Ночь протекла съ тѣхъ поръ, какъ униженныя и оскорбленныя профессорскія фіалки были выброшены на мостовую. Теперь уже утро, и у окна спальной въ Lüttichau Strasse сидитъ Белинда, распахнувъ его настежъ (къ великому удивленію германской Dienstmädchen, для которой воздухъ душной комнаты, пропитанный вчерашними сосисками и пивомъ, такъ же милъ, какъ и для всей ея націи), и солнце грѣетъ ея волосы, а прохладный вѣтеръ освѣжаетъ лицо. Она пристально глядитъ на грушевое дерево въ маленькомъ садикѣ, разбитомъ подъ окнами, которое съ недѣлю тому назадъ начало цвѣсти и теперь все побѣлѣло подъ бременемъ своихъ бѣлоснѣжныхъ цвѣтовъ. Однако, сомнительно, чтобы она его видѣла.
-- Неужели?-- спрашиваетъ она себя почти со страхомъ,-- тѣмъ страхомъ, который рождается отъ большого счастья,-- неужели?
Легкій шумъ заставляетъ ее повернуть голову, и она видитъ, какъ большая бѣлая дверь отворяется и пропускаетъ ея сестру.
-- Ты одна?-- спрашиваетъ послѣдняя, осторожно заглядывая въ дверь.
-- Разумѣется, одна,-- отвѣчаетъ Белинда сердито.-- Я не имѣю привычки принимать гостей въ спальной.
Это не особенно любезный отвѣтъ, но Сара не обращаетъ на него вниманія и влетаетъ въ комнату, веселая, какъ птичка, свѣжая и красивая, какъ весенній цвѣтокъ.
-- Должно быть я пришла некстати,-- смѣется она и придвигаетъ стулъ къ колѣнямъ сестры,-- но такъ какъ я въ большой бѣдѣ, то и не могу долѣе ждать. Я пришла, моя дорогая, просить милости у тебя.
-- Если такъ, то можешь уйти,-- отвѣчаетъ Белинда съ суровой рѣшительностью,-- потому что объявляю разъ навсегда, что отказываю тебѣ.
-- Какъ! даже не выслушавъ, о чемъ я хочу тебя просить?
-- Неужели ты думаешь, что я не знаю въ чемъ дѣло?-- строго вопрошаетъ Белинда.-- Я ужъ столько разъ слышала это отъ тебя. Я увѣрена, что ты хочешь, чтобы я сказала профессору Форту, что ты водишь его за носъ.
-- Ты грубо выражаешься,-- спокойно замѣчаетъ Сара,-- но я слыхала и худшее.
-- Ну такъ знай, что я безусловно и напрямки отказываюсь отъ этой роли,-- твердо отвѣчаетъ Белинда.-- Во-первыхъ, къ чему ты обручилась съ нимъ?
-- Къ чему, въ самомъ дѣлѣ?-- перебиваетъ та, поднявъ руки и глаза къ небу.-- Вотъ спроси поди!
-- А между тѣмъ,-- продолжала Белинда, глядя на сестру съ суровымъ удивленіемъ,-- въ письмѣ, которымъ ты извѣщала меня о вашей помолвкѣ, ты говорила, что не знаешь, чѣмъ заслужила такое счастіе.
-- Нѣтъ, нѣтъ, я этого не писала!-- закричала Сара, покраснѣвъ отъ искренняго стыда и закрывая лицо руками.-- Не говори этого; это неправда! Я писала это не про него, а про кого-то другого!
-- Кого-то другого! -- повторяетъ Белинда, презрительно морща свой красивый носъ.-- Какъ это мило и похвально! Кого-то другого!
-- Быть можетъ это и непохвально,-- безстыдно отвѣчаетъ Сара, хотя отъ укоризненныхъ словъ сестры у нея даже шея покрывается краской,-- но за то весело.
-- Ты знаешь,-- продолжаетъ Белинда сурово,-- что я дала клятву не вмѣшиваться больше въ твои дѣла, послѣ той тягостной сцены съ бѣднымъ Маннерсомъ, который ползалъ на колѣняхъ за мной по комнатѣ и рыдая хваталъ меня за платье.
-- Онъ вѣчно рыдалъ!-- восклицаетъ жестокосердая Сара.-- Я видѣла, какъ онъ плакалъ въ три ручья!
-- Я уже шестерымъ мужчинамъ сообщила, что ты насмѣялась надъ ними,-- продолжаетъ старшая сестра, презрительно пропуская мимо ушей слабую попытку младшей къ оправданію.
-- Шестерымъ! Ну полно, ты преувеличиваешь!
-- Повторяю, шестерымъ! И думаю, что я кого-нибудь пропустила. Не хочу говорить это седьмому!
-- Седьмому?!
-- Если ты утверждаешь, что я преувеличиваю, то я готова пересчитать по пальцамъ. Во-первыхъ,-- она отдѣлила одинъ изъ своихъ длинныхъ, бѣлыхъ пальцевъ,-- во-первыхъ, Маннерсь...
-- Мы уже его считали.
-- Во-вторыхъ,-- она отдѣлила другой палецъ,-- полковникъ Гринъ. Бѣдный человѣкъ! онъ тоже проливалъ слезы!
-- Тѣмъ стыднѣе для него!-- слышится дерзкій отвѣтъ.
-- Въ третьихъ, молодой пасторъ, котораго ты подцѣпила на морскомъ берегу, и имени котораго я никакъ не припомню.
-- И я тоже!-- кричитъ Сара съ оживленіемъ.-- Не правда ли, какъ странно! Какъ бишь его звали. Кажется его фамилія начиналась съ Б?
-- Въ четвертыхъ,-- продолжаетъ безпощадно перечислять по пальцамъ Белинда,-- лордъ Блёчеръ, который былъ такъ глупъ, что я долго не могла втолковать ему въ чемъ дѣло.
Но легкомысленная Сара продолжаетъ припоминать фамилію своего поклонника.
-- Я почти увѣрена, что она начиналась на Л!-- задумчиво говоритъ она.
-- Въ пятыхъ, м-ръ Брабатонъ.
-- Ты считала его раньше!
-- Нѣтъ, не считала.
-- Я увѣрена, что считала.
-- А я увѣрена, что нѣтъ; но для большей вѣрности готова начать съ изнова. Во-первыхъ, бѣдный Маннерсъ...
-- Стой!-- громко кричитъ Сара, затыкая уши,-- согласна, что ихъ было шесть, шестнадцать, шестьдесятъ, сколько угодно, только брось ты пожалуйста свою нестерпимую ариѳметику!
Белинда готовилась пустить въ ходъ пальцы другой руки, но при этой уступкѣ опустила обѣ руки на колѣни и перестала считать. Наступило молчаніе.
-- Не могу постичь, чѣмъ ты руководствовалась въ настоящемъ случаѣ,-- сказала наконецъ Белинда, обращаясь къ сестрѣ,-- ужъ, конечно, тутъ не могло быть ни выгоды, ни удовольствія.
-- Разумѣется, нѣтъ,-- отвѣчала Сара,-- глубоко вздыхая и качая головой,-- всякій, кто только на него взглянетъ, скажетъ, что у меня не могло быть такихъ мотивовъ.
-- Подобная побѣда не могла даже льстить твоему тщеславію,-- продолжаетъ безжалостно Белинда.
-- Нѣтъ! она льстила моему тщеславію!-- вступается Сара съ оживленіемъ, доказывающимъ, что она не желаетъ, чтобы въ конецъ унижали ея послѣднюю жертву; -- ты можешь быть и невысокаго о немъ мнѣнія, но увѣряю тебя, что въ Оксфордѣ его считаютъ свѣтиломъ науки. Въ домѣ, гдѣ я встрѣтилась съ нимъ, его носили на рукахъ: онъ написалъ, говорятъ, книгу о дигаммѣ!
-- А что такое дигамма?-- спрашиваетъ коротко Белинда, нисколько не трогаясь такой эрудиціей.
-- Какъ? ты не знаешь, что такое дигамма?-- кричитъ Сара, поднимая брови, съ видомъ оскорбленнаго удивленія, и продолжаетъ съ хохотомъ: -- если хочешь знать правду, то и я этого не знаю!
-- Но ты не можешь, полагаю, всю жизнь интересоваться одной дигаммой?-- спрашиваетъ угрюмо Белинда, не заражаясь веселостью сестры.
-- И не желаю пробовать!-- хохочетъ та.
-- Въ такомъ случаѣ я все-таки ничего не понимаю.
-- Ну, если хочешь, то, конечно, дѣло не въ одной только дигаммѣ,-- отвѣчаетъ неохотно Сара,-- хотя сколько я могла замѣтить, его и есть его cheval de bataille; но его вообще считали геніемъ. Ты бы поглядѣла, какъ они всѣ пресмыкались у его ногъ -- какія у него, замѣтила ты, ножищи!-- и ловили каждое его слово. Тамъ была одна барышня, такъ та ухаживала за нимъ, какъ Богъ знаетъ что; грѣла для него пальто и подавала калоши!
-- Что-жъ изъ этого?
-- Ну, знаешь,-- нетерпѣливо отвѣчала Сара, досадуя на такое непониманіе,-- надо быть не женщиной, чтобы видѣть все это и не вмѣшаться. Я тоже пустилась вслѣдъ за другими. Я тоже стала грѣть его пальто и подавать ему калоши! Уфъ! какого они были объема! Я удобно могла бы помѣститься вся въ одной изъ нихъ!
-- Прекрасно!
-- Прекрасно, какъ не такъ! Я совсѣмъ не нахожу этого прекраснымъ! Я нахожу это сквернымъ.
-- На этотъ разъ имѣю счастіе быть съ тобой согласной.
-- Ну вотъ, какъ я уже говорила, я пустилась вслѣдъ за другими. И одержала побѣду, тяжкую побѣду! Ты понимаешь, что изъ этого вытекаетъ, какъ говорится въ книжкахъ.
-- Не понимаю, что изъ этого вытекаетъ; понимаю только одно, что не хочу больше играть во всемъ этомъ никакой роли.
-- Нѣтъ? а между тѣмъ,-- вкрадчиво замѣчаетъ Сара,-- если ты съ ними объясняешься, то выходитъ гораздо лучше.
-- Лучше или хуже, а я больше не стану съ ними объясняться.
-- Когда ты объясняешься съ ними, это ихъ не такъ обижаетъ! Мнѣ кажется, право, что имъ это бываетъ даже пріятно.
Нѣтъ отвѣта. Безмолвіе прерывается только свистомъ отъѣзжающаго паровоза.
-- Къ чему же во всякомъ случаѣ было тащить его за собою сюда?-- спрашиваетъ, наконецъ, Белинда, не трогаясь, какъ гранитная скала, умильными взглядами и словами сестры.
-- Боюсь, что ничѣмъ не могу оправдать этого,-- отвѣчаетъ Сара виноватымъ голосомъ и снова повѣсивъ носъ,-- но, говоря правду -- что я всегда стараюсь дѣлать -- времена были такія скучныя; подъ руками никого другого не было, и я подумала, что онъ можетъ быть полезенъ и занимателенъ.
И тутъ перемѣнивъ тонъ и съ крайнимъ раздраженіемъ, прибавила: -- Я жестоко ошиблась; онъ слишкомъ неуслужливъ, чтобъ быть полезнымъ, и слишкомъ носится съ собой, чтобы быть занимательнымъ.
Наступила новая пауза. Небольшой порывъ вѣтра въ окно осыпалъ дождемъ бѣлыхъ лепестковъ колѣни Белинды.
-- Еслибы дѣло было наоборотъ,-- начинаетъ Сара, становясь на колѣни передъ старшей сестрой и складывая руки съ умоляющимъ видомъ,-- еслибы ты была въ затруднительномъ положеніи...
-- Я никогда не бываю въ затруднительномъ положеніи.
-- Не вижу причины этимъ хвастаться!-- отрѣзываетъ Сара, вскакивая съ колѣнъ.
-- И я также,-- отвѣчаетъ Белинда сухо.-- Я никогда не бываю въ затруднительномъ положеніи, какъ ты это называешь, потому что мнѣ никогда не представляется случая попасть въ него; быть можетъ, еслибы такой случай представился, то я бы и воспользовалась имъ; но ты хорошо знаешь (съ легкимъ вздохомъ), что я не нравлюсь мужчинамъ.
-- Не правда ли какъ это странно?-- отвѣчаетъ Сара, не пытаясь опровергать сестру, но глядя на нее съ выраженіемъ сострадательнаго удивленія.-- Не знаю чѣмъ это объяснить. Иногда мнѣ кажется, что вся бѣда отъ твоего носа.
-- Отъ моего носа?-- повторяетъ торопливо Белинда, невольно ища глазами зеркала и ощупывая лицо руками,-- что такого особенно дурного въ моемъ носѣ?
-- Ничего особенно дурного, напротивъ того, я нахожу, что онъ слишкомъ хорошъ. Но не могу представить себѣ, чтобы мужчина могъ влюбиться въ такой носъ. Онъ слишкомъ красивъ и великъ, чтобы внушать что-либо кромѣ чувства уваженія.
-- Онъ вовсе не такъ великъ!-- кричитъ поспѣшно Белинда, и вынимая платокъ изъ кармана, уголкомъ его измѣриваеть свой носъ.
-- Вотъ,-- прибавляетъ она, показывая мѣрку сестрѣ,-- видишь какой онъ.
-- Тутъ дѣло не въ мѣркѣ,-- важно замѣчаетъ Сара,-- я видала носы побольше твоего, но которые далеко не были такъ внушительны. Это дѣло ощущеній. Твой носъ какъ будто выражаетъ пренебреженіе къ мужчинамъ. Замѣть мои слова,-- прибавляетъ она съ хитрымъ взглядомъ,-- единственное, чего мужчины не выносятъ и не прощаютъ, это -- пренебреженія.
Белинда съ горечью усмѣхается.
-- Ясно значитъ, что ничто кромѣ ампутаціи не можетъ сдѣлать меня привлекательной, да и то я боюсь, что это ни къ чему бы не повело; но я не понимаю къ чему мы объ этомъ толкуемъ.
-- У меня былъ маленькій планъ,-- говоритъ Сара, причемъ веселость ея снова смѣняется мрачностью при воспоминаніи объ ея личныхъ заботахъ,-- но ты спугнула его.
-- Что такое?
-- Знаешь,-- медленно становясь на колѣни и принимая прежній вкрадчивый тонъ, говоритъ Сара,-- что мы сегодня ѣдемъ въ Морицбургъ, ты и я; само собой разумѣется (съ гримасой), что профессоръ Фортъ послѣдуетъ туда за нами, да и молодой Райверсъ, который, повидимому, составилъ, нельзя сказать, чтобы особенно непохвальную привычку слѣдовать за нами по пятамъ.
-- Ну?-- спрашиваетъ Белинда, слегка отворачивая голову.
-- Ну вотъ я думала -- но ты не на столько любезна, чтобы содѣйствовать такимъ планамъ -- я думала, что хоть на этотъ разъ ты согласишься заняться моимъ женихомъ и осторожно сообщить ему, что никто -- я менѣе всѣхъ -- не помѣшаетъ ему вернуться обратно въ Оксфордъ.
-- А ты въ это самое время...-- спрашиваетъ Белинда тихимъ, подавленнымъ голосомъ, все еще отвернувъ лицо.
-- А я въ это самое время,-- весело отвѣчаетъ Сара,-- воспользуюсь случаемъ убить однимъ ударомъ двухъ зайцевъ, то-есть, выражу мою благодарность за эту копну гарденій и прогуляюсь подъ ручку...
Но этой фразѣ не суждено быть досказанной.
Белинда вскакиваетъ съ своего мѣста такъ неожиданно и рѣзво, что чуть не опрокидываетъ сестру, безпечно прислонившуюся къ ней, и высовывается головой и всѣмъ туловищемъ въ окно, какъ будто она задохлась въ этой прохладной комнатѣ, и ищетъ свѣжаго воздуха.
Черезъ минуту она заговорила, но и тогда ея голосъ звучать дико.
-- Я уже сказала тебѣ, что безусловно отказываюсь вмѣшиваться въ твои затрудненія. Я запрещаю тебѣ снова упоминать мнѣ объ этомъ предметѣ.
-- Что-о-о-о?-- произноситъ, наконецъ, Сара протяжно, приходя въ себя отъ удивленія, возбужденнаго въ ней поведеніемъ сестры.-- Запрещаю! какое гадкое слово! Въ сущности,-- задумчиво прибавляетъ она,-- я не удивляюсь, что мужчины тебя боятся. Я сама иногда боюсь тебя, а поэтому неудивительно, что они бѣгаютъ отъ тебя.
-- Сколько разъ ты намѣрена повторять мнѣ это?-- кричитъ Белинда, оборачиваясь къ ней съ внезапнымъ гнѣвомъ.-- Неужели ты думаешь, что мнѣ пріятно слышать, что я ничего не могу внушать, кромѣ страха и отвращенія? Я это такъ же хорошо знаю, какъ и ты, но мнѣ надоѣло это слышать.
-- А между тѣмъ, ты могла бы внушать совсѣмъ иныя чувства,-- замѣчаетъ Сара тономъ чисто артистическаго сожалѣнія;-- какая жалость видѣть, что такіе богатые дары природы, которые, будь они у меня, прославили бы меня, у тебя пропадаютъ задаромъ. Я предполагаю (со вздохомъ), что это повтореніе старой исторіи о людяхъ съ большимъ аппетитомъ, и которымъ нечего ѣсть, и о тѣхъ, у которыхъ пищи вдоволь, а аппетита совсѣмъ нѣтъ.