VI.

Жилище почти каждаго изъ насъ носить на себѣ яркій отпечатокъ привычекъ, вкусовъ и даже умственнаго развитія своего обитателя. Меблировка, какъ и человѣкъ имѣетъ свою физіономію. Такимъ образомъ, достаточно было попасть въ помѣщеніе, занимаемое въ своемъ домѣ барономъ Матапаномъ, чтобы составить себѣ понятіе о его личности.

Въ такъ называемыхъ, пріемныхъ комнатахъ,-- гдѣ онъ никогда никого не принималъ -- было собрано все, что достается за деньги: великолѣпная мебель, колоссальныя зеркала, часы, мягкіе ковры и шолковые обои, поддѣльный саксонской фарфоръ, поддѣльныя картины великихъ художниковъ, и ни одного фамильнаго портрета, ни одной вещи съ отпечаткомъ личнаго вкуса. Понималось съ перваго взгляда на это великолѣпіе, что хозяинъ нисколько имъ не наслаждался, а оплачивалъ его изъ тщеславія, чтобы кто-нибудь не обвинилъ его въ скупости. Ока. даже рѣдко заходилъ въ свои великолѣпныя гостинныя, и велъ странную, замкнутую жизнь, рѣдко выходя изъ праваго флигеля, выстроеннаго но его собственному плану, расположеніе котораго повторялось во всѣхъ трехъ этажахъ: четыре комнаты амфиладою, съ выходомъ изъ каждой въ продольный корридоръ. Въ лѣвомъ крылѣ зданія находилась одна огромная столовая, въ которой можно бы было накормить цѣлый полкъ, и гдѣ никогда не обѣдали. У барона Матапана совсѣмъ не было знакомыхъ, да онъ и не искалъ ихъ. Устроивъ себѣ по вкусу теплое гнѣздышко въ выбранныхъ имъ изъ всего своего обширнаго помѣщенія четырехъ комнатахъ, онъ меблировалъ ихъ по восточному, всѣ на одинъ ладъ -- низенькими диванами по всѣмъ стѣнамъ, съ низкими передъ ними столиками, на подобіе константинопольскихъ гаремовъ. Онъ не имѣлъ даже опредѣленной спальни, а проводилъ ночи то въ той, то въ другой комнатѣ на одномъ изъ дивановъ. О кровати или письменномъ столѣ не было и помину. За то огромныя люстры висѣли въ каждой комнатѣ и зажигались онѣ очень часто не только вечеромъ, но и днемъ, такъ какъ цвѣтныя стекла почти не пропускали свѣта, и при этомъ -- постоянный огонь въ каминахъ, даже въ лѣтніе жары.

Странный человѣкъ, можно сказать, не жившій, а ночевавшій въ этомъ помѣщеньи, имѣлъ свои особенные вкусы и привычки, дѣлавшія его непохожимъ на другихъ людей; за то онъ и не искалъ общенія съ ними, и врядъ ли кто переступалъ когда-нибудь порогъ его интимнаго жилья. Даже привратникъ, знаменитый во всемъ домѣ, Маршфруа, никогда не входилъ въ эти комнаты, хотя, повидимому, пользовался полнымъ довѣріемъ своего хозяина, который, проходя мимо его кельи, нерѣдко удостоивалъ его продолжительнымъ разговоромъ.

Святилище это находилось подъ охраной одного избраннаго служителя. Али былъ нѣчто среднее между негромъ и бѣлымъ, вѣроятно метисъ, вывезенный въ дѣтствѣ изъ Явы, или другой какой колоніи дальняго востока, и пріобщившійся къ европейской цивилизаціи продолжительнымъ пребываніемъ въ Парижѣ. Онъ не носилъ ливреи, а одѣвался всегда по послѣдней модѣ, и пользовался большимъ успѣхомъ между сосѣдними кухарками. Али былъ человѣкъ на всѣ руки, и одинъ умѣлъ приготовлять кушанье во вкусу своего господина. Матапана, никогда не приглашалъ никого въ обѣду, и самъ никогда не обѣдалъ внѣ дома, такъ что у Али не бывало праздниковъ.

Любопытно то, что эксцентрическій образъ жизни этого страннаго парижскаго домовладѣльца не обратилъ до сихъ поръ вниманья бульварной печати и онъ еще ни разу не попалъ ни къ фельетонъ ни въ каррикатуру. Правда, что внѣ своихъ четырехъ комнатъ онъ старался походитъ на мирнаго гражданина, принадлежалъ къ одному изъ клубовъ, пользовался своими избирательными правами, имѣлъ своихъ поставщиковъ и своего архитектора, одѣвался какъ и всѣ, почти всякой день выходилъ изъ дому и внѣ своего святилища былъ очень доступенъ. Его знали за холостяка, любящаго уединенье,-- чѣмъ объяснялось его нежеланье принимать гостей; никто не подозрѣвалъ въ немъ ничего таинственнаго. Жильцы, или вѣрнѣе сказать, Бурлеруа находили, что онъ слишкомъ дичится добрыхъ людей, они желали бы, чтобъ имъ открылъ для пріемовъ свои великолѣпныя гостинныя, а мадемуазель Арминія не прочь бы была выдти за него замужъ.

Находясь на хорошемъ счету у полиціи своего квартала, баронъ никогда не имѣлъ дѣла съ правосудіемъ до того дня, какъ ему пришлось давать показанія передъ Адріеномъ де-Куртомеръ. Возвратясь отъ слѣдственнаго судьи, онъ, по обычаю, пообѣдалъ одинъ, и затѣмъ -- что случилось съ нимъ очень рѣдко -- сталъ ожидать гостя, посѣтившаго его уже утромъ, въ то самое время, какъ Жакъ выходилъ отъ Дутрлеза. Предупрежденный заранѣе. Али приготовилъ все нужное для удовлетворенія вкусовъ и привычекъ ожидаемаго липа, темнокожаго знакомца Куртомера младшаго.

Вторая комната праваго флигеля, находившаяся подъ кабинетомъ Жюльена де-Кальпренеда, была освѣщена, какъ для бала и натоплена, какъ восточная баня. Въ этой комнатѣ баронъ проводилъ обыкновенно свои послѣобѣденные часы и изъ нея уже переходилъ на одинъ изъ дивановъ сосѣдней -- для ночлега, что случалось, большей частью, не позднѣе десяти часовъ.

Теперь пробило девять. Матапанъ, сидя на подушкахъ потурецки, курилъ изъ длиннаго чубука крѣпкій турецкій табакъ, а напротивъ его въ той же позѣ съ кальяномъ въ зубахъ находился бывшій лоцманъ китайской джонки. Между обоими собесѣдниками стоилъ низенькій столикъ изъ сандальнаго дерева, съ перламутровыми инкрустаціями, весь уставленный стаканами изъ венеціанскаго стекла и различными винами и ликерами. Настоящая сцена изъ восточной жизни съ прибавленіемъ обычаевъ запада въ видѣ находившихся тутъ бутылокъ рома и джина.

Али, получившій отъ своего господина позволеніе удалиться, воспользовался имъ для отдыха и улегся на полу въ углу сосѣдней комнаты.

-- И такъ, старина, лѣниво говорилъ баронъ, ты совсѣмъ отказался отъ моря?

-- Совсѣмъ и навсегда,-- не тотчасъ и также лѣниво отвѣтилъ бывшій лоцманъ; я достаточно рисковалъ своей шкурой. Хочу отдохнуть и насладиться жизнью.

-- И ты думаешь повеселиться именно въ Парижѣ?

-- По правдѣ сказать, до сей поры, я веселюсь не болѣе акулы, запрятанной въ бассейны Пале-Рояля, но со временемъ какъ нибудь привыкну.

-- Повѣрь мнѣ, не привыкнешь никогда, говорю по собственному опыту. Я маюсь здѣсь двѣнадцатый годъ, и все еще не призывъ, всѣ еще мнѣ тяжело.

-- Самъ виноватъ, тебѣ надо бы жениться, Матапанъ.

-- Ты серьезно думаешь. Жиромонъ, что мнѣ надо жениться?-- спросилъ тотъ съ ироніей въ голосѣ.

-- Право такъ, добродушно отвѣтилъ бывшій лоцманъ. Когда ты плавалъ вмѣстѣ со мною круглый годъ по морямъ и океанамъ, другое дѣло,-- тогда жена могла быть только въ тягость, ну, а теперь ты постоянный парижскій житель, домовладѣлецъ...

-- Я пропустилъ часъ прилива, поздно уже мнѣ плыть по теченью: мнѣ пятьдесятъ три года, любезный другъ.

-- Что до этого за дѣло, коли ты еще крѣпокъ и силенъ какъ новый броненосный фрегатъ... Мнѣ пятьдесятъ шесть стукнуло, а найди я жену по себѣ, хоть сію минуту готовъ жениться.

-- Да, легко сказать: найдти по себѣ... и найдешь пожалуй, а тутъ носъ натянуть. То барышня, видишь, не находятъ тебя достойнымъ, то родители не согласны.

-- Точно ты пробовалъ?

-- Попробовалъ, и никакъ не дальше, какъ вчера. Я посватался къ дѣвушкѣ, у которой нѣтъ ни копѣйки за душою и мнѣ показали дверь.

-- Какъ, тебѣ? А я думалъ, что ты нажилъ милліоны.

-- Нажилъ восемь, да еще съ хвостикомъ. А у отца нѣтъ восьми тысячъ франковъ на приданое дочери.

-- Такъ онъ сумасшедшій?

-- Нѣтъ, онъ графъ и воображаетъ себя сыномъ Юпитера, а меня и барономъ не считаетъ.

-- Ахъ да, вѣдь ты баронъ! Откуда взялъ ты свое баронство?

-- Купилъ.

Пріятели помолчали нѣсколько времени.

-- Итакъ, ты шлепнулся, какъ новичекъ съ брамъ-реи?

-- Не шлепнулся, а отомстилъ, дружище.

-- Что же ты имъ сдѣлалъ?

-- А то, что единственный сынокъ гордеца папеньки арестованъ по моей милости и будетъ приговоренъ за воровство на галеры, что по здѣшнимъ понятіямъ, обезславить всю семью.

-- И по дѣломъ. Отказать такому человѣку! Но какъ же это тебѣ удалось устроить имъ такую каверзу?

-- Такое уже вышло мнѣ особенное счастье: вообрази, я ни о чемъ подобномъ и не думалъ, или лучше сказать, ломалъ себѣ голову, какъ бы отомстятъ... Ничего другаго не представлялось, какъ отказать имъ отъ квартиры -- они мои жильцы... вдругъ вижу, что у меня не достаетъ опаловаго ожерелья... ты, можетъ быть, помнишь это ожерелье?

-- То, которое досталось на твою долю, въ концѣ нашей первой компаніи на Гавьялѣ.

-- Именно.

-- Какъ, оно еще у тебя? Вѣдь тому прошло двадцать три года? Если память мнѣ не измѣняетъ, это было въ 53 году, какъ мы крейсировали у Сингапура.

-- Чтожъ въ томъ удивительнаго, что я не продалъ ожерелье? Я люблю драгоцѣнные камни, а эти опалы великолѣпны! Теперь особенно я ни сколько не жалѣю, что оставилъ ихъ у себя, они настолько замѣчательны, что мнѣ не трудно было узнать ихъ у слѣдственнаго судьи

-- Такъ они нашлись?

-- И они и воръ вмѣстѣ съ ними. Воромъ оказался братецъ моей избранной.

-- Какъ же это онъ ихъ у тебя подтибрилъ, развѣ бывалъ онъ у тебя въ гостяхъ?

-- Нѣтъ, но у него былъ ключъ отъ моей квартиры. Надо тебѣ сказать, что три мѣсяца тому назадъ они жили здѣсь, а я занималъ ихъ теперешнее помѣщенье во второмъ этажѣ.

-- Понимаю, ключъ пропала, при переборкѣ, и они нашли его. Но... все-таки непонятно... у него не могло же быть ключа отъ твоей кассы, а я полагаю, ты не разбрасываешь своихъ драгоцѣнностей по столамъ.

-- Наканунѣ я оставилъ его на ночь въ незапертомъ ящикѣ, а милый сосѣдушка и забрался ко мнѣ...

-- Счастье твое, что ему не попалась добыча поцѣннѣе. Да, впрочемъ, вѣроятно всѣ твои цѣнности отданы на храненіе въ банкъ.

-- Совсѣмъ нѣтъ. Французскій банкъ прекрасное учрежденіе, но... я не вѣрю въ прочность республики... Я никому не довѣряю, кромѣ себя самаго.

-- И прекрасно дѣлаешь. Съ тѣхъ поръ, какъ, пріѣхавъ сюда, я отдалъ капиталъ мой въ банкъ, я постоянно раскаиваюсь. Еслибъ у меня была такая недвижимая собственность, какъ твоя, я бы устроилъ въ ней все мое имущество. Для него, конечно, не потребовалось бы такъ много мѣста, какъ для твоихъ милліоновъ.

-- Мѣсто, гдѣ я ихъ прячу, совсѣмъ не такъ обширно, но то въ немъ хорошо, что деньги мои постоянно при мнѣ. Когда я строилъ этотъ домъ, я въ каждомъ этажѣ устроилъ такія хранилища. Я говорю это тебѣ, потому что увѣренъ, что ты никому не разскажешь. А безъ меня и самъ дьяволъ ничего не найдетъ!

-- Хе хе! А что. если жилецъ втораго этажа пощупаеть твои стѣны.

-- И ничего въ нихъ не найдетъ. Конечно, переходя въ этотъ этажъ, я въ томъ ничего не оставилъ, кромѣ самаго хранилища. Да и его-то, держу пари, никому не отыскать. Каменщикъ, которому я поручилъ устроить пустое мѣсто въ стѣнѣ, давно умеръ, а я никому не довѣрялъ моей тайны. Мое правило таково, никто кромѣ меня не увидитъ ни моего золота, ни моихъ брилліантовъ. Я также, если еще не болѣе ревниво, охраняю мое сокровище, какъ охранялъ бы жену, когда бы она была у меня! Еслибъ ты зналъ, какое это для меня наслажденіе вынимать, осматривать и пересчитывать его каждый вечеръ, прежде чѣмъ лягу спать, ты бы понялъ, почему я всегда ночую дома.

-- Я на столько это понимаю, что спрашиваю себя, какъ могъ ты задумать жениться?

-- Такъ, глупая прихоть овладѣла мною... захотѣлось имѣть сына, которому бы оставить мое богатство... Она и прошла тотчасъ же.

-- А у тебя развѣ нѣтъ родственниковъ?

-- Слава Богу, и никогда не зналъ у себя ни одного родственника, меня подъ кустикомъ нашли.

-- А меня, къ сожалѣнью, не подъ кустикомъ. У меня гдѣ-то тамъ въ Бретани, есть какіе.-то родные, но они обо мнѣ не заботились, и я ихъ знать не хочу. А вотъ что ты мнѣ скажи: когда тебѣ придется отправиться къ предкамъ, которыхъ у тебя зазнаемо не имѣется, кто будетъ твоимъ наслѣдникомъ -- государство?

-- Домъ пойдетъ въ казну, конечно, если я не сдѣлаю завѣщанья... Что же касается остальнаго... оно никому не достанется, если только ты не вздумаешь купить мой укрѣпленный замокъ, прибавилъ съ усмѣшкою Матапанъ,-- и разобрать его по камню. Теперь, какъ ты знаешь мою тайну, то можешь заранѣе сдѣлать разсчетъ, выгодна ли предлагаемая мною спекуляція.

-- Мнѣ на нее и денегъ не хватитъ, да и вѣроятно, придется отправляться первому изъ двухъ.

-- Женись! У тебя вѣдь есть къ тому охота, и завѣщай мою тайну своимъ дѣтямъ.

-- Я готовъ, -- отвѣчалъ со смѣхомъ Жиромонъ.-- Укажи мнѣ дѣвушку или вдовушку, но только съ приданымъ, и не урода, да и не графиню, сдѣлай одолженіе. Куда намъ до графинь!

-- А знаешь, вѣдь у меня есть для тебя на примѣтѣ. Чтобы ты сказалъ о дѣвушкѣ, отецъ которой составилъ себѣ состояніе торговлею москательнымъ товаромъ.

-- Москательный или какой другой товаръ, не все ли мнѣ равно, только было бы денегъ побольше у тестюшки.

-- Да поменьше любопытства на счетъ твоего прошлаго... Не такъ ли, дружище?

-- Что касается до справокъ, я отправлю его за ними въ Китай, а какъ путь туда лежитъ далекій, то тестюшка, надѣюсь, ограничится моимъ нотаріусомъ... Пока у меня его еще и нѣтъ, но я запасусь какимъ нибудь, и передамъ ему счетъ моихъ капиталовъ.

-- Полагаю, что Бурлеруа большаго и не потребуетъ. Остается завладѣть сердцемъ его дочки, мадемуазель Ерминіи.

-- Постараемся.-- скромно отвѣтилъ Жиромонъ, отставляя въ сторону свой кальянъ.

-- А какъ ты думаешь: я ли одинъ во всемъ Парижѣ знаю твое прошлое? послѣ нѣкотораго молчаніи спросилъ Матапанъ.

-- Тѣ, кто могли его знать, если они еще не перемерли, думаютъ, что я утонулъ или попалъ на висѣлицу. Когда мы плавали съ тобою вмѣстѣ, и позднѣе, когда я работалъ сообща съ добряками китайцами, я всегда носилъ подложныя имена. Кто же угадаетъ, что Поль Жиромонъ, капиталистъ и мирный гражданинъ, назывался когда-то... Ахъ, чортъ возьми! совсѣмъ забылъ. Въ Парижѣ находится нѣкто, видѣвшій меня пять лѣтъ тому назадъ въ Сайгонѣ.

-- Досадно... кто же это?

-- Бывшій лейтенантъ на кораблѣ "Юнона".... нѣкто Куртомеръ.

-- Куртомеръ! воскликнулъ Матапанъ. Ты знаешь какого нибудь Куртомера?

-- И очень даже знаю, отвѣчалъ Жиромонъ, не мало удивленный разстроеннымъ лицемъ пріятеля. Онъ оказалъ мнѣ громадную услугу. Безъ него я бы давно качался на перекладинкѣ. Меня взяли на джонкѣ... Я вѣдь разсказывалъ тебѣ эту исторію. Этотъ Куртомеръ командовалъ канониркой, завладѣвшей нами. Вмѣсто того, чтобы повѣсить, онъ защитилъ меня передъ морской коммиссіей, судившей насъ въ Сайгонѣ.

-- И этотъ господинъ знаетъ, что ты въ Парижѣ?

-- Онъ видѣлъ меня вчера за завтракомъ въ ресторанѣ, а потомъ я сидѣлъ съ нимъ рядомъ въ Елисейскихъ поляхъ. Я даже заговорилъ съ нимъ, напомнилъ ему, какъ онъ меня спасъ отъ смерти.

-- Вотъ глупость съ твоей стороны!

-- Я самъ это понялъ, да уже было поздно!

-- Чортъ бы тебя побралъ! Знаешь ли ты, кто этотъ лейтенантъ?-- Онъ родственникъ слѣдственнаго судьи, передъ которымъ я давалъ сегодня показанія по случаю кражи моего ожерелія. Надѣюсь, ты не сказалъ своему лейтенанту, что знакомь то мною?

-- Я не думалъ, что это будетъ тебѣ непріятно.

-- Кагь не думалъ? Вотъ это мнѣ нравится!.. Ты встрѣчаешь человѣка, видѣвшаго тебя вмѣстѣ съ морскими разбойниками, и хвастаешься передъ нимъ твоимъ знакомствомъ со мною. Да съ какой же это стати, чортъ тебя подери!

-- Я хотѣлъ показать ему, что имѣю въ Парижѣ приличное знакомство.

-- Не считалъ я тебя до сихъ поръ такимъ болтуномъ, Жиромонъ. Въ сущности, мнѣ наплевать на этихъ Куртомеровъ, какъ на моряка, такъ и на слѣдственнаго судью; но все таки, тебѣ бы надо держать языкъ свой за зубами. Если съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ я оставилъ свое занятіе, никто не справлялся о моемъ прошломъ, я обязанъ этимъ моей осторожности. Иногда одно пустое слово можетъ дорого стоить. Теперь же болѣе, чѣмъ когда нибудь, я долженъ остерегаться. Навѣрно, слѣдственная камера уже наводила справки обо мнѣ въ полиціи. Положимъ, что ничего особеннаго она узнать не могла, а все-таки, и бы предпочелъ, чтобы этихъ справокъ не было. А какъ вздумаютъ отыскивать связь между моимъ пришлымъ и твоимъ... Что же онъ сказалъ, когда ты заговорилъ обо мнѣ?

-- Ровно ничего, по очень простой причинѣ: въ ту самую минуту къ нему подошелъ какой то пріятель и увелъ его съ собою. Впрочемъ, еслибъ я и не говорилъ ему о тебѣ, онъ все равно, зналъ бы въ эту минуту, что мы знакомы.

-- Это почему же?

-- Потому, что сегодня утромъ онъ видѣлъ меня, когда я разговаривалъ съ твоимъ портье.

-- Сегодня утромъ?

-- Да, я думалъ, что ты по прежнему просыпаешься рано, я пришелъ къ тебѣ въ десять часовъ -- портье сказалъ мнѣ, что ты еще не вставалъ. Онъ очень радушенъ, твой портье и очень преданъ тебѣ

-- Еще бы, я вытащилъ его изъ нищеты... Но перейдемъ опять съ Куртомеру, что же было дальше?

-- Пока твой Маршфруа разсказывалъ мнѣ о твоихъ привычкахъ... престранныя эти парижскія имена: Маршфруа... морякъ прошолъ мимо. Онъ шолъ съ верху...

-- И узналъ тебя?

-- Съ перваго же взгляда. Такъ какъ онъ посмотрѣлъ на меня очень неблагосклонно, то у меня и вырвалось: "видите, что я дѣйствительно друженъ съ барономъ Матапаномъ".

-- Только этого недоставало, болванъ!

-- Я ничего не скрываю отъ тебя, любезный другъ; лучше, чтобъ тебѣ было извѣстно все, какъ было. Не скрою я дальнѣйшей своей глупости Теперь я знаю, что мнѣ не слѣдовало спрашивать это: не отъ тебя ли онъ идетъ?

-- Ну и что же онъ тебѣ отвѣтилъ?

-- Отвѣтилъ онъ и очень дерзкимъ тономъ, что онъ бываетъ только у своихъ друзей, къ числу которыхъ ты не принадлежишь. Я собирался отвѣтить ему по своему, но онъ уже вышелъ въ двери.

Вмѣсто отвѣта Матапанъ налилъ полную рюмку рома и залпомъ проглотилъ его. Видимо, разсказъ друга пришолся ему весьма не по вкусу. Жиромонъ прибѣгнулъ къ тому же средству въ видѣ утѣшенія при нѣжномъ выговорѣ друга.

-- Послушай, старина, заговорилъ наконецъ баронъ. Я охотно далъ бы десять тысячъ піастровъ, за то, что бы ты не пробалтывался; а будь я злой человѣкъ, я бы заперъ тебя здѣсь на вѣки, чтобы научить тебя не портить моей игры. Но я не могу забыть, что мы вмѣстѣ подвергались столькимъ опасностямъ... и, если ты дашь мнѣ слово быть осторожнѣе...

-- Пусть повѣсятъ меня на первой мачтѣ, если я не буду нѣмъ, какъ рыба!-- А у тебя развѣ есть какіе счеты съ моимъ лейтенантомъ?

-- Считаться намъ не въ чемъ, мы даже не говоримъ, хотя встрѣчаемся нерѣдко: но онъ принадлежитъ къ партіи де-Кальпренедовъ, въ этомъ я увѣренъ.

-- Кальпренеды? такихъ я не знаю.

-- Моего вора зовутъ Жюльеномъ де Кальпренедомъ.

-- Охъ, ужъ эти мнѣ парижскія прозвища.

-- Отецъ его графъ; этотъ Куртомеръ тоже что то въ родѣ графа.

-- Понимаю, всѣ эти аристократишки поддерживаютъ другъ-друга.

-- Къ тому же еще, онъ другъ нѣкоего Дутрлеза, свидѣтеля по дѣлу объ ожерелья, такъ какъ онъ самъ, конечно того не желая, навелъ меня на слѣдъ вора... Онъ встрѣтилъ его на лѣстницѣ, и даже вырвалъ у него одинъ изъ моихъ опаловъ, который и теперь еще находится въ его рукахъ.

-- Въ такомъ случаѣ, онъ не можетъ быть на сторонѣ этихъ Каль... Коль...-- рѣшительно не выговорю.

-- И все-таки онъ на ихъ сторонѣ, по причинамъ, которыхъ нѣтъ никакой надобности тебѣ объяснять. Стало быть, Куртомеръ, когда ты его встрѣтилъ, вѣроятно, шелъ отъ него... а не то, такъ отъ графа, съ которымъ онъ ходилъ сговариваться, что было бы еще хуже, ибо слѣдственный судья ему съ родни и его заступничество за Кальпренеда можетъ имѣть вѣсъ. Я готовь держать пари, что онъ уже и переговорилъ съ этимъ проклятымъ судьей: не даромъ тотъ уговаривалъ меня взять назадъ мою жалобу... Теперь все понимаю, онъ то и передалъ судьѣ мое ожерелье... Кальпренедъ отецъ нашелъ его въ комнатѣ своего сынка и попросилъ любезнаго лейтенанта передать ожерелье своему родственнику судьѣ... Жиромонъ, я прощаю тебѣ! Ты безсознательно оказалъ мнѣ большую услугу. По твоей милости я вижу ясно всѣ ихъ интриги, и знаю, что мнѣ остается дѣлать.

-- И прекрасно! Такъ ты уже не сердишься на меня?

-- Перелагаю гнѣвъ на милость; но съ условіемъ, что не будешь впредь болтать.

-- Полученный отъ тебя нагоняй послужитъ въ пользу. Будь покоенъ: я совсѣмъ не желаю съ тобою ссориться, тѣмъ болѣе, что хочу предложить тебѣ участіе въ одномъ дѣльцѣ.

-- Дѣло? Но прежде чѣмъ начать говорить объ немъ, намотай себѣ хорошенько на усъ слѣдующее: ты будешь видаться со мною всякій день, если пожелаешь, но только по вечерамъ, между восемью и девятью часами. Ранѣе этого времени ты меня обезпокоишь, да и позднѣе также.

-- Принимаю твои условія. Я буду приходить къ тебѣ послѣ моего обѣда; а какъ тебѣ захочется спать, ты меня прогонишь.

-- И ты не будешь ни передъ кѣмъ хвастаться твоимъ знакомствомъ со мною? Какую жизнь ведешь ты здѣсь?

-- Такую, что она мнѣ до смерти надоѣли. Гуляю, ѣмъ, пью... все это стоить мнѣ очень дорого и ни сколько меня не забавляетъ. Кухня ихъ безвкусная; коньякъ походить на сахарную воду, а женщины на восковыхъ куколъ; театры ихъ по своей духотѣ напоминаютъ мнѣ трюмъ...

-- И ты еще хочешь жениться на парижанкѣ? сказалъ со смѣхомъ Матапанъ.

-- Да, ради ея денегъ, и съ условьемъ, чтобы ихъ было у нея очень много. Вотъ видишь, если мнѣ удастся одно предпріятіе, подготовленное мною, я буду на столько богать, что мнѣ не нужно будетъ чужихъ денегъ. Я вернусь въ Индію... Вотъ это сторона!.. И заживу по твоему, одинъ съ моими денежками.

-- Предпріятіе? Неужели ты собираешься вернуться къ нашимъ прежнимъ дѣламъ? Рисковать висѣлицей можно тогда, когда нѣтъ гроша за душою, а у кого есть уже капиталъ...

-- Тотъ долженъ трудиться честно. Таково я мое мнѣніе. Мое предпріятіе безопасное и честное. Дѣло въ томъ, чтобы завладѣть сокровищемъ, потеряннымъ для всѣхъ, если я не приложу къ нему свои руки.

-- Сокровище? презрительно повторилъ баронъ. Я не вѣрю въ сокровища, кромѣ тѣхъ, которыя у меня подъ рукою, вотъ какъ мои капиталы. Ты объяснись, и тогда увидимъ, серьезно ли твое дѣло?

-- Ты долженъ бы знать, что я не ребенокъ и не хвастунъ. Повторяю, что отъ тебя зависитъ удвоить твое состояніе, помогая мнѣ сдѣлаться обладателемъ нѣсколькихъ милліоновъ.

-- Чортъ возьми, это соблазнительно! Чтожь, ты открылъ новые острова Гуано?

Жиромонъ отрицательно покачалъ головою.

-- Такъ золотую руду, или брилліантовые пріиски?

-- Ни то, ни другое.

-- Ну, такъ чергь тебя знаетъ, что! Отказываюсь отгадывать, говори!

-- А ты слушай со вниманіемъ. Исторія моя длинная, но и постараюсь быть краткимъ. Я никогда не говорилъ тебѣ о томъ, что я дѣлалъ, разставшись съ пріятелями китайцами?

-- Нѣтъ, мнѣ извѣстно только, что ты помѣстилъ свой капиталъ въ одномъ Калькутскомъ банкѣ и бросилъ свое прежнее дѣло.

-- Совершенно вѣрно. Едва не попавъ на висѣлицу, я уже не захотѣлъ подвергать себя вторичной опасности, и задумалъ вернуться на отдыхъ въ Европу, а попалъ въ Америку, гдѣ прожилъ три года. Пробовалъ основать торговый дохъ,-- не повезло. Мы съ тобой, видно, не созданы для торговли.

-- Почему же нѣтъ?-- усмѣхнулся Матапанъ, торговля, съ помощью пушекъ, наше дѣло!

-- Я не о той говорю, та мнѣ опротивѣла. Изъ Америки я отправился въ Европу,-- не прямо, а на Веракруцъ,-- хотѣлось взглянуть мимоходомъ на Мексику... Я выбралъ парусное судно, отличнаго ходока, отправлявшагося въ Ливерпуль съ грузомъ золота. Зафрахтовалъ его одинъ калифорніецъ, счастливый обладатель двѣнадцати милліоновъ въ золотыхъ слиткахъ, упакованныхъ имъ въ крѣпкихъ желѣзныхъ ящикахъ. Онъ отправлялся съ ними въ Англію, въ надеждѣ на болѣе выгодный сбытъ своего золота въ Лондонѣ, чѣмъ у мексиканскихъ банкировъ, и согласился взять меня пассажиромъ. Судно было подъ американскимъ флагомъ, а экипажъ состоялъ изъ пьяныхъ янки. Начиная съ капитана всѣ до единаго напивались по два раза въ сутки. Тѣмъ же самымъ занимался и калифорніецъ. Какъ ни благопріятствовало намъ счастье, а въ одну темную бурную ночь въ Гасконскомъ заливѣ мы таки наткнулись на острую скалу, и какъ ключъ пошли ко дну. Капитана, по обыкновенію пьянаго, смыло волной передъ тѣмъ, какъ мы стукнулись, а калифорніецъ, спавшій мертвыхъ сномъ въ каютѣ, такъ тамъ и остался.

-- А ты выплылъ?

-- Судьба благопріятствовала мнѣ, меня выбросило на скалу, около которой разбилось наше судно, и мнѣ удалось вскарабкаться на ея вершину.

-- Ты одинъ остался въ живыхъ?

-- Какъ есть одинъ. Насъ было двадцать два человѣка, и всѣ погребены на морскомъ днѣ.

-- Кто же подобралъ тебя на твоей скалѣ?

-- Я спасся самъ: послѣ суточнаго отдыха собралъ силы и добрался до твердой земли вплавь. Въ этомъ мѣстѣ берегъ защищенъ цѣлымъ рядомъ подводныхъ камней, окружающихъ его на разстояніе цѣлой мили. Берегъ въ этомъ мѣстѣ почти необитаемъ, да я и не искалъ встрѣчи съ людьми.

-- Неужели ты уже помышлялъ о наслѣдствѣ послѣ калифорнійца?

-- Опредѣленной мысли у меня еще не было, а какъ всѣ члены мои оказались въ цѣлости, и ты знаешь, а не нѣженка, то я и не искалъ помощи. Добравшись до хижины таможеннаго стражника, которому разсказалъ, что меня захватило приливомъ, я обсушился, обогрѣлся, позавтракалъ, и пѣшкомъ добрался до станціи желѣзной дороги.

-- Не объявившись береговой полиціи?

-- Не объявившись никому въ мірѣ. И за чѣмъ были мнѣ заявлять что бы то ни было? Въ поясѣ у меня зашита была тысяча долларовъ, а весь капиталъ давно переведенъ въ Лондонъ.

-- Жиромонъ, вѣдь это очень ловкая штука съ твоей стороны!

-- Да, не глупая, но очень простая. Я бралъ предосторожности на тотъ, совсѣмъ невѣроятныя, случай, если о крушеніи нашего судна не будетъ оффиціально заявлено; но признаюсь, никакъ на него не разсчитывалъ.

-- И это, однако, случилось?

-- Да, вообрази себѣ, случилось. Судьба благопріятствовала мнѣ до конца.

-- Увѣренъ ли ты въ этомъ?

-- Такъ же увѣренъ, какъ въ моемъ существованіи. Судно было застраховано въ Лондонѣ, и адресовано одному негоціанту въ Ливерпулѣ. Я провелъ два года въ Англіи и изъ подтишка собиралъ справки. Страховыя компаніи и адресаты дѣлали всѣ возможные розыски, и никакихъ вѣстей объ исчезнувшемъ суднѣ не добились; такъ и было оно признано пропавшимъ безъ вѣсти. Теперь никто о немъ и не думаетъ. Между наслѣдниками калифорнійца и страховыми обществами начатъ процессъ, до сихъ поръ не оконченный, но всѣ находившіеся на сушѣ признаны умершими.

-- Да развѣ на этомъ берегу совсѣмъ не существуетъ ни моряковъ, ни даже рыбачьяго промысла?

-- Напротивъ, рыбаковъ тамъ живетъ, можетъ быть, болѣе, чѣмъ на всякомъ другомъ берегу, хотя нѣсколько въ сторонѣ отъ скалъ, гдѣ мы потерпѣли крушеніе.

-- Въ такомъ случаѣ, они очень глупы.. главное очень не любопытны Повѣрь, прибрежные жители знаютъ твою тайну не хуже тебя самого.

-- Я сейчасъ докажу тебѣ противное. У береговъ, гдѣ мы потерпѣли крушеніе, это вещь слишкомъ обыкновенная и частая, чтобы обращать на себя особенное вниманіе. Я три лѣта сряду, подъ предлогомъ морскихъ купаній, жилъ въ одной деревенькѣ въ милѣ разстоянія отъ скалъ, гдѣ мы разбились. Я былъ тамъ еще три недѣли тому назадъ. Въ деревенькѣ и вездѣ по сосѣдству я перезнакомился со всѣми. Я нанялъ себѣ лодку и гребцовъ, и изъѣздилъ весь берегъ, перетолковалъ со всѣми жителями, и могу тебя завѣрить, что, если бы кто нибудь изъ нихъ имѣлъ понятіе о поглощенномъ моремъ сокровищѣ, я бы зналъ объ этомъ. Они всѣ меня тамъ обожаютъ и нисколько не остерегаются.

-- А тѣ, кто видѣлъ тебя на другой день послѣ кораблекрушенья, неужели они тебя не признали7

-- Кто же эти? Два таможенныхъ стражника и четыре или пять человѣкъ крестьянъ, встрѣченныхъ мною три года тому назадъ. Ты воображаешь, что они помнятъ измокшаго бѣдняка, который спрашивалъ, какъ пройти на станцію желѣзной дороги. Да, вѣдь, теперь они принимаютъ меня за англійскаго милорда.

-- А какъ знать, можетъ оно и въ правду такъ, проговорилъ въ раздумьи Матапанъ. Въ сколькихъ футахъ подъ водою находится затонувшее судно?

-- По крайней мѣрѣ въ полутораста, а не то и въ двухъ стахъ.

-- Ты нашелъ мѣсто?

-- Еще бы. Я осматривалъ не разъ скалу, ла которой провелъ такую скверную ночь. Разъ десять ѣздилъ я туда съ моими гребцами; былъ тамъ даже одинъ безъ гребцовъ, и все высмотрѣлъ. Тамъ отличное мѣсто для рыбной ловли, поэтому мои частыя поѣздка никого не удивляютъ. Я даже бралъ съ собою лотъ и опредѣлилъ положеніе затонувшаго судна.

-- Прекрасно. Стало быть, ты положительно рѣшилъ не оставлять милліоновъ калифорнійца на днѣ?

-- Конечно, рѣшился и давно.

-- Зачѣмъ же ты ждалъ такъ долго?

-- По многимъ причинамъ, какъ увидишь. Во первыхъ, прежде чѣмъ приступить къ дѣлу, я хотѣлъ дать время заинтересованнымъ въ немъ лицамъ утомиться напрасными розысками.

-- Такъ ты намѣреваешься взять меня въ товарищи твоего предпріятія.

-- Конечно! Иначе я не сталъ бы говорить тебѣ объ немъ.

-- Это очень великодушно съ твоей стороны,-- холодно отвѣтилъ Матапанъ.

-- Конечно, не дурно. Какъ ты ни богатъ теперь, а все же полагаю, не откажешься удвоить твое состояніе. Но ты, какъ будто, совсѣмъ даже не благодаренъ мнѣ за мое предложеніе?

-- Напрасно ты такъ думаешь; я только спрашиваю себя, какая цѣль въ твоемъ предложеніи?

-- Цѣль ясная. Мнѣ пріятно обогатить стараго друга, неужели ты этого не понимаешь?

-- По правдѣ сказать, нѣтъ: видишь, я вполнѣ искрененъ съ тобою.

-- И очень ошибаешься... Только наше старое товарищество рѣшаетъ мой выборъ; я могъ бы обратиться къ другому.

-- Такъ ты сознаешься, что не можешь орудовать одинъ?

-- Я этого и не скрываю.

-- И тебѣ нужна помощь человѣка съ большими средствами?

-- Совсѣмъ нѣтъ! Моихъ собственныхъ средствъ хватитъ на предпріятіе. Неужели ты воображаешь, что я разставлю по берегу разные спасательные аппараты, и найму цѣлый полкъ рабочихъ. Не такъ я глупъ! Мы будемъ вылавливать золото въ двоемъ, и никто объ этомъ и знать не будетъ.

-- Я не говорю, что ты глупъ, но что ты съ ума сошелъ, это вѣрно! Гдѣ это слыхано, чтобы два человѣка могли достать желѣзные ящики изъ подъ воды, на глубинѣ, по меньшей мѣрѣ, полутораста футовъ.

-- Не горячись, старина, а выслушай меня со вниманьемъ.

-- Слушаю, хотя до сихъ поръ ничего не понимаю. Во первыхъ, ты долженъ знать, что я уже три года дѣятельно готовлюсь къ моему предпріятію, и не терялъ времени тамъ, по другую сторону канала. Вмѣсто того, чтобы топтать лондонскія мостовыя, я прожилъ нѣсколько мѣсяцевъ въ Уайтстеблѣ, гдѣ всѣ жители водолазы. У нихъ я выучился этому ремеслу.

-- Такъ вотъ какъ! Теперь ты водолазъ, и могъ бы доставать жемчугъ, какъ эти бѣдняки на островѣ Цейлонѣ,-- воскликнулъ со смѣхомъ Матапанъ.

-- Тутъ нѣтъ ничего общаго,-- спокойно отвѣтилъ Жиромонъ.-- Уайтстебльскіе водолазы употребляютъ извѣстный аппаратъ, дозволяющій имъ оставаться нѣсколько часовъ подъ водою.

-- Я видалъ это; далеко не новое открытіе.

-- Если не новое, то очень удобное, когда умѣешь имъ пользоваться, а я выучился ихъ ремеслу, хотя и не безъ труда. Когда у меня каска на головѣ и кожаное платье на плечахъ, я чувствую себя подъ водою такъ же удобно, какъ на Итальянскомъ бульварѣ.

-- При условіи, конечно, что тебѣ будутъ накачивать воздухъ посредствомъ трубы.

-- Да, обыкновенно на это употребляются трое: одинъ спускается въ глубину, а двое накачиваютъ воздухъ, но, въ случаѣ крайности, можно обойтись и двумя.

-- И ты выбралъ меня въ помощники?

-- Кого же кромѣ тебя, старина! Надо имѣть большое довѣріе къ тому, кто накачиваетъ воздухъ, отъ него зависитъ жизнь водолаза; если онъ остановится даже на короткое время...

-- Понимаю: водолазъ задохнется. А двѣнадцать милліоновъ лакомый кусочекъ. Вѣдь всякому негодяю покажется выгоднѣй завладѣть имъ безъ раздѣла. Что ты на это скажешь?

-- Съ этой стороны я покоенъ. Тотъ, кто сыгралъ бы такую скверную штуку съ водолазомъ, ничего бы изъ этого не выигралъ,-- одному работать невозможно и золото осталось бы на днѣ моря.

-- А если этотъ негодяй выкинетъ свою штучку на послѣдахъ? Пожертвовавъ послѣднимъ ящикомъ, онъ все таки останется въ барышахъ.

-- Брр!.. скверная штука пришла тебѣ въ голову, Матапанъ, отвѣчалъ не мало озадаченный лоцманъ. Но я вѣдь тебя знаю, ты любишь шутить... Своими словами ты еще болѣе доказалъ, что я могу обратиться только къ испытанному другу.

-- Ну, положимъ, что я буду этимъ испытаннымъ другомъ, что я даже научусь накачивать воздухъ,-- хотя эта обязанность нисколько мнѣ не улыбается... Ты все же объясни мнѣ по подробнѣе, какъ думаешь ты дѣйствовать?

-- Очень просто. Мы оба отправимся въ ту деревеньку, наймемъ извѣстный мнѣ уединенный домикъ, въ которомъ все таки жить можно. Лодка и принадлежности ожидаютъ насъ тамъ... Я повезу тебя на мѣсто крушенья. И когда всѣ привыкнутъ къ нашимъ похожденіямъ и перестанутъ нами заниматься, мы въ одну прекрасную ночь положимъ всю водолазную машину въ лодку.

-- Ты воображаешь, кажется, что тебѣ стоитъ спуститься на дно, чтобы такъ и забирать руками слитки.

-- Нѣтъ, я знаю, что это не такъ то легко. Придется сперва розыскать желѣзные ящики и разбить ихъ.

-- А потомъ?

-- Я наполню слитками мѣшокъ, прикрѣпленный къ поясу и позвоню, чтобы ты вытащилъ меня.

-- А сколько времени будетъ продолжаться операція?

-- Не скрою отъ тебя, что по крайней мѣрѣ три или четыре мѣсяца.

-- Скажемъ: пять, а это слишкомъ долго для меня. У меня здѣсь останется свое сокровище, и я не буду покоенъ въ продолженіе всего этого времени.

-- Такъ, по твоему двѣнадцать милліоновъ не стоятъ этихъ безпокойствъ.

-- Я этого еще не сказалъ, а прошу только времени для размышленья. Ты, надѣюсь, не собираешься отправляться на поиски зимою?

-- На счетъ времени года я еще не рѣшился. Есть данныя за и противъ зимы. Какъ ты объ этомъ думаешь, такъ и будетъ.

Матапанъ отвѣтилъ не тотчасъ же. Онъ сидѣлъ пораженный въ глубокое размышленіе, а можетъ быть и въ дремоту -- слѣдствіе рома и крѣпкаго табаку.

-- Я ничто тебѣ не обѣщаю, Жиромонъ, выговорилъ онъ наконецъ,-- но если я и рѣшусь вступить съ тобой въ кампанію, то не согласенъ на немедленный отъѣздъ изъ Парижа.

-- Будь по твоему! Но когда же согласишься ты ѣхать?

-- А вотъ, когда мнѣ удастся мое дѣло съ Кальпренедомь. Я не выпущу изъ рукъ, пока онъ не появится передъ присяжными. А теперь, прибавилъ онъ, тяжело вставая, сдѣлай одолженіе, убирайся. Половина одиннадцатаго, у меня слипаются глаза.