Спустя около года послѣ открытія Леонардомъ фамильныхъ рукописей, мистеръ Дэль взялъ изъ конюшенъ сквайра самую смирную лошадь и приготовился сдѣлать путешествіе верхомъ. Онъ говорилъ, что поѣздка эта необходима по какому-то дѣлу, имѣющему связь съ его прежними прихожанами въ Лэнсмерѣ.
Въ предъидущихъ главахъ мы, кажется, уже упоминали, что мистеръ Дэль, до поступленія своего въ Гэзельденскій приходъ, занималъ въ томъ городкѣ должность курата.
Мистеръ Дэль такъ рѣдко выѣзжалъ за предѣлы своего прихода, что это путешествіе считалось какъ въ Гэзельденъ-Голлѣ, такъ и въ его собственномъ домѣ за весьма отважное предпріятіе. Размышляя объ этомъ путешествіи, мистриссъ Дэль провела цѣлую ночь въ мучительной безсонницѣ, и хотя съ наступленіемъ рокового утра къ ней возвратился одинъ изъ самыхъ жестокихъ нервическихъ припадковъ головной боли, однако, она никому не позволила уложить сѣдельные мѣшки, которые мистеръ Дэль занялъ у сквайра вмѣстѣ съ лошадью. Мало того: она до такой степени была увѣрена въ разсѣянности и ненаходчивости своего супруга въ ея отсутствіи, что, укладывая вещи въ мѣшки, она просила его не отходить отъ нея ни на минуту во время этой операціи; она показывала ему, въ какомъ мѣстѣ положено было чистое бѣлье, и какъ аккуратно были завернуты его старыя туфли въ одно изъ его сочиненій. Она умоляла его не дѣлать ошибокъ во время дороги и не принять бритвеннаго мыла за сандвичи, и вмѣстѣ съ этимъ поясняла ему, какъ умно распорядилась она, во избѣжаніе подобнаго замѣшательства, отдѣливъ одно отъ другого на такое огромное разстояніе, сколько то позволяли размѣры сѣдельнаго мѣшка. Бѣдный мистеръ Дэль, котораго разсѣянность, по всей вѣроятности, не простиралась до такой степени, чтобы вдругъ, ни съ того, ни съ другого, намылить себѣ бороду сандвичами, или, вздумавъ позавтракать, преспокойно бы начать кушать бритвенное мыло,-- слушая наставленія своей жены съ супружескимъ терпѣніемъ, полагалъ, что ни одинъ человѣкъ изъ цѣлаго міра не имѣлъ подобной жены, и не безъ слезъ въ своихъ собственныхъ глазахъ вырвался изъ прощальныхъ объятій рыдающей Кэрри.
Надобно сознаться, что мистеръ Дэль съ нѣкоторымъ опасеніемъ вкладывалъ ногу въ стремя и отдавалъ себя на произволъ незнакомаго животнаго. Каковы бы ни были достоинства этого человѣка, но наѣздничество не принадлежало въ немъ къ числу лучшихъ. Я сомнѣваюсь даже, бралъ ли мистеръ Дэль узду въ руки болѣе двухъ разъ съ тѣхъ поръ, какъ женился.
Угрюмый старый грумъ сквайра, Матъ, присутствовалъ при отправленіи и на кроткій вопросъ мистера Дэля касательно того, увѣренъ ли онъ, что лошадь совершенно безопасна, отвѣчалъ весьма неутѣшительно:
-- Безопасна; только не натягивайте узды, это, пожалуй, она тотчасъ начнетъ танцовать на заднихъ ногахъ.
Мистеръ Дэль въ ту же минуту ослабилъ повода; и въ то время, какъ мистриссъ Дэль, остававшаяся, для скорѣйшаго прекращенія рыданій, въ комнатѣ, подбѣжала къ дверямъ, чтобъ сказать еще "нѣсколько послѣднихъ словъ", мистеръ Дэль окончательно махнулъ рукой и легкой рысью поѣхалъ по проселочной дорогѣ.
Первымъ дѣломъ нашего наѣздника было узнать привычки животнаго, чтобы потомъ можно было сдѣлать заключеніе объ его характерѣ. Напримѣръ: онъ старался узнать причину, почему его лошадь вдругъ, ни съ того, ни съ другого, поднимала одно ухо и опускала другое; почему она придерживалась лѣвой стороны, и такъ сильно, что нога наѣздника безпрестанно задѣвала за заборъ, и почему по пріѣздѣ къ воротамъ, ведущимъ на господскую ферму, она вдругъ остановилась и начала чесать свою морду о заборъ -- занятіе, отъ котораго мистеръ Дэль, увидѣвъ, что всѣ его кроткія увѣщанія оставались безполезны, принужденъ былъ отвлечь ее робкимъ ударомъ хлыстика.
Когда этотъ кризисъ благополучно миновался, лошадь, по видимому, догадалась, что ей предстоитъ дорога впереди, рѣзко махнула хвостомъ и перемѣнила тихую рысь на легкій галопъ, который вывелъ мистера Дэля на большую дорогу, почти противъ самого казино.
Проскакавъ еще немного, онъ увидѣлъ доктора Риккабокка, который, подъ тѣнью своего краснаго зонтика, сидѣлъ на воротахъ, ведущихъ къ его дому.
Итальянецъ отвелъ глаза отъ книги, которую читалъ, и съ изумленіемъ взглянулъ на мистера Дэля, а тотъ, въ свою очередь, бросилъ вопросительный взглядъ на Риккабокка, не смѣя, однако же, отвлечь всего вниманія отъ лошади, которая, при появленіи Риккабокка, вздернула кверху оба уха и обнаружила всѣ признаки удивленія и страха, которые каждая лошадь обнаруживаетъ при встрѣчѣ съ незнакомымъ предметомъ, и которые извѣстны подъ общимъ названіемъ "пугливости".
-- Ради Бога, не шевелитесь, сэръ, сказалъ мистеръ Дэль:-- иначе вы перепугаете это животное: оно такое капризное, робкое.
И вмѣстѣ съ этимъ онъ чрезвычайно ласково началъ похлопывать по шеѣ лошади.
Ободренный такимъ образомъ конь преодолѣлъ свой первый и весьма естественный испугъ при видѣ Риккабокка и его краснаго зонтика, и, бывавъ уже въ казино не разъ, онъ предпочелъ знакомое мѣсто предѣламъ, выходившимъ изъ круга его соображеній, величественно приблизился къ воротамъ, на которыхъ сидѣлъ Риккабокка, и, взглянувъ на него весьма пристально, какъ будто хотѣлъ сказать: "Желательно бы было, чтобъ ты слетѣлъ отсюда", понурилъ голову и сталъ какъ вкопаный.
-- Ваша лошадь, сказалъ Риккабокка:-- кажется, болѣе вашего имѣетъ расположенія обойтись со мной учтиво, и потому, пользуясь этой остановкой, сдѣланной, какъ видно, противъ вашего желанія, могу поздравить васъ съ возвышеніемъ въ жизни, и вмѣстѣ съ тѣмъ выразить искреннее желаніе, чтобы гордость не послужила поводомъ къ вашему паденію.
-- Полноте, полноте, возразилъ мистеръ Дэль, принимая непринужденную позу, хотя все еще не упуская изъ виду свою лошадь, которая преспокойно задремала:-- это все произошло оттого, что я давнымъ-давно не ѣздилъ верхомъ, а лошади сквайра, какъ вамъ извѣстно, чрезвычайно горячія.
Chi và piano, và sano,
E chi và sano, và lontano,
сказалъ Риккабокка, указывая на сѣдельные мѣшки.-- Кто ѣдетъ тихо, тотъ ѣдетъ благополучно; а кто ѣдетъ благополучно, тотъ уѣдетъ далеко. Вы, кажется, собрались въ дальнюю дорогу?
-- Вы отгадали, отвѣчалъ мистеръ Дэль: -- и ѣду по дѣлу, которое нѣсколько касается и вашей особы.
-- Меня! воскликнулъ Риккабокка: -- дѣло касается меня!
-- Да; покрайней мѣрѣ касается на столько, на сколько вы можете быть огорчены потерею слуги, котораго вы любите и уважаете.
-- А! понимаю! сказалъ Риккабокка: -- вы часто намекали мнѣ, что я и познанія, или то и другое вмѣстѣ, сдѣлали Леонарда Ферфильда совершенно негоднымъ для деревенской службы.
-- Я не говорилъ вамъ этого въ буквальномъ смыслѣ: я говорилъ, что вы приготовили его къ чему-то высшему, нежели деревенская служба. Только, пожалуста, вы не передайте ему этихъ словъ. Я еще самъ ничего не могу сказать вамъ, потому что не ручаюсь за успѣхъ моего предпріятія, даже сомнѣваюсь въ немъ; а въ такомъ случаѣ намъ не слѣдуетъ разстроивать бѣднаго Леонарда до тѣхъ поръ, пока не увѣримся въ томъ, что можно будетъ улучшить его состояніе.
-- Въ этомъ вы никогда не увѣритесь, замѣтилъ Риккабокка, кивая головой.-- Кромѣ того, я не могу сказать, что у меня нѣтъ на столько самолюбія, чтобъ не позавидовать, и даже не имѣть къ вамъ ненависти, за ваше усердіе отманить отъ меня неоцѣненнаго слугу: вѣрнаго, трезваго, умнаго и чрезвычайно дешеваго (послѣднее прилагательное Риккабокка произнесъ съ замѣтной горячностью).-- Несмотря на то, поѣзжайте, и Богъ да поможетъ вамъ въ успѣхѣ. Вѣдь я не Александръ Македонскій: не стану заслонять солнца отъ человѣка.
-- Вы всегда великодушны и благородны, синьоръ Риккабокка, несмотря на ваши холодныя пословицы и не совсѣмъ благовидныя книги.
Сказавъ это, мистеръ Дэль опустилъ хлыстикъ на шею коня съ такимъ безразсуднымъ энтузіазмомъ, что бѣдное животное, выведенное такъ внезапно изъ дремоты, сдѣлало скачокъ впередъ, который чуть-чуть не столкнулъ Риккабокка на заборъ, потомъ круто повернуло назадъ, и въ то время, какъ испуганный наѣздникъ туго натянулъ повода, закусило уздечку и понесло во весь каррьеръ. Ноги мистера Дэля выскочили изъ стремянъ, и когда онъ овладѣлъ ими снова -- а это случилось, когда лошадь сократила свою прыть -- то перевелъ духъ и оглянулся; но Риккабокка и казино уже скрылись изъ виду.
"Правда, правда -- разсуждалъ мистеръ Дэль самъ съ собою, совершенно оправившись и весьма довольный тѣмъ, что удержался на сѣдлѣ -- правда, что изъ всѣхъ побѣдъ, одержанныхъ человѣкомъ, самая благороднѣйшая: это -- побѣда надъ лошадью. Прекрасное животное, благородное животное! необыкновенно трудно сидѣть на немъ, особливо безъ стремянъ."
И вмѣстѣ съ этимъ онъ еще сильнѣе уперся обѣими ногами въ стремена, испытывая въ душѣ своей величайшую гордость.