Лэнсмеръ расположенъ въ округѣ сосѣднемъ съ округомъ, заключающимъ въ себѣ деревню Гэзельденъ. Уже къ вечеру мистеръ Дэль переѣхалъ черезъ маленькій ручеекъ, раздѣлявшій оба округа, и остановился у постоялаго двора, гдѣ дорога принимала два направленія: одно вело прямо къ Лэнсмеру, а другое -- къ Лондону. Лошадь повернула прямо къ воротамъ, опустила уши и вообще приняла видъ лошади, которой хочется отдохнуть и поѣсть. Самъ мистеръ Дэль, разгоряченный ѣздой и чувствуя въ душѣ своей уныніе, весьма ласково погладилъ коня и сказалъ:
-- Правда твоя, мой другъ: нужно отдохнуть; тебѣ дадутъ здѣсь овса и воды.
Спустившись съ лошади и ступивъ твердой ногой на terra firma, мистеръ Дэль поручилъ лошадь попеченіямъ конюха, а самъ вошелъ въ комнату, усыпанную свѣжимъ пескомъ, и расположился отдыхать на весьма жосткомъ виндзорскомъ стулѣ.
Прошло болѣе получаса, въ теченіе котораго мистеръ Дэль занимался чтеніемъ окружной газеты, отъ которой сильно пахло табакомъ, разгонялъ мухъ, которыя роились вокругъ него, какъ будто онѣ никогда не видали такой особы, какъ мистеръ Дэль, когда у воротъ остановилась коляска. Изъ нея выскочилъ путешественникъ, съ дорожнымъ мѣшкомъ, и вскорѣ вошелъ въ комнату.
Мистеръ Дэль приподнялся со стула и сдѣлалъ учтивый поклонъ.
Путешественникъ дотронулся до шляпы и, не снимая ея, осмотрѣлъ мистера Дэля съ головы до ногъ, потомъ подошелъ къ окну и началъ насвистывать веселую арію. Окончивъ ее, онъ приблизился къ камину, позвонилъ въ колокольчикъ и потомъ снова взглянулъ на мистера Дэля. Мистеръ Дэль, изъ учтивости, пересталъ читать газету. Путешественникъ схватилъ ее, бросился на стулъ, закинулъ одну ногу на столъ, а другую -- на каминную доску, и началъ качаться на заднихъ ножкахъ стула съ такимъ дерзкимъ неуваженіемъ къ прямому назначенію стульевъ и къ незнакомому проѣзжему, что мистеръ Дэль ожидалъ съ каждой минутой опаснаго паденія путешественника.
-- Эти стулья весьма измѣнчивы, сэръ, сказалъ наконецъ мистеръ Дэль, побуждаемый чувствомъ состраданія къ опасному положенію ближняго.-- Я боюсь, что вы упадете!
-- Э! сказалъ путешественникъ, съ видомъ сильнаго изумленія.-- Я упаду? милостивый государь, вы, кажется, намѣрены трунить надо мной.
-- Трунить надъ вами, сэръ? Клянусь честью, что и не думалъ объ этомъ! воскликнулъ мистеръ Дэль, съ горячностью.
-- Мнѣ кажется, здѣсь каждый человѣкъ имѣетъ право сидѣть, какъ ему угодно, возразилъ путешественникъ, съ замѣтнымъ гнѣвомъ: -- на постояломъ дворѣ каждый человѣкъ можетъ распоряжаться какъ въ своемъ домѣ, до тѣхъ поръ, пока исправно будетъ уплачивать хозяйскій счетъ. Бетти, душа моя, поди сюда.
-- Я не Бетти, сэръ; вамъ, можетъ быть, нужно ее?
-- Нѣтъ, Салли, мнѣ нужно рому, холодной воды и сахару.
-- Я и не Салли, сэръ, проворчала служанка; но путешественникъ въ ту же минуту обернулся къ ней и показалъ ей такой щегольской шейный платокъ и такое прекрасное лицо, что она улыбнулась, покраснѣла и ушла.
Путешественникъ всталъ и швырнулъ на столъ газету. Онъ вынулъ перочинный ножикъ и началъ подчищать ногти. Но вдругъ онъ на минуту оставилъ это элегантное занятіе, и взоры его встрѣтились съ широкополой шляпой мистера Дэля, смиренно лежавшей на стулѣ, въ углу.
-- Вы, кажется, изъ духовнаго званія? спросилъ путешественникъ, съ надмепной улыбкой.
Мистеръ Дэль снова приподнялся и поклонился, частію изъ вѣжливости, а частію для сохраненія своего достоинства. Это былъ такой поклонъ, которымъ какъ будто говорилось: "да, милостивый государь, я изъ духовнаго званія, и, какъ видите, мнѣ не стыдно даже признаться въ томъ".
-- Далеко ли вы ѣдете?
-- Не очень.
-- Въ коляскѣ или въ фаэтонѣ? Если въ коляскѣ и если мы ѣдемъ по одной дорогѣ, то пополамъ.
-- Пополамъ?
-- Да; я съ своей стороны буду платить дорожныя издержки и шоссейную пошлину.
-- Вы очень добры, сэръ. Но я ѣду верхомъ.
Послѣднія слова мистеръ Дэль произнесъ съ величайшей гордостью.
-- Верхомъ? Скажите пожалуста! Мнѣ бы самому ни за что не догадаться: вы такъ не похожи на наѣздника! Куда же, вы сказали, вы отправляетесь?
-- Я вовсе не говорилъ вамъ, куда я отправляюсь, отвѣчалъ мистеръ Дэль, весьма сухо, потому что чувствовалъ себя крайне оскорбленнымъ такимъ невѣжливымъ отзывомъ объ его наѣздничествѣ, и именно фразой: "вы такъ не похожи на наѣздника ".
-- Понятно! сказалъ путешественникъ, захохотавъ.-- По всему видно, что старый путешественникъ.
Мистеръ Дэль не сдѣлалъ на это никакого возраженія. Вмѣсто того онъ взялъ свою шляпу, сдѣлалъ поклонъ величественнѣе предъидущаго и вышелъ изъ комнаты посмотрѣть, кончила ли его лошадь овесъ.
Животное давно уже кончило все, что ему было дано, а это все составляло нѣсколько горстей овса,-- и черезъ нѣсколько минутъ мистеръ Дэль снова находился въ дорогѣ. Онъ отъѣхалъ отъ постоялаго двора не далѣе трехъ миль, когда стукъ колесъ заставилъ его обернуться, и онъ увидѣлъ почтовую карету, которая мчалась во весь духъ по одному съ нимъ направленію, и изъ окна которой высовывалась пара человѣческихъ ногъ. Верховой конь, заслышавъ приближеніе кареты, началъ дѣлать курбеты, и мистеръ Дэль весьма неясно увидѣлъ внутри кареты человѣческое лицо, принадлежавшее высунутой парѣ ногъ. Поровнявшись съ всадникомъ, проѣзжій быстро высунулъ голову, посмотрѣлъ, какъ мистеръ Дэль попрыгивалъ на сѣдлѣ, и вскричалъ:
-- Въ какомъ положеніи кожа?
"Кожа!-- разсуждалъ мистеръ Дэль самъ съ собою, когда лошадь его успокоилась.-- Что онъ хотѣлъ этимъ выразить? Кожа! фи, какой грубый человѣкъ. Однако, я славно срѣзалъ его."
Мистеръ Дэль, безъ дальнѣйшихъ приключеній, прибылъ въ Лэнсмеръ. Онъ остановился въ лучшей гостинницѣ, освѣжилъ себя обыкновеннымъ омовеніемъ и съ особеннымъ аппетитомъ сѣлъ за бифстекъ и бутылку портвейна.
Отдавая справедливость мистеру Дэлю, мы должны сказать, что онъ былъ лучшій знатокъ физіономіи человѣка, чѣмъ лошади, такъ что послѣ перваго, но удовлетворительнаго взгляда на вѣжливаго, улыбающагося содержателя гостинницы, который убралъ со стола пустыя тарелки и вмѣсто ихъ поставилъ вино, онъ рѣшился вступить съ нимъ въ разговоръ.
-- Скажите, пожалуста, милордъ теперь у себя въ помѣстьѣ?
-- Нѣтъ, сэръ, отвѣчалъ содержатель гостинницы: -- милордъ и милэди отправились въ Лондонъ -- повидаться съ лордомъ л'Эстренджемъ.
-- Съ лордомъ л'Эстренджемъ! Да развѣ онъ въ Англіи?
-- Кажется, въ Англіи, сэръ; по крайней мѣрѣ я такъ слышалъ. Мы вѣдь теперь почти никогда его не видимъ. Я помню его, когда онъ былъ прекраснымъ молодымъ человѣкомъ, или, вѣрнѣе сказать, юношей. Каждый изъ насъ души не слышалъ въ немъ и не менѣе того гордился имъ. Но ужь зато какія и проказы творилъ онъ, это удивительно! Мы все думали, что онъ будетъ современемъ депутатомъ отъ нашего мѣстечка; но, къ сожалѣнію, онъ уѣхалъ отсюда въ чужіе края. Надобно вамъ замѣтить, сэръ, что я принадлежу къ партіи "синихъ", какъ слѣдуетъ всякому добропорядочному человѣку. Всѣ "синіе" всегда съ удовольствіемъ посѣщаютъ мою гостинницу, которая, мимоходомъ сказать, носитъ названіе "Лэнсмерскій Гербъ". Гостинницу "Кабанъ" посѣщаютъ люди самаго низкаго сословія, прибавилъ трактирщикъ, съ видомъ невыразимаго отвращенія.-- Надѣюсь, сэръ, что вамъ нравится это винцо?
-- Вино прекрасное и, кажется, весьма старое.
-- Вотъ ужь осьмнадцать лѣтъ, какъ оно разлито по бутылкамъ. У меня былъ цѣлый боченокъ во время выборовъ въ депутаты Дашмора и Эджертона. Этого винца осталось у меня весьма немного, и я никому не подаю его, кромѣ старинныхъ друзей, какъ, напримѣръ... извините, сэръ, хотя вы и пополнѣли немного и сдѣлались гораздо солиднѣе, но мнѣ кажется, что я имѣлъ удовольствіе видѣть васъ прежде.
-- Ваша правда, смѣю сказать, хотя я былъ изъ числа самыхъ рѣдкихъ посѣтителей вашей гостинницы.
-- Значитъ вы мистеръ Дэль? Я такъ и подумалъ, лишь только вошли вы въ столовую. Надѣюсь, сэръ, что супруга ваша въ добромъ здоровьѣ, а также и достопочтеннѣйшій сквайръ -- прекраснѣйшій человѣкъ, смѣю сказать!... не было бы никакой ошибки съ его стороны, еслибъ Эджертонъ поступилъ, какъ требовала того справедливость. Съ тѣхъ поръ мы совсѣмъ не видимъ его, то есть мистера Эджертона. Впрочемъ, въ томъ, что онъ чуждается насъ, еще нѣтъ ничего удивительнаго; но сынъ милорда, который выросъ на нашихъ глазахъ, ну, такъ ужь извините, ему-то грѣшно,-- право, грѣшно,-- позабыть насъ совсѣмъ!
Мистеръ Дэль не отвѣтилъ на это ни слова. Содержатель гостинницы хотѣлъ уже удалиться, когда мистеръ Дэль налилъ еще рюмку портвейну и сказалъ:
-- Въ вашемъ приходѣ, должно быть, много случилось перемѣнъ. Скажите, мистеръ Морганъ, здѣшній врачъ, все еще здѣсь?
-- О, нѣтъ, сэръ: его уже давно здѣсь нѣтъ. Вслѣдъ за вашимъ отъѣздомъ онъ получилъ дипломъ, сдѣлался настоящимъ докторомъ и имѣлъ преотмѣнную практику, какъ вдругъ ему вздумалось лечить больныхъ своихъ по новому, у насъ совсѣмъ неслыханному способу, который называется гомео.... гоме.... что-то вотъ въ этомъ родѣ -- такое трудное названіе....
-- Гомеопатія....
-- Такъ точно, сэръ! Черезъ нее онъ лишился здѣшней практики и отправился въ Лондонъ. Съ тѣхъ поръ я ничего о немъ не слышалъ.
-- А что, Эвенели все еще поддерживаютъ свой старый домъ?
-- О, да! и прекрасно живутъ. Джонъ по прежнему всегда нездоровъ, хотя изрѣдка и навѣщаетъ любимый трактиръ свой "Странные Ребята" и выпиваетъ стаканчикъ грогу, но ужь оттуда безъ жены ни на шагъ. Она всегда приходитъ попозже вечеркомъ и уводитъ его домой: боится, бѣдняжка, чтобы одинъ чего не напроказилъ.
-- А мистриссъ Эвенель все такая же, какъ и прежде?
-- Мнѣ кажется, сэръ, сказала трактирщикъ, съ лукавой улыбкой: -- ныньче она держитъ голову немножко повыше. Впрочемъ, это и прежде водилось за ней,-- но все не то, что ныньче.
-- Да, это женщина весьма, почтенная, сказалъ мистеръ Дэль, голосомъ, въ которомъ обнаруживался легкій упрекъ.
-- Безъ всякаго сомнѣнія, сэръ! Вслѣдствіе этого-то она и смотритъ на нашего брата свысока.
-- Я полагаю, двое дѣтей Эвенеля также живы: дочь, которая вышла за Марка Ферфильда, и сынъ, который отправился въ Америку.
-- Онъ уже успѣлъ разбогатѣть тамъ и воротиться домой.
-- Въ самомъ дѣлѣ? пріятно слышать объ этомъ. Вѣроятно, онъ здѣсь и поселился?
-- О, нѣтъ, сэръ! Я слышалъ, что онъ купилъ имѣнье, гдѣ-то далеко отсюда. Впрочемъ, онъ довольно часто пріѣзжаетъ сюда -- повидаться съ родителями; такъ по крайней мѣрѣ говорилъ мнѣ Джонъ. Самъ я ни разу еще не видѣлъ его, да, я думаю, и Дикъ не имѣетъ особеннаго расположенія видѣться съ людьми, которые помнятъ, какъ онъ игралъ съ уличными ребятишками..
-- Въ этомъ ничего нѣтъ предосудительнаго, отвѣчалъ мистеръ Дэль, съ самодовольной улыбкой: -- но онъ навѣщаетъ своихъ родителей, слѣдовательно онъ добрый сынъ,-- не такъ ли?
-- Ахъ, помилуйте! я ничего не имѣю сказать противъ него. До отъѣзда въ Америку Дикъ былъ сумасбродный малый. Я никогда не думалъ, что онъ вернется оттуда съ богатствомъ. Впрочемъ, всѣ Эвенели люди неглупые. Помните ли вы бѣдную Нору -- Лэнсмерскую Розу, какъ обыкновенно называли ее? Ахъ, нѣтъ! вамъ нельзя помнить ее: мнѣ кажется, она отправилась въ Лондонъ, когда уже васъ не было здѣсь.
-- Гм! произнесъ мистеръ Дэль довольно сухо, какъ будто вовсе не обращая вниманія на слова трактирщика.-- Теперь вы можете убирать со стола. Скоро стемнѣетъ, и потому я отправлюсь немного прогуляться.
-- Позвольте, сэръ: я сейчасъ подамъ вамъ хорошенькую торту.
-- Благодарю васъ: я кончилъ мой обѣдъ.
Мистеръ Дэль надѣлъ шляпу и вышелъ на улицу. Онъ осматривалъ дома съ тѣмъ грустнымъ и напряженнымъ вниманіемъ, съ которымъ мы, достигнувъ возмужалаго возраста, посѣщаемъ сцены, тѣсно связанныя съ нашей юностію, когда насъ изумляетъ открытіе слишкомъ малой или слишкомъ большой перемѣны, и когда мы припоминаемъ все, что такъ сильно привязывало насъ къ этому мѣсту, и что производило нѣкогда въ душѣ нашей волненіе. Длинная главная улица, по которой мистеръ Дэль медленно проходилъ теперь, начинала измѣнять свой шумный характеръ и въ отдаленномъ концѣ сливалась съ большой почтовой дорогой. Дома, съ лѣвой стороны, примыкали къ старинной, поросшей мхомъ, оградѣ Лэнсмерскаго парка; на правой -- хотя и стояли дома, но они отдѣлялись другъ отъ друга садами и принимали видъ плѣнительныхъ сельскихъ домиковъ,-- домиковъ, такъ охотно избираемыхъ купцами, прекратившими свои торговыя дѣла, и ихъ вдовами, старыми дѣвами и отставными офицерами, чтобъ проводить въ нихъ вечеръ своей жизни.
Мистеръ Дэль глядѣлъ на эти дома съ вниманіемъ человѣка, пробуждающаго свою память, и наконецъ остановился передъ однимъ изъ нихъ, почти крайнимъ на улицѣ и который обращенъ былъ къ широкой лужайкѣ, прилегавшей къ маленькому домику, въ которомъ помѣщался привратникъ Лэнсмерскаго парка. Вблизи этого домика стоялъ старый подстриженный дубъ, въ густыхъ вѣтвяхъ котораго раздавались нестройные звуки пискливыхъ голосовъ: это былъ крикъ голодныхъ воронятъ, ожидавшихъ возвращенія запоздалой матки. Мистеръ Дэль остановился на минуту и потомъ, ускоривъ шаги, прошелъ сквозь садикъ и постучался въ двери. Боковая комната дома, въ которую постучался мистеръ Дэль, была освѣщена, и онъ увидѣлъ въ окно неопредѣленныя тѣни трехъ фигуръ. Неожиданный стукъ произвелъ волненіе между фигурами; одна изъ нихъ встала и исчезла. Спустя минуту, на порогѣ уличныхъ дверей показалась весьма нарядная, пожилыхъ лѣтъ служанка и довольно сердито спросила посѣтителя, что ему нужно.
-- Мнѣ нужно видѣть мистера и мистриссъ Эвенель. Скажи, что я издалека пріѣхалъ повидаться съ ними, и передай имъ эту карточку.
Служанка взяла карточку и вполовину притворила дверь. Прошло по крайней мѣрѣ три минуты прежде, чѣмъ она снова показалась.
-- Мистриссъ Эвенель говоритъ, что теперь уже поздно. Впрочемъ, пожалуйте.
Мистеръ Дэль принялъ это очень нерадушное приглашеніе, прошелъ черезъ небольшой залъ и явился въ гостиной.
Старикъ Джонъ Эвенель, человѣкъ пріятной наружности и, по видимому, слегка пораженный параличемь, медленно приподнялся въ своемъ креслѣ. Мистриссъ Эвенель, въ чистомъ, накрахмаленномъ чепцѣ и дымчатомъ платьѣ, въ которомъ каждая складка говорила о важности и степенности особы, носившей его, бросивъ на мистера Дэля холодный, недовѣрчивый взглядъ, сказала:
-- Вы дѣлаете намъ большую честь своимъ посѣщеніемъ: прошу покорно садиться! Вы, кажется, пожаловали къ намъ по какому-то дѣлу?
-- Именно по тому, о которомъ я увѣдомлялъ васъ письмомъ.
Эти слова относились не къ мистриссъ, но къ мистеру Эвенелю.
-- Мой мужъ очень нездоровъ.
-- Бѣдное созданіе! сказалъ Джонъ слабымъ голосомъ и какъ будто выражая состраданіе къ самому себѣ.--Теперь я уже совсѣмъ не то, что бывалъ прежде. Впрочемъ, сэръ, вѣроятно, вы писали мнѣ насчетъ предстоящихъ выборовъ.
-- Совсѣмъ нѣтъ, Джонъ! ты ничего не знаешь, возразила мистриссъ Эвенель, взявъ мужа подъ руку.-- Поди-ка лучше прилягъ немного, а я между тѣмъ переговорю съ джентльменомъ.
-- Я еще до сихъ поръ принадлежу къ партіи "синихъ", сказалъ бѣдный Джонъ: -- но все уже не то, что было прежде,-- и, склонясь на руку жены своей, онъ тихо побрелъ въ другую комнату.
На порогѣ онъ повернулся къ мистеру Дэлю и съ величайшей учтивостью сказалъ:
-- Впрочемъ, сэръ, душой я готовъ сдѣлать для васъ все, что вамъ угодно.
Положеніе старика тронуло мистера Дэля. Онъ помнилъ время, когда Джонъ Эвенель былъ самымъ виднымъ, самымъ дѣятельнымъ и самымъ веселымъ человѣкомъ въ Лэнсмерѣ, самымъ непоколебимымъ приверженцемъ партіи "синихъ" во время выборовъ.
Черезъ нѣсколько минутъ мистриссъ Эвенель возвратилась въ гостиную. Занявъ кресло въ нѣкоторомъ разстояніи отъ гостя и положивъ одну руку на ручку кресла, а другой расправляя жосткія складки своего жосткаго платья, она сказала:
-- Что же вы скажете, сэръ?
Въ этомъ "что же вы скажете?" отзывалось что-то зловѣщее, вызывающее на борьбу. Проницательный, Дэль принялъ этотъ вызовъ съ обыкновеннымъ хладнокровіемъ. Онъ придвинулъ свое кресло къ креслу мистриссъ Эвенель и, взявъ ее за руки, сказалъ рѣшительнымъ тономъ:
-- Я буду говорить такъ, какъ другъ долженъ говорить своему другу.