ГЛАВА XIX.
Поученіе, произнесенное мистеромъ Дэлемъ, произвело благодѣтельное дѣйствіе на его слушателей. Когда кончилась церковная служба и прихожане встали со скамеекъ, но еще не трогались съ мѣстъ, чтобы выпустить изъ храма мистера Гэзельдена первымъ (это обыкновеніе изстари велось въ Гэзельденской вотчинѣ), влажные отъ слезъ глаза сквайра выражали, на его загорѣвшемъ, мужественномъ лицѣ, ту кротость и душевную доброту, которая такъ живо напоминала о многихъ его великодушныхъ поступкахъ и живомъ состраданіи къ несчастіямъ ближняго. Разсудокъ и сердце часто живутъ въ большомъ несогласіи: такъ точно и мистеръ Гэзельденъ могъ иногда погрѣшать своимъ умомъ, но сердце его постоянно было доброе. Въ свою очередь, и мистриссъ Гэзельденъ, опираясь на руку его, раздѣляла съ нимъ это отрадное чувство. Правда, отъ времени до времени она выражала свое неудовольствіе, когда замѣчала, что нѣкоторые дома поселянъ не отличались той чистотой и опрятностью, какая бы, но ея мнѣнію, должна составлять ихъ всегдашнюю принадлежность,-- правда и то, что она не была такъ популярна между поселянками, какъ сквайръ былъ популяренъ; если мужья часто убѣгали въ пивную лавку, то она всегда слагала эту вину на жонъ и говорила: "ни одинъ мужъ не рѣшился бы искать для себя развлеченія за дверьми своего дома, еслибъ постоянно видѣлъ въ этомъ домѣ улыбающееся лицо своей жены и свѣтлый, чистый очагъ",-- тогда какъ сквайръ придерживался такого въ своемъ родѣ замѣчательнаго мнѣнія, что "если Джилль и ворчитъ частенько на Джэка, то это потому собственно, что Джэкъ, какъ слѣдуетъ ласковому, доброму мужу, не закрываетъ ей уста поцалуемъ!" Все же, несмотря на всѣ эти мнѣнія съ ея стороны, несмотря на страхъ, внушаемый поселянамъ ея шолковымъ платьемъ и прекраснымъ орлинымъ носомъ, невозможно было, особливо теперь, когда сердца всѣхъ прихожанъ, послѣ назидательнаго поученія пастора, сдѣлались мягки какъ воскъ,-- невозможно было, при взглядѣ на доброе, прекрасное, свѣтлое лицо мистриссъ Гэзельденъ, не вспомнить, съ усладительнымъ чувствомъ, о горячихъ питательныхъ супахъ и желе во время недуга, о теплой одеждѣ въ зимнюю пору, о ласковыхъ словахъ и личныхъ посѣщеніяхъ въ несчастіи, объ удачныхъ выдумкахъ передъ сквайромъ въ защиту медленно подвигающихся впередъ улучшеній въ поляхъ и садахъ, и о легкой работѣ, доставляемой престарѣлымъ дѣдамъ, которые все еще любили пріобрѣсть своими трудами лишнюю пенни. Не былъ лишенъ надлежащей части безмолвнаго благословенія и Франкъ, въ то время, какъ онъ шелъ позади своихъ родителей, въ накрахмаленномъ, бѣломъ какъ снѣгъ галстухѣ и съ выраженіемъ въ его свѣтлыхъ голубыхъ глазахъ дурно скрываемыхъ замысловъ на ребяческія шалости, которое никакъ не согласовалось съ принятой имъ на себя величественной миной. Конечно, это дѣлалось не потому, чтобы онъ заслуживалъ того, но потому, что мы всѣ привыкли возлагать на юношей большія надежды, которымъ должно осуществиться въ будущемъ. Что касается до миссъ Джемимы, то ея слабости возникли, вѣроятно, вслѣдствіе ея черезчуръ мягкой, свойственной женскому полу, чувствительности, ея гибкой, такъ сказать, плюще-подобной неясности; ея милый характеръ. которымъ она одарена была природой, до такой степени былъ чуждъ самолюбія, что часто, очень часто помогала она деревенскимъ дѣвушкамъ находить мужей, сдѣлавъ имъ приданое изъ своего собственнаго кошелька, хотя къ каждому приготовленному такимъ образомъ приданому она считала долгомъ присовокупить замѣчаніе слѣдующаго рода, что "молодой супругъ въ скоромъ времени окажется такимъ же неблагодарнымъ, какъ и всѣ другіе изъ его пола, но что при этомъ утѣшительно вспомнить о неизбѣжной и близкой кончинѣ всего міра." Миссъ Джемима имѣла самыхъ горячихъ приверженцевъ, особливо между молодыми, между тѣмъ какъ тонкій и высокій капитанъ, на рукѣ котораго покоился указательный пальчикъ миссъ Джемимы, считался въ глазахъ поселянъ ни болѣе, ни менѣе, какъ учтивымъ джентльменомъ, который не дѣлалъ никому вреда, и который, безъ всякаго сомнѣнія, сдѣлалъ бы очень много добра, еслибъ принадлежалъ приходу. Даже лакей, замыкавшій фамильное шествіе, и тотъ имѣлъ надлежащую часть этого согласія въ приходѣ. Мало было такихъ, которымъ бы онъ не протягивалъ руки для дружескаго пожатія; притомъ же онъ родился и выросъ въ домѣ Гэзельдена, какъ и двѣ-трети всей челяди сквайра, которая, вслѣдъ за его выходомъ, тронулась съ своей огромной скамейки, устроенной на самомъ видномъ мѣстѣ подъ галлереей.
Замѣтно было, что и сквайръ съ своей стороны былъ также растроганъ. Вмѣсто того, чтобъ итти прямо и, какъ слѣдуетъ джентльмену, дѣлать, съ привѣтливой улыбкой, учтивые поклоны, онъ склонилъ немного голову, и щоки его покрылись легкимъ румянцемъ стыдливости; и въ то время, какъ онъ приподнималъ свою голову и съ нѣкоторой робостью поглядывалъ на обѣ стороны, его взоръ встрѣчался съ дружелюбными взорами поселянъ, въ которыхъ выражалось столько трогательнаго и вмѣстѣ съ тѣмъ искренняго чувства, что сквайръ, по видимому, взорами своими высказывалъ народу: "благодарю васъ отъ всего сердца за ваше расположеніе." Это выраженіе взоровъ сквайра такъ быстро и сильно отзывалось въ душѣ каждаго изъ поселянъ, что мнѣ кажется, еслибъ сцена эта происходила за дверьми церкви, то шествіе сквайра сопровождалось бы до самого дома громкими и радостными восклицаніями.
Едва только мистеръ Гэзельденъ вышелъ за церковную ограду, какъ его встрѣтилъ мистеръ Стирнъ и что-то на ухо началъ шептать ему. Во время этого шопота лицо сквайра становилось длиннѣе и цвѣтъ въ немъ перемѣнился. Поселяне, толпой выходившіе теперь изъ церкви, мѣнялись другъ съ другомъ робкими взглядами. Эта зловѣщая встрѣча и таинственный разговоръ сквайра съ его управляющимъ въ одну минуту уничтожили все благодѣтельное дѣйствіе поучительнаго слова пастора. Сквайръ съ гнѣвомъ ударилъ въ землю своей тростью.
-- Въ тысячу разъ было бы лучше, еслибъ ты сказалъ мнѣ, что у моей любимой лошади открылся сапъ! воскликнулъ онъ въ полголоса, но съ сильнымъ негодованіемъ.-- Прибить въ Гэзельденѣ и оскорбить молодого джентльмена, который пріѣхалъ навѣстить моего сына! да гдѣ это видано?! Знаете ли, сэръ, что этотъ молодой джентльменъ мой родственникъ? знаете ли, что его бабушка носила фамилію Гэзельденовъ? Да! Джемима совершенно справедлива: теперь я вѣрю, вѣрю, что скоро будетъ свѣта преставленіе! Ты сказалъ, что Ленни Ферфильдъ въ колодѣ! Но что скажетъ на это мистеръ Дэль? и еще послѣ такой удивительной рѣчи! Что скажетъ добрая вдова? ты забылъ; что бѣдный Маркъ умеръ почти на моихъ рукахъ! Нѣтъ, Стирнъ, у тебя каменное сердце! Ты просто закоснѣлый, бездушный злодѣй!... И кто далъ тебѣ право сажать въ колоду ребенка, или кого бы то ни было, безъ всякаго суда, приговора или безъ письменнаго на это приказанія? Пошелъ, клеветникъ, сію минуту освободи мальчика, пока никто еще не видѣлъ его; бѣги бѣгомъ, или я тебѣ....
Трость сквайра поднялась на воздухъ при послѣднемъ словѣ, и въ глазахъ его засверкалъ огонь. Мистеръ Стирнъ хотя и не бѣжалъ бѣгомъ, но шелъ весьма быстро. Сквайръ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ назадъ и снова взялъ подъ руку свою жену.
-- Сдѣлай милость, сказалъ онъ:-- займи на нѣсколько минутъ мистера Дэля, а я между тѣмъ поговорю съ поселянами. Мнѣ нужно, непремѣнно нужно удержать ихъ на мѣстѣ.... но какимъ образомъ? рѣшительно не знаю!
Эти слова долетѣли до Франка, и онъ не замедлилъ явиться съ совѣтомъ.
-- Дайте имъ пива, сэръ.
-- Пива! въ воскресенье! Стыдись, Франкъ! вскричала мистриссъ Гэзельденъ.
-- Замолчи, Гэрри! ты ничего не знаешь.-- Спасибо тебѣ, Франкъ, сказалъ сквайръ, и лицо его сдѣлалось такъ ясно, какъ было ясно голубое небо.
Не думаю, право, чтобъ самъ Риккабокка вывелъ его такъ легко изъ столь затруднительнаго положенія, какъ вывелъ неопытный Франкъ.
-- Эй, ребята, постойте, подождите немного.... Мистриссъ Ферфильдъ! неужели вы не слышите? подождите немного. Для такого радостнаго дня я хочу, чтобы вы повеселились немного. Отправляйтесь-ка въ Большой Домъ и выпейте тамъ за здоровье мистера Дэля. Франкъ, поди вмѣстѣ съ ними и вели Спрюсу почать одну изъ бочекъ, назначенныхъ для косарей! А ты, Гэрри (это было сказано шопотомъ), пожалуста, не пропусти мистера Дэля и скажи ему, чтобы онъ немедленно пришелъ ко мнѣ.
-- Что случилось такое, мой добрый Гэзельденъ? ты, кажется, съ ума сошелъ.
-- Пожалуста, не разсуждай! дѣлай, что я приказываю.
-- Но гдѣ же найдетъ тебя мистеръ Дэль?
-- Вы меня бѣсите, мистриссъ Гэзельденъ! гдѣ же больше, какъ не у приходскаго исправительнаго учрежденія!
Выведенный изъ глубокой задумчивости звукомъ приближающихся шаговъ, докторъ Риккабокка все еще такъ мало обращалъ вниманія на свое невыгодное и, въ нѣкоторой степени, унизительное для его достоинства положеніе, что съ особеннымъ удовольствіемъ и со всею язвительностью своего врожденнаго юмора восхищался страхомъ Стирна, когда онъ увидѣлъ необыкновенную замѣну, какую только могли придумать для Ленни Ферфильда судьба и философія. Вмѣсто рыдающаго, униженнаго, уничтоженнаго плѣнника, котораго Стирнъ такъ неохотно спѣшилъ освободить, онъ, въ безмолвномъ страхѣ, выпучилъ глаза на смѣшную, но спокойную фигуру доктора, который, подъ тѣнію краснаго зоитика, покуривалъ трубку и наслаждался прохладой съ такимъ хладнокровіемъ, въ которомъ обнаруживалось что-то страшное. И въ самомъ дѣлѣ, принимая въ соображеніе подозрѣніе со стороны Стирна въ томъ, что нелюдимъ итальянецъ участвовалъ въ ночномъ поврежденіи колоды, принимая въ расчетъ народную молву о занятіяхъ этого человѣка чернокнижіемъ, и необъяснимый, неслыханный, непостижимый фокусъ-покусъ, по которому Ленни, заточенный самимъ мистеромъ Стирномъ, преобразился въ доктора,-- наконецъ прибавивъ ко всему этому необыкновенно странную, поразительную физіономію Риккабокка, нисколько не покажется удивительнымъ, что мистеръ Стирнъ въ душѣ былъ пораженъ суевѣрнымъ страхомъ. На его первыя, сбивчивыя и несвязныя восклицанія и отрывистые вопросы Риккабокка отвѣчалъ такимъ трагическимъ взглядомъ, такими зловѣщими киваніями головы, такими таинственными, двусмысленными, длиннословными сентенціями, что Стирнъ съ каждой минутой болѣе и болѣе убѣждался въ томъ, что маленькій Ленни продалъ свою душу сатанѣ, и что самъ онъ стоялъ теперь лицомъ къ лицу съ выходцемъ изъ преисподней.
Не успѣлъ еще мистеръ Стирнъ образумиться, что, впрочемъ, надобно отдать ему справедливость, дѣлалось у него необыкновенно быстро, какъ на помощь къ нему явился сквайръ, а за сквайромъ, не вдалекѣ, слѣдовалъ и мистеръ Дэль. Слова мистриссъ Гэзельденъ о поспѣшнѣйшемъ прибытіи къ сквайру мистера Дэля, ея встревоженный видъ и ни съ чѣмъ несообразное угощеніе поселянъ придали спокойной и медленной походкѣ мистера Дэля необыкновенную быстроту: какъ на крыльяхъ летѣлъ онъ за сквайромъ. И въ то время, какъ сквайръ, раздѣляя вполнѣ изумленіе Стирна, увидѣлъ высунутыя въ отверстія колоды пару ногъ, и спокойное важное лицо доктора Риккабокка, и не рѣшаясь еще повѣрить органу зрѣнія, что тутъ дѣйствительно Риккабокка,-- въ это время, говорю я, мистеръ Дэль схватилъ сквайра за руку и, едва переводя духъ, восклицалъ, съ горячностью, которой до этого никто и никогда не замѣчалъ въ немъ, исключая развѣ за ломбернымъ столомъ:
-- Мистеръ Гэзельденъ! мистеръ Гэзельденъ! вы дѣлаете изъ меня посмѣшище, вы уничтожаете меня!... Я могу переносить отъ васъ многое, сэръ,-- и переношу, потому что долженъ переносить,-- но позволить моимъ прихожанамъ тянуть эль за мое здоровье, когда только что вышли изъ церкви, это ни съ чѣмъ несообразно, это жестоко съ вашей стороны. Мнѣ стыдно за васъ, стыдно за весь приходъ! Помилуйте! скажите, что сдѣлалось со всѣми вами?
-- Вотъ этотъ-то вопросъ мнѣ и самому хотѣлось бы разрѣшить, не произнесъ, но простоналъ сквайръ, весьма тихо и вмѣстѣ съ тѣмъ патетично.-- Что сдѣлалось со всѣми нами? спросите Стирна. (Въ эту минуту гнѣвъ снова запылалъ въ немъ.) Отвѣчай, Стирнъ! развѣ ты не слышишь? говори, что сдѣлалось со всѣми нами?
-- Ничего не знаю, сэръ, отвѣчалъ Стирнъ, совершенно потерянный: -- вы видите, сэръ, что тамъ сидитъ итальянецъ. Больше ничего не знаю. Я исполняю свой долгъ; по вѣдь и я слабый смертный....
-- Ты плутъ! закричалъ сквайръ.-- Говори, гдѣ Ленни Ферфильдъ?
-- Ему это лучше извѣстно, отвѣчалъ Стирнъ, механически отступая, ради безопасности, за мистера Дэля и указывая на Риккабокка.
До этой поры, хотя какъ сквайръ, такъ и мистеръ Дэль и узнавали лицо итальянца, но не могли допустить той мысли, что онъ самъ дѣйствительно, сидѣлъ на скамейкѣ колоды. Имъ никогда и въ голову не приходило, чтобы такой почтенный и достойный во всѣхъ отношеніяхъ человѣкъ могъ когда нибудь, волей или неволей, сдѣлаться временнымъ обитателемъ приходскаго исправительнаго учрежденія. Они не смѣли допустить этой мысли даже и тогда, когда оба собственными своими глазами видѣли, какъ я уже сказалъ, прямо, у себя передъ носомъ, огромную пару ногъ и голову Риккабокка.
Видъ этихъ ногъ и головы, безъ туловища Ленни Ферфильда, служилъ только къ тому, чтобъ еще болѣе привести сквайра въ замѣшательство и поставить его въ весьма затруднительное положеніе. Эти ноги и голова казались ему оптическимъ обманомъ, призраками разстроеннаго воображенія; но теперь сквайръ, вцѣпившись въ Стирна (а мистеръ Дэль схватился между тѣмъ за сквайра), прерывающимся отъ сильнаго душевнаго волненія голосомъ произнесъ:
-- Чтожь это значитъ, въ самомъ дѣлѣ?... Помилуйте! да онъ чисто на чисто сошелъ съ ума! онъ принялъ доктора Риккабокка за маленькаго Ленни!
-- Быть можетъ, сказалъ Риккабокка, съ ласковой улыбкой нарушая молчаніе и, въ знакъ выраженія любезности, стараясь наклонить свою голову, на сколько позволяло его погожепіе: -- быть можетъ, джентльмены; но, если только для васъ это все равно, прежде чѣмъ вы приступите къ объясненіямъ, помогите мнѣ освободиться.
Мистеръ Дэль, несмотря на замѣшательство и гнѣвъ, приблизясь къ своему ученому другу, и нагнувшись, чтобъ освободить его ноги, не могъ скрыть своей улыбки.
-- Ради Бога, сэръ, что вы дѣлаете! вскричалъ Стирнъ: -- пожалуста, не троньте его: онъ только того и хочетъ, чтобъ зацѣпить васъ въ свои когти. О, я не подошелъ бы къ нему такъ близко ни за что....
Эти слова были прерваны самимъ Риккабокка, который, благодаря участію мистера Дэля, выпрямился теперь во весь ростъ, половиной головы выше роста самого сквайра, подошелъ къ мистеру Стирну и сдѣлалъ передъ нимъ граціозное движеніе рукой. Мистеръ Стирнъ опрометью бросился къ ближайшему забору и скрылся за густымъ кустарникомъ.
-- Я догадываюсь, мистеръ Стирнъ, за кого вы считаете меня, сказалъ итальянецъ, приподнимая шляпу, съ обычной характеристической учтивостью.-- Признаюсь откровенно, вы выводите меня изъ себя.
-- Но скажите на милость, какимъ образомъ попали вы въ мою новую колоду? спросилъ сквайръ, поправляя свои волосы.
-- Очень просто, мой добрый сэръ.-- Вы знаете, что Плиній Старшій попалъ въ кратеръ горы Этны.
-- Неужели? да зачѣмъ же это?
-- Полагаю, затѣмъ, чтобъ узнать на опытѣ, что такое кратеръ, отвѣчалъ Риккабокка.
Сквайръ разразился хохотомъ.
-- Значитъ и вы попали въ колоду, чтобъ узнать ея дѣйствія на опытѣ.-- Теперь я нисколько не удивляюсь тому: не правда ли, что прекрасная колода? продолжалъ сквайръ, бросая умильный взглядъ на предметъ своей похвалы.-- Въ такой колодѣ хоть кому такъ не стыдно показаться.
-- Не лучше ли намъ уйти отсюда подальше? сказалъ мистеръ Дэль, довольно сухо: -- это вѣдь сію минуту соберется сюда цѣлая деревня и будетъ смотрѣть на насъ съ такимъ же точно изумленіемъ, съ какимъ мы за минуту смотрѣли на нашего доктора. Но что сдѣлалось съ моимъ Ленни Ферфильдомъ? Я рѣшительно не могу понять, что такое случилось здѣсь. Конечно, вы не скажете, что добрый Ленни, котораго, мимоходомъ замѣтить, не было и въ церкви сегодня, провинился въ чемъ нибудь и навлекъ на себя наказаніе?
-- Да, что-то похоже на это, возразилъ сквайръ.-- Стирнъ! послушай, Стирнъ!
Но Стирнъ пробрался сквозь чащу кустарниковъ и скрылся изъ виду. Такимъ образомъ, предоставленный собственнымъ своимъ повѣствовательнымъ способностямъ, мистеръ Гэзельденъ разсказалъ все, что сообщилъ ему его управляющій: онъ разсказалъ о нападеніи на Рандаля Лесли и необдуманномъ наказаніи, учиненномъ мистеромъ Стирномъ, выразилъ собственное свое негодованіе за нанесенное оскорбленіе его молодому родственнику, и великодушное желаніе избавить Ленни отъ дальнѣйшаго униженія со стороны цѣлаго прихода.
Мистеръ Дэль, видѣвшій теперь въ опрометчивомъ поступкѣ сквайра касательно раздачи пива поселянамъ весьма извинительную причину, взялъ сквайра за руку.
-- Мистеръ Гэзельденъ, простите меня, сказалъ онъ, съ видомъ раскаянія: -- мнѣ должно бы съ разу догадаться, что отступленіе отъ правилъ благоприличія сдѣлано было вами подъ вліяніемъ вспыльчивости вашего нрава. Но все же это слишкомъ непріятная исторія: Ленни дерется въ воскресенье. Это такъ несообразно съ его характеромъ.... Право, я рѣшительно не знаю, какъ принимать все это.
-- Сообразно или несообразно, я этого не знаю, отвѣчалъ сквайръ: -- знаю только, что молодому Лесли нанесено самое грубое оскорбленіе; и оно тѣмъ худшій принимаетъ видъ, что я и Одлей не можемъ называться лучшими друзьями въ мірѣ. Не могу объяснить себѣ, продолжалъ мистеръ Гэзельденъ, задумчиво:-- но кажется, что между мной и этимъ моимъ полубратомъ должна существовать всегдашняя борьба. Было время, когда меня, сына его родной матери, чуть-чуть не убили на повалъ: стоило только пулѣ вмѣсто плеча попасть въ легкія; теперь родственникъ его жены, и мой тоже родственникъ -- его бабушка носила нашу фамилію -- трудолюбивый, прилежный, начитанный юноша, какъ говорили мнѣ, едва только ступилъ ногой въ самую мирную вотчину изъ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ, какъ на него съ остервенѣніемъ нападаетъ мальчикъ самый кроткій, какого когда либо видѣли.-- Да! торжественно воскликнулъ сквайръ: -- это хоть кого поставитъ въ тупикъ.
-- Сказанія древнихъ сообщаютъ намъ подобные примѣры въ нѣкоторыхъ семействахъ, замѣтилъ Риккабокка:-- напримѣръ, въ семействѣ Пелопса и сыновей Эдипа -- Полиника и Этеокла.
-- Вонъ еще что вздумали! возразилъ мистеръ Дэль: -- скажите лучше, что вы намѣрены дѣлать теперь?
-- Что дѣлать? сказалъ сквайръ: -- я думаю, прежде всего должно сдѣлать удовлетвореніе молодому Лесли. И хотя мнѣ хочется избавить Лении Ферфильда, этого забіяку, отъ публичнаго наказанія, и избавить собственно для васъ, мистеръ Дэль, и для мистриссъ Фэрфильдъ, но наказать его тайкомъ...
-- Остановитесь, сэръ! прервалъ Риккабокка кроткимъ тономъ:-- и выслушайте меня.
И итальянецъ, съ чувствомъ и особеннымъ тактомъ, началъ говорить въ защиту своего бѣднаго protégé. Онъ объяснилъ, какимъ образомъ заблужденіе Ленни произошло собственно отъ ревностнаго, но ошибочнаго желанія оказать услугу сквайру, и произошло вслѣдствіе приказаній, полученныхъ отъ мистера Стирна.
-- Это обстоятельство измѣняетъ сущность всего дѣла, сказалъ сквайръ, совершенно успокоенный словами Риккабокка.-- Теперь остается только представить моему родственнику надлежащее извиненіе.
-- Именно такъ! это весьма справедливо, замѣтилъ мистеръ Дэль: -- но я все еще не постигаю, какимъ образомъ Ленни выпутался изъ колоды.
Риккабокка снова началъ объясненія, и, признавая себя главнымъ участникомъ въ освобожденіи Ленни, онъ изобразилъ трогательную картину стыда и отчаянія бѣднаго мальчика.
-- Пойдемте противъ Филиппа! вскричали аѳиняне, выслушавъ рѣчь Демосѳена....
-- Сію же минуту пойдемте и успокоимте ребенка! вскричалъ мистеръ Дэль, не давъ Риккабокка окончить своихъ словъ.
Съ этимъ благимъ намѣреніемъ всѣ трое ускорили шаги и вскорѣ явились у дверей коттэджа вдовы. Но Ленни еще издали замѣтилъ ихъ приближеніе и, нисколько не сомнѣваясь, что, несмотря на защиту Риккабокка, мистеръ Дэль шелъ съ тѣмъ, чтобы журить его, а сквайръ -- чтобы снова посадить подъ наказаніе, бросился изъ дому въ заднія двери, домчался до лѣсу и скрывался въ кустахъ до наступленія вечера.
Уже стало темнѣть, когда его мать, которая въ теченіе всего дня сидѣла въ глубокомъ отчаяніи въ своей комнаткѣ, и тщетно стараясь ловить слова мистера и мистриссъ Дэль, которые, сдѣлавъ распоряженіе о поимкѣ бѣглеца, пришли утѣшать горюющую мать,-- стало темнѣть, когда мистриссъ Ферфильдъ услышала робкій стукъ въ заднюю дверь своей хижины и шорохъ около замка. Она быстро встала съ мѣста и отворила дверь. Ленни бросился въ ея объятія и, скрывъ лицо свое на ея груди, горько заплакалъ.
-- Перестань, мой милый, сказалъ мистеръ Дэль нѣжнымъ голосомъ: -- тебѣ нечего бояться: все объяснилось, и ты прощенъ.
Ленни приподнялъ голову; вены на лбу его сильно надулись.
-- Сэръ, сказалъ онъ, весьма смѣло: -- я не нуждаюсь въ прощеніи: я ничего не сдѣлалъ дурного. Но.... меня опозорили.... я не хочу ходить больше въ школу.... не хочу!
-- Замолчи, Кэрри! сказалъ мистеръ Дэль, обращаясь къ женѣ своей, которая, съ обычною пылкостію своего нрава, хотѣла сдѣлать какое-то возраженіе.-- Спокойной ночи, мистриссъ Ферфильдъ! Я завтра зайду поговорить съ тобой, Ленни; надѣюсь, что къ тому времени ты совсѣмъ иначе будешь думать объ этомъ.
На обратномъ пути къ дому, мистеръ Дэль зашелъ въ Гэзельденъ-Голлъ -- донести о благополучномъ возвращеніи Ленни. Необходимость требовала сдѣлать это: сквайръ сильно безпокоился о мальчикѣ и лично участвовалъ въ поискахъ его.
-- И слава Богу, сказалъ сквайръ, какъ только услышалъ о возвращеніи Ленни:-- первымъ дѣломъ завтра поутру пусть онъ отправится въ Рудъ-Голлъ и выпроситъ прошенье мистера Лесли: тогда все пойдетъ снова своимъ чередомъ.
-- Этакой забіяка! вскричалъ Франкъ, и щоки его побагровѣли:-- какъ онъ смѣлъ ударить джентльмена и въ добавокъ еще воспитанника Итонской школы, который явился сюда сдѣлать мнѣ визитъ! Удивляюсь, право, какъ Рандаль отпустилъ его такъ легко отъ себя.
-- Франкъ, сказалъ мистеръ Дэль сурово: -- вы забываетесь. Кто далъ вамъ право говорить подобнымъ образомъ передъ лицомъ вашихъ родителей и вашего пастора?
Вмѣстѣ съ этимъ онъ отвернулся отъ Франка, который прикусилъ себѣ губы и раскраснѣлся еще болѣе,-- но уже не отъ злости, а отъ стыда. Даже мистриссъ Гэзельденъ не рѣшилась сказать слова въ его оправданіе. Справедливый упрекъ, произнесенный мистеромъ Дэлемъ, суровымъ тономъ, смирялъ гордость Гэзельденовъ. Уловивъ пытливый взглядъ доктора Риккабокка, мистеръ Дэль отвелъ философа въ сторону и шопотомъ сообщилъ ему свои опасенія касательно того, какъ трудно будетъ убѣдить Денни Ферфильда на мировую съ Рандалемъ Лесли, и что Ленни не такъ легко забылъ о своемъ положеніи въ колодѣ, какъ это сдѣлалъ мудрецъ, вооруженный своей философіей. Это совѣщаніе было внезапно прервано прямымъ намекомъ миссъ Джемимы на близкое и неизбѣжное паденіе міра.
-- Сударыня, сказалъ Риккабокка (къ которому направленъ былъ этотъ намекъ), весьма неохотно удаляясь отъ пастора, чтобъ взглянуть на нѣсколько словъ какого-то періодическаго изданія, трактующихъ объ этомъ предметѣ: -- сударыня, позвольте замѣтить, вамъ весьма трудно убѣдить человѣка въ томъ, что міръ приближается къ концу, тогда какъ, при разговорѣ съ вами, въ душѣ этого же самого человѣка пробуждается весьма естественное желаніе забыть о существованіи всего міра.
Миссъ Джемима вспыхнула. Само собою разумѣется, что этотъ бездушный, исполненный лести комплиментъ долженъ былъ бы усилить ея нерасположеніе къ мужскому полу; но -- таково ужь человѣческое сердце!-- онъ, напротивъ, примирилъ Джемиму съ мужчинами.
-- Онъ непремѣнно хочетъ сдѣлать мнѣ предложеніе, произнесла про себя миссъ Джемима, съ глубокимъ вздохомъ.
-- Джакомо, сказалъ Риккабокка, надѣвъ ночной колпакъ и величественно поднимаясь на огромную постель: -- мнѣ кажется, теперь мы завербуемъ того мальчика для нашего сада.
Такимъ образомъ всѣ садились на своего любимаго конька и быстро мчались въ вихрѣ гэзельденской жизни, не заслоняя другъ другу дороги.