Въ гостининцѣ Замка.
Маленькая гостиная, въ которую Феба Маркса, ввела племянника баронета, помѣчалась за. нижнемъ этажѣ и только перегородка отдѣляла ее отъ небольшой комнатки, занимаемой трактирщикомъ и его женой.
Казалось, мудрый архитекторъ, руководившій работами при постройкѣ гостинницы Замка, особенно старался употребить въ дѣло самые дрянные и легкіе матеріалы, для того чтобъ вѣтеръ, имѣвшій особое предпочтеніе къ этому, ничѣмъ незащищенному зданію, могъ безпрепятственно гулять по комнатамъ.
На этотъ конецъ, вмѣсто хорошаго лѣса, были употреблены старыя гнилыя бревна; кривые потолки поддерживались легкими перекладинами и балками, которыя каждую бурную ночь грозили обрушиться на голову жильцовъ; двери никогда не могли затворяться, и постоянно хлопали и скрипѣли; окна имѣли особую способность не освѣжать комнату, когда были отворены, и нести холодомъ, когда были притворены. Рука генія, казалось, положила свой отпечатокъ на это одинокое жилище; не было ни одной части во всей этой кривой, косой постройкѣ, которая бы не противоставляла самой слабой своей стороны раздраженнымъ стихіямъ.
Робертъ посмотрѣлъ вокругъ себя съ улыбкой, выражавшей покорность судьбѣ.
Дѣйствительно, все это далеко не походило на роскошный комфортъ Одлей-Корта, и по правдѣ сказать, странная была мысль, перебраться въ эту дрянную деревенскую гостинницу, вмѣсто того, чтобы вернуться въ свои уютныя комнаты Фигъ-Три-Корта.
Конечно, съ нимъ были его лары и пенаты, то-есть нѣмецкая трубка и кисетъ съ табакомъ, полдюжины французскихъ романовъ, и двѣ любимыхъ собаки, которыя грѣлись передъ дымящимся каминомъ и лаяли отъ времени до времени, намекая, что не мѣшало бы перекусить.
Покуда мистеръ Робертъ Одлей осматривалъ свою новую квартиру, Феба Марксъ позвала маленькаго мальчика, который состоялъ у ней на побѣгушкахъ, и отведя его въ кухню, дала ему записку, аккуратно сложенную и запечатанную.
-- Ты знаешь Одлей-Кортъ?
-- Знаю, сударыня.
-- Если ты сегодня сбѣгаешь туда и отдашь эту записку леди Одлей въ собственныя руки, я тебѣ дамъ шиллингъ.
-- Хорошо, сударыня,
-- Понимаешь? Скажи, что ты хочешь видѣть леди; ты можешь сказать, что у тебя есть порученіе -- но не письмо, слышишь, только порученіе отъ Фебы Марксъ; а когда она къ тебѣ выйдетъ, отдай ей это въ руки.
-- Хорошо, сударыня.
-- Не забудешь?
-- Нѣтъ, сударыня.
-- Такъ пошелъ.
Мальчикъ не дожидался втораго приказанія, и черезъ минуту уже бѣжалъ опрометью по гористой дорогѣ въ Одлей.
Феба Марксъ подошла къ окну и смотрѣла, какъ черная фигура мальчишки мелькала въ полумракѣ зимняго вечера.
"Если онъ пріѣхалъ сюда съ какимъ нибудь дурнымъ умысломъ", думала она: "миледи, во всякомъ случаѣ, узнаетъ объ этомъ во время".
Феба сама принесла чистенькій подносъ съ чаемъ и маленькое накрытое блюдо съ ветчиной и яйцами, приготовленное нарочно для нежданнаго посѣтителя. Ея бѣлокурые волосы были такъ же тщательно причесаны, ея свѣтло-сѣрое платье сидѣло такъ же ловко, какъ и встарь. Тѣ же нерѣшительные цвѣта во всемъ ея нарядѣ, ни яркой розовой ленточки, ни пышнаго шелковаго платья, которое бы обличало въ ней супругу зажиточнаго трактирщика. Феба Марксъ была одна изъ тѣхъ женщинъ, которыя никогда не теряютъ своей оригинальности. Молчаливая и довольная собою, она сосредоточивалась сама въ себѣ, и наружная обстановка не имѣла на нее никакого вліянія.
Робертъ смотрѣлъ на нее задумчиво, покуда она раскладывала чистую скатерть и подвигала столъ къ камину.
"Вотъ", думалъ онъ про себя: "женщина, которая съумѣла бы сохранить тайну."
Собаки глядѣли какъ-то подозрительно на спокойную фигуру мистриссъ Марксъ, неслышно переходившую отъ чайника къ погребцу и отъ погребца къ котелку, кипѣвшему въ каминѣ.
-- Не нальете ли вы мнѣ чаю, мистриссъ Марксъ? сказалъ Робертъ, садясь на кресло, обитое волосяной матеріей.
-- Вы пріѣхали прямо изъ Корта, сэръ? сказала Феба, подавая сахарницу.
-- Да! я прямо отъ дяди.
-- А миледи, сэръ, здорова ли она?
-- Да, совершенно здорова.
-- Весела и довольна какъ всегда, сэръ?
-- Весела и довольна, какъ всегда
Наливъ чаю мистеру Одлей, Феба почтительно удалилась, но когда она подошла къ дверямъ и взялась рукою за замокъ, онъ опять заговорилъ.
-- Вы знавали леди Одлей, когда она была миссъ Люси Грээмъ, не правда ли? спросилъ онъ.
-- Да, сэръ. Я жила у мистриссъ Досонъ, когда миледи жила у нихъ въ гувернанткахъ.
-- Право! Что же, она долго жила въ семействѣ лекаря?
-- Полтора года, сэръ.
-- И она пріѣхала изъ Лондона?
-- Да, сэръ.
-- Она была сирота, мнѣ кажется?
-- Да, сэръ.
-- Всегда такая же милая, какъ и теперь?
-- Всегда, сэръ.
Робертъ допилъ свою чашку, и подалъ ее мистриссъ Марксъ. Глаза ихъ встрѣтились: онъ глядѣлъ лѣниво, она смотрѣла на него проницательнымъ, испытующимъ взглядомъ.
"Эта женщина хорошо бы себя показала на судебномъ допросѣ", подумалъ онъ: "потребовалось бы опытнаго адвоката, чтобъ что нибудь отъ нее вывѣдать."
Онъ окончилъ вторую чашку чая, оттолкнулъ свою тарелку, покормилъ собакъ и закурилъ трубку, покуда Феба уносила подносъ съ чайнымъ приборомъ.
Вѣтеръ, свободно гулявшій по открытой замерзшей равнинѣ и обнаженнымъ лѣсамъ, съ ужасною свирѣпостью дулъ въ окна и заставлялъ дрожать оконныя рамы.
-- Здѣсь сквозной вѣтеръ отъ этихъ двухъ оконъ и дверей; врядъ ли комната отъ этого выигрываетъ въ комфортѣ, ворчалъ Робертъ.
Онъ поправилъ огонь, поласкалъ собакъ, надѣлъ свое пальто, придвинулъ къ камину старую кривую софу, закуталъ ноги въ свои дорожный пледъ и, растянувшись во всю доль на узкой подушкѣ, сталъ курить трубку, и слѣдить за сѣро-голубыми кольцами дыма, медленно подымавшимися къ ветхому потолку.
-- Нѣтъ, проворчалъ онъ опять:-- эта женщина съумѣетъ держать тайну. Цѣлый совѣтъ адвокатовъ немного бы отъ нея добился.
Я уже сказалъ, что комната трактирщика была отдѣлена отъ гостиной животрепещущей перегородкой. Молодой адвокатъ могъ слышать, какъ два или три деревенскихъ купца и нѣсколько фермеровъ болтали и смѣялись, а Лука Марксъ угощалъ ихъ виномъ.
Очень часто до него долетали даже нѣкоторыя слова; въ особенности слова самого трактирщика, который говорилъ громкимъ, грубымъ голосомъ и какъ-то гораздо хвастливѣе своихъ посѣтителей.
-- Мужъ-то -- дуракъ, сказалъ Робертъ, откладывая въ сторону свою трубку:-- я съ нимъ переговорю при случаѣ.
Онъ выждалъ, покуда немногіе посѣтители гостиницы убрались одинъ за другимъ, и когда Лука Марксъ заперъ дверь за послѣднимъ изъ нихъ, тихонько отправился за перегородку, гдѣ сидѣли трактирщикъ и его жена.
Феба была занята около маленькаго стола, на которомъ стоялъ рабочій ящикъ. Въ ящикѣ виднѣлось нѣсколько мотковъ вязальной бумаги и блестѣла продѣвательная иголка. Она штопала толстые сѣрые чулки мужа, но она работала такъ же опрятно и мило, какъ будто у нея въ рукахъ были изящные шелковые чулки миледи.
Я уже говорилъ, что внѣшняя обстановка не имѣла на нее никакого вліянія, и оттѣнокъ утонченности, который проглядывалъ въ каждомъ ея шагѣ, не покидалъ ея и въ обществѣ грубаго мужа въ гостинницѣ Замка, какъ и въ роскошномъ будуарѣ леди Одлей.
Она быстро взглянула на Роберта, когда онъ вошелъ въ комнату. Въ ея свѣтло-сѣрыхъ глазахъ показался оттѣнокъ неудовольствія, который скоро перешелъ въ безпокойство, даже почти въ испугъ; она смотрѣла то на мистера Одлей, то на Луку.
-- Я зашелъ съ вами немного поболтать передъ тѣмъ, чтобы лечь спать, сказалъ Робертъ, усаживаясь передъ пылавшимъ каминомъ.-- Имѣете ли вы что нибудь противъ сигары, то-есть противъ того, чтобъ я закурилъ? пояснилъ онъ.
-- Нисколько, сэръ.
-- Вотъ хорошо, еслибы она вздумала нѣжничать изъ-за маленькаго листочка табаку, проворчалъ мистеръ Марксъ:-- когда посѣтители и я куримъ цѣлый день.
Робертъ зажегъ сигару параднымъ кусочкомъ бумаги, работы Фебы, лежавшимъ на каминѣ, и, затянувшись нѣсколько разъ, сказалъ:
-- Я бы желалъ, чтобы вы мнѣ что нибудь разсказали про Моунт-Станннигъ, мистеръ Марксъ.
-- Ну, объ этомъ недолго разсказывать, отвѣчалъ Лука, громко и рѣзко засмѣявшись.-- Изъ всѣхъ скучныхъ захолустій, куда можетъ попасть человѣкъ, я полагаю, это -- самое скучное. Не то, чтобы торговля была плоха, я этого не говорю; но я бы лучше предпочелъ публику Чемсфорда либо Бретфорда, либо Ромфорда, либо какого другаго мѣста, гдѣ болѣе жизни на улицахъ; и я бы могъ это имѣть, прибавилъ онъ недовольнымъ голосомъ:-- еслибы нѣкоторые люди не были бы такъ скупы.
Какъ скоро мужъ ея произнесъ эту жалобу ворчливымъ голосомъ, Феба подняла глаза съ работы и отвѣчала:
-- Мы забыли запереть дверь отъ пивоварни, Лука, сказала она.-- Пойдемъ, помоги мнѣ.
-- Дверь можетъ и такъ остаться на сегодня, сказалъ мистеръ Марксъ.-- Я не намѣренъ безпокоиться, послѣ того, что покойно усѣлся покурить.
Говоря это, онъ взялъ изъ угла длинную глиняную трубку и принялся набивать ее табакомъ.
-- Я боюсь за дверь въ пивоварнѣ, Лука, возразила жена:-- тутъ много шляется бродягъ, они очень легко могутъ забраться въ пивоварню, когда дверь не заперта.
-- Ну, такъ не можешь ты сама пойдти и закрыть засовомъ? отвѣчалъ мистеръ Марксъ.
-- Онъ слишкомъ тяжелъ; я не могу поднять.
-- Ну, такъ пусть такъ останется, если ты слишкомъ важная барыня, чтобы сдѣлать что нибудь сама. Ты ужь слишкомъ безпокоишься объ этой двери. Мнѣ кажется, ты не хочешь, чтобъ я говорилъ съ этимъ господиномъ. Э! матушка, ты напрасно на меня хмуришься, ты мнѣ не помѣшаешь. У тебя привычка -- вѣчно меня перебивать, какъ только начну говорить. Ну, да теперь, врешь, я поставлю на своемъ. Слышишь? Я тебя не стану слушаться.
Феба Марксъ пожала плечами, закрыла свой рабочій ящикъ и, скрестивъ руки, устремила свои сѣрые глаза на бычачье лицо мужа.
-- Такъ вамъ не особенно правится жизнь въ Моунт-Станнигѣ? сказалъ Робертъ учтиво, желая перемѣнить разговоръ.
-- Нисколько, отвѣчалъ Лука:-- и по мнѣ, пускай, хоть всѣ это знаютъ, я ужь разъ говорилъ, что еслибы нѣкоторые люди не были такъ скупы, я бы могъ получить мѣсто въ какомъ нибудь торговомъ городѣ, вмѣсто того, чтобы торчать въ этой старой дырѣ, гдѣ, того и гляди, въ бурный день голову снесетъ вѣтромъ. Что жь такое, пятдесятъ фунтовъ, или сто фунтовъ?
-- Лука! Лука!
-- Что, ты опять думаешь мнѣ ротъ замкнуть своими: "Лука, Лука!" отвѣчалъ мистеръ Марксъ на возраженіе жены.-- Я все-таки скажу, что такое сто фунтовъ?..
-- Нѣтъ, отвѣчалъ Робертъ Одлей, произнося каждое слово съ особенною отчетливостью и обращаясь къ Лукѣ Марксу, но не спуская глазъ съ безпокойнаго лица Фебы.-- Что, въ самомъ дѣлѣ, сто фунтовъ для человѣка, котрый имѣетъ подобную власть, какъ вы или жена ваша, надъ извѣстной намъ особой?
Всегда блѣдное лицо Фебы, казалось, не могло поблѣднѣть болѣе; но когда она опустила глаза, стараясь укрыться отъ испытующаго взора Роберта Одлей, на лицѣ ея произошла замѣтная перемѣна.
-- Безъ четверти двѣнадцать, сказалъ Робертъ, смотря на часы.-- Поздненько, для такой мирной деревушки, какъ Моунт-Станннигъ. Покойной ночи, мой достойный хозяинъ. Прощайте, мистриссъ Марксъ. Вы не трудитесь завтра посылать мнѣ воду для бритья ранѣе девяти часовъ.