Остановив автомобиль у Бергамского моста, я обратил внимание на то, что Мерчиа выбрала для нашей встречи красивое и уединенное место.
Вправо от меня, на невысоком холме, стояла разбитая ветром, полуразвалившаяся ветряная мельница, единственное строение, выделявшееся на однообразном фоне бесконечных суффолских пастбищ.
Открыв ворота, я пошел по неровной тропинке, служившей, вероятно, дорогой для мельницы, и быстро поднялся на холм.
Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, я увидел Мерчию. Она стояла в дверях мельницы, бледная и прекрасная. При виде ее, мое сердце дрогнуло.
-- Как я счастлив, что вижу вас, -- порывисто произнес я, протягивая ей руки.
Она отпрянула от меня.
-- Никто не следит за нами? -- испуганно прошептала она.
-- Нет! Я приехал в автомобиле и оставил его внизу холма.
Она облегченно вздохнула.
-- Я так боялась за вас! Мне казалось, что они подозревают меня... С нашей стороны -- безумие так встречаться!
-- В таком случае, я буду молить судьбу, чтобы рассудок не возвращался к нам! -- заявил я с беспечным смаком. -- О, Мерчиа, милая Мерчиа, неужели вы думаете, что может быть что-нибудь такое, что заставило бы меня прекратить встречи с вами?
Любовь, звучавшая в моем голосе, вызвала нежную улыбку на ее лице. Она беспомощно прислонилась к стене мельницы и умоляющим жестом подняла руки.
-- Не надо, не надо!..
Я покачал головой и настойчиво продолжал: -- Все, что хотите, Мерчиа! Но скажите лучше солнцу, чтобы оно перестало светить, только не мне, чтобы я перестал любить вас!
-- Вы не должны так говорить со мною! -- воскликнула она с рыданием в голосе. -- Разве недостаточно того, что я стараюсь спасти вас? Неужели в вас нет ни капли жалости? Еще не поздно: уйдите из моей жизни и дайте забыть мне вас!
-- Ни за что! -- возразил я. -- Я люблю вас, и всем убийцам из Южной Америки не удастся встать между нами!
Она посмотрела на меня душераздирающим взглядом.
-- Понимаете ли вы, что говорите? Неужели вам не ясно, что дочь Мануэля Солано не может быть вам близка?
-- Нет! -- ответил я резко. -- Этого я не понимаю! Я вам уже клялся, что совершенно невиновен в смерти вашего отца! И вы мне верите, я знаю, что верите! -- уверенно закончил я.
Она посмотрела мне в глаза и более спокойным голосом сказала: -- Да, я вам верю! Иначе, разве я была бы здесь? Я верю вам, вопреки доказательствам всей Санта-Лукки и, наконец, даже вопреки рассудку! Вот почему я и старалась вас спасти! Но если вы не убили моего отца, вы должны знать, кто это сделал! Откройте мне всю правду, скажите -- кто?!
Ее настойчивая мольба, чуть было не пошатнула моего решения. Но я дал слово Норскотту, и мне стоило огромных усилий, чтобы не нарушить его.
-- Точно я не знаю ничего, Мерчиа. Если другие считают кого виновным... -- пробормотал я невнятно.
Она вздрогнула.
-- Все равно от Лиги ничем не спасешься! -- с отчаянием проговорила она. -- Когда они пришли ко мне и сказали, что вы его убили, я пошла не раздумывая: я надеялась отомстить за отца... Затем ночью, в Парк-Лейне, я впервые поняла, что запуталась... с тех пор я стала их обманывать... Но, если бы даже я сказала им правду, это ни к чему бы ни привело: они все равно не поверят! А теперь они и меня уже стали подозревать...
Ее бессвязная речь впервые пролила некоторый свет на это темное дело, загадочное для меня.
-- Мерчиа, кто я по-вашему, -- спросил я.
Она посмотрела на меня, ошеломленная странной интонацией моего голоса.
-- Вы -- Игнац Прадо! -- медленно произнесла она.
-- Клянусь вам, что нет!
Последовала минута глубокого молчания. Потом она, почти машинальным движением, положила свою руку на мою.
-- Кто же вы? Говорите, молю вас! Кажется, я с ума сойду!
Я схватил ее руки и прижал их к сердцу.
-- Мерчиа, любовь моя, -- шептал я, сжимая ее в объятиях, -- подарите мне ваше доверие так, как я подарил вам свою любовь! Мы с вами запутались в какой-то паутине, сотканной самим дьяволом, и еще неизвестно, чем все это кончится... Выслушайте же меня! Я клянусь вам своей собственной любовью, что я не Игнац Прадо, и что я ничего не знаю о смерти вашего отца... Сейчас я вам ничего не могу больше сказать, но вы должны мне верить, Мерчиа!
Она вырвалась из моих объятий и, бледная, как мраморная статуя, прислонилась к стене.
-- Я чувствую, что вы говорите правду, -- еле слышно прошептала она, -- но, боже, в какой вы ужасной опасности! Лопец со своими товарищами убьет вас. Вам остается только бежать отсюда и исчезнуть... Во всяком случае они убеждены, что вы -- Игнац Прадо! А ваш двоюродный брат Мориц Фернивелл -- он вас и выдал, -- первым сообщил Лиге о том, что вы находитесь в Лондоне.
-- Так оно и есть, -- угрюмо кивнул я. -- Я был уверен, что этой любезностью обязан мистеру Морицу!
-- А теперь вы уедите! Немедленно!
-- Я уеду только тогда, когда вы уедите, Мерчиа! Если вы воображаете, что я оставлю вас одну с этой шайкой разбойников, вы жестоко ошибаетесь! Если я уеду, то вы поедите со мной: я ни на миг не удалюсь из Будфорда, разве только для того, чтобы привезти вас в Лондон!
-- Это безумие! Тогда они убьют нас обоих, только и всего!
-- Едва ли! -- настаивал я. -- Они пока еще слишком заняты тем, чтобы убить меня.
Она покачала головой.
-- Лига всегда приводит в исполнение то, что она себе наметила! Здесь вопрос может идти только о времени: через неделю вы будете убиты, и ваш друг вместе с вами! О, вы не знаете, в какой опасности находится ваша жизнь! Послушайте, ведь кроме Прадо и Лопеца, еще четверо было, и все четверо убиты! А вы знаете, что случилось с Лопецом?
-- Я вообще ничего не знаю про весь этот адский замысел, кроме того, что они три раза промахнулись, целясь в меня, и что, в конце концов, им удалось похитить моего несчастного Мильфорда. Но теперь я веду борьбу с ними, хотя бы для того, чтобы отомстить за Мильфорда!
-- Мильфорд? -- повторила она в ужасе. -- Это тот, кого они пробовали отравить?
-- Да! Он исчез три дня тому назад и я не знаю, что с ним!
Глубокий вздох вырвался из груди Мерчии, и она еле слышно пролепетала: -- Ах, вот что! Потому, должно быть, и исчез Да-Коста: он остался сторожить дом и должен был ежедневно писать Гуарецу!
В это время послышались чьи-то приближающие голоса, и мы замолчали, прислушиваясь...
Зазвучали шаги, несколько слов, произнесенных мужским голосом, звонкий женский смех...
Я тот час же узнал этот смех.
-- Идите, Мерчиа! Сюда идут двое из нашей аштонской компании, -- сказал я тихо. -- Нам надо как-то вывернуться, но представьте все мне: я сумею объяснить!
Мерчиа не ответила и мы вышли из двери прямо на солнечный свет. В десяти шагах поднимались по дороге, по направлению к нам Бэн и мисс Йорк.
Когда мы вышли в открытую дверь, они остановились, и мы все четверо смущенно посмотрели друг на друга.
Воцарилось неловкое молчание.
Бен заговорил первый:
-- А, это вы, Норскотт! Мисс Йорк утверждала, что внизу стоит ваш автомобиль!
-- Да, в этом нет ошибки! -- ответил я. -- Позвольте мне представить вас друг другу: мисс де-Розен, мисс Йорк, сэр Джорж Бэн!
Чувствуя, что атмосфера сгущается, Бэн любезно спросил:
-- Ну, как, автомобиль теперь в порядке?
-- Я как раз пустил его для пробы, и при этом едва не задавил мисс де-Розен!
Мерчиа улыбнулась с натянутой выдержкой.
-- Я всегда говорила мистеру Норскотту, что он ездит слишком быстро!
-- Вы где живете? -- спросила мисс Йорк.
-- Совсем близко отсюда, у друзей, -- небрежно сказала Мерчиа. -- Кстати, вы напомнили мне, что нужно торопиться. До свидания, мистер Норскотт! Большое спасибо вам за катание... Право, вам следовало бы заглянуть к нам до вашего отъезда. До свидания!
Она грациозно поклонилась вновь прибывшим и, махнув мне рукой, быстрым шагом, спустилась по холму.
Мисс Йорк, смотревшая на меня с лукавым любопытством, улыбнулась.
-- Какой вы популярный человек, мистер Норскотт, -- заметила она, -- даже здесь в Суффолке, вам никак не удастся скрыться от друзей!
-- Очевидно так, -- беспечно согласился я. -- Вся окрестность, как будто, усеяна ими! Впредь, если захочу уединиться, останусь в Лондоне.
И чтобы не слушать дальнейших разговоров на эту тему, я предложил:
-- Хотите я довезу вас до Кетбертов? Обещаю ехать осторожно.
-- Превосходная мысль, -- одобрил Бэн.
Мы спустились с холма и через две минуты уже сидели в машине.
Бэн знал дорогу и я правил по его указаниям. Вскоре мы очутились среди чудного леса, за которым издалека виднелся старый дом.
-- Когда вы вернетесь домой? -- спросил я.
-- Фернивелл приедет в экипаже, -- сказал Бэн, -- и там будет достаточно места для нас всех, так что можете не беспокоиться.
Минуту спустя, я уже несся обратно в Будфорд: я сгорал от нетерпения увидеть Билли и рассказать ему про мои сегодняшние открытия. Однако, когда я примчался в "Плау", оказалось, что Билли еще не вернулся со своего болота.
Я поставил машину в гараж, написал ему короткую записку и передал ее кельнерше: я сообщил Биллу, что могу прибавить еще одно новое и в высшей степени интересное сведение к имеющемуся у нас запасу. В конце я просил его непременно заехать в "Аштон" на следующее утро.
Затем, считая, что мое долгое отсутствие может вызвать подозрение Морица, я поехал домой. В "Аштон" я прибыл в одно время с коляской, в которой вернулись все с игры в крокет.
Мы стояли на подъезде и весело болтали, когда появился слуга с телеграммой.
-- Виноват, сэр, -- произнес он, подавая депешу Морицу, -- она пришла днем, когда вы только что уехали.
Мориц взял телеграмму и, пока он вскрывал ее, мы продолжали разговаривать. Мисс Йорк шутливо требовала, чтобы я рассказал ей, как провел день.
Отвечая также шутливо на ее вопросы, я случайно взглянул на Морица.
Его глаза были устремлены на меня, и сколько в этом взгляде я уловил ненависти, торжества и недоверия...
Но это длилось не более секунды.
Как только наши взгляды встретились, это выражение исчезло, словно стертое губкой и, порывисто смеясь, он стал мять телеграмму в руках.
-- Вот так неприятность! -- заявил он.
-- В чем дело? -- раздалось со всех сторон.
-- Боюсь, что мне придется сегодня же вечером поехать в Лондон! Произошло какое-то недоверие по поводу одной доверенности, или что-то в этом роде: я не могу ясно понять из депеши. Но требуют, чтобы я, как можно скорее, приехал для переговоров!
Все, за исключением меня, поспешили выразить свое сочувствие.
Тетя Мэри вышла к нам из вестибюля и ей тут же сообщили новость.
-- Неужели вам придется уехать, дорогой Мориц? -- огорчилась она. -- Как это неприятно! Вам нужно поймать поезд, отходящий из Будфорда в 9.50! Конечно, я и слышать не хочу, что бы кто-нибудь из гостей уезжал! Стюарт будет заменять вас в качестве хозяина, и мы постараемся не очень скучать!
-- Именно так! -- подтвердил Мориц, дружески мне улыбнулся. -- Вы уж обо всем позаботитесь, старина, не так ли? Я сейчас пойду к себе и уложу чемодан.
В это время раздался удар гонга, -- сигнал для переодевания к обеду.
Я поднялся в свою комнату, сел на кровать, закурил, мучительно раздумывая:
"Что же, черт возьми, было в телеграмме?"