Въ могилѣ.
Возвратившись изъ Вильдернси, Робертъ Одлей нашелъ у себя въ комнатѣ письмо отъ Алисы.
"Папа гораздо лучше" писала молодая дѣвушка: "и онъ желаетъ тебя видѣть. Миледи, по какой-то непонятной мнѣ причинѣ, также очень желаетъ, чтобы ты пріѣхалъ и не даетъ мнѣ покою съ своими разспросами о каждомъ твоемъ шагѣ. Пріѣзжай поскорѣе, чтобы ихъ успокоить. Тебя любящая
"А. О."
"Миледи интересуется каждымъ моимъ шагомъ", размышлялъ Робертъ, покуривая трубку. "Она безпокоится и разспрашиваетъ свою падчерицу тѣмъ очаровательнымъ дѣтскимъ тономъ, который придаетъ ея лицу выраженіе полнѣйшей невинности. Бѣдняжка, несчастное созданіе, какъ неровенъ бой между нами. Зачѣмъ же не скроется она, пока еще время? Кажется, я предупредилъ ее и, видитъ Богъ, дѣйствовалъ открыто. Зачѣмъ же она не бѣжитъ?"
Онъ снова и снова задавалъ себѣ этотъ вопросъ, а между тѣмъ нѣсколько разъ успѣлъ набить и выкурить свою завѣтную пѣнковую трубочку, такъ что наконецъ вся комната была полна дыму, изъ-за облаковъ котораго онъ выглядывалъ, словно какой нибудь чародѣй.
"Зачѣмъ она не скроется? Я бы не нанесъ тогда позора дому, самому дорогому для меня на свѣтѣ. Я бы тогда только исполнилъ свои долгъ къ погибшему другу и къ честному, благородному человѣку, который связалъ себя словомъ съ недостойной женщиной. Видитъ Богъ, я не рожденъ быть палачомъ или карателемъ порока. Я хочу только исполнить свой долгъ. Я еще разъ предупрежу ее, прямо и ясно и тогда"...
И онъ невольно углубился мыслью въ мрачную даль, въ которой не мерцало ни одного луча спасительнаго свѣта. Куда ни обращалъ онъ своего взора, вездѣ былъ только мракъ, безнадежный мракъ. Его постоянно преслѣдовало искаженное страданіями лицо дяди, и мысль о всѣхъ ужасахъ, которыхъ онъ будетъ виновникомъ, не давала ему покоя. Но посреди этого мрака предъ нимъ возставалъ образъ Клары Толбойзъ, повелѣвавшей ему мановеніемъ руки продолжать поиски.
"Отправиться мнѣ теперь въ Соутгэмптонъ и постараться вывѣдать исторію женщины, умершей въ Уентнорѣ?" думалъ Робертъ: "вести мнѣ подземную работу и подкупать мелкихъ соучастниковъ этого гнуснаго заговора, пока я не доберусь до главнаго преступника? Нѣтъ, прежде лучше испробовать другія средства добиться истины. Не пойти ли мнѣ къ тому жалкому старику и обличить его въ участіи въ постыдномъ обманѣ, жертвою котораго сдѣлался мой бѣдный другъ? Нѣтъ, я не стану снова терзать этого несчастнаго старика. Я пойду прямо къ главной заговорщицѣ и сорву съ нея чарующее покрывало, подъ которымъ она скрываетъ свои преступленія. Я исторгну у нея страшную тайну исчезновенія моего друга и навѣки изгоню ее изъ дому, который она запятнала своимъ присутствіемъ."
На слѣдующее утро онъ отправился въ Эссексъ и часовъ въ 11 былъ уже въ Одлеѣ.
Несмотря на ранній часъ, миледи не было дома. Она отправилась съ Алисой въ Чельмсфордъ за покупками. Ей нужно было еще заѣхать кое къ кому въ окрестностяхъ города и потому невѣроятно было, чтобы она возвратилась прежде обѣда. Сэръ Майкль уже значительно оправился и намѣревался вечеромъ сойти внизъ. Теперь же мистеру Одлей предложили пройти прямо въ комнату дяди.
Но Роберту какъ-то больно было встрѣтиться съ дядей. Что могъ онъ ему сказать? Какъ приготовить къ той катастрофѣ, которая должна была скоро приключиться? какъ смягчить ударъ, грозившій причинить столько страданій этой благородной, возвышенной душѣ.
"Еслибы я даже могъ простить ей зло, причиненное моему другу", думалъ Робертъ: "я бы и тогда ненавидѣлъ ее за горе, которое она должна причинить своимъ преступленіемъ человѣку, питающему къ ней такое слѣпое довѣріе".
Онъ отвѣтилъ лакею, что пойдетъ погулять въ деревнѣ и воротится къ обѣду. Медленными шагами направился онъ черезъ поля къ деревнѣ. Тяжелая дума, отравлявшая его жизнь, была запечатлѣна на его лицѣ, отражалась во всѣхъ его движеніяхъ.
-- Я пойду на кладбище, блуждать между надгробными камилми. Теперь ничто не можетъ навести меня на болѣе мрачныя мысли, чѣмъ тѣ, которыя гнѣздятся въ моей головѣ.
Онъ теперь шелъ по тому самому полю, черезъ которое онъ спѣшилъ на станцію желѣзной дороги въ тотъ день, когда пропалъ Джорджъ. Онъ узналъ даже тропинку и живо вспомнилъ неясное, мрачное предчувствіе, возникнувшее въ его умѣ, какъ только онъ потерялъ изъ виду своего друга.
-- И зачѣмъ это непонятное чувство овладѣло мною? Почему это я видѣлъ непонятную тайну въ исчезновеніи моего друга? Было ли это таинственное предчувствіе, или просто какое-то потемнѣніе ума? Что, если я до сихъ поръ ошибался? что, если вся эта цѣпь уликъ только плодъ моего разстроеннаго воображенія? Что, если всѣ эти мнимыя преступленія, всѣ эти подозрѣнія-- только бредни ипохондрика? Мистеръ Гаркортъ Толбойзъ ровно ничего не видитъ въ фактахъ, на которыхъ я построилъ свои страшныя подозрѣнія. Я представилъ ему одно за другимъ всѣ звѣнья цѣпи, а онъ не видитъ между ними никакой связи. Боже мой! что, если источникъ этой тайны кроется во мнѣ самомъ; если... Онъ горько улыбнулся и покачалъ головой.-- Но вѣдь у меня въ карманѣ образецъ ея почерка, и это -- главная улика. Теперь остается только открыть самую мрачную сторону тайны миледи.
Онъ миновалъ деревню и прямо прошелъ на кладбище. Церковь стояла особнякомъ нѣсколько поодаль отъ главной улицы деревни; массивныя деревянныя ворота ограды выходили на широкій лугъ, спускавшійся легкимъ скатомъ къ ручью.
Робертъ медленно поднялся по тропинкѣ къ воротамъ кладбища. Эта мирная и грустная картина какъ нельзя болѣе гармонировала съ его настроеніемъ. Единственное человѣческое существо на обширномъ пространствѣ передъ его глазами былъ какой-то старикъ, ковылявшій на противоположномъ концѣ луга. Дымъ, подымавшійся изъ трубъ на большой улицѣ, былъ единственный признакъ жизни.
Только сонное движеніе стрѣлокъ, совершавшихъ свой обычный путь на башенныхъ часахъ, свидѣтельствовало, что время хоть и медленно, но ползло въ Одлеѣ.
Да, правда, былъ еще одинъ признакъ. Войдя за ограду, Робертъ услышалъ торжественные звуки органа, долетавшіе до него изъ полуоткрытаго окна.
Онъ остановился и сталъ прислушиваться къ тихой, грустной мелодіи, повидимому, импровизаціи искуснаго артиста.
-- Кто бы подумалъ, что въ Одлеѣ есть такой органъ? Когда я былъ здѣсь въ послѣдній разъ, школьный учитель наигрывалъ самые обыкновенные, избитые мотивы. Я никогда не воображалъ, чтобы изъ этого жалкаго инструмента можно было извлечь такіе звуки.
Онъ остановился у воротъ, не пытаясь разрушить чарующаго впечатлѣнія грустной мелодіи. Эти звуки, то громкіе и полные, то тихіе, словно далекій шепотъ долетали до него сквозь туманную зимнюю атмосферу, и Роберту казалось, что ему стало легче, что горе не такъ давило его. Онъ притворилъ ворота и прошелъ маленькую, усыпанную пескомъ площадку передъ дверьми церкви. Дверь была отворена настежь, вѣроятно органистомъ. Робертъ вошелъ въ преддверье церкви, откуда шла витая каменная лѣстница къ органу и на колокольню. Мистеръ Одлей снялъ шляпу и вошелъ въ самую церковь. Его такъ и обдало сыростью и запахомъ плесени, царствовавшимъ тамъ въ будничные дни. Онъ прошелъ по узенькому проходу между скамьями къ алтарю и съ этой возвышенной точки окинулъ взоромъ всю церковь. Маленькіе хоры были прямо противъ него, но зеленыя занавѣски не дозволяли видѣть органиста.
Музыка продолжалась. Артистъ перешелъ къ какой-то грустной, хватавшей за душу, мелодіи Мендельсона. Робертъ заглянулъ во всѣ темные углы и закоулки старой церкви, разсматривая полуразрушенные надгробные камни.
"Еслибы мой другъ Джорджъ Толбойзъ умеръ у меня на рукахъ и я бы схоронилъ его подъ этими сводами, сколькихъ душевныхъ страданій и мучительныхъ сомнѣній я бы избѣгъ", думалъ Робертъ, прочитывая полуистертыя надписи, на потемнѣвшемъ отъ времени мраморѣ. "Я бы зналъ, по крайней мѣрѣ, постигшую его участь, и былъ бы спокоенъ, а то теперь страшныя сомнѣнія не даютъ мнѣ покоя, отравляютъ мою жизнь".
Онъ взглянулъ на часы.
-- Половина втораго, сказалъ онъ.-- Еще цѣлыхъ четыре или пять часовъ придется мнѣ дожидаться, пока миледи возвратится съ своихъ утреннихъ визитовъ. Боже милостивый, что за актриса эта женщина, что за искусная обманщица! Но недолго ей еще приходится играть эту комедію въ домѣ моего дяди. Пора мнѣ бросить свою роль дипломата. Кажется, довольно часто я ее предупреждалъ. Она отказывается понимать намёки. Такъ я ныньче же скажу ей всю правду въ глаза."
Между тѣмъ органъ замолкъ. Робертъ услышалъ, какъ его закрыли.
-- Пойду-ка посмотрю на этого новаго органиста, сказалъ себѣ Робертъ:-- кто это рѣшился похоронить свой талантъ въ Одлеѣ и взялся играть труднѣйшія фуги Мендельсона за какіе нибудь шестнадцать фунтовъ въ годъ.
Онъ остановился въ дверяхъ церкви, поджидая органиста. Не зная, какъ заглушить свою умственную тревогу впродолженіе этихъ пяти часовъ, которые ему оставалось провести до пріѣзда миледи, Робертъ былъ радъ всякому случаю, чтобы убить время.
На лѣстничкѣ показался какой-то мальчикъ въ гипсовыхъ панталонахъ и темной блузѣ, съ лицомъ, раскраснѣвшимся вѣроятно отъ долгой работы мѣхами. Вслѣдъ за нимъ шла молодая дама, очень просто одѣтая, въ черномъ шелковомъ платьѣ и сѣрой шали. Поровнявшись съ Робертомъ, она вздрогнула и поблѣднѣла.
Дама эта была Клара Толбойзъ.
Изъ всѣхъ людей на свѣтѣ, ее, послѣднюю, Робертъ ожидалъ или желалъ бы видѣть въ эту минуту. Она, правда, говорила ему, что намѣрена погостить у одной пріятельницы въ Эссексѣ, но вѣдь графство это такъ обширно, а Одлей можетъ быть самый заброшенный его уголокъ. Мысль, что сестра его исчезнувшаго друга была здѣсь и могла слѣдить за каждымъ его дѣйствіемъ и изъ этихъ дѣйствій заключать о его мысляхъ, еще болѣе усложняла уже и безъ того неловкое и затруднительное его положеніе. Она разбудила дремавшее въ немъ сознаніе собственной безпомощности, въ порывѣ котораго онъ воскликнулъ:
-- Рука, сильнѣе моей, понуждаетъ меня идти впередъ по мрачному пути, который долженъ привести меня къ неизвѣстной могилѣ моего друга.
Клара Толбойзъ заговорила первая.
-- Вы изумлены, увидѣвши меня здѣсь, мистеръ Одлей? сказала она.
-- Очень изумленъ.
-- Я вамъ говорила, что ѣду въ Эссексъ. Я выѣхала третьяго дня и только-что передъ отъѣздомъ получила отъ васъ телеграмму. Подруга, къ которой я пріѣхала, мистриссъ Мартинъ, жена новаго пастора въ Моунт-Станнингѣ. Я пріѣхала сюда посмотрѣть деревню и церковь, и такъ-какъ мистриссъ Мартинъ хотѣла посѣтить здѣшнюю школу, то я, чтобы не скучать, пришла сюда поиграть на органѣ. Я прежде чѣмъ пріѣхала сюда, и не подозрѣвала о существованіи такого мѣстечка, какъ Одлей. Оно вѣдь, вѣроятно, получило свое названіе отъ вашей фамиліи?
-- Кажется, такъ, отвѣтилъ Робертъ, внутренно дивясь ея спокойствію, такъ рѣзко противорѣчившему его волненію.-- Я смутно помню разсказъ о какомъ-то предкѣ, владѣтелѣ замка Одлей, еще во времена Эдуарда Четвертаго. Около алтаря, за рѣшеткою, погребенъ какой-то знаменитый рыцарь Одлей, но я, но правдѣ сказать, не позаботился узнать, въ чемъ заключались его славные подвиги. Намѣрены вы здѣсь дожидаться вашихъ друзей, миссъ Толбойзъ?
-- Да, они зайдутъ за мною.
-- И вы сегодня же возвратитесь съ ними въ Моунт-Станнингъ?
-- Да.
Робертъ стоялъ съ шляпой въ рукахъ и безсознательно смотрѣлъ то на одинъ памятникъ, то на другой. Клара Толбойзъ внимательно разглядывала его блѣдное лицо, на которое наложила неизгладимую печать постоянная забота, преслѣдовавшая его въ послѣднее время.
-- Вы были больны послѣ того, какъ я васъ видѣла, мистеръ Одлей, сказала она тихимъ голосомъ, въ которомъ слышалась та же мелодическая грусть, которая поразила Роберта въ ея игрѣ на органѣ.
-- Нѣтъ, я не былъ боленъ, но тысячи сомнѣній и подозрѣній, возникнувшихъ въ моемъ умѣ, рѣшительно измучили меня.
Говоря это, онъ самъ задавалъ себѣ вопросъ: "на сколько она догадывается? на сколько она подозрѣваетъ?"
Онъ разсказалъ ей всѣ факты объ исчезновеніи Джорджа и свои подозрѣнія, воздерживаясь только упоминать имена, замѣшанныя, по его мнѣнію, въ тайнѣ. Что, если она сама сорвала легкій покровъ и сама отгадала то, что онъ старался скрыть.
Она смотрѣла прямо ему въ глаза, желая прочесть, что было у него на душѣ.
"Неужели я теперь въ ея рукахъ?" думалъ онъ. "Неужели я въ рукахъ этой женщины, лицо которой напоминаетъ мнѣ погибшаго брата, а величавая осанка -- Аѳину-Палладу? Она читаетъ, что дѣлается въ самой глубинѣ моей жалкой, колеблющейся душонки, и магическимъ вліяніемъ своихъ очаровательныхъ карихъ глазъ выпытываетъ самыя сокровенныя мои мысли. Какъ неровенъ бой между нами, какъ могу я надѣяться побѣдить ея красоту и умъ".
Мистеръ Одлей только что намѣревался проститься съ своей прелестной собесѣдницей, когда Клара Толбойзъ остановила его вопросомъ именно о томъ, о чемъ онъ желалъ бы наименѣе говорить.
-- Вы обѣщали мнѣ писать, начала она:-- и увѣдомлять меня о каждомъ фактѣ, который хотя сколько нибудь приближалъ бы васъ къ цѣли -- къ разоблаченію тайны исчезновенія моего брата. Вы мнѣ ничего не писали, и потому я заключаю, что вы ничего новаго не открыли.
Робертъ Одлей молчалъ нѣсколько минутъ. Какъ могъ онъ отвѣчать на этотъ прямой вопросъ?
-- Цѣпь уликъ, связующихъ тайну исчезновенія вашего брата съ подозрѣваемымъ мною лицомъ еще очень неполна. Мнѣ кажется, что съ тѣхъ поръ, какъ я видѣлъ васъ въ Дорсетширѣ, я успѣлъ присоединить къ этой цѣпи еще одно звѣно.
-- И вы не хотите сообщить мнѣ, какого оно рода?
-- Нѣтъ, я не могу этого сдѣлать прежде, чѣмъ оно не подтвердится новыми фактами.
-- Изъ вашей телеграммы я поняла, что вы собирались въ Вильдернси.
-- Я тамъ и былъ.
-- Право! Такъ это тамъ вы сдѣлали новое открытіе?
-- Именно тамъ, отвѣтилъ Робертъ.-- Вы не должны забывать, миссъ Толбойзъ, что единственное основаніе, на которомъ опираются мои подозрѣнія -- сходство двухъ личностей, неимѣющихъ повидимому ничего общаго, сходство двухъ лицъ, изъ коихъ одно лежитъ въ могилѣ, а другое живетъ и здравствуетъ. Если жена моего друга, Елена Толбойзъ, дѣйствительно скончалась, какъ написано было въ газетахъ; если женщина, лежащая въ могилѣ въ Уентнорѣ, дѣйствительно та, чье имя высѣчено на надгробномъ камнѣ, то всѣ мои догадки, всѣ подозрѣнія ложны, и я не имѣю никакого ключа къ раскрытію тайны исчезновенія вашего брата. Я теперь намѣренъ это испытать окончательно. Я теперь буду играть въ большую игру и надѣюсь скоро открыть истину.
Онъ говорилъ глухимъ голосомъ и съ одушевленіемъ, ясно изобличавшимъ, какъ онъ сильно взволнованъ. Миссъ Толбойзъ протянула ему свою руку. Холодное прикосновеніе этой нѣжной руки заставило его вздрогнуть.
-- Вы не допустите, чтобы участь моего брата оставалась тайною, мистеръ Одлей, тихо проговорила она.-- Я знаю, что вы исполните свой долгъ къ погибшему другу.
Священникъ съ женой и двумя своими знакомыми вошли въ эту минуту за ограду. Робертъ сжалъ прелестную ручку, лежавшую въ его рукѣ, и поднесъ ее къ губамъ.
-- Я лѣнивый, ни на что не годный человѣкъ, миссъ Толбойзъ, сказалъ онъ:-- но если я могъ бы воскресить вашего брата, я бы не пожалѣлъ никакой жертвы. Я боюсь, что теперь я только могу раскрыть тайну его исчезновенія, и для этого я готовъ пожертвовать даже тѣмъ, кого я люблю болѣе самого себя.
Онъ надѣлъ шляпу и поспѣшно вышелъ изъ воротъ въ поле въ то самое время, когда мистриссъ Мартинъ, подходила къ главнымъ дверямъ церкви.
-- Кто этотъ прекрасный молодой человѣкъ, котораго я застала tête-à-tête съ тобой, Клара? смѣясь спросила она.
-- Это -- мистеръ Одлей, другъ моего бѣднаго брата.
-- Право! Онъ, должно быть, родственникъ сэру Майклю Одлей?
-- Сэру Майклю Одлей?
-- Да, моя милая, первому человѣку въ одлейскомъ приходѣ. Но вѣдь мы на дняхъ побываемъ въ Кортѣ и тогда ты сама увидишь баронета и его молоденькую, хорошенькую жену.
-- Молоденькую жену! повторила Клара Толбойзъ, пристально глядя на свою подругу.-- Развѣ сэръ Майкль Одлей недавно женился?
-- Какъ же. Онъ шестнадцать лѣтъ былъ вдовцомъ, и вдругъ, года полтора тому назадъ, женился на бѣдной молоденькой гувернанткѣ. Это -- чистый романъ, и леди Одлей считается первой красавицей въ околодкѣ. Но однако, Клара, пора намъ и ѣхать, лошади уже устали дожидаться, а намъ еще надобно сдѣлать порядочный кончикъ, чтобы поспѣть къ обѣду.
Клара Толбойзъ усѣлась въ маленькую плетеную колясочку, стоявшую у главныхъ воротя, ограды; мистриссъ Мартинъ подобрала возжи и они покатились но направленію къ Моунт-Станнингъ.
-- Фанни, разскажи-ка мнѣ еще что нибудь о леди Одлей, проговорила миссъ Толбойзъ, послѣ продолжительнаго молчанія.-- Кто она урожденная?
-- Миссъ Люси Грээмъ.
-- И она очень хороша собой?
-- О, да, чудо какъ хороша. Есть что-то дѣтское въ выраженіи ея лица, въ ея большихъ голубыхъ глазахъ и свѣтлыхъ локонахъ, ниспадающихъ на плечи золотистымъ потокомъ.
Клара Толбойзъ замолчала и во всю дорогу уже болѣе не разспрашивала о леди Одлей.
Ей пришло на умъ нѣсколько строчекъ изъ письма Джорджа, написанномъ послѣ его свадьбы:
"Моя дитя жена" писалъ онъ: "слѣдитъ за моей рукой. Какъ бы я желалъ, чтобы ты могла ее увидѣть. Ея глаза ясны и лазурны, какъ небо въ лѣтній день, а золотистые волосы, окаймляющіе ея лицо, придаютъ ей видъ мадонны съ лучезарнымъ сіяніемъ".