III.

Жакъ де Куртомеръ по характеру былъ прежде всего безпечнымъ фантазеромъ, равнодушнымъ ко всему, кромѣ удовольствій и шалостей низкаго рода. Въ продолженіи двѣнадцати лѣтъ онъ страстно любилъ море и свою службу и вдругъ въ одинъ прекрасный день нашелъ, что и то, и другое ему надоѣло, и явился въ Парижъ проѣдать и проигрывать свое небольшое состояніе, изъ котораго въ эти два года у него осталось всего двѣ трети, а еще черезъ два могло не остаться и ни одной, но онъ весело смотрѣлъ въ глаза такой случайности, и на всѣ увѣщанія своего друга и школьнаго товарища Дутрлеза, отвѣчалъ, что онъ успѣетъ еще остепениться, когда у него не останется на одного сантима и ему поневолѣ придется работать. Къ своему несчастью, онъ, какъ и Дутрлезь осиротѣлъ, очень рано и былъ вполнѣ независимъ, не имѣя другихъ родныхъ кромѣ старшаго брата и тетки, имѣвшей намѣреніе сдѣлать его своимъ наслѣдникомъ. Онъ очень любилъ и того, и другую и никогда не слушалъ ихъ совѣтовъ, только крупный проигрышъ образумливалъ его на нѣкоторое время; онъ называлъ это своими покаянными днями, но продолжались они у него недолго, и онъ опять бросался въ вихрь парижской жизни.

Такіе дни наступили для него послѣ ночи болѣе или менѣе знаменательной для всѣхъ героевъ этого разсказа: онъ проигрался, и хотя въ первую минуту написалъ было Дутрлезу, прося его помощи и назначая ему свиданіе у себя, но, успокоившись отъ своего проигрыша на слѣдующее утро, онъ созналъ все неразуміе своей просьбы, рѣшился обречь себя на воздержаніе и, чтобы не уступить искушенью, даже ушелъ изъ дому, не дождавшись Дутрлеза.

Жакъ де-Куртомеръ имѣлъ даровую квартиру въ домѣ своей тетки маркизы де-Верненъ. Несколько небольшихъ и довольно низкихъ комнатъ въ антресолѣ, выходящемъ на дворъ, нельзя было назвать роскошнымъ помѣщеньемъ, но оно было даровое, очень важное обстоятельство для небогатаго кутилы, маркиза же были очень счастлива тѣмъ, что могла пріютить своего любимаго племянника. У нея былъ еще другой, старшій братъ Жака, женатый на богатой дѣвушкѣ, служащій по судебному вѣдомству и уже отецъ семейства. Хотя она не могла не чувствовать къ нему болѣе уваженіи, но вся любовь ея принадлежала шалуну Жаку. Сама женщина очень добродѣтельная. она однако не любила серьезныхъ людей и къ тому же не прощала Адріену де-Куртомеру его многолѣтнюю службу несимпатичному ей правительству и осталась очень довольна отставкой Жака, хотя и боялась, что онъ въ Парижѣ будетъ кутить. Когда у шалуна бывали деньги, онъ рѣдко показывался у тетушки, но каждый большой проигрышъ возвращалъ блуднаго сына въ ей гостинную.

Маркиза де-Вервень, урожденная де-Куртомеръ, не казалась еще старухою, хотя и была вдовою одного изъ офицеровъ собственнаго конвоя короля Карла X. Увидавъ ее, особенно послушавъ ея всегда живыя, веселыя рѣчи, никто бы не далъ ей и пятидесяти лѣтъ, несмотря на ея семьдесятъ съ хвостикомъ.

-- Наконецъ то я вижу тебя, шалунъ, воскликнула она съ удовольствіемъ входящему къ ней Жаку, раннимъ еще утромъ послѣ описанной нами знаменательной ночи. Говори, сколько проигралъ?

-- Такъ много, что собираюсь обѣдать у насъ вплоть до новаго года, если позволите, дорогая тетушка.

-- Ого, должно быть кругленькая сумма? Тѣмъ лучше, ты стало быть мой надолго, только не на сегодня, я обѣдаю у твоего брата. Не думаю, чтобы ты пожелалъ раздѣлить семейную трапезу.

-- Конечно нѣтъ, супруга его надуется, если я опоздаю, а онъ навѣрно станетъ читать мнѣ проповѣдь за десертомъ

-- И какъ всегда будетъ проповѣдывать въ пустынѣ, не правда ли, шалунъ? Такъ и быть, я избавлю тебя отъ его проповѣди съ условіемъ, что ты придешь выслушать мою. въ девять часовъ. Я вернусь къ чаю домой, у меня будетъ одинъ изъ моихъ старинныхъ друзей и я не желаю оставаться съ нимъ съ глазу на глазъ.

-- Вы считаете это опаснымъ, тетушка?

-- Ахъ ты, дерзкій юноша воскликнула маркиза, развѣ напоминаютъ женщинѣ о ея годахъ; имѣя въ виду хотя получить отъ нея въ такомъ случаѣ наслѣдство, обыкновенно стараются заслужить ея расположеніе.

-- Клянусь честью, тетушка, вы меня не поняли! Вы всегда останетесь молоды, а вотъ другъ вашъ навѣрно не изъ молодыхъ!

-- Старикъ, или молодой, онъ имѣетъ очень дурной вкусъ любить твое общество, и я требую, чтобы ты непремѣнно былъ у меня сегодня вечеромъ. Въ награду за послушаніе я позволю тебѣ курить, да и другъ мой...

-- Кто онъ, тетушка, этотъ человѣкъ съ такимъ дурнымъ вкусомъ?

-- Графъ де-ля-Кальпренедъ. Ты не разъ встрѣчалъ его у меня, и навѣрно знаешь сына, такого же безпутнаго шалуна, какъ ты самъ.

-- Я знаю его очень мало... такъ же какъ и отца, графъ врядъ ли говорилъ со мною три раза, не понимаю, какъ я мои, ему понравиться?

-- А дочь... что ты про нея скажешь?

-- О! дочь восхитительна! Это находитъ и другъ мой Дутрлезъ.

-- Кто это Дутрлезъ?

-- Какъ, вы его не помните? Я представилъ его вамъ тотчасъ же по пріѣздѣ въ Парижъ, и онъ бываете, на всѣхъ вашихъ балахъ.

-- Помню, но что это за глупое имя Дутрлезъ! Впрочемъ, не объ немъ дѣло, скажи мнѣ лучше, женился ли бы ты на восхитительной дочери моего друга де-ля Кальпренеда?

-- Я! воскликнулъ Жакъ, вы желаете, чтобы и женился на мадемуазель де-ля Кальпренедъ?

-- Дѣло не въ моемъ желаніи, а въ твоемъ, отвѣчай.

-- Мое мнѣніе объ этомъ предметѣ, тетушка, таково что бракъ созданъ не для меня. или, лучше сказать, я созданъ не для брака.

-- Глупое мнѣніе, это ты еще измѣнишь.

-- Можетъ быть, когда мнѣ будетъ пятьдесятъ лѣтъ, а тогда будетъ уже слишкомъ поздно.

-- Измѣнишь не въ пятьдесятъ лѣтъ, а когда у тебя не останется ни одного су.

-- И въ такомъ случаѣ будетъ тоже поздно.

-- Совсѣмъ нѣтъ; ты получишь послѣ меня все мое состояніе, стало быть, въ виду будущаго, женитьба для тебя возможна, но что будешь ты дѣлать до моей смерти, когда прокутишь все? Я намѣрена прожить еще долго, и знай, при жизни, кромѣ стола и квартиры ничего тебѣ не дамъ.

-- Буду наслаждаться вашимъ обществомъ, тетушка

-- Отвѣчай серьезно, Жакъ.

-- Я поступлю въ коммерческій флотъ.

-- Прекрасное мѣсто для Куртомера!

-- Вѣдь командовалъ же коммерческимъ судномъ одинъ изъ нашихъ предковъ.

-- Это было чуть ли не при Францискѣ I, къ тому же и съ ученой цѣлью: онъ открылъ сколько то острововъ.

-- И я открою, пожалуй.

-- Если таково твое призванье, оно будетъ очень кстати Кальпренедъ имѣетъ предложить тебѣ нѣчто подобное.

-- Вотъ не думалъ, что вашъ другъ заинтересованъ современнымъ состояніемъ географіи, мнѣ, напротивъ, казалось, что онъ занимается только улучшеніемъ своего собственнаго состоянія, да и то не совсѣмъ удачно.

-- Это дѣло не наше. Скажу одно, если мадемуазель Кальпренедъ согласится быть твоей женою, ты будешь не въ потерѣ.

-- Но она-то, тетушка, ничего не выиграетъ, посмотрите на меня; развѣ я способенъ быть хорошимъ мужемъ? Однако прощайте! уйду, чтобы не соблазниться вашимъ предложеньемъ.

-- Не удерживаю тебя теперь; но если ты не придешь ко мнѣ вечеромъ, я лишу тебя наслѣдства: помни это, сумасшедшій.

Угроза не смутила Жака, онъ обнялъ маркизу, поцѣловалъ въ обѣ щеки и буквально выбѣжалъ изъ ея будуара, какъ школьникъ отъ строгаго наставника.

На улицѣ онъ почувствовалъ, что не дурно было бы и позавтракать, и направился въ одинъ изъ кафе Елисейскихъ полей, именно въ ту минуту, когда Жюльенъ съ Дутрлезомъ въ кафе-Ришъ приступали уже къ ликерамъ и десерту. Въ ресторанѣ онъ нашелъ нѣкоторыхъ членовъ своего клуба, въ томъ числѣ Анатоля Бурлеруа, завтракавшихъ у одного илъ столиковъ. Онъ вообще не любилъ буржуазнаго сосѣда по квартирѣ своего друга Альбера, а въ этотъ день лице Анатоля было для него тѣмъ болѣе непріятно, что напоминало недавній проигрышъ. большая часть котораго попала въ карманъ Бурлеруа. Отдѣлавшись отъ знакомыхъ холоднымъ поклономъ, онъ занялъ мѣсто подальше отъ нихъ.

-- Еслибъ мой бѣдный Альберъ зналъ, подумалъ онъ, куда мѣтитъ тетушка, какъ бы онъ испугался, но онъ можетъ быть покоенъ, я низачто не соглашусь стать ему поперекъ дороги...

Вскорѣ его мысли приняли другое направленіе, вниманьемъ его завладѣла типичная фигура мужчины, сидѣвшаго напротивъ его столика, внутри ресторана. Немолодой, средняго роста, широкоплечій съ сильно развитыми мускулами и костлявымъ, продолговатымъ, смуглымъ лицемъ. указывающимъ на южное происхожденіе, онъ смотрѣлъ иностранцемъ. Одежда же его такъ рѣзко отличалась отъ парижскихъ модъ, что невольно обращала на себя вниманіе не одного Куртомера. На старомодномъ жилетѣ иностранца висѣла цѣпь толщиною чуть не въ морской канатъ, а на мускулистыхъ пальцахъ его блестѣло нѣсколько колецъ съ огромными камнями.

-- Должно быть американецъ изъ южныхъ штатовъ, подумалъ Жакъ, но хотя, что странно, я точно гдѣ-то его видѣлъ. Тутъ онъ замѣтилъ, что и американецъ въ свою очередь смотритъ за него, глаза ихъ встрѣтились. Неужели и онъ меня знаетъ? гдѣ же это мы встрѣчались съ нимъ -- навѣрно только не въ гостинной моей тетушки маркизы или ея знакомыхъ.

Въ эту минуту смуглый господинъ, поѣдавшій свой завтракъ съ жадностью, напоминавшею голоднаго звѣря, всталъ съ своего мѣста, чтобы достать съ другаго столика кусокъ хлѣба, чѣмъ обратилъ на себя насмѣшливые взгляды своихъ сосѣдей.

-- Э, да это несомнѣнно морякъ, сказалъ себѣ Куртомеръ, вглядѣвшись въ его развалистую походку съ широко разставленными ногами, онъ идетъ точно по палубѣ въ бурную погоду. Немудрено, что я и встрѣчалъ его въ одномъ изъ южныхъ портовъ, да что мнѣ впрочемъ за дѣло до него.

Однако знакомое лицо безпрестанно взглядывавшаго на него незнакомца преслѣдовало Жака, не давало ему покоя, пока пискливый голосъ Анатоля Бурлеруа, произносившій имя Жюльена Кальпренеда, не поразилъ его слуха, и хотя онъ не особенно любилъ Жюльена, но въ эту минуту почувствовалъ сильное желаніе проучить Бурлеруа, если тотъ скажетъ что-нибудь рѣзкое: и поэтому онъ поспѣшилъ проглотить свой кофе, чтобы не ввязаться въ исторію. Приготовившись уходятъ, онъ замѣтилъ, что незнакомецъ, расплатившись, надѣваетъ свой плащъ съ капюшономъ, вродѣ матросскаго, и остановился посмотрѣть, что будетъ далѣе.

Интересно было бы узнать, куда онъ отправится, думалъ опять Куртомеръ, когда морякъ поровнявшись съ нимъ, устремилъ на него пристальный взглядъ. Эге, уши у него, проняты, рѣшительно это матросъ какого нибудь китоловнаго судна, пріѣхавшій истратить свой заработокъ въ Парижѣ. Но, если онъ меня знаетъ, удивительно, что онъ не заговорилъ со мной; онъ не смотритъ застѣнчивымъ. Да что мнѣ за дѣло однако -- знаетъ онъ меня или нѣтъ; съ проигрыша я начиняю чувствовать въ себѣ инстинкты полицейскаго сыщика, а теперь самое время для прогулки, въ такой солнечный день навѣрно всѣ хорошенькія женщины поѣхали кататься въ Булонскій лѣсъ.

Вышедши изъ ресторана вслѣдъ за незнакомцемъ, Куртомеръ потерялъ его однако изъ виду и вскорѣ забылъ и его существованіи, любуясь роскошными экипажами, сновавшими взадъ и впередъ мимо него, а главное ихъ счастливыми и красивыми обладательницами. Любуясь и наслаждаясь солнечнымъ днемъ Жакъ успѣлъ уже пройдти три раза аллею, соединяющую площадь Согласія съ Булонскимъ лѣсомъ и рѣшилъ, что пора устроиться на отдыхъ. Увидавъ свободную скамейку на очень удобномъ мѣстѣ для созерцанія проѣзжающихъ экипажей, онъ поспѣшилъ занять ее и предался тихому раздумью.

Не прошло пяти минутъ, какъ кто-то сѣлъ съ пикъ рядомъ. Обернувшись. Куртомеръ не безъ удивленія узналъ незнакомца, обратившаго на себя его вниманіе въ ресторанѣ.

Что это, думалъ Жакъ, простая случайность, или человѣкъ въ капюшопѣ преслѣдуетъ меня съ намѣреніемъ Послѣднее оказывалось вѣроятнѣе, незнакомецъ и на близкомъ разстояніи, раздѣлявшемъ ихъ теперь, пристально смотрѣлъ на своего сосѣда: смуглое лицо его дышало смущеньемъ человѣка, желавшаго что-то сказать, и не знавшаго, какъ за это приняться. Жакъ взглянулъ на него въ свою очередь такъ, что случайный сосѣдъ навѣрно бы удалился, или покрайней мѣрѣ, сталъ бы смотрѣть въ другую сторону, а незнакомецъ не отвертывался, только смущеніе его явно увеличивалось. Жакъ окончательно разсердился и заговорилъ первый.

-- Послушайте, сказалъ онъ очень дерзко, возвышая голосъ, не принимаете ли ужъ вы меня за хорошенькую женщину, что такъ пристально меня разсматриваете и въ ресторанѣ, и здѣсь: знаете, что это невѣжливо!

-- Простите, милостивый государь! отвѣчалъ незнакомецъ самымъ вѣжливымъ образомъ, я нисколько не желаю оскорбить васъ, и былъ бы въ отчаяніи, еслибъ мое сосѣдство васъ безпокоило, но...

-- Что но? Вы меня, надѣюсь, не знаете, стало быть вамъ нечего сказать мнѣ, и я былъ бы очень доволенъ, еслибъ вы оставили меня въ покоѣ.

-- Клянусь вамъ, милостивый государь, я бы не позволилъ себѣ подойти къ вамъ, когда бы...

-- А, такъ вы сознаетесь, что вы съ намѣреніемъ подошли ко мнѣ. По крайней мѣрѣ это откровенно. Говорите скорѣе, чего вамъ отъ меня нужно?

-- Позвольте спросить, были ли вы когда морскимъ офицеромъ, не плавали ли на фрегатѣ Юнона въ китайскихъ моряхъ?

-- Быль, но что вамъ до этого за дѣло?

-- Тамъ я не ошибся. Я тотчасъ же узналъ васъ, хотя этому прошло уже пять лѣтъ.

-- Вы принадлежали можетъ быть къ экипажу Юноны?

-- Нѣтъ, капитанъ.

-- Зачѣмъ называете вы меня капитаномъ, и былъ тогда еще мичманомъ.

-- Да, но вы командовали въ продолженіе полугода канониркой?

-- Стоявшей при устьѣ рѣки Сайгона, да, это правда.

-- Выходили иногда и въ открытое море?

-- Для преслѣдованія китайскихъ пиратовъ, и многихъ изъ нихъ даже повѣсилъ.

-- Совершенно подѣломъ! Еслибы не вы, капитанъ, и меня постигла бы та же участь.

-- Какъ, безъ меня васъ бы повѣсили?

-- Я хочу сказать, что еслибъ мнѣ привелось имѣть дѣло съ другимъ офицеромъ, это могло бы случиться со мною.

Куртомеръ смотрѣлъ на него удивленными глазами.

-- Неужели вы забыли, какъ лѣтомъ 75-го года вы взяли въ плѣнъ китайскую джонку.

-- Ограбившую два купеческихъ судна и истребившую ихъ экипажи... какъ же, помню, страшные разбойники были эти китайцы.

-- А не припомните-ли, что у нихъ былъ лоцманъ не изъ желтой расы.

-- Морякъ, кажется, съ острова Мориса, найденный ими на одномъ изъ истребленныхъ ими судовъ; да и его помню, точно теперь смотрю на его невзрачную рожу.

-- Вы дѣйствительно видите его передъ собою, капитанъ, сказалъ со смѣхомъ человѣкъ въ капюшонѣ.

-- Теперь понимаю, почему ваше лицо показалось мнѣ знакомымъ.

-- Понимаете конечно я то, почему я считаю себя обязаннымъ вамъ жизнію.

-- Припоминаю, по крайней мѣръ, что мнѣ очень хотѣлось васъ повѣсить, холодно отвѣтилъ Куртомеръ.

-- Я на васъ не претендую, капитанъ, очень естественно, что вы приняли меня за ихъ добровольнаго сообщника и приказали надѣть на меня кандалы, но когда дѣло объяснилось и я заговорилъ съ вами пофранцузски, вы приняли меня подъ слою защиту передъ военнымъ судомъ, чего я никогда не забуду.

-- То есть, я сказалъ передъ судомъ, что показанія китайцевъ, будто вы добровольно перешли къ нимъ и даже помогали имъ овладѣть судномъ, на которомъ передъ тѣмъ служили, ничѣмъ не подтвердились, но я не защищалъ васъ... Такъ что же вамъ отъ меня нужно? прибавилъ презрительно Жакъ.

-- Поблагодарить васъ, капитанъ.

-- Можете оставить при себѣ вашу благодарность.

-- Я вамъ ее не навязываю, но понятно...

-- Да, вы съ тѣхъ поръ разбогатѣли? перебилъ его Куртомеръ.

-- Благодаря Бога, счастье мнѣ повезло, и я не скрою отъ васъ, что пріѣхалъ въ Парижъ съ единственной цѣлью повеселиться.

-- Съ чѣмъ васъ и поздравляю, иронически проговорилъ Жакъ и отвернулся въ надеждѣ, что странный собесѣдникъ наконецъ оставитъ его въ покоѣ, но тотъ не сконфузился и хотя послѣ минутнаго молчанья, а заговорилъ опять.

-- Вамъ, быть можетъ, непріятно мое сосѣдство?

-- Елисейскія поля принадлежатъ всѣмъ, всякій воленъ садиться на скамейки, почти грубо отвѣтилъ Жакъ.

-- Извините меня, капитанъ, я человѣкъ не свѣтскій, но мнѣ все-таки не слѣдовало бы забывать, что въ Парижѣ не принято подходить къ человѣку, которому не быль представленъ, но я думалъ, что между моряками...

Куртомеръ презрительно улыбнулся.

-- Конечно, я принадлежу не къ военному, а къ купеческому флоту... однако и я могу доказать вамъ, что я совсѣмъ не первый встрѣчный, а имѣю въ Парижѣ друзей, съ извѣстнымъ положеніемъ въ свѣтѣ, которые не откажутъ мнѣ въ своей рекомендаціи... Я назову вамъ только одного барона Матанапа, милліонера, мы если не знаете его лично, то все-гаки слыхали его имя.

Въ ту минуту, какъ выведенный изъ терпѣнья Куртомеръ, собирался послать къ чарту всѣхъ друзей барона Матанапа и его самого съ ними вмѣстѣ, чья-то рука дотронулась до его плеча. Жакъ живо обернулся.

-- Ахъ, это ты, Дутрлезъ, воскликнулъ онъ вставая, очень радъ тебѣ, дружище, пойдемъ гулять.

-- Съ кѣмъ это ты разговаривалъ? спросилъ Альберъ удивленный его поспѣшностью.

-- Съ другомъ твоего домовладѣльца Матапана.

-- Что твой собесѣдникъ можетъ быть друженъ съ Матапаномъ, это меня не удивляетъ, они даже съ родни, пожалуй, но ты, Жакъ, какъ знаешь этого урода?

-- Я, вотъ, видишь, спасъ его когда-то отъ висѣлицы.

-- Отъ висѣлицы?

-- Да, разскажу послѣ, какъ и гдѣ, а теперь видишь эту новенькую? Я еще никогда не встрѣчалъ ее здѣсь. Рожица смазливенькая, хотя и въ наемномъ экипажѣ.

-- Эту брюнетку въ мѣховой шапочкѣ? Лицо знакомое; да, знаю,-- это Лелія, дочь нашего привратника, вотъ не думалъ, чтобы она ѣздила уже въ экипажахъ.

-- А вотъ навѣрно и ея покровитель! Смотри на толстяка, въ золотыхъ очкахъ, онъ дѣлаетъ ей какіе-то знаки.

-- Да, и и его знаю, это никто мной, какъ достопочтенный папенька Анатоля Бурлеруа: вотъ какъ узнаются семейныя тайны! Но кажется они оба насъ замѣтили, мадемуазель Лелія отвернулась, а Бурлеруа исчезъ въ толпѣ.

-- Попробуемъ улизнуть и мы, сказалъ Куртомеръ, увлекая за собою Альбера. Молодые люди замолчали; у каждаго по своимъ причинамъ, было не особенно весело на душѣ. Жакъ никакъ еще не могъ переварить своего проигрыша и ожидавшаго его скучнаго вечеря у тетки, а Дутрлеза безпокоило внезапное исчезновеніе Жюльена, и излишняя, какъ онъ сознавалъ это теперь, откровенность его съ Матапаномъ.

-- Я заходилъ къ тебѣ, заговорилъ наконецъ, Дутрлезъ, что это значить, что ты меня не дождался?

-- То, что я рѣшился на этотъ разъ не прибѣгать къ твоему кошельку, а провесть три добродѣтельные мѣсяца въ обществѣ тетушки, и, чтобъ не соблазниться на заемъ, убѣжалъ отъ тебя.

-- Надолго ли хватитъ твоей добродѣтельной рѣшимости? спросилъ улыбаясь Дутрлезъ.

Занявшись двигающеюся передъ нимъ толпой, Куртомеръ не отвѣчалъ, и опять водворилось продолжительное молчаніе, снова прерванное Дутрлезомъ.

-- Не видалъ ли ты сегодня, гдѣ нибудь Жюльена? спросилъ онъ.

-- Сегодня нѣтъ, да развѣ его видятъ когда по утрамъ иначе какъ въ постелѣ, а я у него не бываю. По правдѣ сказать, потомокъ де-ля-Кальпренедовъ ведетъ жизнь еще болѣе безобразную, чѣмъ я.

-- Да въ клубѣ-то этой ночью ты его видѣлъ?

-- Конечно видѣлъ, только я не говорилъ съ нимъ. Я весь былъ занятъ игрой, а онъ за баккара не садился, а бродилъ вокругъ стола, какъ бродитъ голодный человѣкъ кругомъ буфета съ вкусными блюдами. Онъ должно быть сильно запутался въ своихъ дѣлахъ.

-- Кажется, что такъ. Ты мнѣ вотъ что скажи, засталъ-ли ты его въ клубѣ, когда пришелъ туда, разставшись со мною.

-- Должно быть его еще не было, по крайней мѣрѣ въ красной гостинной я его не видалъ, а всѣ другія комнаты были пусты. Я замѣтилъ его послѣ двухъ часовъ, когда мы уже сидѣли за баккара, но къ чему тебѣ знать все это?

-- Бѣдный малый писалъ ко мнѣ, просилъ объ услугѣ.

-- Конечно денежной.

-- Безъ сомнѣнья, онъ тоже проигралъ, хотя и меньше тебя, всего шесть тысячъ франковъ, да долженъ-то онъ ихъ Бурлеруа. вотъ что плохо.

-- Даже и очень плохо, теперь весь клубъ знаетъ, что Жюльенъ не платитъ карточныхъ долговъ. Я встрѣтилъ сегодня Бурлеруа въ ресторанѣ, онъ что-то разсказывалъ своимъ пріятелямъ, сидѣвшимъ съ нимъ за однимъ столомъ, поминая имя Кальпренеда.

-- Досадно, что меня тамъ не было.

-- Чтобы проучить его; признаюсь я у меня руки чесались... да и подумалъ, что это было бы просто смѣшно, я даже не знакомъ съ Кальпренедомъ. Но, вѣдь ты даль ему денегъ, стало быть онъ сегодня же расплатятся.

-- То-то и есть, что онъ денегъ у меня не взялъ, я только что хотѣлъ дать ему чекъ, какъ къ намъ подошелъ Матапанъ, и Жюльенъ убѣжалъ изъ ресторана: и какъ я не искалъ его, я у него былъ, и въ клубѣ, нигдѣ его не встрѣтилъ. Это начинаетъ меня нѣсколько безпокоить.

-- Что жъ ты думаешь, что онъ съ собою что-нибудь сдѣлалъ, застрѣлился, или утопился? Пустяки, любезный другъ, стрѣляться ему не изъ чего, вотъ еслибъ онъ сдѣлалъ какое нибудь безчестное дѣло, тогда не спорю, человѣкъ съ его именемъ безчестья не переживаетъ.

Дутрлезъ промолчалъ; исторія опала все еще безпокоила его, ему очень хотѣлось разсказать ее Куртомеру, и спросить его мнѣнія, но совѣсть упрекала его уже за излишнюю откровенность съ Матапаномъ, и хотя Куртомеръ не Матапанъ, а все-таки...

-- Да. скажи мнѣ пожалуйста, прервалъ его размышленія Куртомеръ, ты очень друженъ съ Жюльеномъ?

-- Друженъ? Нѣтъ, но...

-- Такъ стало быть мадемуазель Арлета?..

-- Я уже просилъ тебя не говорить объ мадемуазель де-ля-Кальпренедъ, она не играетъ тутъ никакой роли...

-- Сегодня я говорю не спроста, а имѣю важную причину...

-- Какую? спросилъ удивленный Дутрлезъ.

-- Ты хочешь знать ее! Изволь... но ты очень удивишься... Тетушка желаетъ, чтобы я женился на мадемуазель Арлетѣ... А, ты позеленѣлъ!.. Стало быть я угадалъ вѣрно: ты ее любишь!

-- Тебѣ на ней жениться? да ты ее совсѣмъ не знаешь!

-- Не въ томъ дѣло. Отвѣчай категорически: любишь ты ее, или нѣтъ?

-- Если я скажу, что нѣтъ, ты на ней женишься?

-- Если ты скажешь нѣтъ, право не знаю еще, на что я рѣшусь... Но если ты скажешь "да", тогда другое дѣло, я положительно объявлю тетушкѣ, что ничто въ мірѣ не заставитъ меня сдѣлаться помѣхой счастью моего лучшаго друга.

-- Я рѣшительно запрещаю тебѣ произносить мое имя по поводу этой свадьбы, живо возразилъ Альберъ. Никто не подозрѣваетъ, какое чувство внушила мнѣ мадемуазель де-ля-Кальпренедъ...

-- А, наконецъ-то ты сознаешься и хорошо дѣлаешь, а то я могъ бы соблазниться и начать ухаживать за мадемуазель Арлетой, она восхитительна!.. Но теперь будь покоенъ, и даже не стану смотрѣть на нее, пока она не сдѣлается мадамъ Дутрлезъ... я непремѣнно хочу, чтобы ты на ней женился... и ты женишься... я помогу тебѣ...

-- Ты тутъ ровно ничего не можешь!

-- Какъ знать! Отецъ ея очень друженъ съ тетушкой, маркизой де-Вервень, я буду дѣйствовать черезъ нее...

-- Нѣтъ, Жакъ, пожалуйста не говори ей обо мнѣ... еще рано... послѣ можетъ быть... а теперь ты можешь только повредить мнѣ... Прощай, мнѣ пора идти...

-- Куда? Отыскивать твоего будущаго зятя?

-- Опять. Жакъ!

-- Молчу... молчу... тѣмъ болѣе... смотря-ка. кто идетъ къ намъ...

Обернувшись, Дутрлезъ увидалъ графа де-ля-Кальпренеда, направляющагося въ ихъ сторону. Ему пришло сильное желаніе скрыться, но было поздно, графъ ихъ видѣлъ, и Альберъ поневолѣ остался, только высвободилъ руку изъ подъ руки Куртомера. А еслибъ онъ еще зналъ, съ какими чувствами относительно его подходилъ къ нимъ отецъ Арлеты! Пасмурное лицо графа не обѣщало ничего добраго. Едва кивнувъ головой Дутрлезу, онъ протянулъ Жаку руку.

-- Мнѣ надо сказать вамъ одно слово... наединѣ, началъ онъ, отводя Куртомера въ сторону.

-- Сынъ мой, кажется, членъ вашего клуба, быстро заговорилъ графъ, пожалуйста, если вы встрѣтите его тамъ сегодня вечеромъ, дайте мнѣ звать. Мнѣ очень нужно его видѣть, какъ можно скорѣе. Отъ девяти до одиннадцати я буду у вашей тетушкѣ, я отъ нея прямо вернусь домой...

-- Можете разсчитывать на меня, графь, только я самъ обѣщалъ тетушкѣ...

Онъ не окончилъ своей фразы, какъ графъ уже исчезъ. Повернувъ назадъ къ Дутрлезу, онъ и того не нашелъ на томъ мѣстѣ, гдѣ оставилъ.

-- Честное слово, они всѣ сошли съ ума! сказалъ себѣ Куртомеръ, я начинаю думать, что Жюльенъ дѣйствительно попался въ какомъ нибудь нехорошемъ дѣлѣ. Тѣмъ хуже для него! А мой бѣдный Альберъ, право, напрасно такъ объ немъ заботится, судя по пріему отца, ему до дочери, какъ до звѣзды небесной, далеко! Не поможетъ тутъ и тетушка.