Слѣдующій день было воскресенье. Джорджъ Джерардъ поднялся, какъ только разсвѣло, и отправился прогуляться по полямъ до перваго завтрака, который подавался въ девять часовъ. Кратковременное пребываніе въ деревнѣ было ему пріятно даже въ холодную январьскую погоду, и онъ желалъ воспользоваться имъ. Когда онъ воротился въ викаріатъ съ своей прогулки, онъ засталъ Эдуарда Клера курящимъ сигару въ саду.
-- Что вы за чудакъ, что разгуливаете въ такую холодную погоду!-- воскликнулъ Эдуардъ въ видѣ привѣтствія.-- Я бы желалъ поговорить съ вами нѣсколько минутъ прежде, чѣмъ мы пойдемъ завтракать. Пожалуй, намъ послѣ не удастся остаться наединѣ. Селія всегда такъ суетится въ воскресенье утромъ. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы пошли съ нами въ церковь, если вы ничего противъ этого не имѣете.
-- Я самъ думалъ идти. Надѣюсь, вы не полагаете, чтобы я питалъ къ церкви антипатію?
-- Трудно знать, какъ человѣкъ смотритъ на эти вещи. Не думаю, чтобы молодые лондонскіе врачи особенно усердно посѣщали церковь.
-- Когда я былъ маленькимъ мальчикомъ, я каждое воскресенье бывалъ въ церкви съ своею матерью, и это были самые счастливые дни моей жизни. Еслибъ я не любилъ воскреснаго утренняго богослуженія ради его самого, я бы любилъ его за то, что оно напоминаетъ мнѣ ее.
-- Ахъ,-- вздохнулъ Эдуардъ,-- мнѣ думается, что когда человѣкъ лишится матери въ раннюю пору жизни, онъ всегда уже относится къ ней нѣсколько сентиментально. Но когда мать достигнетъ пожилыхъ лѣтъ, любить ее можно, но поэтическихъ чувствъ къ ней питать нельзя. Знаете, почему я хочу, чтобы вы отправились съ вами въ церковь, Джерардъ? Джонъ Тревертонъ тамъ навѣрное будетъ. Вамъ представится отличнѣйшій случай всмотрѣться въ него. Наша скамья какъ разъ противъ его скамьи. Онъ будетъ у васъ передъ глазами въ теченіе всего богослуженія.
-- Прекрасно,-- согласился Джерардъ. Если этотъ мистеръ Тревертонъ и Джекъ Шико -- одно и то же лицо, я узнаю его, гдѣ бы его ни встрѣтилъ.
Селія была въ отличномъ расположеніи духа во время завтрака и разливала чай и кофе съ живостью и граціей, достойными героини французской комедіи. Присутствіе посторонняго молодого человѣка удивительно оживляло ее. Селія была благодарна брату за то, что онъ доставилъ ей это необычное, среди однообразнаго теченія сельской жизни, развлеченіе. Она старательнѣе обыкновеннаго надѣвала шляпу, чтобы идти въ церковь, хотя операцію эту она всегда совершала съ нѣкоторой заботливостью; какъ-то такъ случилось, что она прошла рядомъ съ мистеромъ Джерардомъ тѣ нѣсколько сотъ ярдовъ, какіе отдѣляли викаріатъ отъ церкви.
Общество изъ викаріата вошло въ церковь изъ первыхъ. На галлереѣ были только пріютскія дѣти, а на общихъ скамьяхъ виднѣлось нѣсколько старушекъ. Джентри съѣзжалось не спѣша.
Вотъ мистеръ Сампсонъ, стряпчій, рыжѣе, чѣмъ когда-либо, и съ нимъ миссъ Сампсонъ въ совершенно новой шляпкѣ. Вотъ леди Баркеръ, маленькая, толстая, въ старомодномъ бархатномъ плащѣ, опушенномъ коричневымъ мѣхомъ и въ шляпѣ, достигшей до крайнихъ предѣловъ безобразія; но когда называешься лэди Баркеръ и живешь въ одномъ и томъ же домѣ въ теченіи тридцати-пяти лѣтъ, то можешь носить что угодно.
Вотъ супруги Бюгслвй изъ Бичамптона, мужъ -- бывшій торговецъ желѣзомъ, и жена, разряженная въ бархатъ и соболя, съ какой-то яркой птицей на шляпѣ. Вотъ пріѣхала мистриссъ Даракотъ, богатая вдова, мужъ которой былъ самымъ значительнымъ фермеромъ во всемъ округѣ, и которая смотритъ такъ, точно весь Газльгёрсгь принадлежитъ ей; и вотъ наконецъ, послѣ еще нѣсколькихъ незначительныхъ личностей, появились и Джонъ Тровертонъ съ женою.
Черезъ двѣ минуты по прибытіи послѣднихъ, викарій объявилъ присутствующимъ, какой новогодній гимнъ они имѣютъ пѣть, и молящіеся поднялись съ своихъ мѣстъ.
-- Онъ удивительно измѣнился,-- говорилъ себѣ Джорджъ Джерардъ стоя лицомъ къ лицу съ Джономъ Тревертономъ,-- но это тотъ самый человѣкъ, котораго я зналъ въ улицѣ Сибберъ, и никто другой. Да, это былъ Джокъ Шико. Счастіе оживило его лицо, вызвало на немъ румянецъ, довольство смягчило рѣзкость его очертаній; впалыя щеки пополнѣли, дикіе глаза снова сіяли и смотрѣли такъ же радостно какъ въ юности. Но это былъ тотъ самый человѣкъ, на лицѣ котораго Джорджъ Джерардъ, полтора года тому назадъ, прочелъ тайну его несчастнаго брака.
Смотрѣлъ ли онъ неуличеннымъ убійцей? Смотрѣлъ ли онъ человѣкомъ, мучимымъ раскаяніемъ, согнувшимся подъ бременемъ преступной тайны? Конечно, нѣтъ. Онъ смотрѣлъ прямо, какъ человѣкъ, совѣсть котораго чиста. Если онъ точно виновенъ, онъ долженъ быть царемъ лицемѣровъ.
Жена его стояла подлѣ него, и Джорджъ Джерардъ съ мучительнымъ участіемъ посмотрѣлъ и на нее. Что за прелестное, дышащее довѣрчивостью личико, сіяющее невинностью и довольствомъ. Неужели сдѣлать это невинное созданіе несчастнымъ, обнаруживъ передъ ней обманъ мужа? Неужели разбить ея сердце съ тою лишь цѣлью, чтобы Джонъ Тревертонъ былъ наказанъ?
Эдуардъ Клеръ говорилъ, что ради ея желаетъ онъ узнать истину касательно ея мужа, чтобы спасти ее отъ унижающаго ее союза, защитить отъ человѣка, который въ душѣ былъ негоденъ.
Джорджъ Джерардъ, по временамъ, въ теченіе богослуженія наблюдалъ за мужемъ и женою. Онъ не замѣтилъ ничего, кромѣ спокойнаго довольства на лицѣ Джона Тревертона. Подобная беззаботность со стороны того, кто былъ мужемъ la Chicot, озлобила Джерарда.
-- Будь эта женщина моей женою, я бы погоревалъ о жестокой судьбѣ, постигшей ее, и бы отъ души ее оплакалъ, несмотря на ея паденіе. Но будь она моей женою, она бы никогда не пала такъ низко. Задачей жизни своей поставилъ бы я себѣ -- спасти ее.
Такъ разсуждалъ человѣкъ, страстно любившій прекрасную, бездушную женщину и никогда не постигавшій всей пустоты ея ума и сердца.
Однажды въ теченіе богослуженія Джонъ Тревертонъ взглянулъ на противоположную его скамьѣ сторону церкви и увидалъ слѣдившіе за нимъ суровые, сѣрые глаза. По одному этому взгляду Джерардъ понялъ, что его узнали.
-- Что онъ сдѣлаетъ, если мы сейчасъ встрѣтимся?-- спрашивалъ себя Джерардъ.-- Навѣрное повернетъ мнѣ спину.
Они встрѣтились, такъ какъ по выходѣ изъ церкви Лора остановилась, чтобы поговорить съ мистриссъ Клеръ и Селіей. Эдуардъ и его пріятель стояли нѣсколько позади ихъ.
-- Это онъ?-- шопотомъ спросилъ Эдуардъ.
-- Да,-- отвѣчалъ Джерардъ. Они пошли всѣ вмѣстѣ по кладбищенской дорожкѣ; у воротъ произошла остановка. Лора желала, чтобы все общество изъ викаріата отправилось завтракать въ замокъ, но мистриссъ Клеръ отказалась. Конечно, дѣти могутъ дѣлать что хотятъ,-- сказала она, какъ будто ея дѣти когда-либо поступали противъ собственнаго желанія съ тѣхъ поръ, какъ вышли изъ безпомощнаго состоянія, присущаго раннему дѣтству. Даже въ колыбели у нихъ была своя воля.
Селія взглянула на брата и, по движенію его бровей, угадала, что ей слѣдуетъ откаваться.
-- Я думаю, что намъ лучше возвратиться домой къ завтраку,-- кротко замѣтила она.-- Пап а любитъ, чтобы мы были дома по воскресеньямъ.
Затѣмъ она слегка дернула брата за рукавъ.
-- Ты не представилъ мистера Джерарда,-- шепнула она ему.
-- Ахъ, точно. Мистеръ Джерардъ, мистриссъ Тревертонъ, мистеръ Тревертонъ.
-- Мы съ мистеромъ Джерардомъ прежде встрѣчалась и вдобавокъ при такихъ обстоятельствахъ, вслѣдствіе коихъ я остался у него въ долгу,-- сказалъ Джонъ Тревертонъ, протягивая руку. Джерардъ приподнялъ шляпу, но, казалось, не видалъ протянутой ему руки. Эта неожиданная откровенность застигла его врасплохъ. Онъ приготовился ко всему, но никакъ не къ тому, что Джонъ Тревертонъ признаетъ ихъ прежнее знакомство.
Это была смѣлая выходка, если человѣкъ этотъ виновенъ; но опытность Джерарда научила его тому, что виновные по большей части смѣлы.
-- Я былъ бы очень радъ поговорить съ вами минутъ десять, мистеръ Джерардъ,-- сказалъ Тревертонъ.-- Не пойдете ли вы нашей дорогой?
-- Мы всѣ дойдемъ до замка,-- сказала Селія.-- Намъ не къ чему возвращаться домой раньше двухъ часовъ, не правда ли, мама?
-- Нѣтъ, голубка, но пожалуйста будьте аккуратны,-- отвѣчала добродушная мать.-- А я прощусь съ вами, дорогая Лора.
Пока Лора остановилась на минуту, чтобы проститься съ мистриссъ Клеръ, Тревертонъ и Джерардъ опередили Селію и ея брата и зашагали по скованной морозомъ дорогѣ, подъ обнаженными вязами.
-- Міръ гораздо меньше, чѣмъ я его считалъ,-- началъ Джонъ Тревертонъ, послѣ непродолжительнаго молчанія,-- иначе мы съ вами врядъ ли бы встрѣтились въ такомъ отдаленномъ уголку его, каковъ этотъ.
Джерардъ ничего не сказалъ.
-- Неужели вы не удивились, увидавъ меня въ столь измѣнившихся условіяхъ?-- спросилъ Тревертонъ, послѣ непріятной паузы.
-- Да, я, конечно, удивился.
-- Я хочу обратиться къ вашимъ добрымъ чувствамъ; скажу болѣе -- къ вашей чести. Жена моя ничего не знаетъ о моей прошлой жизни. Кромѣ того, что она была бурная и безумная, вамъ слишкомъ хорошо извѣстно, какое униженіе заключалось для меня въ моемъ первомъ бракѣ. Я не буду дурно говорить о мертвой.
-- Пожалуйста, не дѣлайте этого,-- прервалъ его сильно поблѣднѣвшій Джерардъ.
-- Но я долженъ говорить откровенно. Когда вы знали меня, я былъ самымъ несчастнымъ человѣкомъ. Часто ночью стоялъ я на мосту и думалъ, что самое лучшее, что бы я могъ съ собой сдѣлать, это -- броситься въ воду. Что-жъ, Провидѣніе разрубило для меня узелъ страннымъ образомъ, правда,-- но все же увелъ былъ разрубленъ. Я воспользовался своимъ освобожденіемъ. Судьба была ко мнѣ очень милостива. Жена моя -- прелестнѣйшая и благороднѣйшая изъ женщинъ. Сорвать покрывало съ исторіи этого прошлаго, значило бы причинить ей невыразимое страданіе. А потому, я прошу васъ, какъ джентльмена, какъ честнаго человѣка, сохранять мою тайну и пощадить ее и меня.
-- И васъ,-- съ горечью проговорилъ Джерардъ.-- Да, вы, безъ сомнѣнія, о себѣ думаете, прося меня молчать. Пощадить васъ? А вы пожалѣли или пощадили несчастное созданіе, нѣжно васъ любившее даже въ своемъ паденіи? Что же касается до вашей тайны, какъ вы ее называете, то она уже болѣе не тайна. Мистеръ Клеръ, сынъ викарія, знаетъ также хорошо, какъ и я, что Джэкъ Шико и Джонъ Тревертонъ -- одно и то же лицо.
-- Онъ знаетъ это? Эдуардъ Клеръ?
-- Да
-- Съ какихъ поръ?
-- Положительно, съ нынѣшняго утра. Онъ и прежде подозрѣвалъ кое-что. Ныньче утромъ я имѣлъ возможность подтвердить его подозрѣнія.
-- Мнѣ это очень прискорбно,-- сказалъ Джонъ Тревертонъ, послѣ того какъ они прошли нѣсколько шаговъ въ молчаніи.-- Очень прискорбно; я было-надѣялся, что эта часть моей жизни умерла и погребена,-- что никакое привидѣніе, принадлежащее къ тому ненавистному прошлому, не возстанетъ, чтобы преслѣдовать мою, ни въ чемъ неповинную, молодую жену. Мнѣ это очень тяжело, а ей еще тяжелѣе.
-- Существуютъ привидѣнія, которыя не легко угомонить,-- возразилъ Джерардъ.-- Казалось бы, что тѣло убитой жены должно принадлежать къ нимъ.
-- Эдуардъ Клеръ не изъ числа друзей мокхъ,-- продолжалъ Тревертонъ, почти не слыхавшій замѣчанія Джерарда.-- Онъ свои свѣдѣнія употребитъ во зло -- все разскажетъ женѣ.
-- А развѣ онъ не можетъ сдѣлать чего-нибудь худшаго?
-- Чего же?
-- А если онъ объявитъ полиціи, гдѣ можно найти Шико, убійцу жены своей?
-- Господи,-- воскликнулъ Тревертонъ, обращаясь къ говорившему съ выраженіемъ ужаса въ глазахъ.-- Неужели вы про меня думаете?
-- Къ несчастью, думаю.
-- На какомъ основаніи?
-- Прежде всего, на основаніи вашего трусливаго поведенія въ ту ночь. Чего вамъ было бояться отвѣтственности, если вы были невинны? Бѣгство ваше сильно противъ васъ говорило. Должны же вы были это предвидѣть, когда убѣжали?
-- Я, можетъ быть, и долженъ бы былъ это видѣть; но я ни о чемъ не думалъ кромѣ того, какъ бы скорѣе уйти отъ послѣдствій связи, бывшей бичомъ и пятномъ моей тогдашней живой. Жена моя была мертвая. Эти стеклянные глава, съ ихъ отражавшимъ ужасъ взглядомъ, эта мраморная рука сказали мнѣ, что жизнь оставила ее уже нѣсколько часовъ тому назадъ. Какую пользу могъ я принести, оставшись? Мнѣ бы пришлось присутствовать на слѣдствіи, на которомъ вся исторія моей жизни была бы выворочиваема на изнанку въ вящшему удовольствію всѣхъ сплетниковъ въ королевствѣ,-- пока я, Джонъ Тревертонъ, иначе Шико, не сталъ бы передъ свѣтомъ до такой степени забрызганный грязью, что честная женщина не могла бы признать меня своимъ мужемъ? Какая польза для меня, для той бѣдной покойницы, или для общества вообще, получилась бы отъ перекрестнаго допроса, которому бы меня подвергли на слѣдствіи?
-- По меньшей мѣрѣ, слѣдующая: ваша невинность -- если вы невинны -- могла бы стать для всѣхъ очевидной. Теперь же, всѣ заключенія -- въ пользу вашей виновности.
-- Какъ могъ бы я доказать мою невинность? Я бы не могъ на этомъ слѣдствіи представить болѣе сильныхъ доказательствъ, чѣмъ тѣ, какія представляю вамъ теперь,-- т.-е. мое слово, слово человѣка, который, въ худшія минуты своей жизни, никогда не унижался ни до чего безчестнаго. Я говорю вамъ лицомъ въ лицу, какъ человѣкъ человѣку, что я никогда не поднималъ руки на жену: никогда, даже, когда между нами происходили рѣзкіе споры, а за послѣднее время они у насъ бывали не рѣдко. Я честно старался спасти ее отъ ея собственной слабости. Было время, когда я любилъ ее, безпечно, правда, тогда не заглядывая въ будущее, не думая о томъ, какой четою мы съ ней будемъ, когда старость угомонитъ насъ и жизнь станетъ дѣйствительной и серьезной. Нѣтъ, мистеръ Джерардъ, я не жестокій человѣкъ; и хотя цѣпи мои были мнѣ очень тяжелы, я никогда бы не сталъ пытаться самовольно освободить себя. Когда я увидѣлъ этихъ людей -- Дерроля и обѣихъ женщинъ, стоявшихъ вокругъ меня въ ту ночь, въ умѣ моемъ вдругъ сверкнула мысль, что я могъ показаться имъ убійцей. Тогда я началъ предвидѣть подозрѣнія, затрудненія всякаго рода и главныхъ образомъ то, что меня всего болѣе страшило, ужасную извѣстность. Еслибъ я остался, все это было неизбѣжно. Я могъ уйти отъ всего, еслибъ мнѣ удалось бѣжать. Въ эту минуту я принималъ въ соображеніе лишь собственные интересы. Я видѣлъ передъ собой какъ-бы отверзтыя врата, ведущія въ новый міръ. Можно-ли обвинять меня за то, что я воспользовался благопріятнымъ случаемъ и отрекся отъ своего прошлаго.
-- Человѣкъ не можетъ отречься отъ своего прошлаго,-- отвѣчалъ Джерардъ.-- Если вы невинны, мнѣ васъ очень жаль, какъ было-бы жаль всякаго невиннаго человѣка, который, въ силу своихъ поступковъ, могъ быть принятъ за виновнаго. Мнѣ еще болѣе жаль жены вашей.
-- Да, ее вы можете пожалѣть,-- сказалъ Тревертонъ, голосомъ, въ которомъ слышалось глубокое страданіе, тронувшее даже человѣка, считавшаго его виновнымъ.-- Да поможетъ ей Господь, бѣдняжкѣ. Мы съ ней были очень счастливы; но если Эдуардъ Клеръ держитъ счастіе наше въ своихъ рукахъ, то мирнымъ днямъ нашимъ конецъ.
Они, тѣмъ временемъ, дошли до воротъ замка; здѣсь они остановились и молча ждали, чтобъ остальные присоединились въ нимъ. Селія съ Лорой все время весело болтала, а Эдуардъ шелъ рядомъ съ ними, молчаливый и задумчивый.
Джонъ Тревертонъ пожалъ Селіи руку, а Эдуарду только кивнулъ головой при прощаніи.
-- Добраго утра, мистеръ Джерардъ,-- сказалъ онъ съ холодной вѣжливостью. Пойдемъ, Лора, если Селія рѣшилась возвратиться домой къ завтраку, мы не должны задерживать ее.
-- Обязанность беретъ верхъ надъ желаніемъ,-- смѣясь замѣтила Селія.-- Еслибъ я отправилась въ замокъ, я позабыла бы о предстоящей мнѣ работѣ въ воскресной школѣ. Съ трехъ до четырехъ часовъ я должна сосредоточить всѣ свои помышленія на священной исторій. Какой у васъ страшно сосредоточенный видъ, мистеръ Джерардъ!-- воскликнула она, пораженная задумчивымъ видомъ доктора.-- Вѣрно у васъ въ Лондовѣ серьезный больной, который заботитъ васъ?
-- У меня много серьезныхъ больныхъ, миссъ Клеръ, но не о нихъ я думалъ въ эту минуту,-- отвѣчалъ онъ, съ улыбкой глядя на ея хорошенькое личико.-- Мои паціенты, по большей части, страдаютъ неизлѣчимой болѣзнью.
-- Боже милосердый, несчастные! Что жъ это -- эпидемія?
-- Нѣтъ, хроническая болѣзнь -- бѣдность.
-- О, бѣдняжки, какъ мнѣ ихъ жалко. Я сама испытываю приступы этой болѣзни въ концѣ каждыхъ трехъ мѣсяцевъ съ тѣхъ поръ, какъ стала независимымъ существомъ съ опредѣленнымъ доходомъ.
Они уже тѣмъ временемъ направились къ дому, съ Эдуардомъ въ арьергардѣ.
-- Неужели вы серьезно думаете, миссъ Клеръ, что молодая дѣвушка, живущая въ домѣ отца своего, гдѣ всѣ ея потребности удовлетворены вполнѣ, можетъ понимать значеніе слова б ѣ дность,
-- Конечно, думаю, мистеръ Джерардъ. Но я должна сказать вамъ, что вы выходите изъ ложнаго положенія. Не всегда бываютъ удовлетворены всѣ потребности молодыхъ дѣвушекъ, живущихъ въ домахъ отцовъ своихъ. Я испытывала, что значитъ страшно нуждаться въ перчаткахъ на шесть пуговицъ и не имѣть возможности добыть ихъ.
-- Вы никогда не знали, что значитъ нуждаться въ хлѣбѣ.
-- Я не особенно люблю хлѣбъ,-- сказала Селія,-- но мнѣ часто приходилось жаловаться на то, что намъ къ завтраку подаютъ черствый.
-- Ахъ, миссъ Клеръ, когда я былъ студентомъ въ Абердинѣ, я видалъ много молодыхъ людей, расхаживающихъ по улицамъ впроголодь, исхудалыхъ, съ выраженіемъ жадности въ глазахъ; для нихъ кусокъ вашего черстваго хлѣба былъ бы лакомствомъ. Когда шотландскій пасторъ посылаетъ сына своего въ университетъ, онъ не всегда можетъ обезпечить ему ежедневный обѣдъ. Хорошо для юноши и то, если онъ увѣренъ, что на завтракъ и на ужинъ получить мисочку супа.
-- Бѣдняжки!-- воскликнула Селія.-- Боюсь, что Эдуардъ тратитъ столько же денегъ на перчатки и сигары, сколько бы ихъ требовалось на содержаніе экономнаго молодого человѣка въ шотландскомъ университетѣ; ну, да вѣдь онъ поэтъ.
-- А поэтъ ужъ непремѣнно -- мотъ?
-- Право, не знаю, но поэты вообще къ этому склонны; не правда-ли? Едва-ли можно отъ нихъ требовать, чтобы они особенно берегли фунты, шиллинги и пенсы. Мысли ихъ бродятъ въ облакахъ, и имъ дѣла нѣтъ до мелочныхъ заботъ ежедневной жизни.
Нѣсколько времени они шли молча, и Джерардъ задумчиво глядѣлъ на хорошенькое, молоденькое личико, съ его мелкими чертами и легкомысленнымъ выраженіемъ.
"Дли человѣка моего закала было бы несчастіемъ, какъ и безуміемъ, влюбиться въ подобную дѣвушку,-- говорилъ онъ себѣ;-- но что за бѣда, если мнѣ съ ней весело".
Минуту спустя, Эдуардъ Клеръ подошелъ къ нему и взялъ его подъ-руку.
-- Ну,-- сказалъ онъ,-- что же произошло между вами и Тревертономъ?
-- Многое, а въ сущности почти ничего. Мнѣ его жаль.
-- Вы, значить, не думаете, чтобъ онъ убилъ свою жену?
-- Не знаю. Это глубокая тайна. Я бы совѣтовалъ вамъ оставить это дѣло на произволъ судьбы. Что вамъ за радость дѣлать несчастіе его бѣдной жены? Если онъ виновенъ, рано или поздно, онъ будетъ наказанъ. Если онъ невиненъ, зачѣмъ же вамъ преслѣдовать его?
-- Какъ, неужели вы воображаете, что и такая размазня, что позволю ему идти своей дорогой, не подвергая его никакимъ разспросамъ? Я, который любилъ Лору и лишился ея? Предположите даже, что онъ невиненъ въ убійствѣ, я и этому повѣрю съ трудомъ; онъ все же виновенъ въ томъ, что жестоко обманулъ свою жену, безстыдно обманулъ душеприкащиковъ Джаспера Тревертона, изъ которыхъ одинъ -- мой отецъ. Онъ имѣетъ такія же права за владѣніе этимъ зѣвкомъ, какъ и я. Бракъ его съ Лорой Малькольмъ -- вовсе не бракъ. Неужели мнѣ молчатъ, зная все это?
-- Открывъ все, что вамъ извѣстно, вы разобьете сердце мистриссъ Тревертонъ и обречете ее на нищету. Едва-ли это -- былъ бы поступокъ друга.
-- Страданіе я ей причинить могу, но на нищету ее не обреку. Она имѣетъ свой собственный, небольшой доходъ.
-- А помѣстье пойдетъ на устройство больницы?
-- Таковы условія духовной Джаспера Тревертона.
-- Въ качествѣ врача я обязанъ радоваться, но въ качествѣ человѣческаго существа не могу не пожалѣть мистриссь Тревертонъ. Она, повидимому, горячо любить мужа.
-- Да,-- отвѣчалъ Эдуардъ,-- ему удалось обмануть ее; но можетъ быть, когда она узнаетъ, что Джонъ Тревертонъ -- Джвкъ Шико, мужъ танцовщицы, она нѣсколько разочаруется.
Джерардъ на это ничего не возразилъ. Онъ начиналъ понимать, что личная ненависть -- побудительная причина желанія Эдуарда бросить свѣтъ на тайну Джона Тревертона. Ему было почти жаль, что онъ содѣйствовалъ этому открытію; а между тѣмъ, онъ горячо желалъ, чтобы убійца la Chicot былъ наказанъ. Только съ послѣдняго разговора съ Джономъ Тревертономъ его мнѣніе касательно виновности мужа поколебалось.
Его цѣлый день преслѣдовали непріятныя мысли о владѣльцѣ Газльгёрстскаго замка и его прелестной молодой женѣ; мысли, до того непріятныя, что онѣ мѣшали ему наслаждаться веселымъ обществомъ Селіи, имѣвшимъ всю прелесть новизны для молодого человѣка, юность котораго не знала дѣвичьяго общества, и образъ жизни котораго доселѣ былъ скучный, суровый, трудовой. Онъ хотѣлъ возвратиться въ Лондонъ на слѣдующее утро, съ первымъ поѣздомъ, и хотя викарій просилъ его остаться, и даже Селія вставила ласковое словечко, онъ отъ намѣренія своего не отступилъ.
-- Моя практика не такого рода, чтобы съ ней можно было шутить,-- сказалъ онъ, поблагодаривъ мистера Клера за его гостепріимное предложеніе.-- Тѣ немногіе платящіе паціенты, какихъ я имѣю, очень бы обидѣлись, еслибъ вообразили, что я ими пренебрегаю.
-- Но бываютъ же у васъ иногда праздники?-- спросила мистриссъ Клеръ, материнское сердце которой питало нѣкоторое расположеніе ко всѣмъ молодымъ людямъ единственно потому, что сынъ ея принадлежалъ въ этой общественной категоріи.-- Вы отъ времени до времени навѣщаете вашихъ родныхъ, не правда-ли?
-- Нѣтъ, дорогая мистрисъ Клеръ, я этого не дѣлаю, и по самой простой причинѣ: у меня нѣтъ родныхъ. Я -- послѣдняя вѣтвь высохшаго дерева.
-- Какъ грустно,-- промолвила жена викарія.
Селія вздохнула и съ выраженіемъ состраданія взглянула на доктора, а состраданіе, когда оно отражалось въ голубыхъ глазахъ Селіи, было чувство, къ которому нельзя было отнестись равнодушно.
-- Ксли вы позволите мнѣ снова навѣстить васъ когда-нибудь, когда я хоть нѣсколько подвинусь по своей спеціальности, у меня будетъ что-нибудь пріятное впереди,-- сказалъ Джерардъ.
-- Дорогой мой, мы всегда рады будемъ видѣть васъ,-- задушевно отвѣчалъ викарій.-- Мнѣ сдается, что вы именно такой другъ, въ какомъ нуждается мой сынъ.