Передъ грозой.
И такъ, обѣдъ въ Одлей-Кортѣ не состоялся, и Алисѣ пришлось на время отложить надежду познакомиться съ красавцемъ вдовцемъ -- мистеромъ Джорджемъ Толбойзомъ.
Сказать правду, въ этомъ нетерпѣніи познакомиться съ Джорджемъ была доля притворства; но если Алиса хотя на минуту разсчитывала возбудить этимъ ревность въ Робертѣ Одлей, то она жестоко обманывалась: мало она знала своего двоюроднаго братца. Красавецъ собою, лѣнивый, равнодушный, молодой адвокатъ смотрѣлъ вообще на жизнь, какъ на пустую шутку, нестоющую того, чтобы серьёзно задумываться надъ ея случайностями.
Его хорошенькая смуглая кузина могла быть по уши въ него влюблена и могла бы напѣвать это ему сто разъ на день самымъ очаровательнымъ образомъ -- и все напрасно, потому что я твердо убѣжденъ, что еслибы она не сказала ему на прямикъ: -- "Робертъ, сдѣлай одолженіе, женись на мнѣ" -- онъ никогда на свѣтѣ не отгадалъ бы ея чувствъ.
Да еслибы онъ и самъ былъ влюбленъ, то и тогда, я увѣренъ, онъ успѣлъ бы сойти въ могилу, не отдавъ себѣ отчета въ этомъ неясномъ, неопредѣленномъ ощущеніи, не различивъ, была ли то любовь или разстройство желудка.
Напрасно же, душа моя, каталась ты круглый день верхомъ по окрестностямъ Одлея, напрасно щеголяла своею круглою шляпой съ перомъ и каждый разъ, благодаря счастливому случаю, встрѣчалась съ Робертомъ и его другомъ. Твои черныя кудри (неимѣвшія ничего общаго съ воздушными локонами леди Одлей, но тяжело падавшія на плечи и темной рамкой окаймлявшія твою смуглую шейку), твои красныя надутыя губки, носъ, чуть-чуть вздернутый кверху, смуглыя щочки, горѣвшія яркимъ румянцемъ при каждой встрѣчѣ съ двоюроднымъ братомъ -- все это пропадало даромъ, незамѣченное Робертомъ Одлей; и лучше бы тебѣ было оставаться въ прохладныхъ покояхъ Одлей-Корта, чѣмъ носиться на своемъ конѣ подъ знойными лучами сентябрьскаго солнца.
Надобно сознаться, что уженіе рыбы не представляетъ особенно пріятнаго препровожденія времени, и потому нѣтъ ничего удивительнаго, что нашимъ молодымъ людямъ, изъ которыхъ одинъ, обезсиленный душевными страданіями, не могъ ни въ чемъ находить удовольствія, другой же смотрѣлъ на всякое удовольствіе какъ на работу, на второй же день наскучила прохладная тѣнь зеленыхъ ивъ, нависшихъ надъ журчащими ручьями Одлея.
-- Фигъ-Три-Кортъ -- невеселое мѣсто во время вакацій, сказалъ Робертъ послѣ нѣкотораго раздумья: -- но на повѣрку-то выходитъ, что тамъ все же лучше здѣшняго. По крайней мѣрѣ табачная лавка подъ бокомъ, прибавилъ онъ, затягиваясь отвратительной сигарой, купленной въ гостинницѣ "Солнца".
Джорджъ Толбойзъ, согласившійся на эту экспедицію въ Эссексъ изъ одного пассивнаго повиновенія своему другу, вовсе не билъ расположенъ, противорѣчить его предложенію возвратиться въ Лондонъ.
-- Я буду очень доволенъ возвратиться, Бобъ, сказалъ онъ.-- Мнѣ хочется съѣздить въ Соутгэмптонъ; вѣдь я уже цѣлый мѣсяцъ не видалъ мальчугана.
Онъ никогда не называлъ своего сына иначе, какъ мальчуганомъ, и когда онъ говорилъ о немъ, то въ голосѣ его слышалась какая-то затаенная грусть. Казалось, что мысль о сынѣ не была для него утѣшеніемъ. Онъ приписывалъ это опасеніямъ, что сынъ никогда не будетъ его любить, и вкоренившемуся въ его умѣ мрачному предчувствію, что онъ не доживетъ до того, чтобы увидѣть сына взрослымъ.
-- Я -- не романтикъ, Бобъ, сказалъ онъ:-- и всегда считалъ поэзію наборомъ звонкихъ словъ; но съ тѣхъ поръ, какъ умерла моя жена, я начинаю чувствовать, что похожу на человѣка, который стоитъ на узкой полосѣ прибрежнаго песка; за нимъ грозно щетинятся чудовищныя острыя скалы, а впереди ему грозитъ приливъ. Онъ не набѣгаетъ на меня бушующимъ валомъ, этотъ неумолимый приливъ; нѣтъ, онъ ползетъ чуть видно, чуть слышно, но тѣмъ не менѣе неизбѣжно; онъ крадется ко мнѣ, готовый поглотить меня въ ту самую минуту, когда я буду всего менѣе того ожидать.
Робертъ Одлей взглянулъ на него въ нѣмомъ изумленіи и послѣ глубокаго размышленія торжественно началъ:
-- Джорджъ Толбойзъ, это бы не удивило меня, еслибъ я зналъ за тобою привычку плотно ужинать. Холодная свинина, напримѣръ, особенно недовареная или недожаренная, производитъ подобное дѣйствіе. Тебѣ нужна перемѣна воздуха, тебѣ нужна прохлада Фигъ-Три-Корта и врачующая атмосфера Флитъ-Стрита. Да, постой, воскликнулъ онъ какъ бы подъ вліяніемъ внезапнаго вдохновенія.-- Я отгадалъ! Вѣдь ты курилъ здѣшнія сигары: теперь все объясняется.
Черезъ полчаса послѣ того, какъ они пришли къ заключенію о необходимости завтра же возвратиться въ Лондонъ, они повстрѣчались съ Алисой Одлей. Молодая дѣвушка была очень удивлена и огорчена, услыхавъ о намѣреніи двоюроднаго брата уѣхать на слѣдующій день, и потому притворилась очень равнодушною.
-- Видно, Одлей очень скоро тебѣ надоѣлъ, Робертъ, сказала она небрежно: -- впрочемъ, и то -- правда: здѣсь, въ Кортѣ, у тебя только родственники, а въ Лондонѣ тебя вѣрно ожидаетъ самое пріятное общество и...
-- И хорошій табакъ, пробормотать Робертъ, перебивая свою кузину.-- Одлей -- премилое мѣсто, но когда человѣку приходится курить сушеную капусту, такъ посуди сама, милая Алиса...
-- Значитъ, вы рѣшились ѣхать завтра утромъ?
-- Положительно, съ поѣздомъ, отъѣзжающимъ въ одиннадцать часовъ.
-- Значитъ, леди Одлей не удастся познакомиться съ мистеромъ Толбойзомъ, а мистеръ Толбойзъ упуститъ случай увидѣть первую красавицу Эссекса.
-- Право, повѣрьте... пробормоталъ Джорджъ.
-- Первая красавица Эссекса не услышала бы комплиментовъ отъ моего друга, перебилъ Робертъ.-- Онъ мысленно витаетъ въ Соутгэмптонѣ, гдѣ у него есть маленькій, курчавенькій мальчуганъ, ростомъ ему по колѣно, который называетъ его "высокій господинъ" и выпрашиваетъ у него всегда конфектъ.
-- Я сегодня же отвѣчу леди Одлей, сказала Алиса.-- Она писала мнѣ изъ Лондона и особенно освѣдомлялась о томъ, долго ли вы здѣсь пробудете, и можетъ ли она надѣяться васъ здѣсь застать.
Говоря это, миссъ Одлей вынула изъ кармана своей амазонки изящное маленькое письмецо, написанное на какой-то особенно блестящей бѣлой бумагѣ.
-- Вотъ что она пишетъ въ постъ-скриптѣ: "Да смотри же, не забудь отвѣтить мнѣ о мистерѣ Одлей и его другѣ; вѣдь я тебя знаю, вѣтренница!"
-- Какой хорошенькій у нея почеркъ! сказалъ Робертъ, когда его кузина сложила и спрятала письмо.
-- Да, не правда ли? Полюбуйся-ка, Робертъ.
Она передала ему письмо, и Робертъ принялся лѣниво вертѣть его въ рукахъ. Между тѣмъ лошадь Алисы не стояла спокойно на мѣстѣ и въ нетерпѣньи рыла землю.
-- Сейчасъ, сейчасъ, Аталанта, говорила Алиса, трепля ее по шеѣ.-- Отдай мнѣ письмо, Бобъ.
-- Никогда не видывалъ я такого хорошенькаго, кокетливаго почерка. Право, Алиса, мнѣ кажется, еслибъ я не зналъ твоей тётушки, то этого лоскутка было бы достаточно, чтобъ живо ее мнѣ описать. Тутъ все: и воздушныя, золотистыя кудри, и тонкія брови, и правильный носъ, и очаровательная дѣтская улыбка -- все, все видно въ этомъ изящномъ почеркѣ. Джорджъ, посмотри-ка сюда!
Но угрюмый, задумчивый Даюрдаіъ Толбойзъ стоялъ довольно далеко отъ нихъ на краю канавы и, погрузившись въ думу, билъ тростью по высокимъ камышамъ.
-- Оставь его, съ нетерпѣніемъ перебила Алиса, очень мало сочувствовавшая этимъ восторженнымъ изліяніямъ.-- Отдай мнѣ письмо и отпусти меня; уже девятый часъ, а мнѣ еще нужно отвѣчать на него сегодня же вечеромъ. Ну, Аталанта! Прощай, Гобертъ! прощайте, мистеръ Толбойзъ! Добраго пути.
И она быстро понеслась по дорогѣ домой, чтобъ скрыть слезы, навернувшіяся у ней на глазахъ; но впрочемъ, огорченіе ея продолжалось недолго; гордость вскорѣ разсѣяла эти слезы.
-- Какъ подумаешь, что у меня одинъ только двоюродный братъ на свѣтѣ, воскликнула она съ негодованіемъ: -- самый близкій родственникъ послѣ отца, и тотъ такъ же мало обо мнѣ думаетъ, какъ о любой собакѣ!
Но Робертъ и его другъ не отправились, какъ полагали, на слѣдующее утро съ одиннадцати-часовымъ поѣздомъ. Молодой адвокатъ проснулся съ страшной головною болью; онъ попросилъ Джорджа принести ему чашку самого крѣпкаго зеленаго чая, какой когда либо дѣлывался въ гостинницѣ "Солнца". Потомъ онъ отложилъ отъѣздъ до слѣдующаго дня. Джорджъ, конечно, согласился, и Робертъ Оддей провелъ все утро въ темной комнатѣ съ единственнымъ десятидневнымъ нумеромъ чельмсфордской газеты въ качествѣ развлеченія.
-- Это все -- отъ сигаръ, неоднократно повторялъ онъ.-- Не дай только хозяину попасться мнѣ на глаза; я не ручаюсь, чтобы дѣло обошлось безъ кровопролитія.
Къ счастью, въ тотъ день была ярмарка въ Чельмсфордѣ, и почтенный содержатель гостинницы отправился закупать провизію для своего хозяйства и между прочимъ, безъ сомнѣнія, свѣжій запасъ тѣхъ самыхъ сигаръ, которыя оказали такое вредное вліяніе на здоровье Роберта Одлея.
Молодой человѣкъ провелъ скучно и глупо цѣлый день и, когда стало смеркаться, предложилъ отправиться въ Одлей-Кортъ и попросить Алису показать имъ домъ.
-- По крайней мѣрѣ убьемъ время, Джорджъ; да и совѣстно какъ-то уѣхать изъ Одлей, не показавъ тебѣ чуднаго стараго дома, который, право, стоитъ видѣть.
Солнце уже склонялось къ западу, когда они направились кратчайшимъ путемъ, черезъ луга, къ аллеѣ, упиравшейся въ главныя ворота дома. Закатъ солнца былъ величественъ и грозенъ; въ воздухѣ царила какая-то мертвая тишина; даже птицы, устрашенныя ею, умолкли, и только изъ канавъ неслось рѣзкое кваканье лягушекъ. Но несмотря на эту тишину, отъ времени до времени по листьямъ пробѣгалъ тотъ зловѣщій шелестъ, предвѣстникъ бури, котораго рѣшительно нельзя объяснить иначе, кякъ тайнымъ предчувствіемъ. Глупые часы, никогда незнавшіе златой средины, показывали семь, когда молодые люди вошли въ ворота, но на дѣлѣ было ближе къ восьми.
Они встрѣтили Алису въ липовой аллеѣ; она прогуливалась подъ сѣнью темной листвы, изъ которой отъ времени до времени отдѣлялся пожелтѣвшій листокъ и съ легкимъ шорохомъ падалъ на дорожку.
Странно сказать, эта аллея глубоко впечатлѣлась въ памяти Толбойза, очень мало замѣчавшаго окружающіе предметы.
-- Этой аллеѣ мѣсто на кладбищѣ, сказалъ онъ.-- Какимъ мирнымъ сномъ могли бы почивать мертвецы подъ этой темной сѣнью! Какъ бы я желалъ, чтобы кладбище въ Уентнорѣ походило на эту аллею.
Продолжая идти далѣе, они подошли къ колодцу, и Алиса разсказала имъ одну старинную легенду о немъ, страшную и мрачную какъ всѣ легенды о старинѣ, какъ будто вся старина представляется одною мрачной страницей порока и преступленія.
-- Мы бы желали увидѣть внутренность дома, прежде чѣмъ смеркнется.
-- Такъ поспѣшимъ же, отвѣтила она.
Она вошла съ ними въ домъ черезъ большое французское окно, недавно только передѣланное на новый ладъ, и ввела ихъ въ библіотеку, за тѣмъ въ залу.
Въ залѣ они встрѣтила горничную миледи, украдкою взглянувшую на нихъ изъ подъ своихъ свѣтлыхъ бровей.
Они стали подыматься по лѣстницѣ, когда Люси остановилась и кликнула горничную.
-- Послѣ гостинной я бы желала показать этимъ джентльменамъ половину миледи. Все ли тамъ въ порядкѣ, Феба?
-- Да-съ; но дверь въ первую комнату заперта и, я думаю, миледи взяла ключъ со собою.
-- Взяла ключъ съ собою? Быть не можетъ! воскликнула Алиса.
-- Право, мнѣ такъ кажется, миссъ. По крайней мѣрѣ я нигдѣ не могу найдти ключа, а онъ всегда оставался въ дверяхъ.
-- Этотъ глупый капризъ находитъ на миледи, съ нетерпѣніемъ проговорила Алиса.-- Она вѣрно боялась, что мы пойдемъ разсматривать всѣ ея хорошенькія платья и перебирать ея драгоцѣнности. Однако, это очень непріятно, потому что лучшія картины собраны въ этой первой комнатѣ. Тамъ же есть и ея собственный портретъ, не совсѣмъ оконченный, но очень схожій.
-- Ея портретъ! воскликнулъ Робертъ Одлей.-- Я бы далъ все на свѣтѣ, чтобъ увидѣть его, потому что имѣю только очень смутное понятіе о ея лицѣ. Развѣ нѣтъ другаго хода въ ту комнату, Алиса?
-- Другаго хода?
-- Да, нѣтъ ли какой нибудь двери въ другія комнаты, изъ которыхъ мы могли бы попасть на ея половину?
Алиса покачала головой и повела своихъ гостей въ галлерею, гдѣ было нѣсколько семейныхъ портретовъ. За тѣмъ она показала имъ комнату, стѣны которой были покрыты фресками, уже полинявшими отъ времени и казавшимися при неясномъ свѣтѣ сумерекъ чѣмъ-то чудовищнымъ.
-- Вонъ тотъ молодецъ, что замахнулся сѣкирой, такъ, кажется, и хочетъ, раскроить черепъ Джорджу, сказалъ Робертъ, указывая на одну изъ фигуръ картины, виднѣвшуюся какъ разъ надъ головой Джорджа Толбойза.
-- Пойдемъ отсюда, Алиса; я увѣренъ, что въ этой комнатѣ должно быть очень сыро, да еще, пожалуй, и привидѣнія водятся. Право, мнѣ кажется, что всѣ привидѣнія происходятъ отъ сырости. Вы ложитесь спать въ сырую постель, вы просыпаетесь среди ночи, васъ пробираетъ холодная дрожь, и вы вдругъ видите у себя въ ногахъ какую нибудь женщину, хотя бы вотъ въ костюмѣ временъ Георга Перваго -- а все почему? Потому что у васъ разстроенъ желудокъ, и вы легли въ сырыя простыни.
Въ гостинной уже были зажжены свѣчи: новомодныя лампы еще не проникли въ Одлей-Кортъ. Комната сэра Майкля освѣщалась добрыми старыми восковыми свѣчами въ массивныхъ серебряныхъ подсвѣчникахъ и въ кенкетахъ по стѣнамъ.
Въ гостинной нечего было почти смотрѣть, и Джорджу Толбойзу скоро надоѣло любоваться роскошною мёбелью и нѣсколькими картинами современной англійской школы.
-- Нѣтъ ли у васъ тутъ какого нибудь тайника или хоть стариннаго рѣзнаго шкафа? спросилъ Робертъ.
-- Какъ же, есть! воскликнула Алиса съ одушевленіемъ, озадачившимъ ея двоюроднаго брата: -- есть, есть. И какъ я-то глупа! Мнѣ и въ голову не вошло!
-- Что же такое? отчего же и глупа?
-- Потому что, если вы не прочь поползать немного на четверенькахъ, то вы можете увидать комнаты миледи. Этотъ тайный проходъ сообщается съ ея уборной. Она, кажется, сама о немъ не знаетъ. То-то бы она удивилась, еслибъ въ одинъ прекрасный вечеръ передъ нею словно выросъ бы изъ земли какой нибудь мошенникъ съ глухимъ фонаремъ въ рукахъ.
-- А что же, развѣ попытаться, Джорджъ? спросилъ мистеръ Одлей.
-- Какъ хочешь.
Алиса провела ихъ въ свою бывшую дѣтскую, теперь постоянно пустую, исключая тѣхъ случаевъ, когда домъ бывалъ переполненъ гостями.
Робертъ Одлей заворотилъ уголъ ковра, какъ указала ему Алиса, и обнаружилъ подымавшуюся дубовую половицу.
-- Ну, теперь выслушай меня, сказала Алиса.-- Ты долженъ опуститься на рукахъ въ эту лазейку; она будетъ не выше четырехъ футовъ, слѣдовательно -- ты долженъ нагнуть голову и такъ идти до тѣхъ поръ, пока не пріидешь къ крутому повороту; тогда ты возьмешь налѣво и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, наткнешься на лѣстницу надъ точно такимъ же трапомъ. Трапъ этотъ открывается въ уборную миледи и приходится подъ ковромъ, который тебѣ нетрудно будетъ приподнять. Понялъ ты меня?
-- Совершенно.
-- Такъ возьми свѣчу; мистеръ Толбойзъ послѣдуетъ за тобою. Я даю вамъ двадцать минутъ на осмотръ картинъ -- ровно по минутѣ на штуку; по прошествіи этого времени, я васъ буду ожидать,
Робертъ безпрекословно повиновался, а Джорджъ послѣдовалъ за нимъ какъ послушное дитя; черезъ пять минутъ они очутились въ уборной леди Одлей, посреди самого изящнаго безпорядка.
Собравшись ѣхать такъ неожиданно, она оставила свою комнату въ томъ положеніи, въ которомъ она находилась въ ту минуту; всѣ ея драгоцѣнности были разбросаны на мраморномъ уборномъ столѣ; въ комнатѣ было просто тяжело дышать отъ чуднаго запаха духовъ, распространявшагося изъ незаткнутыхъ флаконовъ. Завядшій букетъ тепличныхъ цвѣтовъ лежалъ на ея письменномъ столикѣ. Два или три роскошныхъ платья были свалены въ груду на полъ, а открытый настежъ шкафъ обнаруживалъ всѣ свои сокровища. Драгоцѣнности, щетки слоновой кости и великолѣпный фарфоръ, наставленный вездѣ, гдѣ только было возможно, довершали безпорядокъ комнаты. Джорджъ, проходя мимо, увидѣлъ себя въ зеркалѣ и самъ удивился странному контрасту своей громадной фигуры и бороды съ роскошной комнатой свѣтской женщины.
Изъ уборной они прошли въ будуаръ и въ восьми-угольную гостинную, въ которой находилось, какъ сказала Алиса, до двадцати дорогихъ картинъ и портрета миледи.
Портретъ этотъ стоялъ на мольбертѣ, покрытомъ зеленымъ сукнамъ, на самой срединѣ комнаты. Фантазія артиста изобразила ее въ этой же самой комнатѣ такъ, что на заднемъ планѣ было отчетливое изображеніе картинъ, которыми была увѣшана стѣна. Я очень подозрѣваю, что артистъ этотъ принадлежалъ къ до-рафаэлевской школѣ, потому что онъ безсовѣстно тратилъ время на отдѣлку аксессуаровъ -- золотистыхъ локоновъ миледи и тяжелыхъ складокъ ея пунцоваго бархатнаго платья.
Молодые люди начали съ картинъ, оставляя неоконченный портретъ pour la bonne bouche.
Уже смерклось. Свѣча, съ которою Робертъ переходилъ отъ одной картины къ другой, мерцала свѣтлой точкой среди темной комнаты. Изъ большаго широкаго окна виднѣлось блѣдное небо, кое-гдѣ окрашенное багровой полосой уже погаснувшей зари. Вѣтки плюща стучались въ окна; по нимъ также пробѣгалъ тотъ зловѣщій шелестъ, отъ котораго трепетали всѣ деревья въ лѣсу, чуя приближающуюся грозу.
-- Вотъ опять старый пріятель съ своими вѣчными бѣлыми лошадьми, сказалъ Робертъ, останавливаясь передъ картиной Вувермана.-- А вотъ и Пуссенъ, Сальваторъ... Ну, теперь и къ портрету!
Но прежде чѣмъ приняться осматривать картину, онъ обратился къ своему другу съ торжественною рѣчью:
-- Джорджъ Толбойзъ! началѣ онъ.-- Тутъ всего одна восковая свѣча на насъ двоихъ; ты самъ знаешь, что этого далеко недостаточно дтя того, чтобы порядочно освѣтить картину. Уговоримся же смотрѣть на нее поочереди. Я не знаю ничего досаднѣе, какъ когда тебѣ мѣшаютъ смотрѣть на картину, то и дѣло выглядывая изъ-за твоего плеча.
Джорджъ молча отошелъ въ сторону. Портретъ интересовалъ его такъ же мало, какъ и все на свѣтѣ. Онъ отошелъ къ окну и, прислонившись лбомъ къ стеклу, сталъ всматриваться въ темную ночь.
Обернувшись, онъ увидѣлъ, что Робертъ поставилъ мольбертъ въ самое выгодное положеніе, а самъ сѣлъ противъ него на стулѣ, чтобы не спѣша разглядѣть картину.
-- Ну, теперь твоя очередь, Толбойзъ, сказалъ онъ, наконецъ вставая.-- А картина-то, право, необыкновенная.
Онъ теперь отошелъ къ окну, а Джорджъ помѣстился на стулѣ противъ мольберта.
И правду сказать, художникъ, ее написавшій, должно быть принадлежалъ къ до-рафаэлевской школѣ. Никто иной не могъ бы передать такъ вѣрно, волосъ-въ-волосъ, эти воздушныя кудри съ ихъ безчисленными золотистыми и каштановыми оттѣнками. Никто иной не довелъ бы до такой страшной прозрачности ея цвѣта лица, не сообщилъ бы такого страннаго зловѣщаго выраженія ея темно-голубымъ глазамъ. Только послѣдователь до-рафаэлевской школы могъ придать этимъ маленькимъ надутымъ губкамъ такое жесткое, почти жестокое выраженіе.
Портретъ былъ въ одно и тоже время -- и поразительно похожъ, и не похожъ, словно лицо миледи было освѣщено какимъ нибудь магическимъ свѣтомъ, придававшимъ ему совершенно несвойственное ей выраженіе. Правильность рисунка, блестящій колоритъ -- все тутъ было, но невольно въ голову входила мысль, что постоянное копированіе безжизненныхъ средневѣковыхъ произведеній совершенно отуманило голову артиста и миледи вышла у него какимъ-то прекраснымъ демономъ. Складки ея пунцоваго платья казались огненными языками, и ея прелестное лицо выглядывало изъ этого моря яркихъ красокъ, какъ изъ пылающей печи. И правду сказать, это красное платье, сіяющее лицо, ярко-золотистые волосы, алыя губки и яркія краски тщательно отдѣланнаго задняго плана производили далеко непріятное впечатлѣніе.
Но какъ ни странна была картина, она, должно быть, не произвела никакого впечатлѣнія на Джорджа Толбойза, потому что онъ просидѣлъ передъ нею съ четверть часа, не сказавъ ни слова. Онъ безсознательно смотрѣлъ на оживленное полотно; правая рука его судорожно сжимала подсвѣчникъ, а лѣвая безжизненно висѣла. Онъ такъ долго сидѣлъ въ этомъ положеніи, что Робертъ наконецъ оглянулся.
-- Что ты, Джорджъ? я уже думалъ, что ты заснулъ!
-- Почти что.
-- Ты, кажется, простудился въ той сырой комнатѣ? Слышишь, Джорджъ Толбойзъ, ты простудился, ты охрипъ. Пойдемъ отсюда,
Гобертъ взялъ свѣчу изъ рукъ Джорджа и пустился въ обратный путь по темнымъ закоулкамъ. Джорджъ очень тихо слѣдовалъ за нимъ; впрочемъ, онъ и всегда былъ очень тихъ.
Они застали Алису въ дѣтской.
-- Ну, что же? спросила она ихъ.
-- Отлично видѣли. Только мнѣ портретъ не совсѣмъ нравится: въ немъ есть что-то странное.
-- Правда, правда, есть что-то. И мнѣ иногда въ голову приходятъ странныя мысли. Мнѣ кажется, что артистъ бываетъ порою вдохновленъ и подъ обыкновеннымъ выраженіемъ лица читаетъ другое выраженіе, неуловимое для непривычнаго глаза. Мы никогда не видѣли миледи такою, какою она изображена на портретѣ, но мнѣ кажется, что она можетъ быть похожа на свои портретъ.
-- Алиса, сказалъ Робертъ:-- не пускайся въ такую нѣмецкую философію!
-- Но, Робертъ...
-- Если ты хоть сколько нибудь любишь меня, не пускайся и такую философію. Портретъ -- просто себѣ портретъ, а миледи -- миледи. Вотъ какъ я думаю о такихъ вещахъ; я -- не метафизикъ, не сбивай же меня съ толку.
Онъ нѣсколько разъ повторилъ эти слова съ выраженіемъ непритворнаго ужаса и потомъ, выпросивъ зонтикъ на случай дождя, отправился домой. Толбойзъ, молча, какъ послушное дитя, слѣдомъ за нимъ. Когда они дошли до воротъ, одинокая стрѣлка часовъ уже указывала на девять. Въ ту самую минуту, какъ они готовились войти въ ворота, изъ-подъ темной арки съ громомъ вылетѣла и пронеслась мимо нихъ дорожная карета. Изъ окна ея выглядывало прелестное личико леди Одлей. Какъ ни было темно, но она могла разобрать черные силуэты обѣихъ фигуръ.
-- Кто такой? спросила она, высовываясь изъ окна.-- Садовникъ?
-- Нѣтъ, милая тётушка, смѣясь отвѣтилъ Робертъ: -- вашъ почтительный племянникъ.
Они остановились на минутку подъ аркой и увидали, какъ карета подкатила къ крыльцу и удивленная прислуга сбѣжалась на встрѣчу господамъ.
-- Я думаю, сегодня обойдется безъ грозы, сказалъ баронетъ, выходя изъ кареты и глядя на небо:-- но завтра намъ не миновать ея.