По уходѣ мистера Сен-Джона, снѣгъ началъ падать густыми хлопьями, и свирѣпая, буря продолжалась во всю ночь. На другой день поднялась метель, и къ сумеркамъ вся долина, занесенная сугробами, сдѣлалась почти непроходимою. Я закрыла ставнемъ свое окно, разостлала половикъ у дверей, чтобы снѣгъ не могъ быть занесенъ въ мою комнату, развела огонь въ каминѣ, прислушивалась около часа къ завываніямъ бури, потомъ зажгла свѣчу, открыла томъ стихотвореній и читала:
Тамъ въ подземельѣ семь колоннъ
Покрыты влажнымъ мохомъ лѣтъ.
На нихъ печальный брежжетъ свѣтъ --
Лучь ненарокомъ съ вышины.
Упавшій въ трещину стѣны
И заронившійся во мглу.
И на сыромъ тюрьмы полу
Онъ свѣтитъ тускло-одинокъ.
Какъ надъ болотомъ огонёкъ,
Во мракѣ вѣющій ночномъ.
Скоро я забыла бурю природы въ музыкѣ стиховъ. Черезъ нѣсколько минутъ мнѣ послышался шумъ. Вѣтеръ, подумала я, прорывался въ дверь. Однакожь нѣтъ: то былъ Сен-Джонъ Риверсъ, презрѣвшій мракъ ночи и завываніе бури для-того, чтобы явиться въ мою хижину. Онъ затворилъ дверь, и остановился передо мной. Шинель, закрывавшая его рослую фигуру, представилась мнѣ ледяною глыбой. Не ожидая никакого гостя въ эту пору, и, всего менѣе, Сен-Джона, я была изумлена до крайней степени.
-- Что случилось? спросила я.-- Дурныя вѣсти?
-- Нѣтъ. Чего жь вы такъ испугались? Я, кажется, нестрашенъ, отвѣчалъ онъ, снимая и развѣшивая шинель. Потомъ онъ поправилъ половикъ у дверей, и началъ обтирать свои ноги.
-- Вѣроятно мнѣ прійдется загрязнить вашъ полъ, сказалъ онъ: -- но вы должны извинить меня на этотъ разъ.
Потомъ онъ подошелъ къ камину и отодвинулъ рѣшетку.
-- Признаюсь, мнѣ стоило большихъ трудовъ добраться до васъ по этой мятели и сугробамъ, продолжалъ онъ, отогрѣвая руки: одинъ разъ я чуть не потонулъ въ снѣгу.
-- Для чего же вамъ вздумалось идти въ такую непогоду?
-- Вотъ еще какой вопросъ! Такъ ли встрѣчаютъ неожиданныхъ гостей? Я пришелъ просто поговорить съ вами и разогнать скуку: нѣмыя книги и пустыя комнаты мнѣ ужасно надоѣли. Притомъ, со вчерашняго дня я испытываю ощущенія человѣка, которому недосказали сказку, и который съ нетерпѣніемъ желаетъ узнать ея конецъ.
Проговоривъ эту сентенцію, онъ сѣлъ и сложилъ руки на груди. Я припомнила его вчерашнюю эксцентрическую выходку передъ уходомъ изъ моей хижины, и серьёзно начала бояться за безопасность его мозга. Впрочемъ, что жь такое? если онъ дѣйствительно сошелъ съ ума, безуміе его очень-спокойно и даже интересно: прекрасныя черты лица его были въ эту минуту гладки, какъ мраморъ, обдѣланный рѣзцомъ геніальнаго скульптора, и на нихъ не было ни малѣйшаго слѣда внутренней тревоги. Я молчала, терпѣливо дожидаясь отъ него какихъ-нибудь объясненій; но онъ приложилъ теперь палецъ къ своимъ губамъ, и не говорилъ ни слова: ясно было, что онъ размышляетъ. Разсматривая своего гостя въ этой интересной позѣ, я была особенно поражена тѣмъ, что рука его чрезвычайно похудѣла -- такъ же какъ его лицо. Мнѣ стало жаль бѣднаго молодаго человѣка, и подъ вліяніемъ этого чувства, я сказала:
-- Хорошо бы, мистеръ Риверсъ, если бы Мери и Діана воротились къ вамъ опять: вамъ не годится жить здѣсь одному, тѣмъ болѣе, что вы, кажется, ни сколько не бережете своего здоровья.
-- Совсѣмъ напротивъ, отвѣчалъ онъ: -- я слишкомъ берегу себя, когда нужно, и теперь я совершенно здоровъ. Что вы замѣчаете во мнѣ?
Это было сказано съ безпечнымъ равнодушіемъ, изъ котораго было видно, что моя заботливость объ немъ, по-крайней-мѣрѣ по его мнѣнію, была дѣломъ совершенно излишнимъ. Я молчала.
Между-тѣмъ палецъ его продолжалъ бродить по верхней губѣ, и глаза его неподвижно были обращены на пылающій огонь. Считая необходимымъ завести о чемъ-нибудь рѣчь, я спросила, не дуетъ ли на него изъ дверей.
-- Нѣтъ, нѣтъ; отвѣчалъ онъ довольно-брюзгливымъ гономъ.
"Хорошо же, подумала я: -- можешь сидѣть себѣ, сколько угодно, если не хочешь говорить: я оставлю тебя одного, и возвращусь къ своей книгѣ."
Я сняла со свѣчи, и опять принялась читать своего поэта. Скоро, однакожь, гость мой зашевелился, и я невольно обратила глаза на его движенія: онъ вынулъ изъ кармана записную книжку, взялъ письмо, прочиталъ его повидимому съ напряженнымъ вниманіемъ, сложилъ опять и впалъ въ глубокую задумчивость. Теперь книга уже не могла больше интересовать меня; а, съ другой стороны, тѣмъ менѣе хотѣлось мнѣ оставаться нѣмою въ присутствіи загадочнаго гостя. Пусть онъ дуетъ губы, если ему угодно; но я непремѣнно хочу говорить:
-- Давно вы получили послѣднее извѣстіе о своихъ сестрицахъ?
-- Съ недѣлю назадъ, когда я показывалъ вамъ ихъ письмо.
-- Нѣтъ ли какихъ-нибудь перемѣнъ въ вашихъ дѣлахъ? Не приглашаютъ ли васъ оставить Англію скорѣе, чѣмъ вы ожидали?
-- Это было бы величайшимъ счастіемъ; но, на мою бѣду, никто не думаетъ торопить меня изъ этого болота.
Молчаніе. Необходимо было перемѣнить разговоръ, и черезъ нѣсколько минутъ я свела рѣчь на школу и своихъ ученицъ.
-- Мать Маріи Гарретъ начинаетъ выздоравливать, и Марія съ нынѣшняго дня опять ходитъ въ школу. На будущей недѣли поступитъ ко мнѣ еще четыре ученицы: онѣ хотѣли даже прійдти сегодня, да только снѣгъ ихъ задержалъ.
-- Право?
-- Да. За двухъ будетъ платить мистеръ Оливеръ.
-- Вотъ что!
-- На Рождество онъ разсчитываетъ дать пиръ для своей школы.
-- Знаю.
-- Не вы ли подали ему эту мысль?
-- Нѣтъ.
-- Кто же?
-- А я почему знаю? Вѣроятно, миссъ Розамунда.
-- Это похоже на нее: миссъ Розамунда очень-добра.
-- Да.
Опять молчаніе, и на этотъ разъ довольно-продолжительное. Часы, прогудѣвшіе восемь, казалось, вывели его изъ задумчивости: онъ поправилъ свои волосы, перемѣнилъ позу и обратилъ на меня пристальный взглядъ.
-- Вы очень-хорошо сдѣлаете, сказалъ онъ:-- если бросите свою книгу и сядете здѣсь, подлѣ меня.
Я повиновалась.
-- За полчаса передъ этимъ, продолжалъ онъ: -- я говорилъ о своемъ нетерпѣніи выслушать отъ васъ конецъ интересной сказкѣ; но, кажется, будетъ гораздо-лучше, если я самъ прійму на себя роль повѣствователя, и заставлю васъ слушать. Исторія, вы увидите, очень-интересна. Не мѣшаетъ, однакожъ, предварить васъ, что многое въ ней знакомо для вашихъ ушей; но старыя подробности принимаютъ иной-разъ характеръ новизны, какъ-скоро смотрятъ на нихъ съ новой и притомъ неожиданной точки зрѣнія. Слушайте:
"Лѣтъ за двадцать до настоящаго времени, жилъ-былъ бѣдный молодой пасторъ, по имени... но, покамѣстъ еще нѣтъ нужды знать его имя. Онъ влюбился въ дочь одного богатаго джентльмена и усердно домогался ея руки: молодая дѣвушка сама влюбилась въ пастора, и вышла за него, наперекоръ совѣтамъ, увѣщаніямъ и просьбамъ всѣхъ своихъ родственниковъ, которые, какъ и слѣдовало ожидать, отказались отъ нея тотчасъ же послѣ ея замужства. Черезъ два года, молодые супруги умерли отъ одной и той же болѣзни, и тѣла ихъ теперь покойно лежатъ подъ одной и той же плитой. Могила ихъ -- я видѣлъ ее -- образуетъ часть мостовой на большомъ кладбищѣ, окружающемъ ветхую каѳедральную церковь въ одномъ мануфактурномъ городѣ. Послѣ нихъ осталась дочь, безпріютная сиротка, почти тотчасъ же послѣ своего рожденія. Благотворительность поспѣшила принять ее въ свои нѣдра, жесткія и холодныя какъ снѣжный сугробъ, гдѣ я чуть не завязъ въ этотъ вечеръ. Богатые родственники съ матерней стороны дали ей пріютъ въ своемъ домѣ, и обязанность воспитывать сироту, наравнѣ съ собственными дѣтьми, приняла на себя родная тётка, по имени -- теперь ужь я не долженъ болѣе скрывать именъ -- мистриссъ Ридъ изъ Гетсгедскаго-Замка... Отчего вы дрожите? Вы услышали шумъ? Это, вѣроятно, скребетъ крыса между брусьями смежной классной комнаты, гдѣ былъ прежде анбаръ, наполненный зерновымъ хлѣбомъ; а въ анбарахъ, вы знаете, всегда водятся крысы. Я продолжаю. Десять лѣтъ мистриссъ Ридъ воспитывала сироту, хорошо или дурно, не могу сказать, потому-что никогда не приходилось объ этомъ слышать; но къ концу этого времени она отдала дѣвочку въ учебное заведеніе -- вамъ оно знакомо -- въ Ловудскій-Институтъ, гдѣ вы, кажется, сами окончили полный курсъ наукъ. Должно думать, что сиротка оказывала здѣсь отличные успѣхи, такъ же какъ и вы: по окончаніи курса сдѣлали ее классной дамой и преподавательницей исторіи, точь-въ-точь опять такъ же, какъ васъ... въ-самомъ-дѣлѣ, между ей и вами удивительное сходство... Пробывъ около двухъ лѣтъ классной дамой, она вышла изъ Ловуда, пріискала себѣ гувернантское мѣсто, и приняла на себя обязанность учить воспитанницу какого-то господина Рочестера...
-- Мистеръ Риверсъ! прервала я своимъ невольнымъ восклицаніемъ.
-- "Я угадываю ваши чувства, сказалъ онъ: -- однакожь, не прерывайте меня: исторія моя подходитъ къ концу. О характерѣ мистера Рочестера я ничего не могу сказать, и мнѣ извѣстенъ только одинъ фактъ: онъ предложилъ молодой дѣвушкѣ вступить съ нимъ въ законное супружество, и потомъ, въ самой церкви, во время вѣнчанья, открылось, что у него есть живая съумасшедшая жена. Какъ онъ велъ себя послѣ этого событія, о какія дѣлалъ предложенія своей обманутой невѣстѣ, объ этомъ можно только догадываться; но когда потомъ, со стороны мѣстнаго начальства, наведены были справки относительно гувернантки мистера Рочестера, оказалось, что она ушла, и никто не могъ сказать, куда и какъ. Она оставила Торнфильдскій-Замокъ ночью, и всѣ поиски за ней оказались безполезными: погоня, разосланная по всѣмъ сторонамъ, не могла сообщить о ней никакихъ извѣстій. Правительство, однакожь, употребляетъ всѣ возможныя мѣры отъискать пропавшую дѣвушку: во всѣхъ газетахъ напечатаны объявленія съ подробнымъ изсчисленіемъ ея примѣтъ, да и самъ я недавно получилъ письмо отъ нѣкоего господина Бриггса, адвоката, сообщившаго мнѣ всѣ эти подробности. Очень-странная исторія: не-правда-ди?
-- Такъ-какъ, сверхъ всякаго ожиданія, вы знаете слишкомъ-много, мистеръ Риверсъ, то, вѣроятно, можете сказать мнѣ, что сдѣлалось съ мистеромъ Рочестеромъ. Гдѣ онъ теперь? Что онъ дѣлаетъ? Здоровъ ли онъ?
-- Я не знаю никакихъ подробностей о мистерѣ Рочестерѣ: въ письмѣ говорится только о его несчастномъ покушеніи обмануть неопытную дѣвушку. Вы спросите лучше, какъ зовутъ его гувернантку, и постарайтесь узнать, для чего мѣстное начальство отъискиваетъ ее съ такимъ усердіемъ.
-- Развѣ никто не справлялся о ней лично въ Торнфильдѣ? Никто не видѣлъ мистера Рочестера?
-- Кажется, нѣтъ.
-- Но, по-крайней-мѣрѣ, писали къ нему?
-- Разумѣется.
-- Что жь отвѣчалъ онъ? У кого хранятся его письма?
-- Мистеръ Бриггсъ увѣдомляетъ, что письмо изъ Торнфильдскаго-Замка прислано за подписью какой-то леди, кажется, Алисы Ферфаксъ. Самъ Рочестеръ ничего не отвѣчалъ.
Меня подернуло холодомъ, и сердце мое сжалось отъ печальныхъ мыслей. Итакъ, опасенія мои почти осуществились: мистеръ Рочестеръ, по всей вѣроятности, оставилъ Англію, и съ отчаяніемъ въ сердцѣ скитается опять по европейскимъ странамъ. Какимъ опіумомъ усыпляются его страждущія чувства? Гдѣ и какъ, отъискалъ онъ, несчастный, предметъ для своихъ страстей? Я не смѣла произнести отвѣта на эти вопросы. Бѣдный, бѣдный другъ моего сердца! Милый мой Эдуардъ!
-- Этотъ Рочестеръ долженъ быть дурной человѣкъ! замѣтилъ мистеръ Риверсъ.
-- Вы не знаете его, милостивый государь, отвѣчала я съ запальчивостью: -- вы не можете и не должны судить о немъ наобумъ.
-- Очень-хорошо, сказалъ онъ спокойнымъ тономъ: -- мнѣ до него нѣтъ никакого дѣла, и голова моя занята совсѣмъ другимъ предметомъ. Оканчиваю свой разсказъ. Такъ-какъ вамъ не угодно знать, какъ зовутъ гувернантку мистера Рочестера, то я принужденъ, безъ вашего согласія, произнести ея имя... да вотъ оно здѣсь, на клочкѣ бумаги, который, при настоящихъ обстоятельствахъ, весьма-важенъ даже въ юридическомъ смыслѣ.
Еще разъ онъ вытащилъ изъ кармана записную книжку, открылъ, перевернулъ нѣсколько листовъ и взялъ оттуда миніатюрный клочокъ бумажки, оторванной на скорую руку: то былъ загадочный отрывокъ отъ полей рисовальнаго листа, которымъ прикрывалась моя работа. Онъ всталъ и поднесъ лоскутокъ къ моимъ глазамъ: собственной моей рукою, въ минуту разсѣянности, весьма-четко написаны были тамъ только два слова: "Дженни Эйръ!"
-- Бриггсъ писалъ ко мнѣ о какой-то Дженни Эйръ, и въ печатныхъ объявленіяхъ тоже мнѣ попадалось ея имя, продолжалъ мистеръ Риверсъ.-- Я зналъ только Дженни Элліотъ. Признаюсь, въ головѣ моей уже давно возникали подозрѣнія, но только вечеромъ третьяго-дня имъ суждено было превратиться въ несомнѣнную истину. Итакъ, вы признаете свое подлинное имя, и готовы отказаться отъ принятаго псевдонима?
-- Да, да; но скажите, ради Бога, гдѣ этотъ Бриггсъ? Вѣроятно, онъ знаетъ что-нибудь о судьбѣ мистера Рочестера.
-- Бриггсъ въ Лондонѣ, и я почти увѣренъ, что ему неизвѣстны обстоятельства Рочестера: онъ нисколько не интересуется его судьбой. Между-тѣмъ вы опускаете изъ вида существенные пункты и занимаетесь бездѣлицами: вамъ бы слѣдовало прежде всего спросить, зачѣмъ отъискиваетъ васъ мистеръ Бриггсъ.
-- Ну, да, скажите: зачѣмъ я ему понадобилась?
-- Единственно затѣмъ, чтобъ извѣстить васъ о смерти почтеннаго вашего дядюшки, мистера Эйръ изъ Мадеры: онъ оставилъ вамъ все свое имѣніе, и теперь вы -- богатая наслѣдница. Вотъ что долженъ объявить вамъ мистеръ Бриггсъ! Вы богаты: ничего больше!
-- Я! богата?
-- Именно вы, Дженни Эйръ, наслѣдница всего имѣнія богатаго негоціанта.
Молчаніе -- длинное, предлинное молчаніе!
-- Вамъ слѣдуетъ теперь немедленно доказать свое тождество съ племянницей Джона Эйра, продолжалъ мистеръ Риверсъ:-- это, конечно, не представитъ никакихъ затрудненій, и потомъ вы спокойно можете вступить во владѣніе наслѣдственнымъ богатствомъ. Весь капиталъ благовременію перенесенъ вашимъ дядюшкой въ англійскіе банки: завѣщаніе и всѣ необходимые документы въ рукахъ адвоката Бриггса.
Здѣсь, читатель, колесо фортуны быстро поворачивается въ другую сторону, и ты не будешь больше имѣть дѣла съ безпріютной скиталицей, обязанной собственными руками добывать свой насущный хлѣбъ. Да, нечего и говорить: прекрасно разбогатѣть въ одну минуту, и чувствовать, что располагаешь огромными средствами устроить каррьеру своей жизни; но не вдругъ привыкаетъ человѣкъ къ своему новому положенію, и не вдругъ обнаруживается въ немъ способность наслаждаться своимъ новымъ счастьемъ. Есть множество другихъ предметовъ въ жизни, гораздоболѣе поразительныхъ и способныхъ производить сильнѣйшій эффектъ на человѣческое сердце: богатство -- дѣло житейское, вещь солидная, существенная, чуждая всякихъ идеаловъ, какъ всѣ обстоятельства и обстановки въ этомъ подлунномъ мірѣ. Если и вамъ, читатель, такъ же какъ мнѣ, удастся современемъ получить непредвидѣнное и неожиданное богатство, я почти увѣрена, вы не вдругъ начнете сходить съ ума отъ радости и беззаботно кричать -- "урра!" Какъ-скоро вы, такъ же какъ я, пріймете на себя трудъ пристальнѣе всмотрѣться въ житейскія отношенія, вѣроятно вы увидите, что на днѣ вашего благополучія сокрыты безчисленныя безпокойства, огорченія, хлопоты, и тогда, повѣрьхе мнѣ, восторгъ вашъ перейдетъ въ торжественную, иди, пожалуй, величавую задумчивость.
Къ-тому же, слова -- "Завѣщаніе, Наслѣдство", стоятъ рядомъ, рука-объ-руку, съ другими словами -- "Смерть, Похороны, Плачъ". Умеръ мой дядя, единственный мой родственникъ и покровитель, заботившійся обо мнѣ изъ своего туманнаго далека, и теперь -- я уже одна, буквально одна изъ фамиліи Эйръ, осталась на землѣ. Еще такъ недавно я питала себя надеждой увидѣть своего единственнаго родственника, и вотъ, не суждено больше сбыться этой отрадной надеждѣ! Всѣ его деньги перешли ко мнѣ, одинокой дѣвушкѣ, и нѣтъ подлѣ меня близкихъ особъ, готовыхъ дѣлить со мною горе и счастье фамильной жизни. Да, еще разъ, прекрасная вещь -- богатство; но я чувствовала, что сердце мое сжимается болѣзненной тоской.
-- Наконецъ, вы распрямляете свое чело, сказалъ мистеръ Риверсъ: -- я полагалъ, что Медуза взглянула на васъ, и вы готовы были превратиться въ камень. Не угодно ли теперь знать, сколько у васъ денегъ, миссъ Дженни Эйръ.
-- Сколько?
-- Бездѣлица: двадцать тысячь фунтовъ стерлинговъ, или, около пол-мильйона франковъ!.. Что жь это съ вами?
-- Двадцать тысячь фунтовъ!
Было отъ чего потерять голову: я разсчитывала никакъ не больше, какъ тысячи на четыре. При этой оглушительной новости едва не замеръ духъ въ моей груди: мистеръ Сен-Джонъ, всегда серьёзный и стененный, теперь захохоталъ первый-разъ послѣ моего знакомства съ его семьей.
-- Ну, сказалъ онъ: -- если бы вы совершили убійство, миссъ Эйръ, и я пришелъ извѣстить, что преступленіе ваше открыто, вы не могли бы имѣть болѣе устрашеннаго вида. Чего вы испугались, смѣю спросить?
-- Да вѣдь это -- огромная сумма, мистеръ Риверсъ! Нѣтъ ли здѣсь какой-нибудь ошибки?
-- Никакой.
-- Быть-можетъ вы неправильно прочли цифры: вѣроятно въ объявленіи стояло -- 2,000.
-- Это напечатано буквами, а не цыфрами. Двадцать тысячь фунтовъ, миссъ Эйръ!
Мнѣ показалось, что меня поставили въ положеніе человѣка, съ весьма-ограниченнымъ аппетитомъ, которому вдругъ предложили сотню гастрономическихъ блюдъ за роскошнымъ столомъ, съ обязательствомъ скушать ихъ всѣ. Мистеръ Риверсъ всталъ и взялъ шляпу.
-- Если бы погода была немного получше, сказалъ онъ: -- я прислалъ бы къ вамъ Анну на этотъ вечеръ: вамъ теперь никакъ бы не слѣдовало оставаться одной. Только Анна -- старуха немощная, и ужь, конечно, не пробѣжать ей, какъ мнѣ, по этимъ сугробамъ. Дѣлать нечего, миссъ Эйръ: горюйте однѣ эту ночь; авось тоска не убьетъ васъ и утромъ мы увидимся. Прощайте!
Онъ подошелъ къ дверямъ; но въ эту минуту внезапная мысль прокралась въ мою голову.
-- Остановитесь! закричала я.
-- Зачѣмъ?
-- Вы должны объяснить, зачѣмъ мистеръ Бриггсъ вздумалъ отнестись къ вамъ съ запросомъ обо мнѣ. Какъ могло прійдти ему въ голову, что вы можете напасть на мои слѣды въ этой дикой глуши?
-- Мудренаго тутъ нѣтъ ничего: я пасторъ, и вамъ должно быть извѣстно, что нашему брату дѣлаются по-временамъ весьма-странные запросы.
Сказавъ это, онъ опять ухватился за дверь,
-- Нѣтъ, этимъ вы не отдѣлаетесь отъ меня, мистеръ Сен-Джонъ! воскликнула я.
Въ-самомъ-дѣлѣ, въ его движеніяхъ и поспѣшномъ отвѣтѣ было что-то такое, что особенно подстрекнуло мое любопытство.
-- Вы должны удовлетворить меня отчетливѣе, милостивый государь, прибавила я.
-- Въ другой разъ.
-- Нѣтъ, теперь -- теперь!
И стала между нимъ и дверью, такъ-что онъ не могъ больше сдѣлать ни одного шага. Это поставило его въ затруднительное положеніе.
-- Вы не уйдете изъ этой комнаты, если не объясните всѣхъ подробностей, прикосновенныхъ къ моему дѣлу.
-- Странное упрямство!
-- Нѣтъ, не странное: я заставлю васъ говорить.
-- Вы узнаете все въ другое время.
-- Теперь хочу я знать все, и непремѣнно узнаю.
-- Діана и Мери лучше меня могутъ объяснить вамъ это обстоятельство.
Само-собою разумѣется, что всѣ эти возраженія и отговорки должны были до крайности возбудить мое любопытство: еще разъ я потребовала немедленнаго удовлетворенія.
-- Но вамъ извѣстно, что я человѣкъ упрямый, сказалъ онъ: -- трудно меня уговорить.
-- Вы должны знать въ свою очередь, что я -- женщина упрямая, и не вамъ уйдти отъ меня.
-- Притомъ я человѣкъ холодный, прибавилъ онъ: -- ваша запальчивость не разитъ меня.
-- Моя запальчивость то же, что огонь, и будьте вы холодны какъ ледъ -- вы должны растаять. Смотрите: снѣгъ оттаялъ весь отъ вашей шинели, и полъ моей комнаты чуть не превратился въ лужу. Если вы надѣетесь заслужить прощеніе въ великой дерзости неучтивца, испортившаго кухню опрятной дѣвицы, вамъ непремѣнно слѣдуетъ по всѣмъ пунктамъ удовлетворить мое желаніе.
-- Дѣлать нечего, сказалъ онъ -- gu lia cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo, и я долженъ уступить, если не вашей запальчивости, такъ по-крайней-мѣрѣ вашей неотвязчивой настойчивости. Къ-тому же, рано или поздно, вы узнали бы подробности всей этой исторіи. Вѣдь ваше имя -- Дженни Эйръ?
-- Ну, да: этотъ пунктъ уже приведемъ въ извѣстность.
-- Вѣроятно вы еще не знаете, что я -- вашъ тёзка? Слыхали-ли вы, что полное мое имя -- Сен-Джонъ Эйръ Риверсъ?
-- Нѣтъ, не слыхала; но теперь я очень-хорошо помню, что на всѣхъ заглавныхъ листахъ въ книгахъ вашей библіотеки, стоитъ буква Э: до-сихъ-поръ мнѣ не приходило въ голову спросить, чье имя она представляетъ. Продолжайте...
Я пріостановилась: съ быстротою молніи возникла и воплотилась въ головѣ моей свѣтлая мысль, принявшая въ одно мгновеніе опредѣленный и совершенно-законченный образъ. Обстоятельства сошлись, сгруппировались и расположились въ стройномъ порядкѣ: цѣпь, представлявшая до-сихъ-поръ безвидную глыбу желѣза, вытянулась во всю длину, и каждое звѣно обозначилось на ней въ совершеннѣйшемъ видѣ. Прежде-чѣмъ Сен-Джонъ открылъ уста, я вдругъ инстинктомъ постигла всю загадочную исторію отъ начала до конца! но такъ-какъ я не въ правѣ требовать отъ своего читателя такой же инстинктивной проницательности, то мнѣ необходимо повторить здѣсь, слово-въ-слово, объясненіе мистера Сен-Джона:
-- "Эйръ -- фамилія моей матери. У ней было два брата: пасторъ, женившійся на миссъ Дженни Ридъ изъ Гетсгеда, и другой братъ -- Джонъ Эйръ, негоціантъ, проведшій послѣдніе годы своей жизни въ Мадерѣ. Мистеръ Бриггсъ, адвокатъ и душеприкащикъ мистера Эйра, извѣстилъ насъ письмомъ отъ послѣдняго августа о смерти нашего дяди, и вмѣстѣ о томъ, что все его имѣніе переходитъ, по завѣщанію, въ руки дочери его брата, покойнаго пастора: мы, ближайшіе его родственники, были имъ оставлены безъ вниманія въ-слѣдствіе давнишней его ссоры съ моимъ отцомъ. Потомъ, нѣсколько недѣль назадъ, мистеръ Бриггсъ писалъ къ намъ опять, что наслѣдница пропала, и спрашивалъ, не имѣемъ ли мы о ней какихъ-нибудь извѣстій. Имя, случайно написанное на лоскуткѣ бумаги, познакомило меня съ счастливой племянницей Джопна Эйра. Остальное вы знаете.
И опять онъ хотѣлъ идти, но я прислонилась спиною къ дверямъ.
-- Дайте мнѣ перевести духъ и сказать вамъ слова два...
Я остановилась, не кончивъ рѣчи. Онъ стоялъ передо мной со шляпою въ рукѣ, и былъ, казалось, совершенно-спокоенъ. Я продолжала:
-- Матушка ваша, если не ошибаюсь, была сестрой моего отца.
-- Слѣдовательно она была -- моя тётка?
Онъ поклонился.
-- Дядюшка Джонъ былъ также и вашимъ дядей? Вы, Діана, и Мери -- дѣти его сестры, такъ же какъ я -- дочь его брата?
-- Это ясно, какъ день.
-- Слѣдовательно вы -- мой кузенъ, сестрицы ваши -- мои кузины, и общая кровь течетъ въ нашихъ жилахъ.
-- Да, вы -- наша двоюродная сестра.
Еще разъ я измѣрила его своимъ взоромъ. Ясно, я нашла брата, которымъ могла гордиться, и двухъ сестеръ, которыхъ уже любила отъ чистаго сердца еще прежде, чѣмъ узнала ихъ родственныя ко мнѣ отношенія. Итакъ, двѣ прекрасныя дѣвушки, на которыхъ, въ тяжкую минуту своей жизни, я смотрѣла изъ низенькаго венеціанскаго окна, приклонившись къ сырой землѣ, были мои кузины! Молодой и статный джентльменъ, избавившій меня отъ неминуемой смерти на порогѣ своего дома, былъ моимъ близкимъ родственникомъ! Вотъ истинно-благословенное открытіе для несчастной сироты! Вотъ, въ чемъ состояло для меня истинное богатство -- богатство сердца, неисчерпаемый рудникъ нѣжной и чистой любви! Груды золота въ эту минуту были, въ моихъ глазахъ, жалки и ничтожны въ-сравненіи съ этими восторженными наслажденіями сердца. И между-тѣмъ, какъ братъ мой неподвижно стоялъ на своемъ мѣстѣ, я запрыгала вокругъ него, захлопала руками, и безпрестанно повторяла;
-- Ахъ, какъ я рада! какъ я рада!
-- Не говорилъ ли я, что вы занимаетесь пустяками, выпуская изъ вида существенные пункты? сказалъ Сен-Джонъ, улыбаясь.-- Вы пригорюнились, когда получили вѣсть о своемъ огромномъ богатствѣ, и вотъ теперь чуть не сходите съ ума изъ-за пустяковъ!
-- Что вы подъ этимъ разумѣете? Хорошо вамъ называть это пустяками, когда у васъ есть сестры, и когда вы съ младенчества испытываете родственныя ощущенія; но у меня до-сихъпоръ не было никого въ цѣломъ мірѣ, между-тѣмъ-какъ теперь Богъ послалъ мнѣ брата и сестеръ. Неужели это не верхъ земнаго блаженства для женщины, считавшей себя безпріютной сиротой?
И я принялась быстрыми шагами ходить по комнатѣ, задыхаясь отъ напора мыслей, перегонявшихъ одна другую въ моемъ разгоряченномъ мозгу. Перспектива будущности вдругъ засвѣтилась передъ моимъ воображеніемъ въ самыхъ яркихъ и разнообразныхъ краскахъ. Чорный потолокъ моей комнаты показался мнѣ безграничнымъ небомъ съ безчисленными звѣздами, и каждая изъ этихъ звѣздъ внушала мнѣ какой-нибудь отрадный планъ. Итакъ, нѣтъ больше никакого сомнѣнія, я могу облагодетельствовать всѣхъ этихъ особъ, спасителей моей жизни, любившихъ меня безкорыстно! Они страдаютъ подъ тяжкимъ игомъ зависимости -- я могу освободить ихъ; они разлучены другъ отъ друга на далекія пространства -- я могу соединить ихъ. Мое богатство будетъ, и должно быть, вмѣстѣ и ихъ богатствомъ. Вѣдь насъ четверо? Прекрасно: двадцать тысячь фунтовъ, раздѣленныхъ на ровныя части, доставятъ на каждую особу по пяти тысячь фунговъ: этого довольно, даже слишкомъ-довольно для внѣшняго благополучія жизни. Справедливость прежде всего и потомъ -- наслажденіе взаимнымъ счастьемъ. Богатство теперь не будетъ для меня тяжелымъ грузомъ: всѣ мы найдемъ въ немъ источникъ жизни, счастья, наслажденіи.
Въ какомъ видѣ была моя физіономія, когда всѣ эти идеи роились въ моей головѣ, сказать не могу; но скоро я замѣтила, что мистеръ Риверсъ поставилъ стулъ позади меня, и ласково принялся усаживать меня, уговаривая въ то же время, чтобъ я постаралась успокоить свои взволнованныя чувства. Вмѣсто отвѣта, я отрицательно кивнула головой, и еще быстрѣе начала ходить по комнатѣ.
-- Завтра вы потрудитесь написать къ Діанѣ и Мери, начала я выразительнымъ тономъ:-- и скажете имъ, чтобъ онѣ немедленно воротились домой: Діана говорила, что какая-нибудь тысяча фунтовъ доставила бы ей независимое положеніе въ свѣтѣ: можете увѣдомить, что на долю обѣихъ сестеръ достается вдесятеро больше этой суммы.
-- Скажите, пожалуйста, гдѣ я могу достать для васъ стаканъ воды, проговорилъ Сен-Джонъ:-- вамъ непремѣнно надобно успокоиться отъ этого волненія.
-- Вздоръ, вздоръ! Интересно знать, что вы, Сеи-Джонъ, будете дѣлать съ этими пятью тысячами фунтовъ? Вамъ, конечно, можно теперь остаться въ Англіи, жениться на миссъ Розамундѣ, и спокойно наслаждаться всѣми прелестями семейной жизни.
-- У васъ рѣшительно голова не на своемъ мѣстѣ, моя возлюбленная кузина. Напрасно я вдругъ имѣлъ неосторожность сообщить вамъ всѣ эти изумительныя новости: натура ваша не выдерживаетъ слишкомъ-сильныхъ впечатлѣній.
-- Вы, кажется, рѣшились вывести меня изъ терпѣнія, мистеръ Риверсъ! Кто вамъ далъ право считать меня слабой и безразсудной дѣвчонкой? Я владѣю всѣми своими чувствами, и поступаю такъ, какъ велитъ мнѣ здравый разсудокъ: вы только не понимаете меня, или, лучше, притворяетесь, что не понимаете.
-- Въ такомъ случаѣ объяснитесь подробнѣе, чтобъ я могъ вполнѣ понять вашу мысль.
-- Объяснитесь! Чего тутъ объяснять? Развѣ вы не видите, что двадцать тысячь фунтовъ, раздѣленныхъ между племянникомъ и тремя племянницами одного общаго дяди, доставляютъ на каждую особу ровно по пяти тысячь? Это ясно, какъ день. Вамъ остается лишь извѣстить сестеръ о наслѣдствѣ, которое онѣ получили.
-- Не онѣ, а вы, я полагаю.
-- Да за кого жъ вы принимаете меня, наконецъ? Мой планъ мгновенно образовался и созрѣлъ въ моей головѣ, и можете быть увѣрены, что я не измѣню его во всю жизнь. Вы ошибаетесь, милостивый государь, если считаете меня глупой эгоисткой, слѣпой, несправедливой, неблагодарной тварью. Я рѣшилась имѣть родственниковъ, и у меня будутъ родственники. Козье-Болото мнѣ нравится, и я буду жить на Козьемъ-Болотѣ. Я люблю Діану и Мери, и мы будемъ жить вмѣстѣ въ своемъ прародительскомъ домѣ. Пяти тысячь фунтовъ довольно на удовлетвореніе всѣхъ моихъ потребностей, тогда-какъ двадцать тысячь фунтовъ были бы для меня тяжолымъ и безпокойнымъ грузомъ: что жь мудренаго, если я отдаю другимъ свой излишекъ? Притомъ, исключительное наслѣдство, въ-сущности, крайняя несправедливость, хотя законъ здѣсь на моей сторонѣ. Нечего тутъ больше разсуждать: вы должны согласиться со мной однажды навсегда, и покончить это дѣло.
-- Первыя впечатлѣнія завели васъ слишкомъ-далеко, и съ моей стороны было бы безразсудно пользоваться ими. Надобно подождать по-крайней-мѣрѣ нѣсколько дней, и тогда разсчитывать на основательность вашихъ словъ и убѣжденіи.
-- О, если только дѣло идетъ на-счетъ основательности моихъ убѣжденій, я совершенно спокойна; развѣ сами вы не видите справедливости моего рѣшенія?
-- Отчасти вижу; но такая справедливость, исключительно основанная на движеніяхъ сердца, противоречитъ принятымъ обычаямъ свѣта. Имѣніе принадлежитъ вамъ все, исключительно и нераздѣльно: дядюшка нажилъ его собственными трудами, и былъ воленъ завѣщать его, кому угодно: онъ завѣщалъ его вамъ. Правосудіе уполномочиваетъ васъ располагать, по своей доброй волѣ, полученнымъ наслѣдствомъ, и вы можете, съ чистою совѣстью, присвоить себѣ на него исключительное право.
-- Для меня въ этомъ дѣлѣ, отвѣчала я: -- стоятъ на первомъ планѣ внушенія совѣсти и чувства: я хочу и должна слѣдовать своему чувству, тѣмъ болѣе, что рѣдко, слишкомъ-рѣдко приходилось мнѣ подчинять ему свою волю. Вы можете, если угодно, возражать, опровергать, доказывать, надоѣдать мнѣ цѣлый годъ своими хитрыми и холодными софизмами; но, я не откажусь отъ восхитительнаго удовольствія заплатить, по-крайней-мѣрѣ отчасти, свой неизмѣримый долгъ, и пріобрѣсть себѣ искреннихъ друзей на всю жизнь.
-- Не мудрено, если вы такъ разсуждаете въ этотъ часъ послѣ первыхъ впечатлѣній, возразилъ Сен-Джонъ:-- вы еще не знаете, что значитъ владѣть и наслаждаться огромнымъ богатствомъ: вы не можете составить понятія о важности двадцати тысячь фунтовъ, о томъ мѣстѣ, которое съ-помощью ихъ въ-состояніи вы занимать въ большомъ свѣтѣ, и о той блистательной перспективѣ...
-- А вы, мистеръ Сен-Джонъ, прервала я:-- не можете въ свою очередь составить ни малѣйшаго понятія о моей неутомимой жаждѣ родственной любви. Никогда не было у меня своего собственнаго дома, никогда я не имѣла вокругъ себя братьевъ и сестеръ. Теперь, напротивъ, будутъ у меня братъ и двѣ сестры: вѣдь вы не откажетесь включить меня въ число своихъ близкихъ родственницъ?
-- Дженни, я хочу быть вашимъ братомъ, и сестры мои будутъ безъ-сомнѣнія вашими сестрами, не разсчитывая ни на какія жертвы съ вашей стороны, и не отнимая у васъ законныхъ правъ.
-- И этотъ братъ будетъ жить отъ меня за тридевять земель въ тридесятомъ царствѣ! Эти сестры будутъ прозябать въ чужихъ домахъ, заглушая свои способности и чувства, тогда-какъ я по горло буду завалена слитками золота! Прекрасное братство! Безпримѣрно-великодушное и благородное выраженіе родственныхъ чувствъ благодарности и любви! Образумьтесь, мистеръ Сен-Джонъ! Не окатить ли васъ холодной водою?
-- Я очень понимаю васъ, Дженни, и повторяю еще разъ, что вамъ благоразумнѣе перемѣнить свой образъ мыслей. Стремленіе ваше къ родственному и домашнему счастью можетъ быть удовлетворено совсѣмъ другими средствами: вы можете выйдти замужъ.
-- Вздоръ, вздоръ! Я не выйду и не намѣрена выходить замужъ.
-- Это сказано слишкомъ-сильно: такая опрометчивая выходка служитъ для меня новымъ доказательствомъ, что ваша голова не на своемъ мѣстѣ.
-- Нѣтъ, я знаю, что говорю, и никогда не откажусь отъ своихъ словъ. Супружество, дѣйствительно, совсѣмъ не входитъ въ разсчеты моей жизни: никто не женится на мнѣ по любви, а изъ за денегъ не нужно мнѣ никакого мужа: я сдѣлала бы непростительное сумасбродство, навязавъ на свою шею посторонняго человѣка, неспособнаго сочувствовать моимъ желаніямъ и мыслямъ. Не мужъ, а родственники нужны мнѣ, готовые любить меня безъ всякихъ заднихъ мыслей. Повторите еще разъ, что вы хотите быть моимъ братомъ: когда вы произнесли эти слова, я была счастлива и довольна; повторите ихъ, если можете, искренно и безъ лицепріятія.
-- Это для меня очень-легко. Я всегда любилъ своихъ сестеръ, и моя привязанность къ нимъ основана на уваженіи къ прекраснымъ способностямъ и свойствамъ ихъ души. Природа наградила и васъ прекрасною душою: ваши склонности и привычки всегда напоминаютъ мнѣ Діану и Мери; мнѣ пріятно быть въ вашемъ присутствіи, и бесѣда ваша, съ нѣкотораго времени, служитъ для меня спасительнымъ утѣшеніемъ. Однимъ-словомъ, я убѣжденъ и чувствую, что въ моемъ сердцѣ всегда отъищется для васъ мѣсто, какъ для моей третьей и младшей сестры.
-- Благодарю, благодарю: этого для меня слишкомъ-довольно на этотъ вечеръ. Можете теперь идти домой: оставшись здѣсь, вы, пожалуй, вздумаете опять раздражать меня своими дикими сомнѣніями.
-- Что теперь вы скажете на-счетъ училища, миссъ Эйръ? Вѣроятно прійдется намъ закрыть его?
-- Зачѣмъ? Я удержу за собой должность школьной учительницы до-тѣхъ-поръ, пока вы не пріищите преемницы на мое мѣсто.
Одобрительная улыбка проскользнула но лицу мистера Сен-Джона. Мы пожали другъ другу руки и разстались.
Нѣтъ никакой надобности пускаться въ подробныя объясненія относительно дальнѣйшей борьбы и доказательствъ, употребленныхъ мною для-того, чтобы устроить по желанію свои наслѣдственныя дѣла. Трудностей было довольно; но когда мой братъ и сестры убѣдились, наконецъ, что я не намѣрена ни на шагъ отступать отъ своего намѣренія -- раздѣлить поровну полученное наслѣдство, то рѣшено было, съ общаго согласія, представить это дѣло на судъ гражданскаго правосудія. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что, въ глубинѣ души, кузины одобряли мои распоряженія, и вѣроятно сознавали, что сами онѣ, въ-подобномъ случаѣ, поступили бы точно такъ же, какъ я. Выбранными судьями были мистеръ Оливеръ и городской адвокатъ: они единодушно признали, и утвердили мой планъ. Сен-Джонъ, Діана, Мери и я, получили по пяти тысячь фунговъ стерлинговъ.