Маленькій Джорджъ оставляетъ свое, жилище.
-- Я возьму съ собою вашего внука, мистеръ Молданъ, сказалъ рѣшительно Робертъ, послѣ ухода мистриссъ Плаусонъ.
Хмѣль понемногу разсѣялся въ головѣ старика, какъ тяжелый лондонскій туманъ, сквозь который силится проглянуть солнце; наконецъ, мерцающіе лучи сознанія начали пробиваться сквозь пары пунша и сосредоточились на предметѣ разговора.
-- Да, да, тихо проговорилъ старикъ:-- увезите мальчика отъ его бѣднаго, стараго дѣда. Я этого и ожидалъ...
-- Вы этого ожидали? спросилъ Робертъ, оглядывая полупьяную фигуру.-- Отчего вы такъ думали, мистеръ Молданъ?
Отрезвившись на минуту, лейтенантъ отвѣтилъ уклончиво:
-- Отчего такъ думалъ?... потому что думалъ...
Замѣтивъ нетерпѣливое движеніе адвоката, онъ сдѣлалъ новое усиліе надъ собою, чтобы образумиться.
-- Потому что ожидалъ, что вы или его отецъ возьмете его...
-- Когда я былъ здѣсь въ послѣдній разъ, мистеръ Молданъ, вы говорили мнѣ, что Джорджъ Толбойзъ отправился въ Австралію?
-- Да... помню... помню, отвѣчалъ старикъ въ замѣшательствѣ, приглаживая дрожащими руками остатки своихъ сѣдыхъ волосъ:-- говорилъ, точно; но онъ могъ возвратиться; не такъ ли? Вѣдь онъ такой безпокойный... и... и... отчасти сумасбродъ... Онъ могъ и возвратиться.
Онъ повторилъ это два-три раза, запинаясь; между тѣмъ, онъ досталъ изъ кармана растрепаннаго плаща грязную трубку, которую набилъ и закурилъ. Руки его сильно дрожали.
Робертъ Одлей смотрѣлъ на эти жалкія, исхудалыя, дрожащія руки, разсыпавшія по полу табакъ, едва способныя потушить зажженную спичку. Онъ прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ, чтобы дать старику оправиться; потомъ обратился къ нему, съ выраженіемъ мрачной торжественности на лицѣ.
-- Мистеръ Молданъ, началъ онъ тихо, внятно, слѣдя за дѣйствіемъ каждаго своего слова:-- Джорджъ Толбойзъ никогда не ѣздилъ въ Австралію; это мнѣ извѣстно. Скажу болѣе: онъ никогда не былъ въ Соутгэмптонѣ и ложное извѣстіе, которое вы мнѣ передали восьмаго сентября прошлаго года, было доставлено вамъ самимъ чрезъ телеграмму, полученную вами въ тотъ самый день.
Грязная глиняная трубка выпала изъ дрожащей руки старика и покатилась по полу; но онъ и не пытался поднять ее: онъ сидѣлъ, дрожа всѣмъ тѣломъ, устремляя жалобные взоры на Роберта Одлея.
-- Вамъ продиктовали ложь и вы повторили затверженный урокъ. Вы такъ же видѣли здѣсь Джорджа Толбойза седьмаго сентября, какъ я вижу его теперь въ этой комнатѣ. Вы разсчитываете на то, что телеграмма уничтожена; но вы сожли только часть ея; остатки находятся у меня.
Лейтенантъ Молданъ отрезвился окончательно.
-- Что я сдѣлалъ, твердилъ онъ съ отчаяніемъ:-- о, Боже, что я сдѣлалъ!
-- Седьмаго сентября прошлаго года, въ два часа, продолжалъ неумолимый обличительный голосъ:-- Джорджа Толбойза видѣли живымъ и здоровымъ въ Эссексѣ.
Робертъ пріостановился, чтобы видѣть дѣйствіе своихъ словъ. Они не произвели никакой перемѣны въ старикѣ. Онъ сидѣлъ, какъ прежде, дрожа съ ногъ до головы, съ одурѣвшимъ, неподвижнымъ взглядомъ человѣка, потерявшаго самосознаніе.
-- Въ два часа этого дня, повторилъ Робертъ Одлей:-- моего бѣднаго друга видѣли живымъ и здоровымъ въ домѣ, о которомъ я говорю. Съ того времени я ничего объ немъ не знаю, и не слышалъ, чтобы что нибудь его видѣлъ. Я принималъ всѣ мѣры, которыя могли привести къ отысканію его, еслибъ только онъ былъ живъ; терпѣливо, осмотрительно преслѣдовалъ я свою цѣль, пока не потерялъ надежду. Теперь же я убѣдился, что Джорджъ умеръ!
Робертъ Одлей надѣялся произвести сильное впечатлѣніе на старика, но не ожидалъ увидѣть того страшнаго испуга, тѣхъ ужасныхъ страданіи, которыми исказилось лицо мистера Молдана при послѣднихъ его словахъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! восклицалъ лейтенантъ пронзительнымъ, крикливымъ голосомъ:-- нѣтъ, нѣтъ! Ради Бога, не говорите этого... не думайте этого, не заставляйте меня думать. Нѣтъ, не умеръ... все, что хотите, только не умеръ! Можетъ быть, онъ скрывается; можетъ, его подкупили, чтобы держаться въ сторонѣ, но не умеръ... не умеръ!
Онъ произносилъ эти слова съ крикомъ, но какъ бы про себя; билъ себя по сѣдой головѣ, потомъ онъ сталъ метаться въ креслѣ. Слабыя руки его уже не тряслись, въ немъ проявилась какая-то судорожная сила.
-- Я полагаю, продолжалъ Робертъ тѣмъ же непреклоннымъ тономъ:-- что мой другъ не оставлялъ Эссекса; полагаю также, что онъ умеръ седьмаго сентября прошедшаго года.
Несчастный старикъ рвалъ свои сѣдые волосы, наконецъ, спустился со стула къ ногамъ Роберта.
-- О, нѣтъ, нѣтъ, ради-бога, бормоталъ онъ хриплымъ голосомъ:-- нѣтъ, вы не знаете, что говорите; не знаете, что заставляете меня думать... вы не понимаете, какое значеніе имѣютъ ваши слова!
-- Я слишкомъ хорошо понимаю ихъ силу и значеніе, такъ же, какъ и вы, мистеръ Молданъ. Да поможетъ намъ Богъ!
-- О, что мнѣ дѣлать, что мнѣ дѣлать? шепталъ про себя старикъ.
Наконецъ, съ усиліемъ онъ поднялся на ноги, вытянулся и съ нѣкоторымъ достоинствомъ, всегда присущимъ безвыходному горю, въ какой бы формѣ оно ни проявлялось, сказалъ строгимъ голосомъ:
-- Вы не имѣли права придти сюда и стращать пьянаго человѣка, который не пришелъ еще въ сознаніе. Вы не имѣли на это права, мистеръ Оддей. Даже полицейскій... который... который...
Онъ обыкновенно не заикался, по теперь губы его такъ сильно дрожали, что слова какъ будто дробились о нихъ.
-- Полицейскій, повторяю я, сэръ... который арестуетъ во... вора или...
Онъ отеръ губы, чтобы унять ихъ трепетъ, но не могъ.
-- Вора... или... убійцу.
Голосъ его замеръ на послѣднемъ словѣ и только по движенію губъ Робертъ понялъ остальное.-- Предупреждаетъ, сэръ, не высказывать чего нибудь такого, что можетъ выдать его самого... или.... или другихъ. Законъ, сэръ, имѣетъ на столько вниманія къ... къ подозрѣваемому преступнику. А вы, сэръ, вы пришли въ мой домъ... пришли... въ такое время... когда... когда... противъ обыкновенія... вы можете узнать отъ людей, что я не пьяница. Вы пришли... и замѣтивъ, что я не въ своемъ умѣ... вы пользуетесь случаемъ... чтобы запугать меня... Это нехорошо... сэръ... это...
Дальнѣйшія слова старика замерли въ рыданіяхъ, которыя душили его, и, упавъ на стулъ, онъ опустилъ голову и громко заплакалъ. Едва ли видывали въ стѣнахъ своихъ подобную сцену всѣ эти бѣдные, печальные домики, вмѣщавшіе столько мелкой нужды, тяжелой скорби, жгучихъ униженій, горькой неудачи, необходимыхъ спутниковъ нищеты. Старикъ, громко рыдая, старался скрыть лицо свое отъ свѣта божія; Робертъ Одлей смотрѣлъ на грустную сцену съ состраданіемъ.
"Еслибы я могъ это предвидѣть" подумалъ онъ: "я бы пощадилъ старика. Можетъ быть, слѣдовало его пощадить."
Убогая комната, безпорядокъ, грязь, фигура старика съ сѣдыми волосами, лежавшими на грязной скатерти между остатками скуднаго обѣда -- все это представилось Роберту въ полномъ своемъ безобразіи, и онъ невольно вспомнилъ о другомъ человѣкѣ, также старикѣ -- хотя совершенно различныхъ съ мистеромъ Молданомъ свойствъ -- котораго можетъ посѣтить такое же испытаніе -- даже болѣе тяжкое. Мгновенно навернувшіяся слезы затемнили въ глазахъ Роберта грустную дѣйствительность; воображеніе его перенеслось на минуту въ Эссексъ и нарисовало ему образъ дяди, пораженнаго горемъ и стыдомъ.
"Что я дѣлаю?" подумалъ онъ: -- "къ чему это безпощадное преслѣдованіе? Самъ не понимаю; какая-то сила влечетъ меня все впередъ и впередъ по мрачному пути, которому не предвижу конца."
Такъ думалъ онъ и многое другое успѣлъ онъ передумать, пока старикъ сидѣлъ съ закрытымъ лицомъ, борясь съ своимъ горемъ, но безсильный его одолѣть.
-- Мистеръ Молданъ, началъ наконецъ Робертъ:-- я не прошу васъ простить мнѣ огорченіе, вамъ причиненное, потому что увѣренъ, рано или поздно, черезъ меня или кого другаго вы должны были ему подвергнуться. Есть... онъ въ нерѣшимости пріостановился; рыданія старика то притихали, то вырывались съ новой силою или замирали только на минуту... есть дѣла, говорятъ, которыя не могутъ быть скрыты навсегда. Я вѣрю въ истину этого изреченія, переданнаго намъ не книжною мудростію, а вѣковымъ опытомъ человѣчества. Еслибы, положимъ, я пересталъ отыскивать могилу моего друга, то какой-нибудь посторонній человѣкъ, никогда незнавшій даже имени Джорджа Толбойза, можетъ совершенно случайно узнать тайну его смерти, завтра, или черезъ нѣсколько лѣтъ или даже поколѣній, когда рука, виновная въ смерти Джорджа, будетъ такъ же холодна, какъ его собственная. Еслибы я могъ оставить это дѣло... оставить Англію навсегда, преднамѣренно убѣжать отъ возможности напасть на новый слѣдъ тайны -- я сдѣлалъ бы это... сдѣлалъ бы охотно, съ радостію... но я не могу! Меня направляетъ всесильная рука. Я не хочу употреблять никакихъ темныхъ средствъ ни противъ васъ, ни противъ другихъ, но я долженъ идти далѣе... я долженъ. Если вы желаете кого-нибудь предостеречь -- сдѣлайте это. Если въ тайнѣ, которую я преслѣдую день и ночь, часъ за часомъ, замѣшаны лица, васъ интересующія -- пусть они скроются прежде, чѣмъ наступитъ развязка. Пусть они покинутъ край, пусть удалятся отъ всѣхъ, кто ихъ зналъ, чья безопасность или спокойствіе могутъ быть нарушены ихъ поступкомъ -- пусть изчезнутъ они и ихъ не будутъ преслѣдовать. Но если они не послушаютъ вашего предостереженія, пренебрегутъ тѣмъ, что вы имъ сообщите -- то пусть они страшатся меня; потому что когда придетъ часъ; имъ не будетъ пощады!
Старикъ впервые поднялъ глаза и отеръ морщинистое лицо свое изодраннымъ шелковымъ платкомъ.
-- Объявляю вамъ, что я васъ не понимаю, сказалъ онъ.-- Торжественно объявляю вамъ, что я не могу понять и не хочу вѣрить, чтобы Джорджа Толбойза не было въ живыхъ.
-- Я бы отдалъ десять лѣтъ жизни, чтобы увидѣть его живымъ, съ грустью отвѣчалъ Робертъ.-- Мнѣ жаль васъ, мистеръ Молдинъ, жаль всѣхъ насъ.
-- Я не вѣрю, чтобы зять мой умеръ, подтвердилъ лейтенантъ:-- не вѣрю, чтобы умеръ бѣдный молодой человѣкъ... Онъ силился доказать, что порывъ отчаянія его вызванъ былъ мыслью о смерти Джорджа Толбойза -- но попытка не удалась.
Мистриссъ Плаусонъ снова вошла въ сопровожденіи маленькаго Джорджа, лицо котораго лоснилось отъ мыла и губки.
-- Ахъ, мой голубчикъ! воскликнула мистриссъ Плаусонъ:-- что съ нимъ случилось, съ бѣднымъ старичкомъ? мы слышали, какъ онъ плакалъ.
Маленькій Джорджъ взобрался на колѣна дѣдушки и гладилъ его своей пухленькой ручкою по сморщенному лицу.
-- Не плачь, дѣдушка, говорилъ онъ:-- не плачь; отдай мои часы чистить мастеру, онъ дастъ тебѣ денегъ чтобъ подати заплатить... Мнѣ не жалко часовъ, дѣдушка, право не жаль. Пойдемъ къ золотыхъ дѣлъ мастеру... къ тому, что на Большой улицѣ... знаешь, у него на двери золотые шары нарисованы, чтобы всѣ знали, что онъ изъ Ломбар... Ломбаршира, сказалъ мальчикъ, ударяя на названіе.-- Пойдемъ, дѣдушка.
Ребёнокъ досталъ изъ-за рубашки дорогую вещицу и направился къ двери съ важностью обладателя талисмана, выручающаго изъ всякой бѣды.
-- Въ Соутгэмптонѣ водятся волки, сказалъ онъ таинственно, обращаясь къ Роберту Одлею.-- Дѣдушка говоритъ, что онъ беретъ мои часы, чтобы отгонять волковъ отъ дому... А есть волки тамъ, гдѣ вы живете?
Молодой адвокатъ не отвѣчалъ на вопросъ, но остановилъ ребёнка, который тащилъ уже своего дѣдушку къ дверямъ.
-- Дѣдушкѣ не нужны часы сегодня, Джорджъ, сказалъ онъ серьёзно.
-- О чемъ же дѣдушка плачетъ? спросилъ Джорджъ наивно.-- Когда ему понадобятся часы, онъ всегда бываетъ огорченъ и бьетъ себя по лбу, вотъ такъ (ребёнокъ исполнилъ пантомиму) и говоритъ, что она, то-есть хорошенькая леди, нехорошо съ нимъ поступаетъ, а оттого онъ не можетъ отогнать волковъ отъ дома. Тогда я говорю: дѣдушка, возьми часы; а онъ возьметъ меня на руки и говоритъ: о, мой ангельчикъ, развѣ могу я обирать моего ангельчика! потомъ заплачетъ, не такъ какъ сегодня, не громко, знаете, не такъ, что слышно издалека, а только слезы текутъ по его худымъ щекамъ.
Докучная для Роберта Одлея болтовня рёбенка была небезполезна для старика. Онъ не слушалъ разсказа, но прошелся тѣмъ временемъ нѣсколько разъ по комнатѣ, пригладилъ растрепанные волосы и далъ поправить галстухъ мистриссъ Плаусонъ, нетерпѣливо желавшей узнать причину его тревоги.
-- Бѣдный старичокъ! повторила она, смотря на Роберта:-- что могло его такъ огорчить?
-- Зять его умеръ, отвѣчалъ мистеръ Одлей, обращая глаза на сострадательное лицо мистриссъ Плаусонъ:-- онъ умеръ года полтора послѣ Елены Толбойзъ, погребенной на уентнорскомъ кладбищѣ.
Лицо мистриссъ Плаусонъ мало измѣнилось, только глаза какъ-то закатились, и собираясь отвѣтить, она опять провела языкомъ по губамъ.
-- Бѣдный мистеръ Толбойзъ умеръ?.. Это, точно, вѣсть печальная, сэръ.
При этихъ словахъ маленькій Джорджъ внимательно взглянулъ въ лицо своего опекуна.
-- Кто умеръ? спросилъ онъ:-- меня зовутъ Джорджъ Толбойзъ. Кто умеръ?
-- Одинъ господинъ, котораго также зовутъ Толбойзъ...
-- Бѣдный!.. и его зароютъ въ землю?..
Мальчикъ имѣлъ то понятіе о смерти, которое обыкновенно внушается дѣтямъ ихъ старшими, и доводитъ воображеніе ребёнка до края отверстой могилы -- рѣдко за ея предѣлы.
-- Я бы хотѣлъ видѣть, какъ будутъ опускать его въ могилу, прибавилъ Джорджъ помолчавъ.
Онъ бывалъ не разъ на похоронахъ дѣтей въ околодкѣ, куда его приглашали за хорошенькое личико. Вслѣдствіе этого похоронная процессія представлялась ему праздникомъ, въ которомъ пирожки, вино стояли на первомъ планѣ.
-- Вы не согласитесь отпустить со мною Джорджа, мистеръ Молданъ? спросилъ Робертъ.
Волненіе старика между тѣмъ значительно успокоилось. Онъ отъискалъ гдѣ-то за зеркаломъ другую трубку и закурилъ ее съ помощію лоскутка газеты.
-- Вы не будете противъ этого, мистеръ Молданъ?...
-- Нѣтъ, сэръ... нѣтъ; вы опекунъ и имѣете право взять ребёнка, когда вамъ угодно. Онъ доставляетъ мнѣ много утѣшенія въ моей одинокой старости... но я имѣлъ въ виду возможность его лишиться. Можетъ быть, я... не всегда исполнялъ мои къ нему обязанности, сэръ... что касается... школы... обуви. Вы, какъ холостой человѣкъ, не можете вообразить, сколько сапоговъ изнашиваютъ мальчики его возраста; я взялъ его назадъ изъ школы, давалъ иногда носить толстые сапоги, когда наши средства истощались... но всегда обращался съ нимъ хорошо. Нѣтъ, сэръ, еслибъ вы разспрашивали его цѣлую недѣлю, я не думаю, чтобъ онъ могъ пожаловаться, что слышалъ когда-либо жесткое слово отъ своего стараго дѣда.
Замѣтивъ печаль своего стараго покровителя, Джорджъ поднялъ страшный крикъ и объявилъ наотрѣзъ, что никогда его не оставитъ.
-- Мистеръ Молданъ, сказалъ Робертъ Одлей грустно и отчасти съ состраданіемъ: -- обдумывая вчера мое положеніе, я не предполагалъ, что оно можетъ представиться мнѣ въ еще болѣе мрачномъ видѣ. Все, что могу сказать -- да поможетъ намъ Богъ! Я считаю долгомъ своимъ -- взять ребёнка; но прямо отъ васъ я отдамъ его въ лучшую школу въ Соутгэмптонѣ и увѣряю васъ честію, что не буду покушаться извлечь изъ его дѣтской откровенности ничего такого... что могло бы нѣкоторымъ образомъ... я хочу сказать... и онъ пріостановился:-- я хочу сказать... что не буду пытаться чрезъ него открыть тайну. Я -- не шпіонъ... не думаю, чтобъ и настоящій шпіонъ дозволилъ себѣ выпытывать что нибудь у ребёнка.
Старикъ не отвѣчалъ; онъ сидѣлъ облокотясь на одну руку, съ потухшей трубкою въ другой.
-- Возьмите мальчика, мистриссъ Плаусонъ, сказалъ онъ наконецъ:-- соберите и уложите его вещи; онъ ѣдетъ съ мистеромъ Одлеемъ.
-- По правдѣ сказать, не очень хорошо со стороны молодаго человѣка отнимать любимца отъ бѣднаго дѣдушки, отозвалась мистриссъ Плаусонъ съ сдержаннымъ негодованіемъ.
-- Тс... мистриссъ Плаусонъ, сказалъ уныло старикъ: -- мистеръ Одлей -- лучшій въ этомъ дѣлѣ судья. А я... я недолго проживу... недолго буду въ тягость людямъ.
При этихъ словахъ слезы выступили между грязными пальцами старика, закрывавшими налитые кровью глаза его.
-- Богу извѣстно, что я никогда не враждовалъ съ вашимъ другомъ, сэръ, продолжалъ онъ, когда мистриссъ Плаусонъ вышла изъ комнаты съ ребёнкомъ:-- и не желалъ ему никакого зла. Онъ былъ хорошимъ мнѣ зятемъ, лучше инаго сына. Я... я, можетъ быть, прожилъ его деньги... и очень объ этомъ жалѣю... очень жалѣю именно теперь. Но я не вѣрю, чтобы онъ умеръ... нѣтъ, сэръ, нѣтъ... я этому не вѣрю! воскликнулъ старикъ, отнимая руки отъ глазъ и рѣшительно смотря на Роберта Одлея.-- Нѣтъ, не вѣрю, сэръ! Какъ могъ онъ умереть?
Робертъ не отвѣчалъ на этотъ странный вопросъ; онъ грустно опустилъ голову, подошелъ къ окну и сквозь вѣтви гераніума сталъ смотрѣть на голый клочокъ земли, гдѣ играли дѣти.
Мистриссъ Плаусонъ ввела Джорджа, закутаннаго по дорожному; Робертъ взялъ его за руку.
-- Простись съ дѣдушкой, Джорджъ.
Мальчуганъ вспрыгнулъ на колѣни къ старику и, припавъ къ нему, отеръ поцалуями грязныя слезы на поблекшихъ щекахъ его.
-- Не тужи обо мнѣ, дѣдушка, сказалъ онъ:-- я пойду въ школу, научусь быть хорошимъ человѣкомъ и буду приходить домой къ тебѣ... и къ мистриссъ Плаусонъ; неправда ли? прибавилъ онъ, обращаясь къ Роберту.
-- Да, мой милый, иногда...
-- Возьмите его, сэръ... возьмите скорѣе, выговорилъ мистеръ Молданъ: -- вы терзаете мое сердце.
Ребёнокъ отошелъ къ Роберту утѣшенный. Онъ радовался мысли ходить въ школу, хотя былъ очень счастливъ и дома съ пьянымъ дѣдушкой, который постоянно обнаруживалъ неумѣренную привязанность къ красивому ребёнку, всячески его баловалъ и позволялъ дѣлать все, что ему хотѣлось. Вслѣдствіе такого потворства, мистеръ Толбойзъ привыкъ поздно ложиться спать, плотно ужинать самыми неудобосваримыми кушаньями и отхлебывать пуншъ изъ стакана дѣдушки.
По дорогѣ въ гостинницу, онъ сообщалъ разныя замѣчанія Роберту Одлею, но адвокатъ не подавался на разговоръ.
Нетрудно было отъискать хорошую школу въ такомъ мѣстѣ, какъ Соутгэмптонъ. Роберту указали красивый домъ на Большой улицѣ и, оставивъ Джорджа въ гостинницѣ на попеченіи одного добродушнаго лакея, неимѣвшаго повидимому другихъ обязанностей какъ смотрѣть на улицу и сметать воображаемую пыль съ свѣтлыхъ какъ зеркало столовъ, адвокатъ направился къ училищу для мальчиковъ мистера Марчмонта.
Онъ нашелъ въ мистерѣ Марчмонтѣ очень пріятнаго человѣка и, входя въ домъ, встрѣтилъ ряды весьма порядочныхъ мальчиковъ, отправлявшихся на прогулку по городу, подъ присмотромъ двухъ надзирателей.
Онъ разсказалъ начальнику школы, что маленькій Джорджъ Толбойзъ былъ оставленъ на его попеченіе другомъ, уѣхавшимъ, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, въ Австралію и, надо думать, тамъ умершимъ. Поручая ребёнка особенному вниманію мистера Марчмонта, Робертъ постановилъ условіемъ, чтобы не допускать къ мальчику никакихъ посѣтителей, кромѣ лицъ, которыя предъявятъ письма отъ него. Условившись въ нѣсколькихъ словахъ, Робертъ возвратился въ гостинницу за Джорджемъ.
Мальчикъ свелъ уже короткое знакомство съ празднымъ лакеемъ, который обращалъ его вниманіе на разныя достопримѣчательности Большой улицы.
Бѣдный Робертъ имѣлъ столько же понятія о потребностяхъ ребёнка, сколько о потребностяхъ бѣлаго слона. Въ дѣтствѣ онъ занимался шелковичными червями, остиндскими свинками, канарейками, собаками, но никогда не случалось ему имѣть на рукахъ пятилѣтняго ребёнка.
Онъ перенесся за двадцать пять лѣтъ назадъ и старался вспомнить, чѣмъ его кормили, когда ему было пять лѣтъ.
-- Кажется, мнѣ давали порядочную порцію хлѣба, молока и вареной баранины; помнится также, что все это было мнѣ не по вкусу. Едва ли и этому ребёнку понравятся хлѣбъ, молоко и вареная баранина.
Онъ стоялъ нѣсколько минутъ, покручивая усы и задумчиво глядя на Джорджа, прежде чѣмъ рѣшился спросить у него.
-- Ты, я думаю, голоденъ, Джорджъ, сказалъ онъ наконецъ.
Мальчикъ утвердительно кивнулъ головою, а офиціантъ не преминулъ отереть невидимую пыль со стола, какъ бы приготовляясь накрывать его.
-- Не хочешь ли позавтракать? продолжалъ мистеръ Одлей, попрежнему покручивая усы.
Мальчикъ громко разсмѣялся.
-- Какъ, позавтракать... теперь вечеръ, и я уже обѣдалъ.
Робертъ Одлей сталъ въ тупикъ, какое угощеніе придумать для мальчика, который третій часъ дня называлъ вечеромъ?
-- Хочешь хлѣба съ молокомъ, Джорджъ? спросилъ Робертъ.-- Человѣкъ, подай хлѣба, молока и бутылку вина.
Мистеръ Толбойзъ сдѣлалъ гримасу:
-- Я никогда не ѣмъ хлѣбъ съ молокомъ, сказалъ онъ: -- не люблю этого; а люблю что нибудь, какъ дѣдушка называетъ, питательное. Я бы хотѣлъ телячью котлетку. Дѣдушка говорилъ, что онъ ѣлъ здѣсь очень вкусныя котлеты. Нельзя ли мнѣ подать телячью котлетку, зажаренную въ сухаряхъ съ яицомъ, знаете? и съ лимоннымъ сокомъ, знаете? обратился онъ къ офиціанту.-- Дѣдушка знаетъ здѣшняго повара. Этотъ поваръ -- прекрасный молодой, человѣкъ... онъ разъ далъ мнѣ шиллингъ, когда дѣдушка приводилъ меня сюда... У этого повара платье лучше, чѣмъ у дѣдушки... да и получше вашего, сказалъ Джорджъ, неодобрительно посматривая на долгополый сюртукъ Роберта.
Мистеръ Одлей остолбенѣлъ отъ ужаса. Какъ сладить съ пятилѣтнимъ гастрономомъ, который презираетъ хлѣбъ съ молокомъ и требуетъ телячью котлету?
-- Знаешь ли, что я съ тобой сдѣлаю, маленькій Джорджъ? сказалъ Робертъ, подумавъ: -- я велю тебѣ подать цѣлый обѣдъ!
Офиціантъ проворно вступился.
-- Могу поручиться, сэръ, сказалъ онъ утвердительно:-- что этотъ маленькій человѣчекъ съумѣетъ справиться съ обѣдомъ.
-- Такъ я предлагаю тебѣ обѣдъ, Джорджъ, повторилъ Робертъ:-- жюльенъ, разварной угорь, котлетки, дичь и пуддингъ. Что ты на это скажешь, Джорджъ?
-- Не думаю, чтобы молодой человѣкъ отказался отъ всего этого, когда увидитъ, сэръ, сказалъ офиціантъ:-- угорь, жюльенъ, котлеты, дичь, пуддингъ. Я пойду заказать, сэръ. Къ какому времени прикажете, сэръ?
-- Приготовьте къ шести часамъ, а потомъ мистеръ Джорджъ отправится ночевать въ свою новую школу. Между тѣмъ постарайтесь занять чѣмъ нибудь ребёнка. Я долженъ идти по дѣламъ и не могу взять его съ собою. Я здѣсь переночую. Прощай, Джорджъ, будь уменъ и приготовь свой аппетитъ къ шести часамъ.
Мистеръ Одлей оставилъ мальчика на рукахъ празднаго слуги и пошелъ внизъ къ морю, а потомъ уединеннымъ берегомъ, вдоль ветхой городской стѣны, къ маленькой сосѣдней деревнѣ.
Онъ съ намѣреніемъ избѣгалъ быть вмѣстѣ съ Джорджемъ и прогуливался, несмотря на снѣгъ, до самыхъ сумерекъ. Возвращаясь въ городъ, онъ зашелъ на станцію, справиться объ отходѣ дорсетширскаго поѣзда.
"Поѣду завтра утромъ" думалъ онъ: "успѣю до ночи увидѣться съ отцомъ Джорджа... передамъ ему все... кромѣ участія, которое я питаю къ... къ подозрѣваемой особѣ, и пусть онъ рѣшитъ, что теперь дѣлать."
Мистеръ Джорджъ очень хорошо справился съ заказаннымъ обѣдомъ. Онъ пилъ такъ много эля, что привелъ въ ужасъ своего собесѣдника, а наслажденіе, съ какимъ онъ оцѣнялъ достоинство соусовъ и жареныхъ фазановъ, вовсе не соотвѣтствовало его возрасту. Въ восемь часовъ привели экипажъ, и онъ отправился въ наилучшемъ расположеніи духа, съ совереномъ въ карманѣ и съ письмомъ на имя мистера Марчмонта, въ которомъ были вложены деньги на экипировку молодаго человѣка.
-- Какъ я радъ, что получу новое платье, сказалъ онъ, прощаясь съ Робертомъ: -- мистрисъ Плаусонъ столько разъ уже чинила мое старое платье. Теперь пусть отдастъ его Билли.
-- А кто такой Билли? спросилъ Робертъ, забавляясь болтовней мальчика.
-- Билли?... маленькій братъ бѣдной Матильды. Онъ, знаете -- простой мальчикъ; Матильда тоже была простая, но...
Въ эту минуту кучеръ взмахнулъ кнутомъ, старая лошадь запрыгала и Робертъ Одлей не узналъ ничего болѣе о Матильдѣ.