-- Постой! вскричалъ кто-то, и, къ удивленію Леонарда, незнакомецъ, который разговаривалъ съ нимъ въ предшествующій вечеръ, вошелъ въ карету.
-- А! сказалъ Ричардъ: -- вы, вѣрно, не ожидали встрѣтить здѣсь такого сорта людей, какъ я? Впрочемъ, успокойтесь.
И съ этими словами Ричардъ вынулъ изъ кармана книгу, облокотился на спинку своего мѣста и началъ читать.
Леонардъ бросалъ украдкою взоры на оживленное, нѣсколько суровое, но вмѣстѣ съ тѣмъ прекрасное лицо своего спутника и болѣе и болѣе находилъ въ немъ сходства съ бѣднымъ Джономъ, на физіономіи котораго, несмотря на его старость и немощь, оставались еще слѣды замѣчательной красоты. И помощію той быстрой послѣдовательности въ идеяхъ, которую сообщаютъ уму занятія математикою, молодой человѣкъ тотчасъ же предположилъ, что онъ видитъ передъ собою своего дядю Ричарда. Впрочемъ, онъ былъ такъ скроменъ, что представилъ джентльмену самому избрать время для объясненій, а между тѣмъ продолжалъ обдумывать въ молчаніи новость своего положенія. Мистеръ Ричардъ читалъ чрезвычайно быстро, иногда разрѣзывая листы въ книгѣ перочиннымъ ножомъ, иногда разрывая ихъ указательнымъ пальцемъ, иногда пропуская цѣлыя страницы. Такъ онъ пробѣжалъ весь томъ, положилъ его въ сторону, закурилъ сигару и началъ говорить.
Онъ сдѣлалъ много вопросовъ Леонарду относительно его воспитанія, и именно относительно средствъ, помощію которыхъ онъ образовался, а Леонардъ, все болѣе убѣждаясь, что онъ говоритъ съ родственникомъ, отвѣчалъ откровенно.
Ричардъ не находилъ страннымъ, что Леонардъ пріобрѣлъ такъ много свѣдѣній при самомъ поверхностномъ руководствѣ.
Ричардъ Эвенель былъ также самъ своимъ воспитателемъ. Онъ жилъ слишкомъ долго съ нашими братьями-антиподами по ту сторону Атлантиды, чтобы не пріобрѣсти тамъ лихорадочной склонности къ чтенію. Но выборъ книгъ у него былъ совершенно другой, чѣмъ у Леонарда. Книги, которыя онъ читалъ, непремѣнно должны были быть новыми: читать старыя книги значило, по мнѣнію его, итти назадъ въ образованіи. Онъ воображалъ, что новыя книги непремѣнно должны содержать новыя идеи -- заблужденіе, свойственное большей части людей -- и нашъ счастливый аферистъ былъ истиннымъ порожденіемъ современности.
Утомясь разговоромъ, онъ отдалъ книгу, которую читалъ, Леонарду, и, вынувъ бумажникъ и карандашъ, сталъ заниматься вычисленіями, касавшимися своихъ дѣлъ; послѣ этого онъ впалъ въ размышленія.
Подъѣхавъ къ гостинницѣ, въ которой Ричардъ познакомился съ мистеромъ Дэлемъ, онъ нашелъ, что дилижансъ, въ которомъ онъ хотѣлъ продолжать свое путешествіе, совершенно полонъ. Ричардъ долженъ былъ такимъ образомъ ѣхать въ коляскѣ, не переставая ворчать на неудобства и погонять почтальона къ болѣе скорой ѣздѣ.
-- Какая еще вялая эта страна, несмотря на все ея тщеславіе, сказалъ онъ: -- очень, очень вяла. Время -- тѣ же деньги; съ этимъ всѣ согласны въ Соединенныхъ Штатахъ, потому что тамъ большая часть людей занята дѣломъ и вполнѣ понимаетъ значеніе времени. Здѣсь же, напротивъ того, большая часть народонаселенія какъ будто хочетъ сказать: "время дано для наслажденія".
Къ вечеру коляска подъѣхала къ заставѣ большого города, и Ричардъ дѣлался все нетерпѣливѣе. Изящество его манеръ совершенно исчезло: онъ выставилъ ноги изъ окна и величественно болталъ ими въ воздушномъ пространствѣ, разстегнулъ свой жилетъ, туже повязалъ галстухъ, готовясь съ достоинствомъ въѣхать въ свои владѣнія. Глядя на него, Леонардъ догадался, что они близки къ окончанію путешествія.
Смиренные пѣшеходы, поглядывая на коляску, прикасались къ своимъ шляпамъ. Ричардъ отвѣчалъ на ихъ поклоны движеніемъ головы, болѣе снисходительнымъ, чѣмъ положительно любезнымъ. Коляска быстро повернула влѣво и остановилась передъ красивымъ домомъ, очень новымъ, очень опрятнымъ, украшеннымъ двумя дорическими колоннами подъ мраморъ и двумя воротами по сторонамъ.
-- Эй! вскричалъ почтальонъ, пронзительно хлопнувъ бичомъ.
Двое ребятъ играли передъ домомъ, и тутъ же сушилось бѣлье, развѣшенное по деревьямъ и веревкамъ вокругъ этого миловиднаго жилища.
-- Негодные мальчишки опять тутъ играютъ! проворчалъ Дикъ.-- Старуха, должно быть, принялась за стирку. Вотъ я васъ, повѣсы!
Вслѣдъ за этимъ монологомъ, смирная на видъ женщина выбѣжала изъ двери, поспѣшно схватила дѣтей, которыя, завидѣвъ коляску, сами бросились было прочь, отворила ворота и съ трепетомъ ожидала появленія гнѣвнаго лица, которое хозяинъ дома выставилъ въ это время изъ коляски.
-- Говорилъ я или нѣтъ, сказалъ Дикъ: -- что я не хочу, чтобы эти оборванцы играли передъ моимъ домомъ? а?
-- Простите, сэръ.
-- Лучше и не оправдывайся. А говорилъ я или не говорилъ, чтобы не вѣшать бѣлья на мою сирень, и что если я еще замѣчу подобные безпорядки....
-- Извините, сэръ.
-- Ты должна убираться прочь отъ меня въ первую же субботу.... Ступай впередъ, почтальонъ!... Безпечность и непослушаніе этихъ людей оскорбляютъ человѣческое достоинство, проворчалъ Ричардъ, тономъ сильной мизантропіи.
Коляска катилась все это время по ровной, усыпанной щебнемъ дорогѣ, среди полей, носящихъ на себѣ признаки самой старательной культуры. По свойственной Леонарду проницательности, привычный глазъ его тотчасъ открылъ тутъ плоды усилій опытнаго агронома. До тѣхъ поръ онъ смотрѣлъ на ферму сквайра, какъ на образцовое земледѣльческое учрежденіе, такъ какъ утонченный вкусъ Джакеймо былъ обращенъ на садоводство, а не на полевое хозяйство. Но ферма сквайра много теряла отъ примѣненія къ ней устарѣлыхъ системъ хозяйства и отъ желанія пустить пыль въ глаза или украсить мѣстность съ ущербомъ для собственныхъ выгодъ, чего уже не встрѣчается въ современныхъ образцовыхъ фермахъ. Тамъ были, напримѣръ, большія изгороди изъ кустарниковъ, которыя хотя и составляютъ одну изъ живописныхъ принадлежностей Старой Англіи, но значительно мѣшаютъ производительности земли; большія деревья, отѣняющія полевыя полосы и служащія убѣжищемъ для птицъ; зеленыя лужайки, разбросанныя по десятинамъ, и пригорки, поросшіе лѣсомъ, вдающіеся внутрь поля, подвергая его опустошительному вліянію кроликовъ и заслоняя солнечный свѣтъ. Все эти и подобные промахи въ хозяйствѣ фермера-джентльмена здравый смыслъ и мнѣніе Джакомо сдѣлали очень замѣтными для наблюдательности Леонарда. Подобныхъ ошибокъ не видно было во владѣніи Ричарда Эвенеля. Поле было раздѣлено на обширные участки, изгороди были подровнены и подрѣзаны до той лишь ширины, какая необходима для межниковъ. Ни одинъ колосъ не былъ закрытъ отъ живительнаго вліянія солнца, ни одинъ футъ удобной земли не лежалъ впустѣ; лѣсъ не росъ гдѣ ему вздумается; репейникъ не развѣвался безнаказанно по воздуху. Плантаціи были размѣщены не тамъ, гдѣ бы живописецъ указалъ имъ мѣсто, но именно тамъ, гдѣ фермеръ находилъ то удобнымъ, разсчитывая на степень склоненія земли, вліяніе вѣтра и т. д. Неужели во всемъ этомъ не было красоты? Здѣсь именно представлялась красота своего рода,-- красота вполнѣ понятная для опытнаго разсудка,-- красота пользы и барыша,-- красота, которая обѣщала неимовѣрно большой доходъ.
И Леонардъ не могъ удержаться отъ крика удивленія, который пріятно пощекоталъ слухъ Ричарда Эвенеля.
-- Это ваша ферма! сказалъ мальчикъ въ восторгѣ.
-- Именно, отвѣчалъ Ричардъ, снова приходя въ веселое расположеніе духа.-- Если бы вы видѣли, что это была за земля, когда я купилъ ее! И послѣ этого насъ, новыхъ владѣльцевъ, не цѣнятъ здѣсь, считая за какихъ-то пришлецовъ.
Коляска ѣхала теперь по прелестной рощѣ, и домъ все болѣе и болѣе выходилъ наружу,-- домъ съ портикомъ и службами, которыя маскировались сзади и не уничтожали впечатлѣнія цѣлаго.
Ямщикъ сошелъ и позвонилъ въ колокольчикъ,
-- Того и гляди, что они заставятъ меня дожидаться, сказалъ мистеръ Ричардъ, какъ будто повторяя извѣстную фразу Людовика XIV.
Но это опасеніе не оправдалось: дверь отворилась, тучный лакей безъ ливреи, впрочемъ, явился встрѣтить своего господина и помочь ему выйти изъ коляски. На его лицѣ не было замѣтно радостной улыбки, но только услужливость и молчаливая почтительность.
-- Гдѣ Джоржъ? отчего его не видно у дверей? спросилъ Ричардъ, вылѣзая изъ коляски и опираясь на протянутую руку лакея, такъ осторожно, какъ будто бы онъ страдалъ подагрою.
Къ счастію, Джоржъ пришелъ вслѣдъ за тѣмъ, поспѣшно надѣвъ свою ливрею.
-- Разберите вещи, вы оба, сказалъ Ричардъ, расплачиваясь съ ямщикомъ.
Леонардъ стоялъ на дорогѣ, съ любопытствомъ разсматривая домъ.
-- Не правда ли, прекрасное строеніе? чисто классическіе размѣры,-- не такъ ли? спросилъ Ричардъ.-- Завтра мы посмотримъ и мои заведенія.
Потомъ онъ дружески взялъ Леонарда за руку и повелъ его въ домъ. Онъ показалъ ему залу, съ рѣзнымъ, краснаго дерева столикомъ для шляпъ, потомъ гостиную, объясняя всѣ ея достоинства; несмотря на лѣтнюю пору, гостиная казалась прохладною, какъ обыкновенно комнаты въ выстроенныхъ недавно домахъ, вновь оклеенныя обоями.
Убранство было изящно и соотвѣтствовало привычкамъ богатаго негоціанта. Тутъ не было замѣтно излишнихъ претензій на барство, а потому не видно было и пошлости въ обстановкѣ комнатъ. Потомъ Ричардъ показалъ свою библіотеку, уставленную въ шкапахъ краснаго дерева, съ большими зеркальными стеклами, и избранныхъ авторовъ въ великолѣпныхъ переплетахъ.
-- Мы, городскіе жители, болѣе пристрастны къ современнымъ авторамъ, чѣмъ наша престарѣлая родня, живущая по деревнямъ, которая очень уважаетъ и отжившихъ уже на землѣ и въ памяти молодого поколѣнія писателей, замѣтилъ хозяинъ.
За тѣмъ онъ повелъ мальчика по лѣстницѣ вверхъ черезъ спальни, которыя были очень опрятны, уютны и со всѣми изысканными удобствами новѣйшаго времени; наконецъ, остановившись въ комнатѣ, предназначенной, по видимому, для одного Ленни, онъ сказалъ:
-- А вотъ и твоя клѣтушка. Догадался ли ты наконецъ, кто я?
-- Кто же, кромѣ дядюшки моего Ричарда можетъ быть такъ милостивъ ко мнѣ? отвѣчалъ Леонардъ.
Этотъ комплиментъ не польстилъ Ричарду. Онъ остался недоволенъ и нѣсколько даже сконфузился. Онъ ожидалъ, что его примутъ по крайней мѣрѣ за лорда, забывая, что въ разговорахъ своихъ онъ готовъ былъ всегда съострить насчетъ лордовъ.
-- Какъ! сказалъ онъ наконецъ, кусая себѣ губы: -- такъ по твоему я не похожъ на джентльмена? Пойдемъ же, и впередъ будь учтивѣе.
Леонардъ, къ удивленію своему, замѣтилъ, что онъ сказалъ непріятное, и съ добродушіемъ, свойственнымъ неиспорченнымъ натурамъ, отвѣчалъ:
-- Я судилъ по вашей любезности, сэръ, и вашему сходству съ моимъ дѣдомъ; иначе я никакъ бы не вообразилъ, что мы съ вами родня.
-- Мм! отвѣчалъ Ричардъ.-- Ты можешь теперь умыть себѣ руки, а потомъ приходи внизъ обѣдать: минутъ черезъ десять ты услышишь сигнальный звонокъ. Вотъ здѣсь есть колокольчикъ: позвони, если тебѣ что понадобится.
Съ этими словами Ричардъ повернулся и пошелъ по лѣстницѣ. Онъ заглянулъ въ столовую, полюбовался на серебряныя тарелки, стоявшія на полкахъ буфета, и на патентованныя ложки и вилки, лежавшія у приборовъ. Потомъ онъ подошелъ къ зеркалу, бывшему надъ каминомъ, и, желая видѣть всю свою фигуру, влѣзъ на стулъ. Онъ только что принялъ позу, которая, во мнѣніи его, была особенно величественна, когда вошелъ камердинеръ, который, какъ питомецъ Лондона, хотѣлъ тотчасъ же скрыться незамѣченнымъ, но Ричардъ увидѣлъ его въ зеркалѣ и покраснѣлъ до ушей.
-- Джервисъ, сказалъ онъ кротко -- Джервисъ, не измѣнить ли мнѣ этихъ панталонъ?
Кстати о панталонахъ. Мистеръ Ричардъ не забылъ снабдить своего племянника болѣе полнымъ и изящнымъ гардеробомъ, чѣмъ какой помѣщался въ шкапахъ Риккабокка. Въ городѣ находился очень хорошій портной, и платье мальчика было сшито прекрасно. Такимъ образомъ, по своему остроумному лицу, своимъ цвѣтущимъ щекамъ, которыя, несмотря на занятія науками и ночи, проведенныя безъ сна, удерживали смуглый румянецъ, наложенный деревенскимъ солнцемъ, Леонардъ Ферфильдъ могъ не уроня себя показаться подъ окномъ въ домѣ Гента. Ричардъ расхохотался, увидавъ въ первый разъ часы, которые бѣдный итальянецъ подарилъ Леонарду; но что всего лучше -- онъ не ограничился однимъ смѣхомъ, а далъ мальчику другіе часы, съ просьбою "спрятать его луковицу". Леонардъ былъ болѣе недоволенъ насмѣшкой надъ подаркомъ своего прежняго патрона, чѣмъ обрадованъ новымъ подаркомъ дяди. Но Ричардъ Эвенель не понималъ тонкостей чувства. Впрочемъ, въ нѣсколько дней Леонардъ совершенно примѣнился къ привычкамъ своего дяди. Нельзя сказать, чтобъ питомецъ деревни находилъ прямые недостатки въ образѣ мыслей и пріемахъ своего дяди; но бываютъ люди, воспитаніе которыхъ направлено такимъ образомъ, что къ какому бы сословію мы ни принадлежали, какое бы положеніе мы ни занимали въ свѣтѣ, мы замѣчаемъ дурную сторону этого воспитанія, и именно недостатокъ уваженія къ другимъ. Напримѣръ, сквайръ точно такъ же былъ грубъ подчасъ, какъ и Ричардъ Эвенель, но грубость сквайра не оскорбляла чувства приличія, а если сквайру случалось забыться, то онъ спѣшилъ потомъ поправить свою ошибку. Напротивъ того, мистеръ Ричардъ, былъ ли онъ въ духѣ, или не въ духѣ, имѣлъ способность всегда задѣвать одну изъ самыхъ чувствительныхъ струнъ вашего сердца, и это не отъ злости, но отъ недостатка въ его организмѣ подобныхъ же чувствительныхъ струнъ. Въ самомъ дѣлѣ, онъ былъ во многихъ отношеніяхъ прекрасный человѣкъ и полезный для общества гражданинъ. Но его достоинства нуждались въ болѣе нѣжномъ оттѣнкѣ, болѣе округленныхъ изгибахъ, которые составляютъ прелесть характера. Онъ былъ честенъ, но нѣсколько крутъ въ своихъ дѣйствія съ особенною зоркостію слѣдя за своими выводами. Онъ былъ справедливъ, но лишь на столько, на сколько того требуетъ сущность извѣстнаго дѣла. Онъ не любилъ оказывать снисхожденіе и не вносилъ въ понятіе о правотѣ никакой дозы мягкости и состраданія. Онъ былъ щедръ, но скорѣе отъ сознанія того, чѣмъ другіе были обязаны въ отношеніи къ нему, чѣмъ съ цѣлью доставить кому нибудь удовольствіе; онъ разумѣлъ щедрость капиталомъ, который долженъ приносить проценты. Онъ ожидалъ въ награду себѣ значительной благодарности и, обязавъ человѣка, думалъ, что онъ купилъ въ немъ невольника. Всякій, имѣющій избирательный голосъ, могъ смѣло обратиться къ нему съ просьбою о помощи и покровительствѣ; но зато горе тому избирателю, который замедлитъ выполнить всѣ наставленія мистера Эвенеля.
Въ этомъ краю Ричардъ основался по возвращеніи изъ Америки, гдѣ онъ значительно разбогатѣлъ, сначала при помощи своего коммерческаго ума, а потомъ посредствомъ смѣлыхъ спекуляцій и умѣнья пользоваться обстоятельствами. Онъ пустилъ все свое состояніе въ обороты: вошелъ въ компанію пивоваровъ, вскорѣ скупилъ паи своихъ сообщниковъ, потомъ снялъ значительную хлѣбную мельницу. Тутъ онъ быстро разжился, купилъ имѣнье въ двѣсти-триста десятинъ земли, выстроилъ домъ и рѣшился насладиться жизнію и играть значительную роль въ обществѣ. Теперь онъ сдѣлался руководителемъ всего городка, и слова его при разговорѣ съ Одлеемъ Эджертономъ, что отъ него зависитъ доставить ему два голоса при выборѣ въ члены Парламента, были вовсе не пустымъ желаніемъ придать себѣ мнимую важность. Кромѣ того, предложеніе его, смотря съ его собственной точки зрѣнія, вовсе не было такъ предосудительно, какъ казалось государственному человѣку. Онъ получилъ особенное предубѣжденіе противъ двухъ засѣдающихъ членовъ,-- предубѣжденіе, свойственное человѣку съ умѣреннымъ образомъ мыслей въ политикѣ и могущему много потерять при перемѣнѣ обстоятельствъ: потому что мистеръ Слаппъ, дѣйствительный членъ, по уши завязшій въ долгахъ, былъ недоволенъ настоящимъ порядкомх вещей и желалъ перемѣнъ какихъ бы то ни было,-- другой же, мистеръ Слики, представитель дворянскаго сословія, получавшій по пяти тысячъ фунтовъ въ видѣ дивиденда на свои капиталы, особенно склоненъ былъ къ нейтральному положенію въ дѣлѣ выборовъ и смотрѣлъ на свой голосъ, какъ на средство поддержать равновѣсіе партій, необходимое для вещественнаго благосостоянія своей особы.
Ричардъ Эвенель, не обращая большого вниманія на этихъ обоихъ джентльменовъ и не чувствуя особеннаго влеченія къ вигамъ съ тѣхъ поръ, какъ представителями виговъ явились лорды, смотрѣлъ съ особеннымъ удовольствіемъ на Одлея Эджертона, умѣреннаго поборника коммерческимъ выгодъ. Но, даруя Одлею и его сотоварищамъ выгоду своего вліянія, онъ считалъ себя совершенно вправѣ, положа руку на сердце, извлечь qui pro quo изъ дѣйствій своихъ къ возвышенію сэра Ричарда, какъ говорилъ онъ обыкновенно. Этотъ достойный гражданинъ чувствовалъ къ аристократіи какое-то тайное, невольное влеченіе. Общество Скрюстоуна, подобно другимъ провинціальнымъ городамъ, состояло изъ двухъ сословіи: коммерческаго и исключительнаго. Подъ послѣднимъ разрядомъ разумѣлись люди, жившіе отдѣльно вокругъ развалинъ древняго аббатства. Они восхищались былыми судьбами этого зданія, связанными съ генеалогіями ихъ собственныхъ фамилій, и усматривали тѣ же развалины въ своихъ финансовыхъ бюджетахъ. Тутъ были вдовы окружныхъ бароновъ, миленькія, но уже зрѣлыя дѣвицы, отставные офицеры, сынки богатыхъ сквайровъ, оставшіеся холостяками,-- однимъ словомъ, достойная, блестящая аристократія, которая думала о себѣ болѣе, чѣмъ Гауэры, Говарды, Куртнеи и Сеймуры, взятые вмѣстѣ. Давно еще пробудилось въ Ричардѣ Эвенелѣ желаніе попасть въ этотъ кругъ, и онъ отчасти успѣвалъ въ своемъ намѣреніи. Много обстоятельствъ содѣйствовали тому. Во первыхъ, онъ былъ не женатъ и хорошъ собою, а въ этомъ кругу нашлось нѣсколько особъ прекраснаго пола съ свободнымъ сердцемъ. Во вторыхъ, онъ былъ единственный обыватель Скрюстоуна, державшій хорошаго повара, дававшій обѣды,-- и отставные служаки осаждали его домъ во уваженіе его славной дичины. Въ третьихъ -- и это главное -- всѣ они ненавидѣли засѣдающихъ членовъ, а извѣстно, что единодушіе въ политикѣ составитъ изъ обломковъ хрусталя или фарфора болѣе стройное цѣлое, чѣмъ лучшій алмазный цементъ при недостаткѣ согласія. Ричардъ Эвенель умѣлъ внушить своимъ согражданамъ особенное уваженіе къ своей особѣ; онъ болѣе и болѣе убѣждался, что отъ магнитическаго вліянія серебряныхъ пенни и золотыхъ монетъ въ семь шиллинговъ онъ получилъ неоспоримую способность выдѣляться изъ толпы. Ему сильно хотѣлось взять жену изъ высшаго круга, но всѣ дѣвицы и вдовы, встрѣчавшіяся ему, не были для него довольно знатны и благовоспитанны. Любимою мечтою его было представлять себѣ, что жену его станутъ нѣкогда величать милэди, и что при оффиціальныхъ торжествахъ, вслѣдъ за воззваніемъ: "сэръ Ричардъ!", онъ пойдетъ впереди самого полковника Помплея. Впрочемъ, несмотря на совершенную безуспѣшность своихъ дипломатическихъ сношеній съ мистеромъ Эджертономъ, къ которому онъ питалъ довольно живое чувство негодованія, онъ не жертвовалъ, какъ поступили бы многіе другіе, своими политическими убѣжденіями дѣлу личнаго самолюбія. Но такъ какъ все-таки Одлей Эджертонъ благосклонно принялъ городскую депутацію и заготовилъ биль въ ея видахъ, то значеніе Эвенеля и понятіе о дѣйствіяхъ Парламента чрезвычайно возвысились въ мнѣніи гражданъ Скрюстоуна. Чтобы должнымъ образомъ опредѣлить достоинства Ричарда Эвенеля, въ сравненіи съ его недостатками, нужно принять въ разсчетъ, что онъ сдѣлалъ для пользы города. Его дѣятельность, его быстрое соображеніе общественныхъ выгодъ, поддерживаемое большими денежными средствами и характеромъ смѣлымъ, предпріимчивымъ и повелительнымъ, распространили въ городѣ цивилизацію съ быстротою и силою паровой машины.
Если городъ былъ хорошо вымощенъ и хорошо освѣщенъ, если полъ-дюжина грязныхъ переулковъ превратились въ красивую улицу, если онъ не нуждался уже болѣе въ колодцахъ и резервуарахъ, если нищенство было уменьшено на двѣ-трети, то все это должно приписать запасу новой живой крови, которую Ричардъ Эвенель влилъ въ одряхлѣвшіе члены своихъ согражданъ. Примѣръ сдѣлался заразительнымъ. "Когда я пріѣхалъ въ городъ, здѣсь не было ни одного окна съ зеркальными стеклами -- говорилъ Ричардъ Эвенель -- а теперь посмотрите-ка на Гей-Стритъ!" Онъ пріобрѣлъ совершенный кредитъ, нашелъ тотчасъ же подражателей, и хотя собственныя его занятія не требовали зеркальныхъ стеколъ въ домѣ, онъ возбудилъ духъ предпріимчивости, который велъ къ украшенію города.
Мистеръ Эвенель представилъ Леонарда своимъ друзьямъ не прежде, какъ черезъ недѣлю. Онъ внушилъ ему, что надо стараться отвыкать отъ деревенскихъ понятій и пріемовъ. На большомъ обѣдѣ, данномъ дядею, племянникъ былъ оффиціально представленъ; но, къ совершенному прискорбію и замѣшательству своего покровителя, онъ не произнесъ во все продолженіе торжества ни слова. Да и какъ онъ могъ раскрыть ротъ, когда миссъ Клэрина Маубрей говорила за четверыхъ, а именитый полковникъ Помплей все-еще недосказалъ своей безконечной исторіи объ осадѣ Серингапатама?