одномъ уровнѣ съ водосточными трубами, вдали отъ солнечныхъ лучей, не даетъ здоровья или хорошаго расположенія духа.
Мистриссъ Эвитъ издавна страдала тихой меланхоліей, постояннымъ уныніемъ, побуждавшимъ ее держать голову на бокъ и, по временамъ, тихо вздыхать безъ всякой видимой причины. Она также чувствовала склонность видѣть всѣ житейскія дѣла въ самомъ мрачномъ свѣтѣ, что было вполнѣ естественно для человѣка, жившаго вдали отъ солнца. Она привыкла пророчить смерть и несчастіе своимъ знакомымъ, терять всякую надежду на выздоровленіе больного друга тотчасъ по приглашеніи доктора, предвидѣть раззореніе и опись имущества при самыхъ слабыхъ признакахъ расточительности въ хозяйствѣ сосѣда, ожидать всего дурного отъ грудныхъ младенцевъ и еще худшаго отъ мужей, не довѣрять всему роду человѣческому и вообще исполнять, подъ своей человѣческой оболочкой, неблагодарную роль, которая, въ болѣе романтическій вѣкъ, приписывалась совѣ.
Она всегда была женщиной болѣзненной. Она страдала неопредѣленными болями, колотьями, неподдающимися описанію ощущеніями, поражавшими всѣ части ея костляваго тѣла, терзавшими сокровеннѣйшіе уголки ея организма. Она знала гораздо больше, чѣмъ слѣдовало въ видахъ ея собственнаго благополучія, о своемъ внутреннемъ устройствѣ, и имѣла привычку толковать о своей печени и иныхъ органахъ въ техническихъ, почти докторскихъ выраженіяхъ. Она не была пріятна въ обществѣ; но цѣлый длинный рядъ жильцовъ выносилъ ея странности за то, что она была довольно опрятна и безукоризненно честна. Послѣднимъ качествомъ она безмѣрно гордилась. Она знала, что принадлежитъ къ разряду людей, которыхъ не щадятъ клевета и подозрѣніе; она знала, что самое названіе ея профессіи синонимъ расхищенія, и душа ея переполнялась гордостью, когда она заявляла, что отроду не попользовалась отъ жильца даже коркой хлѣба. Она дастъ бараньей кости сгнить у себя въ шкапу скорѣе, чѣмъ присвоить себѣ хотя бы часть ея, безъ особеннаго на то позволенія. Куски сала, сыръ, мука, яйца были въ такой же безопасности подъ ея охраной, какъ драгоцѣнные металлы въ англійскомъ банкѣ. Джорджъ Джерардъ, которому каждый пенни составлялъ счетъ, открылъ эту важную добродѣтель въ своей домовой хозяйкѣ и уважалъ ее за это. Онъ много терпѣлъ отъ грабительницъ, у которыхъ жилъ прежде этого. Онъ убѣдился, что его полъ-фунта чаю или кофе тянется вдвое дольше, чѣмъ на прежнихъ квартирахъ, что тартинка съ ломтикомъ сала обходится ему дешевле; баранья котлета лучше приготовлена, и къ хлѣбу никто, кромѣ его, не прикасается. Въ его глазахъ мистриссъ Эвитъ была образцовой хозяйкой, и онъ вознаграждалъ ее за ея безкорыстіе всяческими мелкими услугами, какія только могъ ей оказать. Всего пріятнѣе ей была готовность, съ какой онъ прописывалъ лекарства отъ болѣзней, составлявшихъ главный интересъ ея жизни. Умъ ея имѣлъ прирожденную склонность къ медицинѣ, и она любила говорить съ добродушнымъ докторомъ о своихъ недугахъ и даже разспрашивать его о его паціентахъ.
-- У васъ опасный оспенный случай въ Green-Street, не правда ли, мистеръ Джерардъ?-- спрашивала она его, съ мрачнымъ самоуслажденіемъ, зайдя однажды подъ вечерокъ узнать, что ей слѣдуетъ дѣлать отъ ноющей боли въ спинѣ.
-- Кто вамъ сказалъ, что это оспа?-- спросилъ Джерардъ.
-- Ну, я знаю это изъ очень вѣрнаго источника. Поденщица, что работаетъ въ 7-мъ No по нашей улицѣ, родная сестра Мэри Ань, что служитъ у мистриссъ Джуель, а мистриссъ Джуель и мистриссъ Пикокъ изъ Green-Street -- близкія пріятельницы, а домъ, гдѣ вы бываете, какъ разъ напротивъ дома мистера Пикока.
-- Прекраснѣйшій источникъ,-- улыбаясь отвѣчалъ Джерардъ,-- но я съ удовольствіемъ могу заявить вамъ, что у меня въ спискѣ нѣтъ ни одного оспеннаго случая. Слыхали ли вы когда-нибудь о ревматической лихорадкѣ?
-- Слыхала-ли!-- съ восторгомъ повторила мистриссъ Эвитъ.-- Я семь разъ лежала въ этой болѣзни!
При этомъ заявленіи она пристально взглянула на него, какъ-бы ожидая, что ей не повѣрятъ.
-- Неужели?-- сказалъ Джерардъ.-- Въ такомъ случаѣ я удивляюсь, что вы живы.
-- Этому я и сама удивляюсь,-- съ подавленной гордостью отвѣчала мистриссъ Эвитъ.-- Я должна была имѣть отличный организмъ, чтобы пройти черезъ все то, что я прошла, да еще имѣть возможность разсказывать объ этомъ. Сколько разъ у меня была жаба. Горчицы, которую мнѣ прикладывали къ горлу, хватило бы на цѣлый запасъ первоклассному торговцу колоніальными произведеніями. Что касается лихорадокъ, то не думаю, чтобы вы могли назвать такой видъ этой болѣзни, котораго бы у меня не было въ пять мѣсяцевъ съ тѣхъ поръ, какъ у меня была скарлатина, вслѣдъ за ней корь и коклюшъ, прежде, чѣмъ я успѣла оправиться. Я была мученицей.
-- Боюсь, что ваша сырая кухня въ этомъ отчасти виновата,-- замѣтилъ Джерардъ.
-- Сырая!-- воскликнула мистриссъ Эвитъ, воздѣвая руки къ небу.-- Никогда во всю вашу жизнь не ошибались вы такъ, мистеръ Джерардъ, какъ въ этомъ вашемъ мнѣніи. Въ цѣломъ Лондонѣ нѣтъ болѣе сухой комнаты! Нѣтъ, мистеръ Джерардъ, это не сырость, это воспріимчивость. Я настоящее не тронь меня; если есть какая болѣзнь въ воздухѣ, я тотчасъ схвачу ее. Вотъ почему я у васъ спрашивала, не оспа ли въ Green-Street. Я не желаю быть изуродованной на старости лѣтъ.
Мистеръ Джерардъ считалъ недуги мистриссъ Эвитъ воображаемыми, въ значительной степени по крайней мѣрѣ, но онъ находилъ ее слабой, истомленной отъ работы и давалъ ей въ небольшихъ дозахъ хининъ, хотя ему и не легко было снабжать ее такимъ дорогимъ лекарствомъ. Въ теченіе нѣкотораго времени хининъ имѣлъ оживляющее дѣйствіе, и мистриссъ Эвитъ считала своего жильца первымъ докторомъ на свѣтѣ. Этотъ молодой человѣкъ понялъ ея натуру такъ, какъ никто никогда ее не понималъ,-- говорила она своимъ кумушкамъ, и этотъ молодой человѣкъ проложитъ себѣ дорогу. Докторъ, понявшій натуру доселѣ служившую камнемъ преткновенія для всѣхъ медицинскихъ знаменитостей, долженъ добиться извѣстности. Къ несчастью, благотворное дѣйствіе предписанныхъ Джерардомъ средствъ было непродолжительно. Въ концѣ стараго года и въ началѣ новаго довольно долго стояла сырая туманная погода; сырость и туманъ пробрались въ кухню къ мистриссъ Эвитъ и, повидимому, завладѣли ея многострадальными старыми костями. Съ ней сдѣлалось нѣсколько сильныхъ, лихорадочныхъ припадковъ: она дрожала, зубъ-на-зубъ не попадалъ, лицо посинѣло отъ холода. Даже взятая на три пенни мѣрка лучшаго, неподслащеннаго джина, разведенная въ полъ-стаканѣ кипятку, не успокоила, не развеселила ее.
-- Боюсь, что со мной кончено,-- воскликнула мистриссъ Эвитъ, обращаясь къ сосѣдкѣ, забѣжавшей поболтать и попросить утюжка.-- На этотъ разъ у меня перемежающаяся лихорадка.
Съ ней снова сдѣлался припадокъ, и такъ-какъ она, для наибольшаго устрашенія сосѣдки, нѣсколько преувеличивала его, то зубы ея такъ и стучали.
-- На этотъ разъ у меня перемежающаяся лихорадка,-- повторила она, когда дрожь нѣсколько унялась.-- У меня до этихъ поръ никогда не бывало перемежающейся лихорадки.
-- Пустяки,-- съ притворной веселостью воскликнула сосѣдка.-- Это не перемежающаяся лихорадка. Господь съ вами, люди не хвораютъ ею въ центрѣ Лондона, въ такой теплой уютной кухонькѣ, какъ эта. Только въ болотистыхъ мѣстностяхъ слышишь о перемежающейся лихорадкѣ.
-- Нужды нѣтъ,-- торжественно возразила мистриссъ Эвитъ.-- У меня перемежающаяся лихорадка, и если мистеръ Джерардъ этого не скажетъ, когда вернется домой, онъ, значитъ, не такой искусный докторъ, какимъ я его считаю.
Мистеръ Джерардъ своевременно вернулся домой, тихонько пришелъ въ себѣ съ помощью собственнаго ключа, вскорѣ по наступленіи темноты. Мистриссъ Эвитъ умудрилась вползти на верхъ съ подносомъ, на которомъ несла баранью котлету, хлѣбъ и кружочекъ масла. Котлету она приготовила не безъ усилія, и насилу дотащилась на верхъ.
-- Что съ вами ныньче?-- спросилъ Джерардъ.-- У васъ какой-то странный видъ.
-- Мнѣ это извѣстно,-- съ мрачной покорностью отвѣчала мистриссъ Эвитъ.-- У меня перемежающаяся лихорадка.
-- Перемежающаяся, пустяки!-- воскликнулъ Джерардъ, вставая и щупая ей пульсъ.
-- Покажите-ка языкъ, старушка. Довольно. Я скоро васъ поставлю на ноги, если вы сдѣлаете, что я вамъ скажу.
-- А именно?
-- Ляжете въ постель, и пролежите до тѣхъ поръ, пока не поправитесь. Вамъ не подъ силу прислуживать другимъ, голубушка. Вамъ надо лечь въ постель, потеплѣе укрыться, имѣть при себѣ кого-нибудь, кто бы кормилъ васъ хорошимъ супомъ, аррорутомъ и всякими подобными вещами.
-- Кто же за домомъ присмотритъ?-- печально спросила мистриссъ Эвитъ.-- Я въ конецъ разгорюсь.
-- Нѣтъ, этого не будетъ. Я въ настоящее время вашъ единственный жилецъ.-- Мистриссъ Эвитъ уныло вздохнула.-- И я почти не требую услугъ. Вамъ самимъ, однако, понадобится кто-нибудь, кто бы за вами ухаживалъ. Всего лучше вамъ взять поденщицу.
-- Восемнадцать пенсовъ въ день, завтракъ, обѣдъ и ужинъ, да кружка пива,-- вздохнула мистриссъ Эвитъ.-- Она бы совсѣмъ объѣла меня. Если ужъ мнѣ суждено слечь, мистеръ Джерардъ, я возьму дѣвушку. Я знаю хорошую дѣвушку, которая пойдетъ изъ-за кушанья и какой-нибудь бездѣлицы въ концѣ недѣли.
-- Ахъ,-- сказалъ Джерардъ,-- не мало по лондонскимъ улицамъ расхаживаетъ приличныхъ молодыхъ людей, которые пошли бы куда угодно изъ-за кушанья. Жизнь -- болѣе трудная задача, чѣмъ любая изъ Эвклидовыхъ теоремъ, почтеннѣйшая.
Хозяйка, въ знакъ согласія, меланхолически качнула годовой.
-- Послушайте, однако, голубушка,-- серьёзно замѣтилъ Джерардъ.-- Если вы хотите поправиться, вы не должны спать въ этой вашей конурѣ, въ подвальномъ этажѣ.
-- Конурѣ!-- воскликнула оскорбленная матрона,-- конурѣ, мистеръ Джерардъ! Помилуйте, тамъ такъ чисто, что можно съ пола ѣсть.
-- Очень можетъ быть; но при каждомъ вдыханіи вы тамъ поглощаете большее или меньшее количество вредныхъ газовъ, выдѣляющихся изъ стоковъ. Вашъ полосатый языкъ какъ-бы намекаетъ на зараженіе крови. Вы должны устроить себѣ покойную кровать въ первомъ этажѣ и позаботиться, чтобы въ вашей комнатѣ день и ночь топился каминъ.
-- Только не въ ея комнатѣ, мистеръ Джерардъ,-- съ содроганіемъ воскликнула мистриссъ Эвитъ.-- Этого я сдѣлать не въ состояніи, сэръ. Вѣдь -- я не чужая. Чужіе этого бы не почувствовали. Но я ее знала. Я бы въ теченіе цѣлой ночи видѣла передъ собой ея чудные глаза. Меня бы это просто уморило.
-- Въ такомъ случаѣ, возьмите комнату Дерроля. Противъ нея вы ничего имѣть не можете.
Мистриссъ Эвитъ снова содрогнулась.
-- У меня нервы такъ разстроены,-- сказала она,-- что я предубѣждена противъ комнатъ перваго этажа.
-- Вы никогда не поправитесь въ подвалѣ. Если вамъ непріятно занять спальню въ первомъ этажѣ, вы можете устроить себѣ кровать въ гостиной. Тамъ много и свѣта, и воздуха.
-- Можно бы это сдѣлать,-- сказала мистрисъ Эвитъ,-- хотя мнѣ бы не хотѣлось заводить безпорядокъ въ моей прекрасной гостиной.
-- Вашей гостиной ничего не сдѣлается. Вы должны возстановить свое здоровье.
-- Здоровье -- великое благо. Чтожъ, поставлю выдвижную кровать въ первой комнатѣ перваго этажа. Дѣвушка можетъ спать на полу, на тюфякѣ у моей кровати. Все же она будетъ мнѣ обществомъ.
-- Разумѣется, будетъ. Устройтесь попокойнѣе нравственно и физически, и вы живо поправитесь. Такъ какъ же на счетъ дѣвушки? Вамъ надо тотчасъ же добыть ее.
-- Ко мнѣ сейчасъ придетъ сосѣдка. Я попрошу ее зайти и сказать Джемимѣ, чтобъ шла сюда.
-- Эту дѣвушку зовутъ Джемима?
-- Да. Она -- падчерица портного, что живетъ на углу. У него своя большая семья, и Джемима чувствуетъ себя лишней. Она -- работящая, честная дѣвушка, хотя собой неказиста. Отецъ ея стоялъ за буфетомъ въ тавернѣ принца Уэльскаго, торговалъ крѣпкими напитками, и вотчимъ ее подчасъ этимъ попрекаетъ, когда напьется.
-- Богъ съ ней, съ біографіей Джемимы,-- сказалъ Джерардъ.-- Пошлите за ней сосѣдку, а я покамѣстъ помогу вамъ сдѣлать постель.
-- Ахъ, мистеръ Джерардъ, вы и чаю-то не кушали! Котлета ваша совсѣмъ простынетъ.
-- Котлета моя и подождать можетъ,-- весело замѣтилъ Джерардъ. Затѣмъ, молодой докторъ, съ ловкостью женщины и съ добротой, превышающей доброту обыкновенныхъ женщинъ, помогъ хозяйкѣ превратить гостиную перваго этажа въ покойную спальню.
Къ тому времени, когда приготовленія были окончены, Джемима явилась на сцену, неся, все свое имущество, связанное въ бумажный платокъ. Это была худая дѣвушка, съ угловатыми движеніями и лицомъ, сильно тронутымъ оспой. Ея скудные волосы были свернуты въ крѣпкій узелъ на затылкѣ, локти отличались неестественной краснотой, кисти рукъ были перевязаны старыми черными лентами; но ея добродушная усмѣшка все искупала. Она была терпѣлива, какъ вьючное животное, довольствовалась самой скудной пищей, отличалась неизмѣнной веселостью. Она такъ привыкла къ брани и суровому обращенію, что почитала людей, не обращавшихся съ ней особенно дурно, не запугивавшихъ ее, за идеалъ доброты. Въ тотъ самый вечеръ, когда мистриссъ Эвитъ слегла, и весь домъ находился на попеченіи Джемимы, мистеръ Леопольдъ и мистеръ Сампсонъ явились въ улицу Сибберъ за справками. Джоржъ Джерардъ принялъ ихъ и, съ большимъ изумленіемъ и нѣкоторымъ негодованіемъ, узналъ отъ нихъ объ арестѣ Джона Тревертона. Онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что свѣдѣнія, на основаніи которыхъ полиція начала дѣйствовать, были доставлены Эдуардомъ Клеромъ, и досадовалъ на себя за то, что нѣкоторымъ образомъ таскалъ каштаны изъ огня для этого озлобленнаго молодого человѣка. Онъ вспоминалъ прелестное личико Лоры, выражавшее полнѣйшую чистоту и искренность, и негодовалъ на себя за то, что помогъ навлечь на ея голову это страшное горе.
-- Было время, когда я считалъ Джона Тревертона виновнымъ,-- сказалъ онъ мистеру Леопольду,-- но это убѣжденіе мое поколебалось недѣлю тому назадъ, когда мы съ нимъ имѣли разговоръ.
-- Вы бы никогда не помыслили о немъ дурного, еслибъ знали его такъ-же хорошо, какъ знаю его я,-- сказалъ преданный Сампсонъ.-- Онъ по цѣлымъ недѣлямъ живалъ у меня въ домѣ. Мы были съ нимъ какъ братья. Это -- непріятное дѣло, разумѣется; оно крайне тяжело для его прелестной молодой жены, но мистеръ Леопольдъ намѣренъ его выручить.
-- Намѣренъ,-- подтвердилъ знаменитый стряпчій.
-- Мистеръ Леопольдъ выручалъ многихъ, невинныхъ и виновныхъ.
-- И виновныхъ,-- съ спокойнымъ самодовольствомъ подтвердилъ стряпчій.
-- Мистеру Леопольду было очень непріятно, что мистриссъ Эвитъ видѣть нельзя.
-- Я бы желалъ предложить ей нѣсколько вопросовъ,-- сказалъ онъ.
-- Она сегодня слишкомъ больна для подобныхъ разговоровъ,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Она можетъ надѣяться на выздоровленіе только въ такомъ случаѣ, если будетъ пользоваться полнѣйшимъ спокойствіемъ; да я и не думаю, чтобы она могла сказать вамъ объ убійствѣ больше того, что заявила на слѣдствіи.
-- О нѣтъ, могла-бы,-- сказалъ мистеръ Леопольдъ.-- Она сказала-бы мнѣ гораздо больше.
-- Вы полагаете, что она что-нибудь утаила?
-- Не преднамѣренно, быть можетъ, но всегда остается что-нибудь недосказаннымъ; какая-нибудь мелкая подробность, которая для васъ можетъ не имѣть никакого значенія, а для меня можетъ имѣть очень большое. Потрудитесь немедленно дать мнѣ знать, когда можно будетъ видѣть вашу квартирную хозяйку.
Джерардъ обѣщалъ, а затѣмъ мистеръ Леопольдъ, вмѣсто того, чтобъ удалиться, преспокойно разсѣлся въ креслѣ доктора и такой небрежной рукой началъ мѣшать огонь въ каминѣ, что заставилъ бѣднаго Джерарда дрожать за свой недѣльный запасъ углей. Стряпчій по уголовнымъ дѣламъ, повидимому, былъ въ лѣнивомъ настроеніи духа, чувствовалъ склонность даромъ терять время. Честный Томъ Сампсонъ дивился его легкомыслію.
Разговоръ естественно вращался на преступленіи, въ силу котораго этотъ домъ пріобрѣлъ мрачную извѣстность. Джерардъ много толковалъ о m-me Шико и ея мужѣ, и только послѣ отъѣзда мистера Леопольда и его спутника замѣтилъ, какъ искусно опытный стряпчій съумѣлъ подвергнуть его допросу, причемъ онъ этого процесса даже и не сознавалъ.
Послѣ этого вечера Джерардъ слѣдилъ по газетамъ за отчетами по дѣлу Шико. Онъ прочелъ извѣщеніе о появленіи Джона Тревертона на слѣдствіи; узналъ, что оно было отложено на недѣлю. По особенному настоянію мистриссъ Эвитъ онъ прочелъ ей отчетъ объ этомъ дѣлѣ, помѣщенный въ вечернихъ газетахъ въ самый день слѣдствія. Ее, повидимому, сильно заботило это дѣло.
-- Какъ вы думаете, повѣсятъ они его?-- тревожно спросила она.
-- Нескоро они еще, голубушка, доберутся до повѣшенія. Онъ даже еще не преданъ суду.
-- Но уликъ противъ него много, не правдами?
-- Обстоятельства, повидимому, указываютъ на него, какъ на убійцу. Другого-то никого не было, кто-бы имѣлъ какой-нибудь поводъ совершить подобное дѣло.
-- И вы говорите, что у него прелестная молодая жена?
-- Одна изъ самыхъ хорошенькихъ женщинъ, какихъ я когда-либо видалъ; мнѣ ее отъ души жаль, бѣдненькую.
-- Будь вы въ числѣ присяжныхъ засѣдателей, обвинили-бы вы его?-- спросила мистриссъ Эвитъ.
-- Я находился-бы въ страшномъ затрудненіи. Мнѣ приходилось-бы основывать мой приговоръ на свидѣтельскихъ показаніяхъ, а онѣ сильно говорятъ противъ него.
Мистриссъ Эвитъ вздохнула и повернула на подушкѣ свою усталую голову.
-- Бѣдный молодой человѣкъ,-- прошептала она,-- онъ всегда былъ привѣтливъ, не очень разговорчивъ, но всегда привѣтливъ. Мнѣ было-бы жалко, еслибъ онъ пострадалъ. Это было-бы ужасно, не правда-ли,-- съ внезапнымъ волненіемъ воскликнула она, приподнимаясь съ подушекъ и пристально глядя на доктора; -- это было-бы ужасно, еслибъ его повѣсили, а онъ былъ-бы невиненъ; къ тому же, прелестная молодая жена. Я бы этого не вынесла, нѣтъ, я бы этого не вынесла. Мысль объ этомъ свела бы меня въ могилу, и не думаю, чтобы она позволила мнѣ отдохнуть даже тамъ.
Джерардъ подумалъ, что бѣдная женщина начинаетъ бредить. Онъ слегка охватилъ пальцами исхудалую кисть ея руки и посмотрѣлъ на часы.
Да, пульсъ былъ значительно ускореннѣе, чѣмъ тогда, когда онъ въ послѣдній разъ осматривалъ ее.
-- Джемима здѣсь?-- спросила мистриссъ Эвитъ, отворачивая занавѣсь у кровати и тревожно оглядываясь.
Да, Джемима была тутъ, она сидѣла у камина, штопая грубый сѣрый чулокъ, вполнѣ счастливая даннымъ ей дозволеніемъ грѣться у камелька въ комнатѣ, гдѣ никто не бросалъ въ нее крышками отъ кастрюль.
Джорджъ Джерардъ повѣсилъ занавѣску, защищавшую кровать отъ пронзительныхъ струй воздуха, одинаково проникающихъ сквозь старыя и новыя оконныя рамы. Исхудалые пальцы мистриссъ Эвитъ сжали, какъ въ тискахъ, кисть руки доктора.
-- Мнѣ надо поговорить съ вами,-- шепнула она,-- попозже, когда Джемима пойдетъ ужинать. Дальше я молчать не могу. Мнѣ это жить не даетъ.
Бредъ очевидно усиливается,-- думалъ Джерардъ.-- Лихорадка обыкновенно къ ночи возрастаетъ.
-- О чемъ это вы молчать не можете?-- успокоивающимъ тономъ спросилъ онъ.-- Васъ что-нибудь тревожитъ?
-- Подождите, пока Джемима уйдетъ,-- шепнула больная.
-- Я зайду взглянуть на васъ между десятью и одиннадцатью,-- вслухъ сказалъ Джерардъ, вставая.-- Ныньче вечеромъ у меня пропасть чтенія.
Онъ вернулся къ своимъ книгамъ, къ своему мирному уединенію, размышляя о словахъ и обращеніи мистриссъ Эвитъ. Нѣтъ, то не былъ бредъ. Въ словахъ ея было слишкомъ много связи для бреда, въ обращеніи проглядывало волненіе, но не безуміе. Очевидно, у нея было что-то на душѣ -- что-то имѣющее связь съ убійствомъ Шико.
Боже милосердый, неужели эта слабая старуха -- убійца? Неужели эти старыя изсохшія руки нанесли ту смертельную, зіяющую рану? Нѣтъ, на мысли этой нельзя остановиться ни на минуту. А между тѣмъ, съ тѣхъ поръ, какъ міръ стоитъ, случались и болѣе странныя вещи. Преступленіе, какъ безуміе, могло придать искусственную силу слабымъ рукамъ. Шико могла имѣть деньги -- драгоцѣнности, какія-нибудь скрытыя богатства, тайна которыхъ была извѣстна ея квартирной хозяйкѣ, и, искушаемая бѣдностью, эта несчастная женщина могла!... могла!.. Мысль эта была слишкомъ ужасна. Она овладѣла мозгомъ Джорджа Джерарда какъ кошмаръ. Тщетно пытался онъ занять свой умъ изученіемъ интереснаго трактата о сухомъ гніеніи въ плюсневой кости. Мысли его не могли оторваться отъ слабой старухи, исхудалая рука которой, нѣсколько минутъ тому назадъ, напомнила ему макбетовскихъ вѣдьмъ.
Онъ прислушивался въ шуму тяжелыхъ шаговъ Джемимы по лѣстницѣ. Наконецъ, онъ услыхалъ его и понялъ, что дѣвушка засѣла за свой скудный ужинъ, и ничто не мѣшаетъ ему выслушать заявленіе мистриссъ Эвитъ. Онъ закрылъ книгу и спокойно поднялся на верхъ. Никогда до сей минуты не зналъ Джорджъ Джерардъ, что значитъ страхъ; но съ чувствомъ настоящаго страха вошелъ онъ въ комнату мистриссъ Эвитъ, трепеща предъ предстоящимъ ему открытіемъ.
Онъ былъ пораженъ, заставъ больную на ногахъ, одѣтой въ наброшенное поверхъ ночного костюма черное платье.
-- Зачѣмъ, скажите ради Бога, вы встали?-- спросилъ онъ.-- Если вы простудитесь, вамъ будетъ гораздо хуже, чѣмъ было до сихъ поръ.
-- Я это знаю,-- отвѣчала мистриссъ Эвитъ, у которой зубы стучали,-- но пособить этому горю не могу. Мнѣ надо пойти на верхъ въ заднюю комнату второго этажа, и вы должны пойти со мной.
-- Зачѣмъ?
-- Я вамъ это скажу. Прежде я отъ васъ хочу кое-что узнать.
Джерардъ снялъ одѣяло съ кровати и набросилъ его на плеча старухи. Она сидѣла передъ каминомъ, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ сидѣла Джемима, штопая свой чулокъ.
-- Я готовъ говорить съ вами о чемъ угодно,-- отвѣчалъ Джерардъ,-- но буду очень золъ, если вы простудитесь.
-- Еслибъ невинный человѣкъ былъ заподозрѣнъ въ совершеніи убійства, и всѣ доказательства были противъ него, а другому лицу было бы извѣстно, что онъ этому дѣлу непричастенъ, и оно бы молчало, предоставивъ закону дѣйствовать, было-ли бы виновно это другое лицо?
-- Оно было бы виновно въ убійствѣ -- воскликнулъ Джерардъ;-- ни болѣе ни менѣе, какъ въ убійствѣ. Имѣть возможность спасти жизнь невиннаго и не спасти ее! Что-жъ бы это было, какъ не убійство!
-- Увѣрены-ли вы, что Джемима не подслушиваетъ за дверью?-- подозрительно спросила мистриссъ Эвитъ.-- Подойдите къ дверямъ и посмотрите.
Джерардъ повиновался.
-- Здѣсь нѣтъ ни души,-- сказалъ онъ.-- Ну, голубушка, не теряйте больше времени. Вамъ, очевидно, все извѣстно объ этомъ убійствѣ.
-- Мнѣ кажется, я знаю, чьихъ рукъ это было дѣло,-- сказала старуха.
-- Чьихъ-же?
-- Я помню эту страшную ночь такъ-же хорошо, какъ еслибы все это происходило вчера,-- начала мистриссъ Эвитъ, сопровождая свою рѣчь странными звуками, точно она что-то глотала, и стараясь подавить свое волненіе.-- Мы всѣ стояли на площадкѣ за этой дверью; мистриссъ Рауберъ, мистеръ Дерродь, я и мистеръ Шико. Мы съ мистриссъ Рауберъ дрожмя дрожали. Мистеръ Шико былъ блѣденъ какъ мертвецъ; мистеръ Дерроль былъ всѣхъ насъ хладнокровнѣе. Онъ все принялъ довольно спокойно и я еще подумала, что благополучіе имѣть среди насъ кого-нибудь, кто еще не въ конецъ растерялся. Онъ же предложилъ послать за полисменомъ.
-- Весьма благоразумно,-- сказалъ Джерардъ.
-- У меня и въ мысляхъ не было подозрѣвать его,-- продолжала мистриссъ Эвитъ.-- Онъ прожилъ у меня пять лѣтъ, былъ спокойнымъ жильцомъ, возвращался, когда вздумается, со своимъ ключомъ и причинялъ очень мало безпокойства. У него былъ одинъ только недостатокъ, это -- его пристрастіе къ бутылкѣ. Они съ m-me Шико были очень дружны. Онъ, казалось, какъ отецъ, заботился о ней и часто по вечерамъ провожалъ ее домой изъ театра, когда мужъ бывалъ въ клубѣ.
-- Да, да,-- нетерпѣливо воскликнулъ Джерардъ.-- Вы мнѣ это часто говорили до сегодняшняго вечера. Продолжайте, ради Бога. Неужели вы хотите сказать, что Дерроль при чемъ-нибудь въ этомъ убійствѣ?
-- Онъ убилъ,-- сказала мистриссъ Эвитъ на ухо доктору.
-- Почему вы знаете? На какомъ основаніи обвиняете вы его?
-- На самомъ вѣрномъ. Между этой несчастной и ея убійцей происходила борьба. Когда я вошла взглянуть на нее, прежде, чѣмъ докторъ прикоснулся въ ней, одна изъ ея рукъ была крѣпко сжата, точно она за что-то крѣпко-на-крѣпко уцѣпилась въ послѣднюю минуту. Въ этой сжатой рукѣ я нашла пучокъ сѣдыхъ волосъ, точь-въ-точь такого цвѣта, какъ волосы Дерроля. Я готова показать это подъ присягой.
-- И это всѣ доказательства, какія вы имѣете противъ Дерроля? Фактъ этотъ сильно говоритъ въ пользу бѣднаго Тревертона, и вы поступили очень дурно, не заявивъ о немъ на слѣдствіи; но приговоръ надъ Дерролемъ не можетъ быть произнесенъ на основаніи нѣсколькихъ сѣдыхъ волосъ, развѣ только вы имѣете еще другія доказательства противъ него?
-- Имѣю,-- сказала мистриссъ Эвитъ.-- Страшныя доказательства. Но не говорите, что я поступила дурно, не заявивъ объ этомъ на слѣдствіи. Ничья жизнь не была въ опасности. Мистеръ Шико благополучно убрался. Что-жъ мнѣ за радость была говорить то, ради чего могли повѣсить мистера Дерроля. Онъ всегда былъ для меня хорошимъ жильцомъ; и хотя я никогда послѣ этого не могла смотрѣть на него безъ того, чтобы не почувствовать, какъ каждая капля крови въ моихъ жилахъ стынетъ, и хотя я была благодарна Провидѣнію, когда онъ выѣхалъ отъ меня, у меня духу не хватило заявить о томъ, что было бы ему смертельнымъ приговоромъ.
-- Продолжайте -- настаивалъ Джерардъ.-- Что вы такое открыли?
-- Когда полисменъ вошелъ и осмотрѣлся, мистеръ Дерроль сказалъ: "я пойду лягу, во мнѣ здѣсь больше не нуждаются", и вернулся въ себѣ въ комнату такъ спокойно и хладнокровно, какъ еслибъ ничего не случилось. Когда сержантъ вернулся, полъ-часа спустя, съ джентльменомъ въ статскомъ платьѣ, оказавшимся ни болѣе ни менѣе какъ сыщикомъ, они вдвоемъ обошли всѣ комнаты въ домѣ. Я пошла съ ними, чтобы показывать имъ дорогу, отворять шкапы и т. д. Они поднялись въ комнату мистера Дерроля, и онъ спалъ точно агнецъ какой. Онъ немного поворчалъ на насъ за то, что пришли ему мѣшать.
-- Осматривайте все, сколько вамъ угодно,-- сказалъ онъ,-- только меня не тревожьте. Можете открыть всѣ ящики. Ни одинъ изъ нихъ не запертъ. Гардеробъ мой не очень великъ. Я могу знать счетъ моимъ платьямъ и безъ реестра.-- "Очень пріятный джентльменъ", послѣ говорилъ сыщикъ.
-- Они ничего не нашли?-- спросилъ Джерардъ.
-- Ничего, хотя все тщательно осматривали, всюду заглядывали. Въ задней комнатѣ второго этажа одинъ только стѣнной шкапъ, и тотъ приходится за изголовьемъ кровати. Кровать имѣетъ видъ палатки, ее со всѣхъ сторонъ окружаютъ ситцевыя занавѣси. Они заглядывали подъ кровать, и даже зашли такъ далеко, что сняли каминную доску, заглядывали въ трубу, но кровати съ мѣста не сдвинули. Мнѣ думается, что имъ не хотѣлось безпокоить мистера Дерроля, который поплотнѣе завернулся въ одѣяло и снова заснулъ.-- Въ этой комнатѣ, кажется, нѣтъ стѣнныхъ шкаповъ? сказалъ сыщикъ. Мнѣ такъ надоѣло дежурить при нихъ, что я только качнула головой, предоставивъ имъ истолковывать это движеніе, какъ имъ будетъ угодно; тогда они спустились внизъ, пошли надоѣдать мистриссъ Рауберъ.
Здѣсь мистриссъ Эвитъ остановилась, какъ-бы утомившись отъ продолжительной рѣчи.
-- Ну, старушка,-- ласково сказалъ Джерардъ,-- выпейте-ка немного ячменной воды и затѣмъ продолжайте. Вы просто пытаете меня.
Мистриссъ Эвитъ выпила и продолжала.
-- Не знаю почему мнѣ это пришло въ голову, но по уходѣ обоихъ мужчинъ я не въ силахъ была отдѣлаться отъ мысли о стѣнномъ шкапѣ и о томъ, нѣтъ-ли въ немъ чего-нибудь, что сыщику пріятно было-бы найти. Мистеръ Дерроль сошелъ внизъ въ одиннадцать часовъ и отправился завтракать,-- какъ онъ говорилъ,-- но мнѣ было хорошо извѣстно, что когда онъ завтракалъ внѣ дома, завтракъ его составляла водка. Если ему требовалась чашка чаю или кусочекъ селедки, я ихъ ему доставляла, но бывали утра, когда онъ не въ силахъ былъ одолѣть ломтика хлѣба съ масломъ и кусочка селедки, и тогда онъ уходилъ изъ дому.
-- Да, да,-- подтвердилъ Джерардъ,-- продолжайте пожалуйста.
-- Когда онъ ушелъ, я входную дверь заперла на цѣпь, чтобы быть увѣренной, что мнѣ не помѣшаютъ, и прямо отправилась къ нему въ комнату. Я отодвинула кровать и отворила стѣнной шкапъ. У мистера Дерроля ключа отъ шкапа не было, такъ-какъ ключъ былъ потерянъ, когда онъ переѣхалъ ко мнѣ, и хотя я впослѣдствіи нашла его, но не дала себѣ труда вручить его ему. На что ему было ключи, когда вся-то его движимость не стоила и пяти фунтовъ?
-- Продолжайте, сдѣлайте милость.
-- Я отворила шкапъ. Это -- оригинальный, старомодный стѣнной шкапъ, дверь котораго оклеена точно такими же обоями, какъ и комната. Внутри было такъ темно, что мнѣ пришлось зажечь свѣчу, чтобы хоть что-нибудь разглядѣть. Сначала казалось, что и съ помощью свѣчи тамъ видѣть нечего, но я опустилась на колѣни, шарила въ темныхъ углахъ и, наконецъ, нашла старый ситцевый халатъ мистера Дерроля, мелко свернутый и запиханный въ самый темный уголъ шкапа, подъ грудой всякаго сора. Онъ носилъ его за день или за два передъ тѣмъ, и я знала его такъ же хорошо, какъ знала его владѣльца. Я поднесла халатъ въ окну и развернула его; онъ-то и былъ доказательствомъ, говорившимъ, кто убійца несчастной, похолодѣлый трупъ которой лежалъ на кровати въ комнатѣ нижняго этажа. Весь передъ халата и одинъ изъ рукавовъ были пропитаны кровью. Она должно быть лилась ручьями. Пятна едва успѣли пообсохнуть.-- Боже милостивый!-- сказала я себѣ,-- этого довольно, чтобъ его повѣсить; тогда я поскорѣй взяла, покрѣпче свернула халатъ, сунула его опять въ уголъ и прикрыла всякой всячиной, старыми газетами, старомъ платьемъ, точно такъ, какъ было прежде. Затѣмъ я побѣжала внизъ, отыскала ключъ отъ шкапа и заперла его. Я вся дрожала, пока это дѣлала, но я чувствовала въ себѣ силу все это выполнить. Только-что я положила ключъ въ карманъ, какъ услыхала доносившійся снизу сильный стукъ въ дверь. Со времени ухода мистера Дерроля не прошло еще и четверти часа, но я была совершенно увѣрена, что это онъ воротился. Я поставила кровать на прежнее мѣсто, сбѣжала внизъ, отворила дверь, все еще внутренно дрожа. На кой чортъ дверь-то у васъ на цѣпи?-- сердито спросилъ онъ. Я сказала ему, что нервы мои, послѣ той ночи, такъ разстроены, что я вынуждена была это сдѣлать. Отъ него сильно пахло водкой, и мнѣ показалось, что у него какой-то странный видъ, что онъ похожъ на человѣка, который дурно себя чувствуетъ и старается этого не показать.-- Приходится надѣть чистую рубашку ради этого слѣдствія, сказалъ онъ, и поднялся на верхъ, а я задала себѣ вопросъ, что онъ долженъ чувствовать, проходя мимо двери комнаты, гдѣ лежитъ бѣдняжка?
-- Онъ никогда не спрашивалъ у васъ ключа отъ шкапа?
-- Никогда. Угадалъ ли онъ, что случилось, зналъ ли, что я его подозрѣваю, сказать не могу, но онъ никогда не предлагалъ никакихъ вопросовъ, шкапъ остался запертымъ и по сей день, ключъ у меня, и если вы пойдете со мною на верхъ, я покажу вамъ все, что видѣла въ то ужасное утро.
-- Нѣтъ, нѣтъ, въ этомъ нѣтъ никакой надобности. Полиція должна видѣть внутренность этого шкапа. Странное дѣло, замѣтилъ Джерардъ, но я не умѣю вамъ выразить, какъ я радъ за Тревертона, и за его прелестную молодую жену. Что могло побудить этого Дерроля совершить такое звѣрское убійство?
Мистриссъ Эвитъ торжественно покачала головой.
-- Этого я никогда понять не могла,-- сказала она,-- хотя часто не спала по ночамъ, все ломала надъ этимъ голову. Я знаю, что денегъ у нея не было -- я знаю, что они съ ней были всегда дружны, до послѣдняго дня ея жизни. Но у меня на этотъ счетъ свои мысли.
-- Какія же ваши мысли?-- спросилъ Джерардъ.
-- Онъ это сдѣлалъ, будучи не въ своемъ умѣ, въ припадкѣ делиріосъ траменсъ.
-- Видали ли вы его когда сумасшедшимъ отъ пьянства?
-- Нѣтъ, никогда. Но почемъ мы знаемъ, что это не могло съ нимъ сдѣлаться внезапно, среди ночи, и подѣйствовать на него такъ, что онъ всталъ, бросился внизъ въ припадкѣ безумія и перерѣзалъ горло этой несчастной.
-- Это слишкомъ дикая мысль. Чтобъ человѣкъ былъ совершенно сумасшедшими, подъ вліяніемъ "delirium tremens", между двѣнадцатью и часомъ и находился въ полномъ разумѣ въ три,-- едва ли въ предѣлахъ возможнаго. Нѣтъ. Побудительная причина должна была существовать, хотя мы добраться до нея не въ силахъ. Что-жъ, слава Богу, что совѣсть побудила васъ высказать, наконецъ, хотя и поздно, всю правду. Завтра вы повторите вашъ разсказъ въ присутствіи мистера Леопольда. А теперь ложитесь-ка снова въ постель, а я пришлю къ вамъ Джемиму съ чашкой хорошаго бульона. Дай Богъ, чтобъ этого Дерроля разыскали.
-- Надѣюсь, что этого не случится,-- сказала мистриссъ Эвитъ.-- Если его найдутъ, онъ будетъ повѣшенъ, а онъ всегда былъ для меня хорошимъ жильцомъ. Я должна отдать ему справедливость.
-- Вы бы не стали хорошо о немъ отзываться, еслибъ онъ къ вашему горлу приставилъ бритву.
-- Ахъ,-- возразила квартирная хозяйка,-- я дрожала передъ нимъ со времени этого ужаснаго событія. Часто просыпалась я въ холодномъ поту, воображая, что слышу его дыханіе у моей кровати, хотя я всегда спала съ запертою на замокъ и заставленною кухоннымъ столомъ дверью. Я была очень благодарна судьбѣ, когда онъ уѣхалъ, хотя мнѣ и тяжеленько было, что мой второй этажъ стоялъ пустой,-- вѣдь налоги и повинности приходилось уплачивать такъ-же исправно, какъ и тогда, когда домъ мой былъ полонъ.
Джерардъ настоялъ на томъ, чтобъ его паціентка легла въ постель безъ дальнѣйшаго отлагательства. Она раскраснѣлась и взволновалась подъ вліяніемъ собственныхъ разсказовъ, и охотно бы продолжала болтать до полуночи, еслибъ докторъ ей это позволилъ. Но онъ пожелалъ ей доброй ночи и сошелъ внизъ, чтобы позвать добродушную Джемиму, въ лицѣ которой нашелъ прекрасную сидѣлку, нѣкогда ухаживавшую за многочисленными своими братьями и сестрами, въ періодъ прорѣзыванія зубовъ, кори, вѣтреной оспы, свинки и прочихъ болѣзней, свойственныхъ дѣтскому возрасту.
Джорджъ Джерардъ на слѣдующій день рано утромъ снесся съ мистеромъ Леопольдомъ, и этотъ джентльменъ сейчасъ же явился въ постели мистриссъ Эвитъ, гдѣ имѣлъ продолжительный и дружескій разговоръ съ этой дамой, которая чувствовала себя настолько хорошо, что могла быть чрезмѣрно болтлива. Она была совершенно очарована знаменитымъ стряпчимъ, обращеніе котораго показалось ей верхомъ изысканности, и впослѣдствіи замѣчала, что еслибъ ея собственная жизнь была въ опасности, она и тогда едва ли могла бы отказаться отвѣчать на предлагаемые имъ вопросы.
Разъ освоившись съ фактами, полученными непосредственно, мистеръ Леопольдъ кликнулъ кэбъ и направился къ тихому пристанищу, гдѣ томился его кліентъ. Лора была у мужа въ моментъ появленія стряпчаго. Когда онъ вошелъ, она вскочила, блѣдная и взволнованная, и взглянула на него, какъ смотрятъ на единственнаго человѣка, могущаго спасти жизнь невиннаго.
-- Добрыя вѣсти,-- весело сказалъ Леопольдъ.
-- Слава Богу,-- прошептала Лора, опускаясь на стулъ.
-- Мы нашли убійцу.
-- Нашли его,-- воскликнулъ Тревертонъ;-- какъ и гдѣ?
-- Говоря нашли, я захожу нѣсколько далеко,-- сказалъ Леопольдъ,-- но мы знаемъ, кто онъ. Это -- человѣкъ, котораго я подозрѣвалъ съ самаго начала, вашъ сожитель изъ второго этажа, Дерроль.
У Лоры вырвался крикъ ужаса.
-- Вы не должны жалѣть о немъ, мистриссъ Тревертонъ,-- сказалъ мистеръ Леопольдъ.-- Онъ совершеннѣйшій негодяй. Мнѣ извѣстны обстоятельства, бросающія свѣтъ на причину, побудившую его совершить убійство. Онъ въ полной мѣрѣ недостоинъ вашего состраданія. Сомнѣваюсь, чтобы повѣшеніе -- производимое тѣмъ приличнымъ способомъ, какимъ оно производится въ наши дни -- было достаточной для него казнью. Ему бы слѣдовало жить въ менѣе утонченный вѣкъ, чтобы въ ушахъ его, въ послѣднія минуты его жизни, раздавались завыванія и ругательства толпы.
-- Почемъ вызнаете, что убійца -- Дерроль?-- спросилъ Джонъ Тревертонъ.
Мистеръ Леопольдъ сообщилъ своему кліенту сущность заявленія мистриссъ Эвитъ.
Тревертонъ слушалъ молча. Лора спокойно сидѣла подлѣ него блѣдная какъ мраморъ.
-- Молодой докторъ въ улицѣ Сибберъ говорилъ мнѣ, что мистриссъ Эвитъ до будущаго вторника настолько поправится, что будетъ имѣть возможность явиться въ судъ,-- въ заключеніе сказалъ мистеръ Леопольдъ.-- Еслибъ этого не случилось, намъ придется ходатайствовать о вторичной отсрочкѣ. Мнѣ кажется, вы можете считать себя свободнымъ человѣкомъ. Никакой судья не рѣшится предать васъ суду, въ виду показаній этой женщины; но Дерроля все же придется розыскивать, и чѣмъ скорѣй его найдутъ, тѣмъ лучше. Я сейчасъ же наведу полицію на его слѣдъ. Не смотрите такой испуганной, мистриссъ Тревертонъ. Единственное средство доказать невинность вашего мужа, это -- доказать, что кто-нибудь другой виновенъ. Желалъ бы и, чтобъ вы сообщили мнѣ какія-либо свѣдѣнія, могущія навести полицію на настоящій слѣдъ,-- прибавилъ онъ, обращаясь къ Джону Тревертону.
-- Я уже вчера сказалъ вамъ, что помочь вамъ не могу.
-- Да, но вашъ тонъ заставилъ меня думать, что вы чего-то не договариваете, что вы могли бы -- еслибъ захотѣли -- дать мнѣ въ руки Аріаднину нить.
-- Ваше воображеніе, несмотря на суровый реализмъ судебныхъ мѣстъ, должно быть очень живо.
-- Понимаю,-- сказалъ мистеръ Леопольдъ,-- вы намѣрены не сходить съ однажды избраннаго пути. Что-жъ, человѣкъ этотъ, такъ или иначе, долженъ быть розысканъ, все равно, пріятно ли вамъ это или нѣтъ. Ваше доброе имя требуетъ, чтобъ мы кого-нибудь приговорили къ каторгѣ.
-- Да,-- воскликнула Лора, вскочивъ съ мѣста и говоря съ неожиданной энергіей,-- доброе имя моего мужа должно быть спасено во что бы то ни стало. Что такое для насъ этотъ человѣкъ, Джонъ, чтобы намъ его щадить? Что онъ такое для меня, чтобы намъ думать о его безопасности скорѣй, чѣмъ о твоей?
-- Тише, дорогая,-- успокоительно проговорилъ Джонъ.
-- Предоставь намъ съ мистеромъ Леопольдомъ однимъ уладить это дѣло.