КНИГА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА I.

Чувствовали ли вы когда-нибудь, читатель, проснувшись утромъ, что міръ внезапно измѣнился и просіялъ внутри и внѣ васъ, солнечный свѣтъ пріобрѣлъ новую красоту, воздухъ новый ароматъ, вы чувствуете себя моложе, счастливѣе, сердце бьется легче, вы готовы думать что слышите звуки какой-то незримой музыки несущіеся издали, какъ бы изъ глубины неба? Вы сначала не сознаете какъ или откуда произошла эта перемѣна. Были ли тому причиною грезы прошлаго сна, онѣ ли сдѣлали это утро столь непохожимъ на другія которыя были прежде? И смутно задавая себѣ этотъ вопросъ вы убѣждаетесь что причиною былъ не обманъ чувствъ, а слова сказанныя живыми устами, явленія свойственныя будничной жизни.

Такъ было съ Исаврой когда она проснулась поутру послѣ разговора съ Аленомъ де-Рошбріаномъ, и когда нѣкоторыя слова этого разговора снова отозвались въ ея ушахъ, она узнала отчего она счастлива, отчего міръ такъ измѣнился.

Въ этихъ словахъ она слышала голосъ Грагама Вена -- нѣтъ, она не обманывала себя -- она была любима! Она была любима! Что значитъ этотъ долгій холодный промежутокъ разлуки? Она не забыла, и не могла вѣрить чтобы разлука могла причинить забвеніе. Бываютъ минуты когда мы непремѣнно хотимъ судить о сердцѣ другаго по собственному. Придетъ время когда все объяснится, все устроится.

Какъ мило было лицо отражавшееся въ зеркалѣ когда она стояла предъ нимъ лриглаживая свои длинные волосы, тихо напѣвая сладкіе отрывки италіянскихъ пѣсенъ о любви и озаряясь еще болѣе сладостными мыслями о любви во время пѣнія! Все что произошло въ этомъ году, что имѣло такое вліяніе на ея внѣшнюю жизнь -- авторство, слава, публичная карьера, публичныя похвалы -- исчезло изъ ея мыслей какъ паръ что клубится надъ поверхностью озера которому солнечный свѣтъ возвращаетъ улыбку прояснѣвшихъ небесъ.

Она была теперь болѣе чѣмъ когда-нибудь опять тою дѣвушкой что бывало сиживала, читая Тассо, на скалистыхъ берегахъ Сорренто.

Продолжая напѣвать она вышла изъ своей комнаты, вошла въ гостиную, которая выходила на востокъ и казалось была залита майскими солнечными лучами; она вынула свою птичку изъ клѣтки и прервала ея пѣніе покрывъ ея поцѣлуями, которые можетъ-быть жаждали унестись куда-нибудь.

Позже днемъ она вышла навѣстить Валерію. При воспоминаніи объ измѣнившемся обращеніи ея молодаго друга, ея мягкая природа была смущена. Она угадала что Валерія страдала отъ ревности и жаждала исцѣлить ее: она не могла примириться съ мыслью чтобы въ этотъ день кто-нибудь былъ несчастливъ. Не вѣдая прежде о чувствахъ этой дѣвушки къ Алену, она теперь отчасти угадывала ихъ: женщина которая любитъ въ тайнѣ становится прозорливою относительно такихъ же тайнъ у другихъ.

Валерія приняла свою гостью холодно. Повидимому не замѣчая этого, Исавра начала разговоръ прямо съ Рошбріана.

-- Я такъ благодарна вамъ, милая Валерія, за удовольствіе которое вы неожиданно доставили мнѣ вчера, удовольствіе поговорить объ одномъ отсутствующемъ другѣ и слышать похвалы которыя онъ заслужилъ отъ человѣка способнаго оцѣнить превосходство въ другихъ какъ Monsieur де-Рошбріанъ.

-- Вы говорили съ Monsieur де-Рошбріаномъ объ отсутствующемъ другѣ -- а! въ самомъ дѣлѣ вы казалось были очень заинтересованы разговоромъ...

-- Не удивляйтесь этому, Валерія; и не отравляйте мнѣ счастливѣйшихъ минутъ какія я имѣла за многіе мѣсяцы.

-- Разговаривая съ Monsieur де-Рошбріаномъ! Безъ сомнѣнія, Mademoiselle Чигонья, вы нашли его очаровательнымъ.

Къ своему удивленію и негодованію, Валерія почувствовала что Исавра обняла ее за талію, притянула къ себѣ ея лицо и напечатлѣла на немъ сестринскій поцѣлуй.

-- Слушайте меня, капризный ребенокъ, слушайте и вѣрьте. Monsieur де-Рошбріанъ никогда не можетъ быть для меня очаровательнымъ, никогда не можетъ затронуть ни одной струны въ моемъ сердцѣ или въ мысляхъ, развѣ только какъ другъ другаго, или -- поцѣлуйте меня теперь вы, Валерія -- или какъ вашъ женихъ.

Валерія откинула назадъ свою красивую дѣтскую головку, посмотрѣла съ минуту пристально въ глаза Исавры, убѣдилась по ихъ открытой спокойной ясности въ несомнѣнной искренности ея словъ, и припавъ къ груди своей подруги начала страстно цѣловать ее и залилась слезами.

Такимъ образомъ мирно совершилось полное примиреніе между обѣими дѣвушками. Затѣмъ Исаврѣ пришлось выслушивать, не малое время, признанія которыя нашептывала ей Валерія, къ счастію такъ увлеченная собственными надеждами что не требовала признанія со стороны Исавры. Натура Валеріи была изъ тѣхъ порывистыхъ пылкихъ натуръ которыя жаждутъ довѣриться другимъ. Не такова была натура Исавры. Только когда Валерія облегчила свое сердце, и утѣшенія и ласки возвратили ей счастливую надежду на будущее, ода потребовала объясненія у Исавры, сказавъ лукаво:

-- А вашъ отсутствующій другъ? Разкажите мнѣ о немъ. Онъ также красивъ какъ Аленъ?

-- Говорятъ, сказала Исавра вставая чтобы надѣть свою накидку и шляпку которыя сняла при входѣ,-- что краски цвѣтка въ вашихъ глазахъ, а не въ его листьяхъ.-- Потомъ она добавила съ серіозною грустью во взглядѣ устремленномъ на Валерію: -- Чтобы разсѣять недовѣріе ко мнѣ которое васъ огорчало, я предпочла перенесть боль сама открывъ вамъ причину почему я интересовалась разговоромъ Monsieur де-Рошбріана. Съ своей стороны я прошу васъ сдѣлать мнѣ одолженіе -- не спрашивайте меня больше объ этомъ предметѣ. Бываютъ вещи въ нашемъ прошломъ которыя дѣйствуютъ на настоящее, но мы не смѣемъ приписывать имъ будущаго, о которомъ могли бы говорить съ другими. Какой утѣшитель можетъ сказать намъ что вчерашнее сновидѣніе повторится и на слѣдующую ночь? Все уже сказано, мы вѣримъ другъ другу, милая моя.

ГЛАВА II.

Въ тотъ же вечеръ, супруги Морли заглянули къ Исаврѣ по дорогѣ, отправляясь во многолюдное собраніе въ домѣ одного изъ богатыхъ американскихъ резидентовъ Парижа, пользовавшихся большимъ расположеніемъ парижскаго общества чѣмъ англійскіе резиденты. Я думаю что Американцы получше сходятся съ Французами нежели Англичане, я говорю объ Американцахъ высшихъ классовъ. Они тратятъ больше денегъ; мущины ихъ лучше говорятъ по-французски; женщины лучше одѣваются, и, говоря вообще, больше начитаны и меньше стѣсняются разговоромъ.

Привязанность мистрисъ Морли къ Исаврѣ усилилась въ послѣдніе мѣсяцы. Какъ адвокатка за права женщинъ, она чувствовала какую-то благодарную гордость въ виду талантовъ и возрастающей знаменитости такой юной представительницы своего угнетеннаго пола. Но помимо этого чувства, она принимала нѣжное, материнское участіе въ дѣвушкѣ лишенной семейныхъ узъ и родственныхъ попеченій и покровительства, которыя, при всей своей увѣренности въ силу и достоинство женщины, при всемъ своемъ мнѣніи о правѣ женщинъ на рѣшительную эманципацію отъ условныхъ приличій придуманныхъ эгоизмомъ мущинъ, мистрисъ Морли была настолько умна чтобы считать необходимыми для отдѣльныхъ лицъ, хотя не считала ихъ нужными для массы. Ей очень хотѣлось чтобъ Исавра вышла замужъ счастливо и скоро. Американскія женщины обыкновенно такъ рано выходятъ замужъ что для мистрисъ Морли казалось аномаліей въ общественной жизни что такая богато одаренная по уму и по наружности дѣвушка какъ Исавра почти уже перешла годы когда американскія красавицы становятся женами и матерями.

Мы видѣли что въ прошедшемъ году она избрала изъ нашего недостойнаго, но необходимаго пола, Грагама Вена какъ подходящаго супруга для своего молодаго друга. Она отгадала состояніе его сердца и имѣла болѣе нежели подозрѣнія касательно сердца Исавры. Она была чрезвычайно смущена и разсержена непонятнымъ невниманіемъ Англичанина къ собственному счастію и ея планамъ. Всю эту зиму она разчитывала на его возвращеніе въ Парижъ, и начала убѣждаться что причиною его продолжающагося отсутствія было какое-нибудь недоразумѣніе, можетъ-быть ссора влюбленныхъ; такая причина которую разъяснивъ легко было устранить. Теперь представлялся къ тому хорошій случай: полковникъ Морли завтра отправлялся въ Лондонъ. Тамъ у него были дѣла которыя могли задержать его по крайней мѣрѣ на недѣлю. Онъ увидится съ Грагамомъ; и такъ какъ она считала своего мужа самымъ ловкимъ и умнымъ человѣкомъ -- я хочу сказать, между мущинами -- то она не сомнѣвалась что ему удастся вывѣдать у Грагама всю подноготную о его чувствахъ, видахъ и намѣреніяхъ. Если при такомъ испытаніи Англичанинъ окажется изъ низкопробнаго металла, тогда по крайней мѣрѣ мистрисъ Морли можетъ совершенно отбросить его и вычеканить для потребностей брачнаго рынка новое изображеніе изъ болѣе чистаго золота.

-- Милое дитя мое, сказала мистрисъ Морли тихимъ голосомъ помѣщаясь подлѣ Исавры, въ то время какъ полковникъ, надлежащимъ образомъ настроенный, сталъ занимать Веносту,-- не слыхали ли вы чего-нибудь о нашемъ добромъ другѣ, мистерѣ Венѣ?

Вы можете угадать съ какимъ искуснымъ разчетомь мистрисъ Морли сразу предложила этотъ вопросъ устремивъ въ то же время пристальный взоръ на Исавру. Замѣтивъ вспыхнувшій румянецъ и дрогнувшія губы дѣвушки при этомъ вопросѣ, она сказала про себя: "Я угадала -- она любитъ его!"

-- Я слышала о мистерѣ Венѣ вчера вечеромъ, случайно.

-- Скоро онъ будетъ въ Парижъ?

-- Этого я не знаю. Какъ вамъ идетъ этотъ головной уборъ! Онъ такъ хорошо идетъ къ серьгамъ.

-- Франкъ выбиралъ его; у него хорошій вкусъ для мущины. Я довѣряю ему дѣлать покупки, но ограничиваю его на счетъ цѣны, онъ такъ неразчетливъ; какъ вообще мущины когда дѣлаютъ подарки. Они кажется думаютъ что мы цѣнимъ вещи соображаясь съ ихъ стоимостью. Они готовы осыпать насъ брилліантами, и уморить отъ жажды улыбки. Это впрочемъ не значитъ чтобы Франкъ былъ такъ же дуренъ какъ и другіе. Но à propos о мистерѣ Венѣ; Франкъ навѣрно увидитъ его и побранитъ хорошенько за то что онъ покинулъ насъ. Я не удивлюсь если онъ привезетъ бѣглеца съ собою, такъ какъ я посылаю съ Франкомъ письмо съ приглашеніемъ посѣтить насъ. Въ нашей квартирѣ есть для него свободныя комнаты.

Сердце Исавры забилось сильнѣе подъ ея платьемъ, но она отвѣчала тономъ безразличнаго удивленія:

-- Мнѣ кажется, лондонскій сезонъ теперь въ полномъ разгарѣ, и мистеръ Венъ вѣроятно такъ занятъ визитами что не будетъ въ состояніи воспользоваться даже такимъ соблазнительнымъ приглашеніемъ.

-- Nous verrons. Какъ онъ радъ будетъ услышать о вашемъ тріумфѣ! Онъ такъ восхищался вами когда вы не были еще знамениты: каково же будетъ его восхищеніе теперь. Мущины такъ тщеславны, они всегда тѣмъ больше интересуются нами чѣмъ больше люди насъ хвалятъ. Но пока мы не укажемъ этимъ созданіямъ ихъ настоящее мѣсто, надобно ладить съ ними какъ они есть.

Въ это время Веноста, съ которою бѣдный полковникъ истощилъ все свое искусство чтобы приковать ея вниманіе, не могла болѣе удержаться чтобы не приблизиться къ мистрисъ Морли и не выразить своего восхищенія по поводу головнаго убора этой дамы, ея серегъ, платья и оборочекъ. Эти блестящія украшенія производили на нее такое же дѣйствіе какъ свѣча на ночную бабочку; она порхала вокругъ и жаждала исчезнутъ въ ихъ блескѣ. Въ особенности плѣнилъ ея головной уборъ, уборъ который ни одна благоразумная женщина не обладающая такимъ нѣжнымъ цвѣтомъ лица и изящною тонкостью очертаній какъ этотъ прекрасный боецъ за права женщинъ, не могла бы безъ ужаса представить на своей головѣ. Но Веноста въ такихъ вещахъ не была благоразумна.

-- Это не можетъ стоить дорого, восклицала она жалобно простирая руки къ Исаврѣ.-- Я должна имѣть точно такой же. Кто вамъ дѣлалъ его? Cara signora, дайте мнѣ адресъ.

-- Спросите у полковника; это его выборъ и покупка; и мистрисъ Морли взглянула многозначительно на своего хорошо обученаго Франка.

-- Madame, сказалъ полковникъ говоря по-англійски, что всегда дѣлалъ обращаясь къ Веностѣ, которая гордилась знаніемъ этого языка и бывала польщена когда къ ней обращались на немъ, между тѣмъ какъ онъ забавлялся вводя въ свою рѣчь хитрые американизмы которыми ставилъ въ тупикъ Англичанина, и не могъ не поставить въ тупикъ Флорентинку,-- Madame, я слишкомъ забочусь о нарядахъ моей жены чтобы помириться съ тѣмъ что такая соперница какъ вы будетъ одѣваться одинаково съ нею. Со всѣмъ уваженіемъ подобающимъ вашему полу, которому я ужасно преданъ, я отказываюсь назвать цвѣточницу у которой я купилъ головной приборъ для мистрисъ Морли.

-- Негодный! воскликнула Веноста кокетливо грозя ему пальцемъ.-- Вы ревнуете! Фи! мущина никогда не долженъ ревновать соперницъ женщинъ;-- потомъ она прибавила съ цинизмомъ который шелъ бы старику: -- но къ людямъ своего пола каждый мущина долженъ ревновать, даже къ своимъ лучшимъ друзьямъ. Не правда ли, colonelle?

Полковникъ казалось смутился, онъ поклонился не давъ отвѣта.

-- Это показываетъ только, сказала мистрисъ Морли вставая,-- какихъ негодяевъ полковникъ имѣетъ несчастіе называть друзьями и собратьями мущинамъ

-- Боюсь что намъ пора, сказалъ Франкъ взглянувъ на часы.

Въ теоріи самая строптивая, на практикѣ самая послушная изъ женъ, мистрисъ Морли при этихъ словахъ поцѣловала Исавру, оправила свой кринолинъ, и пожавъ руку Веностѣ направилась къ двери.

-- А у меня будетъ такая гирлянда, воскликнула Вегоста .-- La speranza è femmina. {Надежда свойственна женщинамъ

-- Увы! сказала Исавра, отчасти грустно, отчасти съ улыбкой: -- увы! помните что отвѣчалъ поэтъ на вопросъ какая самая смертельная болѣзнь?-- изнурительная лихорадка отъ холода надежды.

ГЛАВА III.

Грагамъ Венъ сидѣлъ однажды утромъ въ глубокой задумчивости въ своей уединенной комнатѣ, когда слуга доложилъ о полковникѣ Морли.

Онъ принялъ своего посѣтителя съ болѣе теплымъ радушіемъ чѣмъ обыкновенно англійскій политикъ принимаетъ американскаго гражданина. Грагамъ слишкомъ любилъ полковника лично чтобы для уваженія нужно было справляться о національности. Послѣ нѣсколькихъ предварительныхъ вопросовъ и отвѣтовъ, касавшихся здоровья мистрисъ Морли, продолжительности пребыванія полковника въ Лондонѣ, въ какой день можетъ онъ обѣдать съ Грагамомъ въ Ричмондѣ или Гревзендѣ, полковникъ бросилъ мячъ:

-- Въ послѣдніе мѣсяцы мы разчитывали видѣть васъ въ Парижѣ.

-- Мнѣ очень лестно слышать что вы вообще думали обо мнѣ; но я не увѣренъ заслуживаю ли я ожиданія о которыкъ вы такъ любезно говорите.

-- Я догадываюсь что вы говорили что-нибудь моей женѣ что заставило ее не только ждать васъ, но разчитывать на ваше возвращеніе. Кстати, сэръ, она поручила передать вамъ это письмо и поддержать заключающуюся въ немъ просьбу, такъ чтобы вы дали обѣщаніе. Исполняю это не входя въ подробности.

Грагамъ пробѣжалъ переданное ему письмо:

"Любезнѣйшій мистеръ Венъ,-- Забыли ли вы какъ прекрасны окрестности Парижа въ маѣ и іюнѣ? Какъ очаровательно было время проведенное въ прошломъ году ни Ангіенскомъ озерѣ? Какъ веселы были наши обѣды на воздухѣ, въ садовыхъ бесѣдкахъ, съ Саваренами и прекрасною Италіянкой, и ея несравненною забавною chaperon? Франкъ имѣетъ отъ меня приказаніе привезти васъ съ собою чтобы возобновить эти счастливые дни, пока птицы только начинаютъ пѣть та зелень только-что распускается. Я приготовила вамъ квартиру chez nous, комната съ окнами на Елисейскія Поля и спокойный cabinet de travail сзади, гдѣ вы можете читать, писать и дуться безъ помѣхи. Пріѣзжайте, и мы опять посѣтимъ Ангіенъ и Монморанси. Не говорите о приглашеніяхъ. Если мущина предполагаетъ, женщина располагаетъ. Повинуйтесь безъ колебаній. Ващъ искренній маленькій другъ

"Лизи."

-- Любезнѣйшій Морли, сказалъ Грагамъ тронутый,-- я не могу найти словъ чтобы достаточно благодарить вашу жену за приглашеніе выраженное съ такою добротой. Но увы! Я не могу принять его.

-- Отчего? сказалъ полковникъ сухо.

-- У меня очень много дѣла въ Лондонѣ.

-- И это настоящая причина, или же я могу подозрѣвать что есть что-нибудь, что дѣлаетъ для васъ посѣщеніе Парижа непріятнымъ?

Американцы славятся откровенностью съ какою они предлагаютъ вопросы. Полковникъ Морли въ настоящемъ случаѣ разумѣется не погрѣшилъ противъ національной репутаціи.

Лобъ Грагама Вена слегка нахмурился, и губы его задрожали какъ бы отъ внезапной боли; но послѣ минутнаго молчанія онъ отвѣчалъ съ добродушною улыбкой:

-- Ни одинъ человѣкъ съ достаточно развитымъ вкусомъ чтобы восхищаться красивѣйшимъ городомъ цѣнить прелесть самаго блестящаго общества въ свѣтѣ, не можетъ считать Парижъ непріятнымъ.

-- Любезнѣйшій сэръ, я не спрашивалъ васъ непріятенъ ли вамъ Парижъ, но нѣтъ ли въ немъ чего такого почему бы вамъ было непріятно посѣтить его.

-- Что за мысль! Какимъ неумолимымъ допрощикомъ были бы вы еслибы вамъ пришлось дѣйствовать на судѣ! Разумѣется, мой другъ, мы можемъ предположить что если у человѣка есть съ одномъ мѣстѣ дѣла которыми онъ не можетъ пренебречь, то онъ можетъ отказаться отъ посѣщенія другаго мѣста, сколько бы это ни сулило ему удовольствія. Кстати, сегодня большой балъ у одного изъ министровъ; вамъ надо отправиться туда, и я покажу вамъ всѣхъ англійскихъ знаменитостей которыя естественно интересуютъ Американцевъ. Я заѣду къ вамъ въ одиннадцать часовъ. Лордъ, мой родственникъ, будетъ радъ съ вами познакомиться.

Морли колебался; но когда Грагамъ сказалъ: -- Какъ жена будетъ бранить васъ если вы пропустите такой случай разказать ей такъ ли красива герцогиня М-- --, какъ о ней говорятъ, и у кого по вашимъ френологическимъ наблюденіямъ лучше устроена голова, у Гладстона или у Дизраэли!-- Полковникъ уступилъ, и они рѣшили что Грагамъ заѣдетъ за нимъ въ Ланггамъ Отель.

Когда это было улажено, Грагамъ вѣроятно надѣялся что любопытный гость уйдетъ теперь, но полковникъ не обнаруживалъ такого намѣренія. Напротивъ, усѣвшись спокойнѣе въ своемъ креслѣ, онъ сказалъ:

-- Если я хорошо помню, вы не боитесь запаха табаку?

Грагамъ всталъ и, снявъ съ каминной полочки ящикъ съ сигарами, предложилъ его своему гостю.

Полковникъ покачалъ головой и вынулъ изъ боковаго кармана кожаный ящикъ, изъ котораго досталъ гигантскую регалію; закуривъ ее изъ золотой спичечницы въ формѣ медальйона висѣвшей на его часовой цѣпочкѣ, онъ сдѣлалъ нѣсколько первыхъ затяжекъ, закинувъ голову назадъ и задумчиво устремивъ глаза въ потолокъ.

Мы уже знакомы съ причудою полковника (хотя еслибы захотѣлъ, онъ могъ говорить на самомъ чистомъ англійскомъ языкѣ какимъ говорятъ истые Британцы) выказывать достоинство американскаго гражданина частымъ употребленіемъ выраженій и фразъ обычныхъ въ устахъ правящихъ классовъ великой республики, вѣжливостей которыхъ онъ старательно избѣгалъ бы въ образованныхъ кругахъ въ Фифтъ-Авонью въ Нью-Йоркѣ. Кромѣ того, полковникъ былъ слишкомъ опытнымъ свѣтскимъ человѣкомъ чтобы не знать что порученіе данное ему его Лиззи было чрезвычайно деликатно; и врожденный здравый смыслъ подсказалъ ему что лучшимъ способомъ исполнить его такъ чтобъ избѣжать риска причинить или получить серіозное оскорбленіе было еще усилить эту свою причуду. Такимъ образомъ, онъ могъ рѣшительно и быстро приступить къ своей цѣли; и еслибы при этомъ онъ показался слишкомъ навязчивымъ, то могъ возбудить скорѣе смѣхъ нежели неудовольствіе, и отступить съ честью въ качествѣ юмориста. Согласно этому онъ началъ съ сильнѣйшею носовою интонаціей, отводя глаза отъ потолка:

-- Вы не спросили, сэръ, о синьйоринѣ, или какъ мы обыкновенно называемъ ее, Mademoiselle Чигоньѣ?

-- Въ самомъ дѣлѣ? Надѣюсь что она находится въ добромъ здоровьѣ, также какъ и ея веселая компаньйонка, синьйора Веноста.

-- Онѣ не больны, сэръ; или по крайней мѣрѣ не были больны вчера вечеромъ когда мы съ женою имѣли удовольствіе видѣть ихъ. Безъ сомнѣнія, вы читали сочиненіе Mademoiselle Чигоньи -- блестящая вещь, принимая въ соображеніе ея лѣта.

-- Конечно я читалъ ея сочиненіе; въ немъ видна несомнѣнная геніальность. Mademoiselle пишетъ теперь другое? Разумѣется такъ.

-- Фактъ этотъ мнѣ не извѣстенъ, сэръ. Но онъ можетъ быть предсказанъ; такой умъ не можетъ оставаться въ бездѣйствіи; и я слышалъ отъ Monsieur Саварена и молодаго талантливаго человѣка Густава Рамо что издатели даютъ значительныя цѣны за ея произведенія. У насъ въ Америкѣ появились два перевода. Слава ея, сэръ, сдѣлается всемірною. Она можетъ стать второю Жоржъ Сандъ или по крайней мѣрѣ второю Евлаліей Гранмениль.

Щеки Грагама сдѣлались бѣлы какъ бумага на которой я пишу. Онъ наклонилъ голову какъ бы въ знакъ согласія, но не сказалъ ни слова. Полковникъ продолжалъ:

-- Мы не можемъ не гордиться ея знакомствомъ, сэръ. Вы кажется открыли въ ней это дарованіе когда о немъ еще никто не догадывался. Вы должны съ удовольствіемъ вспоминать объ этомъ, сэръ, свѣтлый умъ, сэръ; вы отгадали безошибочно.

-- Я дѣйствительно не разъ говорилъ мистрисъ Морли что такъ высоко цѣню дарованія Mademoiselle Чигоньи что надѣюсь она никогда не сдѣлается пѣвицей и актрисой. Но этотъ Monsieur Рамо? Вы называете его талантливымъ человѣкомъ. Когда я былъ въ Парижѣ онъ произвелъ на меня впечатлѣніе шарлатана съ сильнымъ воображеніемъ и малыми свѣдѣніями, какихъ всегда можно найти десятки на сторонѣ ультра-либеральной политики; можетъ-быть я ошибся.

-- Онъ отвѣтственный редакторъ Sens Commun; въ этомъ талантливомъ журналѣ ваервые появилось сочиненіе Mademoiselle Чигоньи.

-- Я знаю. Это журналъ который, сколько я просматривалъ его статьи касающіяся политики и общественныхъ дѣлъ, статьи писанныя конечно болѣе умнымъ и пожилымъ человѣкомъ нежели Monsieur Рамо, стоитъ за разрушеніе всего, ничего не созидая. У насъ тоже есть подобные писатели, я не сочувствую имъ. Мнѣ кажется что когда человѣкъ говоритъ: "долой вашу голову", то онъ долженъ объяснить мнѣ какую другую голову поставитъ онъ на мои плечи и помощію какого процесса эта перемѣна головъ должна совершиться. Говоря откровенно, если вы и ваша милѣйшая супруга близкіе друзья и поклонники таланта Mademoiselle Чигоньи, то мнѣ кажется вы не могли бы оказать ей большей услуги какъ удаливъ ее отъ всякихъ сношеній съ людьми подобными Рамо и журналами въ родѣ Sens Commun.

Полковникъ вынулъ изо рта сигару, опустилъ голову на одинъ уровень съ головой Грагама и сказалъ съ многозначительною улыбкой:

-- Отправляйтесь сами въ Парижъ и убѣдите ее. Поѣзжайте смѣло, не робѣйте, не колеблитесь на рычагѣ размышленій. Вы можете больше нашего имѣть вліяніе на молодую особу.

Никогда Англія не была въ большей опасности поссориться съ Америкой чѣмъ въ эту минуту; но Грагамъ побѣдилъ свой первый гнѣвный порывъ и отвѣчалъ холодно:

-- Мнѣ кажется, полковникъ, что вы, хотя совершенно ненамѣренно, нарушаете уваженіе подобающее Mademoiselle Чигоньѣ. Что совѣтъ замужней четы какъ вы и мистрисъ Морли можетъ быть данъ дѣвушкѣ лишенной, своихъ естественныхъ совѣтниковъ, родителей, будетъ ею принятъ, это было разумное и безобидное предположеніе; но полагать что самымъ лучшимъ совѣтникомъ молодой дѣвушки въ такомъ положеніи можетъ быть молодой холостой человѣкъ, вовсе ей не родственникъ, кажется мнѣ ошибкой противъ того уваженія къ достоинству ея пола которое составляетъ рыцарскую особенность вашихъ соотечественниковъ, и сама Mademoiselle Чигонья съ негодованіемъ отвергла бы такое предположеніе какъ навязчивость.

-- Я отрицаю и то и другое, возразилъ полковникъ спокойно.-- Я утверждаю что молодой холостой человѣкъ всегда будетъ имѣть больше успѣха у молодой дѣвушки чѣмъ всѣ женатые; и что ни одна дѣвушка не имѣетъ права назвать навязчивостью мой дружескій намекъ холостому человѣку, такъ достойному ея расположенія какъ вы, чтобъ онъ искалъ права руководить ее въ жизни. Вотъ мой совѣтъ.

Полковникъ снова взялъ свою регалію и опять уставился въ потолокъ.

-- Руководить ею въ жизни! Вы хотите сказать, сколько я понимаю, какъ искатель ея руки.

-- Конечно. Я увѣренъ что тутъ вы будете недалеко отъ цѣли, сэръ.

-- Вы дѣлаете мнѣ слишкомъ большую честь, но я не мѣчу такъ далеко.

-- Такъ, такъ; сначала и нельзя. Прежде чѣмъ выступить кандидатомъ на конгресъ, благоразумный человѣкъ желаетъ разчитать какова будетъ подача голосовъ. Предположимте, сэръ, что мы сошлись на предварительное собраніе, и потолкуемъ о шансахъ на избраніе при закрытыхъ дверяхъ.

Грагамъ не могъ не улыбнуться настойчивой хлопотливости своего гостя, но улыбка его была очень грустная.

-- Прошу васъ перемѣнимте разговоръ, любезнѣйшій полковникъ Морли,-- для меня онъ не пріятенъ; что же касается Mademoiselle Чигоньи, то развѣ вы думаете ее не оскорбило бы предположеніе что ея имя упоминается въ такомъ разговорѣ, хотя бы даже и при закрытыхъ дверяхъ?

-- Сэръ, возразилъ полковникъ невозмутимо,-- когда двери закрыты, значитъ здѣсь нѣтъ никого, развѣ только какой-нибудь спиритъ подслушивающій подъ столомъ, кто могъ бы телеграфировать Mademoiselle Чигоньѣ о предметѣ дебатовъ. Но я съ своей стороны не вѣрю спиритскимъ манифестаціямъ. Дѣло въ томъ что я питаю самыя дружескія чувства къ обѣимъ сторонамъ, и если есть недоразумѣніе препятствующее союзу державъ, я желалъ бы разсѣять его пока не поздно. Предположимъ что вы откажетесь отъ кандидатуры; найдутся многіе другіе которые пожелаютъ выступить; и какъ избиратель долженъ выбрать одного или другаго кандидата, такъ дѣвушка должна выбрать того или другаго мужа. И вамъ придется раскаяться когда будетъ слишкомъ поздно. Очень важно быть первымъ на аренѣ. Приступимъ же къ вашему предмету; шансы повидимому хороши -- хотите вы вступить кандидатомъ? да или нѣтъ?

-- Повторяю, полковникъ, что я не имѣю такихъ притязаній.

Полковникъ всталъ, протянулъ руку, которую Грагамъ пожалъ съ чувствомъ, и лѣниво направился къ двери; тамъ онъ остановился, какъ бы пораженный новою мыслію, и сказалъ серіозно, своимъ обыкновеннымъ голосомъ:

-- Вы ничего не имѣете сказать, сэръ, противъ характера и чести дѣвушки?

-- Я! Боже мой, конечно нѣтъ! Полковникъ Морли, такой вопросъ оскорбляетъ меня.

Полковникъ продолжалъ густымъ носовымъ басомъ:

-- Въ такомъ случаѣ значитъ вы отказываетесь отъ нея только потому что она вамъ больше не нравится какъ нравилась въ прошломъ году. Это случается. То же случилось и со мною, сэръ. Когда я не былъ еще женатъ, въ Саратогѣ была дѣвушка за которою я ухаживалъ, и пока я былъ въ Саратогѣ, я думалъ что небо создало ее чтобъ быть ей мистрисъ Морли. Я готовъ уже былъ сказать ей это, какъ вдругъ неожиданно былъ отозванъ въ Филадельфію; и въ Филадельфіи, сэръ, я нашелъ что небо создало другую мистрисъ Морли. Привожу этотъ фактъ, сэръ, хотя я рѣдко говорю о своихъ дѣлахъ, даже желая смягчить совѣты даваемые другимъ въ ихъ дѣлахъ,-- привожу затѣмъ чтобы доказать что я не рѣшусь упрекнуть васъ если небо поступило съ вами подобнымъ же образомъ. Сэръ, человѣкъ въ молодости можетъ быть ослѣпленъ одною дѣвушкой, и когда глаза его еще не открылись, можетъ обратиться къ другой. Все на землѣ перемѣняется, какъ говорилъ маленькій сынъ моей сестры, когда въ восемь лѣтъ перешелъ изъ секты методистовъ въ шекеры. Но что бы мы тамъ ни толковали, оба мы смертные, къ вящему моему прискорбію. Добраго утра, сэръ (взглянувъ на часы, которые показывали 3 часа по полудни),-- ошибся, добраго вечера.

Въ тотъ же день полковникъ послалъ женѣ письмо въ которомъ представилъ лаконическій отчетъ о своемъ разговорѣ съ Грагамомъ Веномъ. Я могу передать содержаніе этого письма въ словахъ еще болѣе краткихъ. Онъ писалъ что Грагамъ положительно отклонилъ приглашеніе пріѣхать въ Парижъ; что затѣмъ онъ, согласно инструкціямъ Лизи, вывѣдалъ, въ самыхъ деликатныхъ выраженіяхъ, о намѣреніяхъ Англичанина касательно Исавры, и что никакихъ намѣреній не оказалось. Чѣмъ скорѣе всякая мысль о немъ будетъ оставлена, и новый кандидатъ заступитъ его мѣсто, тѣмъ лучше будетъ для счастія молодой особы.

Мистрисъ Морли была очень разстроена этимъ неудачнымъ результатомъ порученія даннаго полковнику; и когда на слѣдующій день получено было очень любезное письмо отъ Грагама, въ которомъ высказывалась горячая благодарность за ея любезное приглашеніе, и кратко, но искренно, выражалось сожалѣніе что онъ не можетъ имъ воспользоваться, между тѣмъ какъ не было даже отдаленнаго намека на предметъ разговора съ полковникомъ, ни даже просьбы передать его поклонъ синьйорамъ Веностѣ и Чигоньѣ, она была больше чѣмъ разстроена, больше чѣмъ разсержена, она была глубоко огорчена. Но будучи одною изъ тѣхъ мужественыхъ героинь-женщинъ которыя не отступаютъ послѣ первой неудачи, она начала сомнѣваться не былъ ли полковникъ ужь черезчуръ деликатенъ въ томъ что онъ называлъ "вывѣдываніемъ"? Онъ долженъ былъ высказаться яснѣе. Между тѣмъ она рѣшила повидаться съ Исаврой, и не упоминая объ отказѣ Грагама на ея приглашеніе, попытаться удостовѣриться была ли привязанность которую, какъ она была увѣрена, молодая дѣвушка тайно питаетъ къ Грагаму нѣчто посильнѣе романтическихъ мечтаній молодости, была ли она достаточно глубока чтобъ оправдать дальнѣйшія усилія мистрисъ Морли довести эту привязанность къ счастливому концу.

Она застала Исавру дома и одну; и надо отдать ей справедливость, она обнаружила удивительный тактъ при исполненіи принятой на себя задачи. Выведя свои заключенія скорѣе изъ мимики и взора чѣмъ изъ словъ, она возвратилась домой убѣжденная что надобно воспользоваться поводомъ какой давало ей письмо Грагама. Она могла вполнѣ естественно отвѣчать на это письмо, и въ своемъ отвѣтѣ высказать свое сердечное желаніе съ большимъ успѣхомъ чѣмъ это было сдѣлано полковникомъ. "Умнѣйшій изъ мущинъ", говорила она про себя, "глупъ въ сравненіи съ самою обыкновенною женщиной въ обыкновенныхъ житейскихъ дѣлахъ, когда они не касаются дуэли или барышей."

Въ одномъ пунктѣ она убѣдилась изъ словъ Исавры во время своего посѣщенія, и отъ этого пункта могло зависѣть все. Она спросила Исавру гдѣ и когда видѣлась она въ послѣдній разъ съ Грагамомъ; и когда Исавра сообщила ей это, и она узнала что это было въ достопамятный день Когда Исавра дала согласіе на напечатаніе своей рукописи, въ случаѣ одобренія Савареномъ, въ журналѣ который затѣвалъ красивый молодой писатель, она пришла къ заключенію что Грагамъ почувствовалъ понятную ревность, и что теперь глаза его были отведены этимъ зеленоокимъ врагомъ. Она утвердилась въ этомъ предположеніи, не вполнѣ лишенномъ основанія, когда спросила ее повидимому беззаботно:

-- А въ это послѣднее свиданіе вы не замѣтили какой-нибудь перемѣны въ обращеніи мистера Вена, особенно при прощаньи?

Исавра отвернулась блѣдная и безсознательно сжавъ руки -- какъ вообще дѣлаютъ женщины желая подавить страданіе -- отвѣла тихимъ шепотомъ:

-- Обращеніе его измѣнилось.

Согласно этому мистрисъ Морли сѣла и написала слѣдующее письмо:

"Любезнѣйшій мистрисъ Венъ,-- Я очень сердита на васъ за отказъ отъ моего приглашенія; я такъ на васъ разчитывала, и не вѣрю ни слову изъ вашихъ извиненій. Приглашенія! На обѣды и балы, я думаю, какъ будто вы не достаточно умны чтобы заботиться о такихъ поводахъ наслаждаться уединеніемъ въ толпѣ. Что же касается того что вы называете дѣлами, то вы не имѣете права имѣть какія бы то ни было дѣла. Вы не занимаетесь торговлей, вы не членъ парламента; вы сами говорили мнѣ что у васъ нѣтъ большихъ помѣстій; вы богаты, и вамъ нѣтъ надобности заботиться объ удержаніи богатства или объ умноженіи его; у васъ нѣтъ другихъ дѣлъ на свѣтѣ кромѣ удовольствій; и если вы не хотите пріѣхать въ Парижъ повидаться съ преданнѣйшимъ вашимъ другомъ -- другъ этотъ несомнѣнно я -- то это просто значитъ что вамъ дѣла нѣтъ до того какъ это посѣщеніе было бы пріятно мнѣ, оно непріятно вамъ самимъ. Я называю это ужасною грубостью и неблагодарностью.

"Но я пишу не только для того чтобы бранить васъ. У меня есть кое-что другое на умѣ, и это должно быть высказано. Безспорно что когда въ прошломъ году вы были въ Парижѣ, вы восхищались больше всѣхъ другихъ женщинъ Исаврою Чнговья. И я одобряла васъ за это. Я не знаю другой дѣвушки которая могла бы назваться равною ей. Если же вы восхищались ею тогда, каково должно быть ваше восхищеніе еслибы вы встрѣтились съ нею теперь? Тогда она была только дѣвушка -- очень блестящая, очень милая, это правда,-- но еще не развитая, неопытная. Теперь она женщина, принцесса между женщинами, сохранивъ въ себѣ все что есть очаровательнаго въ дѣвушкѣ; такъ прославляемая, но такая простая; такая даровитая, и въ то же время невинная. Ей ни мало не вскружила голову вся лесть которою окружаютъ ее. Пріѣзжайте и судите сами. Двери помѣщенія назначеннаго вамъ у насъ все еще остаются отворенными для раскаянія.

"Любезнѣйшій мистеръ Венъ, не сочтите меня за глупую охотницу устраивать свадьбы когда я пишу вамъ это à coeur ouvert.

"Я такъ привязана къ вамъ что желала бы доставить вамъ драгоцѣннѣйшую награду какую ваше честолюбіе можетъ найти въ жизни. Гдѣ можете вы надѣяться встрѣтить другую Исавру? Найдется ли между величавыми дочерьми вашихъ англійскихъ герцоговъ хоть одна которую гордый человѣкъ могъ бы съ гордостью представить свѣту говоря: "Она моя!" Есть ли между ними такая которая превосходила бы Исавру -- не говорю только красотою, въ этомъ ее можно затмить -- но по прелести и достоинству во всемъ, въ наружноеги, въ манерахъ, въ каждомъ движеніи, въ каждой улыбкѣ?

"И вы сами такой умный, такой начитанный -- вы чувствовали бы себя одинокимъ съ женою которая не была бы вамъ подругою, съ которою вы не могли бы говорить какъ съ равною по уму -- другъ мой, гдѣ найдете вы подругу въ которой вы не чувствовали бы отсутствія поэтической души Исавры? Конечно я не осмѣлилась бы навязывать вамъ этихъ вопросовъ еслибъ я не думала, правильно или нѣтъ, что послѣ того когда въ Ангіенѣ и Монморанси, видя васъ съ Исаврой рядомъ я шептала Франку: "такъ должны они вмѣстѣ остаться на всю жизнь", какое-то облако опустилось между вашими глазами и тѣмъ будущимъ на которое они смотрѣли. Нельзя ли разсѣять это облако? Были ли вы такъ несправедливы къ себѣ чтобы чувствовать ревность къ какому-нибудь сопернику, къ какому-нибудь Густаву Рамо? Я пишу вамъ откровенно -- отвѣчайте маѣ откровенно и вы; и если вы отвѣтите мнѣ: "Мистрисъ Морли, я не понимаю что вы хотите сказать; я восхищался Mademoiselle Чигонья какъ могъ бы восхищаться всякою другою красивою талантливою дѣвушкой, но для меня рѣшительно все равно выйдетъ ли она замужъ за Густава Рамо или за кого-нибудь другаго",-- въ такомъ случаѣ сожгите это письмо, забудьте что оно было когда-нибудь написано; и пусть никогда не узнаете вы вздоховъ раскаянія, если рано или поздно вамъ случится увидѣть ее -- чье имя въ этомъ случаѣ я не хочу профанировать повтореніемъ -- подругою другаго мущины. частью сердца другаго, гордостью и наслажденіемъ счастливаго дома другаго."

ГЛАВА IV.

Гдѣ-то въ сочиненіяхъ лорда Литтона -- сочиненій этихъ такъ много что мнѣ можно простить если я не припомню гдѣ именно -- есть критическое опредѣленіе различія между драматическимъ и повѣствовательнымъ искусствомъ въ разказѣ, и приведенъ въ примѣръ превосходнѣйшій отрывокъ изъ лучшаго сочиненія сэръ-Валтеръ Скотта, въ которомъ всѣ мученія Равенсвуда въ ночь наканунѣ того какъ онъ долженъ былъ встрѣтиться съ братомъ Люсіи въ смертномъ бою, переданы безъ словъ съ его стороны, какъ бы того требовала трагедія. Ихъ можно угадывать только по стуку его тяжелыхъ шаговъ взадъ и впередъ по уединенной комнатѣ, въ теченіи всей ночи, шаговъ которые слышалъ только вѣрный Калебъ внизу. Драма не допустила бы такого пріема; драма должна была бы передать въ словахъ, въ видѣ разговора съ самимъ собою, мученія которыя недраматическій разкащикъ знаетъ что нельзя передать никакимъ разговоромъ. Я смиренно подражаю великому мастеру разказа, отказываясь передать словами всю борьбу между любовью и разсудкомъ которая терзала сердце Грагама когда онъ безшумно выронилъ письмо только-что приведенное мною. Онъ закрылъ лицо руками и оставался -- я не знаю какъ долго -- въ одномъ положеніи, съ опущенною головой, и изъ устъ его не вырвалось ни звука.

Весь этотъ день онъ не выходилъ изъ дому; и будь у него вѣрный Калебъ который могъ бы слышать, его шаги также были бы слышны въ теченіе всей безсонной ночи какъ ходилъ онъ взадъ и впередъ, часто останавливаясь, въ своей одинокой комнатѣ

Можетъ-статься любовь побѣдила бы всѣ противорѣчія разсудка, всѣ сомнѣнія и предразсудки, еслибы не событіе случившееся на слѣдующій день вечеромъ. Въ этотъ вечеръ Грагамъ обѣдалъ en famille у своего кузена Альтона. Послѣ обѣда герцогъ показалъ проектъ надгробной надписи въ память его тетки леди Джанеты Кингъ, которую онъ хотѣлъ помѣстить въ фамильной часовнѣ въ Альтонѣ.

-- Я знаю, сказалъ герцогъ,-- вамъ было бы пріятно чтобы въ старомъ родовомъ домѣ сохранилось воспоминаніе о той которая любила васъ какъ сына; и не говоря уже о васъ, лестно и для меня что наша фамилія можетъ заявить право считать въ числѣ своихъ дочерей ту которую продолжаютъ прославлять за ея доброту, и которая сумѣла сдѣлать доброту столь привлекательною что зависть простила ей славу. Мнѣ было больно когда бѣдный Ричардъ Кингъ рѣшилъ похоронить ее среди чужихъ; во признавая его право избрать мѣсто ея упокоенія, я сохраняю свое право на ея имя. Nost r is liberis virtutis exemplar.

Грагамъ пожалъ руку своего кузена, во подавленныя слезы мѣшали ему говорить.

Герцогиня, которая любила и почитала леди Дженету почти также какъ и ея мужъ, зарыдала вслухъ. Она имѣла причины сохранять благодарную память о покойной: къ ея браку съ человѣкомъ которому она отдала свое сердце встрѣчались препятствія, происходившія изъ политическихъ разногласій и семейныхъ раздоровъ между ихъ родителями. Доброе посредничество леди Дженеты уничтожило эти препятствія. И никогда еще союзъ основанный на взаимной пламенной любви не опровергалъ болѣе увѣренія знаменитаго Биша (признаваемаго Dr. Боклемъ за величайшій умъ въ практической философіи со временъ Аристотеля) что "любовь есть родъ горячки которая не продолжается болѣе двухъ лѣтъ", какъ союзъ между этими своеобразными представителями того общественнаго класса который описывается легкомысленнымъ и безсердечнымъ англійскими и французскими философами никогда, по всей вѣроятности, не слыхавшими о Биша.

Когда волненіе обнаруженное герцогомъ успокоилось, жена его подвинула Грагаму листъ бумаги на которомъ была написана эпитафія сочиненная ея мужемъ.

-- Развѣ это не прекрасно? сказала она запинаясь:-- здѣсь нельзя прибавить или убавить на одного слова.

Грагамъ съ увлаженными глазами медленно прочелъ надпись. Она заслуживала похвалы; такъ какъ герцогъ, застѣнчивый и неловкій на словахъ, писалъ съ чувствомъ и изящно.

Но Грагамъ содрогнулся въ душѣ когда прочелъ эту эпитафію. Въ ней такъ восторженно была выражена почтительная любовь какую внушала леди Джанета святостью своего характера не устававшаго дѣлать добро. Она оживила предъ Грагамомъ образъ этой совершенной, безукоризненной женщины. И внутренній голосъ спросилъ въ немъ: "Была ли бы эта эпитафія помѣщена среди памятниковъ знаменитаго рода еслибъ извѣстная ему тайна могла открыться? И хотя покойная была дѣйствительно такъ безгрѣшна какъ ее почиталъ свѣтъ, не было ли бы ея имя, теперь чтимое какъ фамильное сокровище, произносимо тогда со стыдомъ?"

Положивъ рукопись онъ не произнесъ ни слова, такъ что герцогъ сказалъ скромно:

-- Любезнѣйшій Грагамъ, я вижу вамъ не нравится что я написалъ. У васъ болѣе опытное перо чѣмъ у меня. Я не попросилъ васъ сочинить эпитафіи зная что вамъ будетъ пріятно если эта заслуженная ею дань будетъ исходить отъ представителя ея фамиліи. Но не поправите ли вы мой проектъ или не предложите ли другой по своему усмотрѣнію?

-- Я не нахожу измѣнить въ немъ ни одного слова, сказалъ Грагамъ:-- простите если мое молчаніе неправильно передало мое душевное движеніе; лучшее краснорѣчіе то когда не находишь словъ для выраженія одобренія ему.

-- Я знала что это вамъ понравится. Леопольдъ всегда такъ склоненъ уменьшать свои достоинства, сказала герцогиня, рука которой нѣжно покоилась на плечѣ мужа.-- Эпитафіи очень трудно писать, особенно эпитафіи женщинамъ, о которыхъ при жизни чѣмъ меньше говорятъ тѣмъ лучше. Леди Джанета была единственная извѣстная мнѣ женщина которую можно было хвалить безопасно.

-- Прекрасно сказано, сказалъ герцогъ съ улыбкой,-- и я желалъ бы чтобъ ты объяснила это нѣкоторымъ изъ женщинъ твоихъ друзей, которымъ это могло бы послужить урокомъ. Сама будучи неуязвима ни для какой сплетни, Джанета Кингъ никогда не произносила и не поощряла ни одного дурнаго слова противъ другихъ. Но я боюсь, другъ мой, что мнѣ придется оставить васъ tête-à-tête съ Элеонорой. Вы знаете что сегодня я долженъ присутствовать въ палатѣ, я могъ оставить засѣданіе только до половины десятаго.

-- Я отправлюсь въ палату вмѣстѣ съ вами, если вы пойдете пѣшкомъ.

-- Нѣтъ, сказала герцогиня;-- вы останетесь со мною по крайней мѣрѣ еще съ полчаса. Сегодня я пересматривала письма вашей тетушки и нашла въ числѣ ихъ одно которое хочу показать вамъ; оно все касается васъ и написано въ послѣдніе мѣсяцы ея жизни.

Говоря это она взяла Грагама за руку и повела въ свою комнату которую, хотя другіе могли бы назвать будуаромъ, она называла своимъ кабинетомъ. Герцогъ нѣсколько минутъ постоялъ въ задумчивости опершись рукою на каминную полку. Въ этотъ вечеръ въ палатѣ лордовъ шли довольно важныя пренія по предмету въ которомъ онъ принималъ большой интересъ и изучилъ его во всѣхъ подробностяхъ. Его просили говорить, хотя бы нѣсколько словъ, потому что его высокій характеръ и репутація сильнаго ума придавала зѣсъ даже простому заявленію его мнѣнія. Но герцогъ, обладая какъ никто нравственною силой въ дѣйствіи, чувствовалъ ужасъ при одной мысли обращаться къ слушателямъ.

-- Ахъ! прошепталъ онъ,-- еслибы Грагамъ Венъ былъ въ парламентѣ, я могъ бы поручить ему высказаться за меня, чего никакъ не могу я сдѣлать самъ хоть бы провалиться сквозь землю. Но съ тѣхъ поръ какъ онъ получилъ деньги, онъ кажется только и думаетъ о томъ чтобы беречь ихъ.

ГЛАВА V.

Письмо леди Джанеты которое герцогиня вынула изъ конторки и передала Грагаму страннымъ образомъ совладало съ предметомъ который въ теченіи послѣднихъ двадцати четырехъ часовъ поглощалъ его мысли и терзалъ его сердце. Упомянувъ о немъ съ нѣжною похвалой, писавшая выражала, затѣмъ горячее желаніе чтобъ онъ не откладывалъ далѣе той перемѣны въ жизни которая сосредоточивая смутныя желанія и стремленія человѣка, доставляетъ его сердцу и уму, просвѣтленнымъ домашнимъ довольствомъ, возможность сосредоточить свой свѣтъ и теплоту на благородныхъ обязанностяхъ соединяющихъ человѣка съ человѣчествомъ.

"Нѣтъ человѣка, писала леди Джанета, на чей характеръ и карьеру счастливый выборъ въ супружествѣ можетъ имѣть большее вліяніе чѣмъ на характеръ и карьеру моего милаго пріемнаго сына. Я ни мало не боюсь что онъ впадетъ въ тѣ же ошибки какъ его блестящій отецъ. Лишеніе богатства въ молодости, кажется мнѣ, было для него однимъ изъ тѣхъ благъ которыя посылаются небомъ подъ видомъ несчастій. Въ молодости. его живость и богатство природы въ соединеніи съ потребнистью выказываться и жаждою одобреній, заставляли меня нѣсколько бояться за его будущность. Теперь же, хотя у него и остались тѣ же черты характера, но онѣ уже не преобладаютъ, онѣ измѣнились и очистились. Онъ научился благоразумію. Но чего я теперь боюсь за него и чего онъ не выказываетъ въ свѣтѣ, такъ что ни вы ни Леопольдъ не замѣтили этого, это чрезмѣрная чувствительность гордости. Я не знаю какъ иначе назвать это. Она такъ перемѣшана съ высшими качествами что я часто боюсь не уменьшились ли бы они еслибъ отдѣлить отъ нихъ его ошибки.

"Гордость эта примѣшивается къ той высокой независимости ума которая заставила его отказаться отъ вступленія на поприща самыя соблазнительныя для его честолюбія; она придаетъ трогательное величіе его самоотверженной воздержанности; заставляетъ его твердо держать разъ данное слово, и быть осторожнымъ давая его. Публичная жизнь для него существенно необходима; безъ нея онъ будетъ не полонъ; тѣмъ не менѣе я вздыхаю при мысли что какъ бы ни былъ великъ успѣхъ котораго онъ достигнетъ въ ней, успѣхъ этотъ будетъ для него сопровождаться не меньшими огорченіями. Клевета идетъ объ руку со славою, и жаждая славы какъ мущина, онъ въ то же время чувствителенъ къ клеветѣ какъ женщина.

"Будущая жена Грагама должна имѣть качества которыя въ отдѣльности не рѣдки между англійскими женщинами, въ соединеніи же встрѣчаются не часто.

"Она должна быть достаточно умна чтобъ оцѣнить его умъ, но не соперничать съ нимъ. У нея должна быть симпатія чтобы быть его дорогою подругой, повѣренною его надеждъ и опасеній, которыя онъ навсегда затактъ въ своей груди если не встрѣтитъ симпатіи. Достойная сама по себѣ отличій, она должна уступать первенство мужу. Вы встрѣчали въ свѣтѣ людей которые женившись на знаменитыхъ красавицахъ или извѣстныхъ писательницахъ становятся извѣстны подъ именемъ мужа прекрасной мистрисъ A, или умнѣйшей мистрисъ B; можете ли вы представить себѣ Грагама въ отраженномъ свѣтѣ одного изъ такихъ мужей? Я трепетала въ прошломъ году при мысли что онъ увлеченъ красотою лица о которомъ мечтали артисты, и языкомъ котораго bons mots повторялись въ клубахъ. Я успокоилась когда онъ на мои разспросы отвѣчалъ со смѣхомъ: "Нѣтъ, милая тетушка, я былъ бы несчастнѣйшимъ человѣкомъ еслибы женился на женщинѣ которая возбуждаетъ толки чѣмъ-нибудь кромѣ своей доброты."

"Нѣтъ, у Грагама будетъ довольно огорченій если онъ самъ будетъ предметомъ толковъ. Но еслибъ его лучшая половина, носительница имени которое онъ сдѣлаетъ извѣстнымъ, и за достоинство котораго онъ одинъ будетъ отвѣчать, еслибъ она сдѣлалась предметомъ городскихъ толковъ, онъ проклялъ бы тотъ часъ когда далъ ей право взять на себя принадлежащее мужу бремя славы и клеветы. Я не знаю кого бы изъ нихъ мнѣ было больше жаль: Грагама или его жену.

"Понимаете ли вы меня, милая Элеонора? Безъ сомнѣнія, вы понимаете что женщины которыя особенно нравятся мущинамъ, не принадлежатъ къ числу тѣхъ которыхъ мы, женщины, желали бы видѣть женами нашихъ сыновей или братьевъ. Но можетъ-быть вы не понимаете причины моихъ опасеній: они состоятъ въ томъ что Грагамъ ненавидитъ въ дѣвушкахъ нашего времени легкомысліе и пошлость. И онъ правъ, скажете вы. Да, но онъ легко можетъ впасть въ другую крайность. Я видѣла что онъ увлекался дѣвушками отъ которыхъ мы удаляемся еще больше нежели отъ тѣхъ которыхъ считаемъ легкомысленными и глупыми. Я разъ упрекнула его когда онъ восхищался одною изъ тѣхъ дѣвушекъ которыхъ вы называете "одіозными", и которыя на модномъ арго называются "передовыми"; я осталась недовольна его отвѣтомъ: "конечно я восхищаюсь ею, сказалъ онъ,-- она не кукла, у нея есть идеи." Изъ двухъ крайностей, я бы скорѣе желала чтобы Грагамъ женился на такой дѣвушкѣ которую мущины называютъ куклой чѣмъ на дѣвушкѣ съ идеями противными женщинамъ."

Затѣмъ леди Джанета спрашивала герцогиню о нѣкоторой миссъ Астериксъ, которая не будетъ занимать никакого мѣста въ нашей повѣсти, но судя по краткому знакомству съ ней леди Дженеты обладала всѣми качествами необходимыми, по ея сужденію, для жены ея пріемнаго сына.

Эта миссъ Астериксъ была введена въ Лондонскій свѣтъ герцогиней. Герцогиня отвѣчала леди Дженетѣ что если обойти весь міръ, то не найти болѣе подходящей жены для Грагама Вена какъ эта миссъ Астериксъ; она принадлежала къ хорошей фамиліи, помѣстья которыя она должна была наслѣдовать находились въ графствѣ -- (въ томъ графствѣ гдѣ предки д`Альтоновъ и Веновъ издавна утвердили свое мѣстопребываніе). Миссъ Астериксъ была настолько хороша что могла понравиться всякому мущинѣ, но не обладала такою красотой о которой мечтали бы артисты; настолько образована чтобы быть подругою хорошо образованнаго мущины, но не такъ остроумна чтобы снабжать клубы своими bons mots. Миссъ Астериксъ была одна изъ тѣхъ женщинъ которою мужъ могъ бы гордиться, не боясь что она сдѣлается предметомъ толковъ.

Давая прочесть Грагаму письмо съ которымъ мы познакомились, герцогиня именно имѣла въ виду миссъ Астериксъ. Такъ какъ миссъ Астериксъ повѣрила своему другу что изо всѣхъ извѣстныхъ ей мущинъ она менѣе всѣхъ рѣшилась бы отказать мистеру Грагаму Вену.

Такъ что когда Грагамъ Венъ возвращая письмо герцогинѣ сказалъ просто:

-- Какъ моя добрая тетушка вѣрно отгадала мои слабыя стороны!

Герцогиня быстро возразила:

-- Миссъ Астериксъ обѣдаетъ завтра у насъ; пожалуйте и вы; она вамъ понравится когда вы ближе узнаете ее.

-- Завтра я не свободенъ, я обѣдаю съ однимъ американскимъ другомъ; но не все ли это равно, такъ какъ я никогда не буду питать къ миссъ Астериксъ больше чувства чѣмъ къ Монблану.

ГЛАВА VI.

Выйдя изъ дома своего кузена Грагамъ пошелъ, онъ самъ не зналъ и не заботился о томъ куда, такъ сильно было вызванное образомъ дорогой покойницы сознаніе важности возложеннаго на него порученія, которое до сихъ поръ онъ не могъ исполнить. Что если единственнымъ средствомъ передать наслѣдство дочери Ричарда Кинга, загладить всѣ несправедливости оказанныя ей до сихъ поръ и сохранить святость узъ леди Джанеты, не возбуждая притомъ подозрѣній которыя могли бы обнаружить тайну возложеннаго на него порученія, будетъ вступить въ бракъ котораго желалъ Ричардъ Кингъ когда сердце Грагама было еще свободно?

Въ такомъ случаѣ его благодарность къ умершимъ, его обязанности къ живымъ, не дѣлаютъ ли этотъ союзъ обязательнымъ, съ какимъ бы пожертвованіемъ собственнаго счастія онъ ни былъ сопряженъ? Два года которыми Ричардъ Кингъ ограничилъ обязательность розысковъ еще не прошли. Потомъ это письмо леди Джанеты, съ такою нѣжною заботливостью о его будущности, съ такою проницательностью касательно сильныхъ и слабыхъ сторонъ его характера, присоединилось ко главной причинѣ удержать порывы сердца и, не то чтобы закалить его противъ Исавры, но все претить ему видѣтъ въ этомъ прекрасномъ творцѣ вымысловъ идеалъ женщины которой серіозный и жаждущій отличій человѣкъ довѣряетъ судьбы основанныя на счастіи сердца. Онъ не могъ не сознаться что эта даровитая писательница, жадно ищущая славы, эта блестящая и смѣлая соперница мущинъ въ ихъ бурной жизенной борьбѣ -- была именно такая особа противъ какой леди Джанета предостерегала его выборъ. Откажется ли она (Исавра) отъ своихъ отличій для мужа? Предоставитъ ли она мужу одному нести бремя славы и клеветы? Будетъ ли избѣгать чтобъ о ней говорили? Она, которая можетъ считать свою жизнь успѣхомъ или неудачей смотря по тому какъ многочисленны и громки толки объ ней!

Пока эти мысли мучили его умъ, дружеская рука взяла его за руку и веселый голосъ привѣтствовалъ его:

-- Радъ что васъ встрѣтилъ, любезнѣйшій Венъ! Я вижу, мы съ вами направляемся въ одно мѣсто; сегодня тамъ будетъ большое собраніе.

-- Что вы хотите сказать, Бевилъ? Я иду просто къ себѣ домой.

-- Pooh! Зайдите по крайней мѣрѣ на нѣсколько минутъ, и Бевилъ потащилъ его къ подъѣзду сосѣдняго дома, гдѣ, въ назначенные вечера извѣстный клубъ соединялъ вмѣстѣ людей которые рѣдко встрѣчались на короткой ногѣ въ другомъ мѣстъ, людей различныхъ профессій; клубъ этотъ былъ по преимуществу любимъ остряками, писателями и фланерами свѣтскаго общества.

Грагамъ покачалъ головой, готовый отказаться, когда Бевилъ прибавилъ:

-- Я только-что изъ Парижа и могу сообщить вамъ послѣднія новости, литературныя, политическія, общественныя. Кстати, на дняхъ я видѣлся съ Савареномъ у Чигоньи, которой онъ представилъ меня.

Грагамъ уступилъ; онъ былъ привлеченъ звукомъ этого имени, послѣдовалъ за своимъ знакомымъ во многолюдную комнату и обмѣнявшись нѣсколькими привѣтствіями и кивками, увлекъ Бевиля въ отдаленный уголъ и посадилъ его рядомъ съ собою.

-- Итакъ вы видѣли Саварена? Гдѣ, сказали вы?

-- Въ домѣ новаго Писателя-женщины -- я ненавижу слово писательница -- Mademoiselle Чигоньи. Вы конечно читали ея произведеніе?

-- Да.

-- Въ немъ столько прекраснаго, не правда ли? хотя оно нѣсколько высокопарно и сентиментально. Впрочемъ, ничто такъ не способствуетъ успѣху какъ успѣхъ. Въ Парижѣ о немъ говорятъ какъ ни объ одномъ сочиненіи; больше говорятъ тсъко о самой женщинѣ-писателѣ.

-- Въ самомъ дѣлѣ? и что же говорятъ?

-- На видъ ей не больше двадцати лѣтъ, она совсѣмъ еще дѣвочка, съ такою красотой которая приковываетъ глаза, такъ что вы не замѣчаете другихъ лицъ и смотрите только на нее, и люди совершенно чужіе невольно спрашиваютъ: кто она и что? Я порю что такая дѣвушка -- живя такъ независимо какъ будто вдова среднихъ лѣтъ, принимая каждую недѣлю (у нея четверги), не имѣя другой chaperon кромѣ старой ci-devant италіянской пѣвицы, одѣтой какъ шутиха -- такая дѣвушка не можетъ не заставить говорить о себѣ весь Парижъ, еслибы; даже она и не написала самую эффектную книгу сезона.

-- Mademoiselle Чигонья принимаетъ по четвергамъ -- въ этомъ нѣтъ ничего дурнаго; у нея нѣтъ другой chaperon кромѣ италіянской дамы о которой вы упомянули, это оттого что Mademoiselle Чигонья сирота и имѣетъ собственное состояніе; я не понимаю почему бы ей не жить также независимо какъ многія незамужнія женщины при такихъ же условіяхъ живутъ въ Лондонѣ. Полагаю, она принимаетъ преимущественно людей изъ литературнаго міра, и если всѣ они также достойны уваженія какъ Саварены, то я не думаю чтобы сама злоба могла видѣть что-нибудь дурное въ ея обществѣ.

-- А! Вы значатъ знаете Чигонью. Я не желалъ сказать ничего такого что могло бы оскорбить ея лучшихъ друзей; жаль только что она не замужемъ, бѣдная дѣвушка!

-- Mademoiselle Чигонья, съ ея образованіемъ, красотою и происхожденіемъ (Чигоньи считаются въ числѣ древнѣйшихъ ломбардскихъ фамилій), вѣроятно не имѣетъ недостатка въ предложеніяхъ.

-- Предложеніяхъ замужества, гм, да, конечно, отъ писателей и артистовъ. Вы лучше моего знаете Парижъ, но я не думаю чтобы тамошніе писатели и артисты могли быть лучшими мужьями; и я почти не знаю во Франціи случая женитьбы писателя на писательницѣ который не оканчивался бы смертельною враждой, вслѣдствіе уязвленнаго самолюбія. Можетъ-быть мущины слишкомъ восхищаются собственнымъ геніемъ чтобъ отдавать должное генію своей жены.

-- Но выборъ Mademoiselle Чигоньи не долженъ непремѣнно ограничиваться писателями; безъ сомнѣнія, ею восхищаются многіе и повыше этого вздорнаго класса.

-- Конечно, безчисленное множество обожателей. Ангерранъ де-Вандемаръ -- вы знакомы съ этимъ перломъ дандизма?

-- Очень; онъ тоже ея обожатель?

-- Cela va s ans dire; онъ говоритъ что хоть она и не самая красивая изъ парижскихъ женщинъ, но всѣ другія женщины кажутся ему не такъ красивы съ тѣхъ поръ какъ онъ увидалъ ее. Но разумѣется, французскіе сердцеѣды въ родѣ Ангеррана, когда дѣло идетъ о женитьбѣ, предоставляютъ своимъ родителямъ выбирать для себя жену и позаботиться объ условіяхъ контракта. Кстати о сердцеѣдахъ, въ числѣ другихъ я встрѣтилъ у Mademoiselle Чигоньи ci-devant Ловеласа котораго помню двадцать три года тому назадъ какъ баловня женщинъ и ужасъ мужей, Виктора де-Молеона.

-- Викторъ де-Молеонь у Mademoiselle Чигоньи! Какъ! развѣ этотъ человѣкъ опять принятъ въ обществѣ?

-- А! вы вспоминаете ту скверную исторію съ брилліантами; да, онъ оправдался въ ней; всѣ его знатные родственники, Вандемары, Бовилье, Рошбріаны и другіе, подали ему руку когда онъ снова появился въ Парижѣ въ прошломъ году; и хоть многіе какъ кажется избѣгаютъ его, во почитатели его еще многочисленнѣе; и если его избѣгаютъ, то кажется скорѣе по причинамъ политическимъ. Имперіалистская партія разумѣется ненавидитъ и проклинаетъ его. Вызнаете что онъ авторъ тѣхъ рѣзкихъ статей за подписью "Пьеръ Ферменъ" въ Sens Commun; и я слышалъ что этотъ умный журналъ, ставшій теперь силой, принадлежитъ ему.

-- Это журналъ въ которомъ впервые появился романъ Mademeiselle Чигоньи. Такъ Викторъ де-Молеонъ ея собесѣдникъ, ея совѣтникъ и другъ -- ah!

-- Нѣтъ, я не говорю этого; напротивъ, онъ былъ только-что представленъ ей въ тотъ вечеръ когда я былъ у нея. Я видѣлъ какъ этотъ молодой шелко-кудрый дуракъ, Густавъ Рамо, представлялъ его. Вы можетъ-быть не знаете Рамо, редактора Sens Commun, пишетъ поэмы и критику. Говорятъ онъ красный республиканецъ, но де-Молеонъ не даетъ простора ярой политикѣ въ своемъ циническомъ журналѣ. Я слышалъ отъ кого-то что Чигонья сильно влюблена въ Рамо: конечно у него красивое лицо, можетъ-быть это и было причиной почему она такъ рѣзко отвѣтила русскому князю Xю

-- Какъ рѣзко! Развѣ князь дѣлалъ ей предложеніе?

-- Предложеніе! Вы забываете что онъ женатъ. Развѣ вы не знаете княгиню? Но вѣдь есть и другія предложенія, кромѣ женитьбы, которыя русскій князь можетъ дѣлать красивой писательницѣ воспитанной для сцены.

-- Бевилъ! воскликнулъ Грагамъ, яростно сжавъ его руку,-- какъ вы смѣете!

-- Любезный юноша, сказалъ Бевилъ чрезвычайно удивленный,-- я право не зналъ что вы такъ сильно интересуетесь этою дѣвушкой. Если я огорчилъ васъ передавая простое on dit слышанное въ Жокей-Клубѣ, то прошу у васъ тысячу извиненій. Я могу сказать что въ этомъ нѣтъ ни слова правды.

-- На слова правды, вы можете быть въ томъ увѣрены если это on dit оскорбительно для Mademoiselle Чигоньи. Правда, я принимаю въ ней большой интересъ; всякій человѣкъ, всякій джентльменъ, принималъ бы такой же интересъ въ такой блестящей и такой одинокой дѣвушкѣ. Стыдно становится за человѣческую природу когда подумаешь что награда какую свѣтъ даетъ тѣмъ что поднимаютъ его пошлость, освѣщаютъ глупость, услаждаютъ бездѣлье -- есть клевета! Я имѣлъ честь познакомиться съ этою дѣвушкой прежде чѣмъ она стала знаменитостью, и я никогда въ жизни не встрѣчалъ болѣе чистаго сердца и болѣе благородной натуры. Что это за презрѣнные on dit которые вы удостоиваете распространять? Позвольте мнѣ прибавить: "Кто повторяетъ клевету, тотъ самъ ея участникъ".

-- По чести, любезнѣйшій Венъ, сказалъ Бевилъ серіозно (у него не было недостатка ума),-- я едва узнаю васъ сегодня. Изъ того что дуэли вышли изъ моды вовсе не слѣдуетъ чтобъ одинъ человѣкъ могъ безъ причины оскорблять другаго; а если дуэли не въ модѣ въ Англіи, я скорѣе готовъ переѣхать съ вами Каналъ чѣмъ выслушивать незаслуженныя оскорбленія.

Щеки Грагама, до тѣхъ поръ смертельно блѣдныя, покрылись густымъ румянцемъ.

-- Я понялъ васъ, сказалъ онъ спокойно,-- и буду завтра въ Булонскомъ Лѣсу.

-- Грагамъ Венъ, возразилъ Бевилъ съ достоинствомъ,-- мы съ вами достаточно знаемъ другъ друга въ теченіи многихъ лѣтъ, и ни одинъ изъ насъ не сомнѣвается въ храбрости другаго; но я гораздо старше васъ; позвольте мнѣ воспользоваться этимъ печальнымъ преимуществомъ. Дуэль между нами вызванная легкомысленными словами о женщинѣ которая не родственница ни одному изъ васъ, была бы для нея жестокимъ оскорбленіемъ; дуэль вслѣдствіе такой ничтожной причины мало повредитъ мнѣ, человѣку занятому визитами, который не согласился бы просидѣть часъ въ Палатѣ Общинъ еслибъ ему предложили заплатить по тысячѣ фонтовъ за каждую минуту. Но для васъ, Грагама Вена, кому предстоитъ искать избирателей и составлять законы, развѣ для васъ не было бы оскорбленіемъ еслибы васъ спросили предъ выборами зачѣмъ вы нарушили законъ и искали жизни другаго? Полно, полно! дайте вашу руку и предположите что всѣ секунданты, еслибы мы пригласили ихъ, удостовѣрятъ что оскорбленіе съ обѣихъ сторонъ взято назадъ и съ обѣихъ сторонъ сдѣланы всевозможныя извиненія.

-- Бевилъ, вы обезоружили и побѣдили меня. Я говорилъ какъ разгоряченный безумецъ; забудьте и простите. Но -- теперь я могу выслушать спокойно -- что такое было это on dit?

-- Оно вполнѣ оправдываетъ ваше мужественное заступничество за молодую сироту, чье имя я всегда буду упоминать съ такимъ уваженіемъ которое удовлетворитъ самаго горячаго ея защитника. Разказывали что князь X хвасталъ что не пройдетъ недѣли какъ Mademoiselle Чигонья появится въ Булонскомъ Лѣсу въ его экипажѣ и надѣнетъ въ оперу брилліанты которые онъ послалъ ей; это хвастовство вызвало пари, по условію котораго князь долженъ былъ открыть средства какія употребитъ для достиженія успѣха и представить доказательства выигралъ онъ или проигралъ. Говорятъ что князь написалъ Mademoiselle Чигоньѣ и вмѣстѣ съ письмомъ послалъ parure стоившую ему полмилліона франковъ; брилліанты были отосланы назадъ съ нѣсколькими словами выражавшими такое презрѣніе съ какимъ королева обратилась бы къ забывшемуся лакею. Но, любезнѣйшій Венъ, невыносимое положеніе для дѣвушки получать подобныя предложенія; вы должны согласиться со мною что лучше бы она благополучно вышла замужъ, даже за Monsieur Рамо, какъ онъ ни глупъ. Будемъ надѣяться что они будутъ исключеніемъ среди французскихъ писателей, мущинъ и женщинъ, и заживутъ какъ голубки.

ГЛАВА VII.

Немного дней спустя послѣ разказаннаго въ предыдущей главѣ, полковникъ Морли вернулся въ Парижъ. Онъ обѣдалъ съ Грагамомъ въ Гриничѣ, встрѣчалъ его послѣ въ обществѣ и наканунѣ своего отъѣзда сдѣлалъ ему прощальный визитъ; но имени Исавры Чигоньи уже не было произнесено между ними. Морли былъ удивленъ что жена не разспросила его подробно о томъ какъ онъ исполнилъ ея деликатное порученіе и о способѣ какимъ онъ производилъ свое вьшытываніе. Когда же онъ началъ свой разказъ Лизи прервала его:

-- Я больше не хочу слышать объ этомъ человѣкѣ. Онъ оттолкнулъ сокровище болѣе драгоцѣнное чѣмъ какого можетъ когда-нибудь достичь его честолюбіе, еслибы даже онъ достигъ престола.

-- Онъ не можетъ достичь его въ старой Англіи. Народъ тамъ преданъ настоящей династіи, что бы тебѣ ни говорили противъ этого.

-- Не будь такъ ужасно точенъ, Франкъ; довольно объ этомъ. Какъ была одѣта герцогиня М-- --?

Но когда полковникъ удалился въ комнату которую Французы называютъ cabinet de travail, и которую онъ точнѣе называлъ курильней, и закурилъ тамъ сигару, которую, несмотря на его американское гражданство, было запрещено курить въ гостиной тирана управлявшаго его жизнью, мистрисъ Морли достала изъ своей конторки письмо полученное три дня назадъ, и пристально задумалась надъ нимъ, изучая каждое слово. Когда она перечла его такимъ образомъ, слезы закапали на страницу. "Бѣдная Исавра!" прошептала она, "бѣдная Исавра! Я знаю она любитъ его, знаю какъ глубоко могутъ любить такія натуры. Но я должна открыть это ей. Если я не сдѣлаю этого, она будетъ продолжать лелѣять безплодную мечту, и отказываться отъ всякой надежды на счастіе ради этой мечты." Потомъ она машинально сложила письмо -- нѣтъ надобности говорить что письмо это было отъ Грагама Вена -- спрятала его опять въ конторку и продолжала сидѣть въ задумчивости, пока полковникъ не заглянулъ въ дверь сказавъ тономъ не допускавшимъ возраженія: "очень поздно, ступай спать".

На слѣдующій день Madame Саваренъ заѣхала къ Исаврѣ.

-- Ch è re enfant, сказала она,-- я принесла вамъ дурное извѣстіе. Бѣдный Густавъ очень боленъ: -- воспаленіе въ легкихъ и горячка; вы знаете какъ онъ нѣженъ.

-- Я искренно огорчена, сказала Исавра серіознымъ нѣжнымъ тономъ: -- значитъ это случилось внезапно; онъ былъ здѣсь въ прошлый четвергъ.

-- Болѣзнь обнаружилась только вчера утромъ, но вы конечно замѣтили какой болѣзненный видъ имѣлъ онъ уже много дней. Мнѣ было больно глядѣть на него.

-- Я не замѣчала въ немъ никакой перемѣны, сказала Исавра не безъ угрызенія совѣсти. Погруженная въ собственныя мысли, она не замѣтила бы перемѣны въ лицахъ гораздо болѣе близкихъ ей чѣмъ ея молодой обожатель.

-- Я подозрѣваю, сказала Madame Саваренъ,-- что здоровье нашего друга пострадало вслѣдствіе моральной причины. Зачѣмъ мнѣ скрывать мои подозрѣнія? Вы хорошо знаете какъ безумно онъ влюбленъ въ васъ, а вы отняли у него всякую надежду?

-- Я привязана къ Рамо какъ къ другу; онъ нравится мнѣ, и по временамъ я жалѣю его.

-- Жалость родня любви.

-- Я сомнѣваюсь въ истинѣ этихъ словъ, особенно въ томъ смыслѣ какъ вы ихъ употребили. Я не могу любить Monsieur Рамо; я никогда не давала ему повода думать иначе.

-- Ради васъ обоихъ я желала бы слышать отъ васъ другой отвѣтъ; для него, потому что зная его ошибки и недостатки, я убѣждена что они исправятся въ такомъ чистомъ и возвышающемъ сообществѣ какъ ваше; вы могли бы сдѣлать его не только счастливѣйшимъ, но и лучшимъ человѣкомъ.... Постойте! дайте мнѣ досказать, я хочу сказать еще о васъ; я сказала что желала бы этого ради васъ также. Ваши цѣли, ваше честолюбіе одинаковы съ его; вы не должны выходить замужъ за человѣка который не будетъ въ состояніи сочувствовать вамъ въ этомъ. Такой человѣкъ или стѣснялъ бы проявленіе вашихъ талантовъ или раздражался бы ими. Единственная извѣстная мнѣ писательница которой замужняя жизнь была счастлива до конца, была величайшая англійская поэтесса вышедшая замужъ за великаго англійскаго поэта. Вы не можете и не должны посвящать себя блестящей карьерѣ къ которой неудержимо влечетъ васъ вашъ геній безъ тѣхъ совѣтовъ, поддержки и покровительства которыя можетъ дать только мужъ. Милое дитя мое, я сама жена писателя, и знакома со всѣми сплетнями и пересудами какимъ подвергаются люди сдѣлавшіе свои имена достояніемъ публики. И еслибъ у меня была дочь которая наслѣдовала бы таланты Саварена, и имѣла бы честолюбіе достичь его знаменитости, я скорѣе заперла бы ее въ монастырь нежели позволила бы ей издать сочиненіе которое разошлось бы по рукамъ прежде чѣмъ имя ея было бы защищено именемъ ея мужа; и если я говорю это о своей дочери у которой былъ бы такой свѣтски-опытный и пользующійся всеобщимъ уваженіемъ отецъ какъ мой bonhomme, тѣмъ больше я должна чувствовать какъ это необходимо для васъ, чужой въ нашей странѣ, бѣдной одинокой сироты, у которой нѣтъ другаго совѣтника и руководителя кромѣ учительницы пѣнія которую вы трогательно зовете madr é! Я вижу какъ я огорчаю васъ -- до не могу удержаться. Слушайте: на дняхъ Саваренъ вернулся вечеромъ изъ своего любимаго кафе въ такомъ возбужденномъ состояніи что я подумала что онъ готовъ сообщить извѣстіе о вспыхнувшей революціи. Но это было по поводу васъ; онъ бушевалъ, плакалъ, дѣйствительно плакалъ, мой философскій, веселый Саваренъ. Онъ только-что услышалъ объ этомъ ненавистномъ пари которое держалъ этотъ русскій варваръ. Всѣ одобряли васъ за то презрѣніе съ какимъ вы отнеслись къ оскорбленію дикаря. Но то что вы могли подвергнуться такому оскорбленію не имѣя ни одного друга который бы смылъ и загладилъ его -- вы не можете себѣ представить какъ это бѣсило и раздражало Саварена. Вы знаете какъ онъ восхищается вами, но вы не знаете какъ онъ уважаетъ васъ; съ тѣхъ поръ онъ каждый день говоритъ мнѣ: "Эта дѣвушка не должна оставаться одинокою. Лучше выйти замужъ за человѣка у котораго хватитъ мужества защитить честь жены и силы чтобы выстрѣлить изъ пистолета: а эти качества можно встрѣтить у каждаго Француза".

Исавра не могла болѣе сдержать своего волненія, она зарыдала такъ порывисто, такъ конвульсивно, что Madame Саваренъ пришла въ ужасъ; но когда она попробовала обнять и утѣшить ее, Исавра отклонилась съ замѣтнымъ трепетомъ и съ трудомъ проговоривъ: "жестокая, жестокая!" повернулась къ двери и бросилась въ свою комнату.

Нѣсколько минутъ спустя, въ залу вошла служанка и передала Madame Саваренъ что Mademoiselle чувствуетъ себя такъ дурно что проситъ извинить ее что она не можетъ опять вернуться въ залу.

Нѣсколько позже заѣхала мистрисъ Морли, но Исавра не могла видѣть ее.

Между тѣмъ бѣдный Рамо лежалъ больной въ постели, въ сильной борьбѣ между жизнію и смертію. Не легко распутать одну за другою всѣ нити въ такой сложной натурѣ какъ натура Рамо; но мы рѣшаемся сдѣлать предположеніе что горе вслѣдствіе отвергнутой любви не было непосредственною причиной его болѣзни, хотя не мало повліяло на нее. Задѣтый отказомъ Исавры онъ сталъ искать разсѣянія въ излишествахъ которыя и для болѣе сильной натуры не прошли бы безнаказанно. Человѣкъ этотъ былъ совершенный Парижанинъ во многихъ вещахъ, между прочимъ въ своей нетерпѣливости ко всякому огорченію. Если причиною огорченія была любовь -- любовь могла быть потоплена въ абсентѣ; и неумѣренное употребленіе абсента могло быть болѣе непосредственною причиной воспаленія, нежели любовь, которая была усыплена абсентомъ.

У постели его была не наемная сидѣлка. Когда онъ заболѣлъ, настолько что не могъ исполнять редакторскихъ обязанностей, объ этомъ былъ извѣщенъ издатель Sens Commun, и вслѣдствіе этого извѣщенія Викторъ де-Молеонъ пришелъ навѣстить больнаго. У постели его онъ нашелъ Саварена, который зашелъ случайно, и доктора, который сказалъ;

-- Это серіозно. За нимъ нуженъ хорошій уходъ.

Саваренъ шепнулъ де-Молеону:

-- Не пригласить ли намъ сидѣлку или сестру милосердія?

Де-Молеонъ отвѣчалъ также шепотомъ;

-- Я слышалъ отъ кого-то что у него есть мать.

Это была правда; Саваренъ забылъ объ этомъ. Рамо никогда не говорилъ о своихъ родителяхъ, онъ не гордился ими.

Они принадлежали къ низшему классу bourgeoisie, бывшіе лавочники, а красный республиканецъ даетъ клятву ненавидѣть bourgeoisie, высшую или низшую; въ то же время красивый молодой писатель, пробивающій себѣ дорогу въ Chauss é e d'Antin, не спѣшитъ объявлять свѣту что родители его торговали въ чулочной лавкѣ въ Rue St. Denis.

Тѣмъ не менѣе Саваренъ зналъ что родители Рамо были живы и принялъ къ свѣдѣнію это замѣчаніе. Два часа спустя воспаленная голова Рамо покоилась на груди его матери.

На слѣдующее утро докторъ сказалъ ей:

-- Вы однѣ стоите десятерыхъ такихъ какъ я. Еслибы вы могли побыть здѣсь, мы выручили бы его изъ опасности.

-- Побыть здѣсь! Онъ мой сынъ! воскликнула съ негодованіемъ бѣдная мать.

ГЛАВА VIII.

День который принесъ столько горя Исаврѣ ознаменовался сильнымъ испытаніемъ въ жизни Алена де-Рошбріана.

Поутру онъ получилъ извѣщеніе о commandement tendant à saisie immobili è re со стороны его кредитора г. Лувье; по просту говоря, объявленіе что его помѣстье Рошбріанъ будетъ продано съ публичнаго торга въ такой-то день если долгъ по закладной не будетъ до тѣхъ поръ уплаченъ. Часъ спустя получилось письмо отъ Дюплеси съ извѣстіемъ "что онъ вернулся изъ Бретани наканунѣ вечеромъ, и будетъ очень счастливъ видѣть маркиза де-Рошбріана до двухъ часовъ, если ему не будетъ неудобно пожаловать".

Аленъ положилъ commandement въ карманъ и явился въ отель Дюплеси.

Финансистъ принялъ его съ дружелюбною привѣтливостью. Потомъ началъ:

-- Я счастливъ что могу передать вамъ что оставилъ вашу достойнѣйшую тетушку въ добромъ здоровьи. На рекомендательное письмо которымъ вы такъ любезно снабдили меня она отвѣчала самымъ любезнымъ гостепріимствомъ; она настояла чтобъ я переѣхалъ изъ auberge въ которомъ сначала остановился, и былъ гостемъ подъ кровлей вашего почтеннаго замка; чрезвычайно пріятная дама, и въ высшей степени интересный ch â teau.

-- Боюсь что ваше помѣщеніе тамъ было рѣзкимъ контрастомъ съ вашимъ парижскимъ комфортомъ; мой ch â teau преставдяетъ интересъ только для антикварія влюбленнаго въ развалины.

-- Простите меня; "развалины" выраженіе слишкомъ преувеличенное. Не скажу чтобы замокъ не требовалъ нѣкоторыхъ поправокъ, но онѣ не могутъ стоить дорого; наружныя стѣны достаточно крѣпки чтобы простоять еще нѣсколько столѣтій; и небольшая отдѣлка внутри, да нѣкоторая прибавка новой мебели превратитъ старый manoir въ помѣщеніе приличное для любаго принца. Я осмотрѣлъ все помѣстье съ почтеннѣйшимъ господиномъ Геберомъ -- великолѣпное имѣнье.

-- Гну Лувье оно тоже, какъ видно, нравится, сказалъ Аленъ съ нѣсколько грустною улыбкой, подавая Дюплеси угрожающее извѣщеніе..

Дюплеси взглянулъ на него и сказалъ сухо:

-- Monsieur Лувье знаетъ свое дѣло. Но я думаю намъ лучше положить конецъ формальностямъ которыя должны быть тяжелы для такого великодушнаго кредитора. Я не думаю предлагать уплатить за васъ проценты съ тѣмъ чтобы вы расплатились въ послѣдствіи. Если вы отказались отъ такого предложенія сдѣланнаго вашимъ другомъ Лемерсье, то разумѣется не примете его отъ меня. Я хочу сдѣлать другое предложеніе, отъ котораго вы едва ли откажитесь. Я не хочу доставить моему сопернику на биржѣ торжества въ такой хорошо разчитанной спекуляціи. Помогите мнѣ поразить его. Позвольте мнѣ перевести на себя закладную и стать единственнымъ вашимъ кредиторомъ -- постойте!-- съ условіемъ что интересы наши будутъ общіе; что я буду имѣть право сдѣлать какія хочу улучшенія, и когда они будутъ сдѣланы, тогда мы согласимся касательно выгодъ какія будутъ слѣдовать мнѣ по закладной и за улучшенія и вамъ какъ настоящему владѣльцу. Позвольте, любезнѣйшій маркизъ, я говорю только какъ дѣловой человѣкъ. Я вижу возможность увеличить на треть -- я могъ бы сказать даже на половину -- настоящій доходъ Рошбріана. Лѣса были сильно запущены; одинъ дренажъ на много увеличитъ ихъ производительность. Ваши фруктовые сады при лучшемъ уходѣ могутъ найти великолѣпный сбытъ въ Парижѣ. Наконецъ, я употребилъ бы подъ постройки или подъ огороды всѣ земли примыкающія къ городамъ -- -- и -- --. Надѣюсь что для этихъ дѣлъ мнѣ удастся найти подходящихъ предпринимателей. Словомъ, хотя биржевая цѣна Рошбріана въ настоящемъ его положеніи не покрываетъ лежащаго на немъ долга, но чрезъ пять, шесть лѣтъ она можетъ быть доведена -- не стану говорить до какой цифры -- но оба мы можемъ быть очень довольны результатами. А пока, если позволите мнѣ найти покупателей лѣса на срубъ, и если не допустите кавалеру де-Финистерру руководить вашими расходами, вамъ нечего будетъ бояться что слѣдующіе мнѣ проценты не будутъ уплачиваться правильно, даже если я найду необходимымъ, на первый годъ или два, назначить высшій интересъ чѣмъ условлено съ Лувье, скажемъ на четверть процента болѣе; послѣ этого вы поймете что между нами рѣчь будетъ идти о дѣлахъ, а не о дружбѣ.

Аленъ отвернулся чтобы скрыть свое волненіе, потомъ съ быстрымъ порывомъ чувства свойственнымъ истой французской натурѣ бросился на грудь финансиста и разцѣловалъ его въ обѣ щеки.

-- Вы спасли меня! вы спасли домъ и могилы моихъ предковъ! Благодарить васъ я не могу; но я вѣрю въ Бога, я молю Его и буду молить за васъ какъ за отца; и если когда-нибудь,-- спѣшилъ онъ выговорить отрывистыми словами,-- я вздумаю бросить на пустую прихоть хоть одинъ франкъ который долженъ беречь для уплаты вамъ, браните меня какъ отецъ сталъ бы бранить неблагодарнаго сына.

Какъ ни былъ растроганъ Аленъ, во Дюплеси былъ тронутъ еще больше.

-- Какой отецъ не гордился бы имѣя такого сына! О, еслибы такой сынъ былъ у меня! сказалъ онъ нѣжно.

Потомъ быстро вернувшись къ обычной своей сдержанности, прибавилъ съ сардоническою улыбкой которая обдавала холодомъ его друзей и приводила въ трепетъ враговъ:

-- Monsieur Лувье скоро получитъ то что я обѣщалъ ему: un mauvais quart d'heure. Позвольте мнѣ этотъ commandement tendant à saisie. Я долженъ поспѣшить къ моему avou é дать ему инструкціи. Если вы не имѣете лучшаго приглашенія, прошу васъ откушайте сегодня съ нами и потомъ отправитесь съ Валеріей и со мной въ Оперу.

Нѣтъ надобности говорить что Аленъ принялъ это приглашеніе. Какъ счастлива была Валерія въ этотъ вечеръ!

ГЛАВА IX.

На слѣдующій день Дюплеси былъ удивленъ посѣщеніемъ Лувье: этотъ магнатъ милліонеръ никогда прежде не входилъ въ домъ своего младшаго и менѣе знаменитаго соперника.

Этотъ толстый человѣкъ вошелъ въ комнату съ сильно раскраснѣвшимся лицомъ и съ болѣе рѣзкою чѣмъ обыкновенно смѣсью веселой brusquerie и надменной чванливости.

-- Я думаю вы удивлены видя меня, началъ Лувье, какъ только дверь была затворена.-- Сегодня утромъ я получилъ сообщеніе отъ вашего агента съ приложеніемъ чека на сумму процентовъ которые долженъ мнѣ Monsieur Рошбріанъ, и формальное заявленіе вашего желанія уплатитъ капиталъ за этого счастливаго щеголя. Хотя до сихъ поръ мы не были лучшими друзьями въ мірѣ, но я счелъ справедливымъ относительно человѣка въ вашемъ положеніи придти прямо къ вамъ и сказать: Cher confr è re, какой плутъ обошелъ васъ? Вы не знаете дѣйствительнаго положенія Бретонскаго помѣстья, иначе вы никогда не бросили бы на него вашихъ милліоновъ. Цѣна имѣнія ниже стоимости моей закладной на 30.000 луидоровъ.

-- Въ такомъ случаѣ, Monsieur Лувье, вы будете на 30.000 луидоровъ богаче если я избавлю васъ отъ закладной.

-- Я могу перенести этотъ убытокъ -- не обижайтесь -- скорѣе чѣмъ вы; и у меня могутъ быть причуды на которыя я не жалѣю денегъ, но которыя не могутъ имѣть значенія для другаго. Посмотрите, я принесъ съ собой подлинныя бумаги касающіяся всѣхъ подробностей имѣнія. Вамъ нечего спрашивать объ ихъ точности; они составлены собственными агентами маркиза, Monsieur Гандреномъ и Monsieur Геберомъ. Вы увидите что въ нихъ помянуты всѣ возможныя статьи дохода до послѣдней яблони. Просмотрите ихъ и скажите мнѣ правы ли вы затрачивая такую сумму на такое имѣнье.

-- Очень вамъ благодаренъ за интересъ который вы принимаете въ моихъ дѣлахъ и котораго я не смѣлъ ожидать отъ Monsieur Лувье; но я вижу что у меня есть дубликатъ этихъ бумагъ, данный мнѣ самимъ Monsieur Геберомъ. Кромѣ того у меня тоже есть фантазіи на которыя я не жалѣю денегъ, и въ числѣ ихъ можетъ быть фантазія о земляхъ Рошбріана.

-- Смотрите, Дюплеси, когда такой человѣкъ какъ я проситъ объ одолженіи, то вы можете быть увѣрены что у него хватитъ силы отплатить за него. Уступите моей причудѣ и просите за это все чего хотите!

-- D é sol é что не могу сдѣлать вамъ пріятнаго, но для меня это стало не только причудой, а дѣломъ чести; а честь, вы знаете, любезнѣйшій Monsieur Лувье, первое условіе правильныхъ финансовъ. Послѣ внимательнаго ознакомленія съ помѣстьемъ Рошбріана, я самъ предложилъ ему деньги для выплаты по вашей гипотекѣ; а что будутъ говорить на биржѣ если Луціанъ Дюплеси не исполнитъ обязательства?

-- Мнѣ кажется я могу отгадать что будутъ рано или поздно говорить о Луціанѣ Дюплеси если онъ сдѣлаетъ Поля Лувье своимъ непримиримымъ врагомъ. Corbleu! mon cher, человѣкъ съ тройнымъ противъ вашего капиталомъ, слѣдя враждебнымъ взоромъ за всякою вашею спекуляціей, можетъ un beau jour сдѣлать даже васъ банкротомъ!

-- Предостереженъ -- вооруженъ! возразилъ Дюплеси невозмутимо.-- Fas est ab koste doceri, я хочу сказать: позволительно отъ врага научиться; я не помню дня когда бы вы не относились ко мнѣ враждебно, а я еще не банкротъ, хотя принимаю васъ въ домѣ который благодаря вамъ имѣетъ такіе скромные размѣры.

-- Fah! Это была ошибка съ моей стороны, и, ха! ха! вы уже отомщены за это -- вашъ лѣсъ!

-- Хотите, чтобы помириться я уступлю вамъ этотъ лѣсъ и ограничу свое честолюбіе какъ землевладѣлецъ въ этой плохой спекуляціи съ Рошбріаномъ.

-- Будь онъ проклятъ этотъ лѣсъ, я теперь и не думаю о немъ! Я могу продать свою земью дороже чѣмъ она мнѣ стоила одному изъ вашихъ императорскихъ фаворитовъ. Стройте дворецъ въ своемъ лѣсу. Уступите мнѣ Рошбріанъ; скажите ваши условія.

-- Тысяча извиненій! ro я уже имѣлъ честь сообщить вамъ что я заключилъ обязательство которое не позволяетъ мнѣ говорить объ условіяхъ.

Какъ змѣй который послѣ извиваній и пресмыканій поднимается въ вышину, Лувье всталъ съ выпяченною грудью.

-- Такъ значитъ это кончено. Я пришелъ желая предложить миръ, вы отказываетесь и объявляете войну.

-- Ни мало, я не объявляю войны; я принимаю ее если это необходимо.

-- Это ваше послѣднее слово, Monsieur Дюплеси?

-- Monsieur Лувье, да.

-- Bon jour!

И Лувье шагнулъ къ двери; тамъ онъ остановился.

-- Подумайте денекъ.

-- Ни минуты.

-- Ватъ слуга, Monsieur; вашъ покорнѣйшій слуга.

Лувье вышелъ.

Дюплеси подперъ свой широкій задумчивый лобъ своею тонкою жилистою рукой. "Эта затрата подорветъ меня, прошепталъ онъ. Мнѣ нужно теперь быть очень осторожнымъ имѣя такого врага. Но, къ чему мнѣ заботиться о богатствѣ? Приданое Валеріи, ея счастіе обезпечены."

ГЛАВА X.

Madame Саваренъ написала Исаврѣ очень нѣжное письмо со множествомъ извиненій, но оно осталось безъ отвѣта. Madame Саверенъ не рѣшалась сообщить мужу содержаніе разговора имѣвшаго такой печальный исходъ. Въ теоріи онъ обладалъ деликатнымъ тактомъ, который если не всегда проявлялся на практикѣ, но побуждалъ его строго осуждать недостатокъ такта въ другихъ. Не зная такимъ образомъ объ оскорбленіи онъ заѣхалъ къ Исаврѣ и передалъ черезъ служанку записку что "онъ увѣренъ ей пріятно будетъ узнать что Monsieur Рамо лучше, хотя онъ все еще въ опасности".

Только на третій день послѣ свиданія съ Madame Саваренъ Исавра вышла изъ своей комнаты чтобы принять мистрисъ Морли.

Прекрасная Американка была поражена видя перемѣну въ лицѣ Исавры. Она была очень блѣдна и имѣла тотъ непередаваемый видъ истощенія что свидѣтельствуетъ о продолжительной безсонницѣ; кроткіе глаза ея потускнѣли, улыбка на губахъ исчезла, легкая походка смѣнилась усталою и медленною.

-- Бѣдное дитя! воскликнула мистрисъ Морли! Что съ вами? кто васъ лѣчитъ?

-- Мнѣ не нужно доктора; это небольшая простуда; воздухъ Парижа очень измѣнчивъ. Не безпокойтесь обо мнѣ, дорогая моя; какія послѣднія новости?

Мистрисъ Морли вкратцѣ передала о главнѣйшихъ событіяхъ минуты -- о разрывѣ готовомъ послѣдовать между Оливье и его прежнею либеральною партіей; какой тонъ неожиданно принялъ де-Жирарденъ; предположенія о результатахъ покушенія пойманныхъ заговорщиковъ на жизнь императора которое предположено было привести въ исполненіе въ концѣ іюня -- событія имѣвшія не маловажное значеніе для Имперіи. Пріютившись въ глубинѣ своего кресла, Исавра слушала повидимому спокойно, и когда наступило молчаніе спросила холоднымъ яснымъ тономъ:

-- А что мистеръ Грагамъ Венъ, онъ не принялъ вашего приглашенія?

-- Къ сожалѣнію нѣтъ; онъ такъ занятъ въ Лондонѣ.

-- Я знаю что онъ отказался, сказала Исавра съ тихимъ горькимъ смѣхомъ.

-- Почему? кто вамъ сказалъ?

-- Мой здравый смыслъ сказалъ мнѣ это.-- Вѣдь можно имѣть здравый смыслъ будучи только бѣднымъ писакой.

-- Не говорите такъ; это недостойно васъ напрашиваться на комплименты.

-- Комплименты! А! Итакъ мистеръ Венъ отказался пріѣхать въ Парикъ; ничего, онъ пріѣдетъ на будущій годъ. Тогда меня не будетъ въ Парикѣ. Полковникъ Морли видѣлъ мистера Вена?

-- О да; два или три раза.

-- Онъ здоровъ?

-- Совершенно, кажется; по крайней мѣрѣ Франкъ не говорилъ мнѣ чтобъ онъ былъ боленъ; но судя по тому что я услышала, онъ не такой человѣкъ какимъ я считала его. Многіе говорили Франку что онъ сильно измѣнился съ тѣхъ поръ какъ получилъ наслѣдство, сдѣлался большимъ скрягой, совсѣмъ несчастный; отъ даже отказывается занять мѣсто въ парламентѣ потому что это сопряжено съ расходами. Удивительно какъ деньги портятъ человѣка.

-- Онъ получилъ уже наслѣдство когда былъ здѣсь. Деньги не испортили его.

Исавра помолчала, крѣпко сжавъ руки; потомъ внезапно поднялась на ноги, румянецъ быстро выступилъ и исчезъ на ея щекахъ, и устремивъ на свою удивленную гостью глаза уже не тусклые, а съ оттѣнкомъ отчасти злобнымъ, отчасти умоляющимъ сказала:

-- Вашъ мужъ говорилъ съ мистеромъ Веномъ обо мнѣ: я знаю это. Что отвѣчалъ мистеръ Венъ? Отвѣчайте прямо на мой вопросъ. Правду! Правду! Я прошу только правды!

-- Дайте мнѣ вашу руку; сядьте здѣсь возлѣ меня, милое дитя.

-- Дитя! Нѣтъ, я женщина! Слабая какъ женщина, но и сильная тоже какъ женщина! Правду!

Мистрисъ Морли пришла съ намѣреніемъ привести въ исполненіе свое рѣшеніе и высказать Исаврѣ "правду", которой та теперь требовала. Но она думала высказать правду посвоему, мягко и постепенно. При такомъ внезапномъ вызовѣ, мужество оставило ее. Она залилась слезами. Исавра смотрѣла на нее сухими глазами.

-- Ваши слезы служатъ мнѣ отвѣтомъ. Мистеръ Венъ слышалъ о нанесенномъ мнѣ оскорбленіи. Такой человѣкъ какъ онъ не унизится до любви къ женщинѣ знакомой съ оскорбленіемъ. Я не осуждаю его; я тѣмъ больше уважаю его; онъ правъ.

-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Вы были оскорблены! Кто осмѣлился оскорбить васъ? (Мистрисъ Морли ничего не слыхала объ исторіи съ русскимъ княземъ.) Мистеръ Венъ говорилъ Франку и писалъ мнѣ что вами нельзя не восхищаться, нельзя не уважать васъ; но -- я не могу повторить этого,-- вы узнаете правду, прочтите и судите сами.

Мистрисъ Морли вынула и подала Исаврѣ письмо которое скрыла отъ мужа. Письмо было не очень длинно; оно начиналось выраженіемъ горячей благодарности мистрисъ Морли не только за ея приглашеніе, но и за интересъ какой она принимала въ его счастіи. Затѣмъ оно продолжалось такъ:

"Я отъ всего сердца раздѣляю то что вы такъ краснорѣчиво и справедливо говорите о душевныхъ и личныхъ качествахъ которыми природа такъ щедро надѣлила названную вами особу.

"Никто не можетъ въ такой степени какъ я чувствовать очарованіе такого несравненнаго превосходства; никто неможетъ такъ искренно раздѣлять убѣжденіе что похвалы привѣтствовавшія начало ея карьеры только слабое предвѣстіе той славы которая будутъ все громче и громче сопровождать ея успѣхъ.

"Только тотъ можетъ быть достоинъ ея руки кто, если и не сравнится съ нею по геніальности, но возвысится до ея уровня сочувствуя ея цѣлямъ и радуясь ея успѣху. Что касается меня, то узнавъ что она избрала карьеру на которой достигается еще большая извѣстность чѣмъ на сценѣ, и отреклась отъ мирнаго уединенія частной жизни, я почувствовалъ такую же боль какъ еслибъ услышалъ что она посвятила себя профессіи къ которой готовилась прежде. Еслибы при выборѣ единственной подруги моихъ судебъ я могъ руководиться только собственнымъ сердцемъ (чего, говоря по совѣсти, я не могу теперь, хотя когда видѣлъ васъ въ послѣдній разъ въ Парижѣ я надѣялся что буду уже теперь имѣть эту возможность); еслибъ я могъ надѣяться -- на что не имѣю права -- что буду въ состояніи приковать къ себѣ хотя часть мыслей которыя устремлены теперь по тѣмъ путямъ на которыхъ поэты улучшаютъ міръ, и тогда (говорю это съ сокрушеніемъ, можетъ-быть это недостатокъ моего англійскаго воспитанія, можетъ быть слѣдствіе моего личнаго эгоизма), даже тогда я сомнѣваюсь чтобы могъ сдѣлать счастливою женщину міръ которой не можетъ быть ограниченъ стѣнами дома котораго она будетъ счастіемъ и украшеніемъ.

"И даже ревнивая тиранія мужниной любви не осмѣлится сказать натурамъ подобнымъ той о комъ мы говоримъ: "Сосредоточь для домашнихъ радостей одного человѣка свѣтъ который свѣтитъ съ высоты тверди на радость и утѣшеніе всѣхъ."

-- Я такъ много благодарна вамъ, сказала Исавра спокойно; -- подозрѣнія дѣлаютъ женщину слабою, увѣренность сильною.

Она машинально разгладила и сложила письмо; машинально, но медленно, нетвердою рукою подала его улыбаясь своему другу.

-- Не хотите ли оставить его у себя? сказала мистрисъ Морли.-- Чѣмъ больше вы познакомитесь съ предразсудками этого ограниченнаго ума, съ ревнивою боязнью англійскаго мужа встрѣтить превосходство, даже равенство въ женщинѣ которую онъ можетъ цѣнить только какъ свой домъ или лошадь, потому что она составляетъ его исключительную собственность, тѣмъ пріятнѣе вамъ будетъ убѣдиться что вы свободны для лучшаго выбора. Оставьте письмо у себя: перечитывайте его пока не почувствуете къ писавшему его онисхожденіе и презрѣніе.

Исавра взяла назадъ письмо и положивъ щеку на руку дремотно смотрѣла въ пространство. Прошло нѣсколько минутъ прежде чѣмъ она отвѣтила, и слова ея ни мало не относились къ утѣшающей рѣчи мистрисъ Морли.

-- Онъ былъ такъ радъ когда узналъ что я отказалась отъ карьеры въ которой я ставила свое честолюбіе. Я думала что онъ будетъ радъ если я на другой карьерѣ буду стараться подняться до одного съ нимъ уровня; теперь я вижу какъ горько я ошибалась. Все чего я не понимала въ немъ прежде, теперь объяснилось. Я не понимала какъ безумно я обманывала себя; три дня тому назадъ я постигла это, и эта догадка такъ мучила меня что сегодня увидавъ васъ я не могла сдержать свое сердце; вопреки женской гордости оно прорвалось наружу чтобъ узнать правду. Постойте! Я должна передать вамъ что мнѣ было сказано другимъ моимъ другомъ, добрымъ и умнымъ другомъ. А я такъ разсердилась на нее когда она сказала это что думала что никогда не буду больше въ состояніи видѣть ее.

-- Милое дитя мое! кто былъ этотъ другъ и что онъ сказалъ вамъ?

-- Другъ этотъ была Madame Саверенъ.

-- Ни одна женщина не любитъ васъ больше моего; что же она сказала?

-- Что она не позволила бы своей дочери сдѣлать свое имя предметомъ толковъ свѣта, какъ я это сдѣлала, подвергнуться риску получить оскорбленіе, подобно мнѣ, пока дочь ея не будетъ имѣть покровителя, какого я не имѣю. И я, переступивъ границы какія благоразумная мать назначаетъ своей дочери, стала въ ряды тѣхъ чьей руки не ищутъ мущины, развѣ только тѣ которые сами избрали такой же путь къ извѣстности. Думаете ли вы что она не была права?

-- Въ той ужасной формѣ какъ вы передаете это, глупенькая дѣвочка, конечно нѣтъ. Но я также желаю чтобы вы имѣли покровителя о которомъ говорила Madame Саваренъ; я желаю чтобы вы счастливо вышли замужъ за человѣка ни мало не похожаго на мистера Вена, человѣка который гордился бы болѣе вашимъ геніемъ нежели красотою, который сказалъ бы: "слава моего имени будетъ долѣе жить въ потомствѣ нежели слава именъ украшенныхъ титулами, потому что она удостоила сдѣлать его своимъ именемъ. Никакая демократическая революція не можетъ лишить меня этой чести".

-- Вы думаете что можно найти людей которые смиренно подчинятся мысли что обязаны женѣ именемъ котораго не могли составить себѣ сами. Можетъ-быть и есть такіе люди. Но гдѣ? въ числѣ тѣхъ которые уже соединены симпатіями къ одинакимъ цѣлямъ, одинакимъ занятіямъ, одинакимъ надеждамъ и опасеніямъ, съ женщинами отрекшимися отъ уединенія своего дома. Madame де-Гранмениль ошибалась. Артистки должны выходить замужъ за артистовъ. Такъ, такъ.

Она провела рукой по лбу -- это была ея милая привычка когда она старалась сосредоточить свои мысли -- и помолчала съ минуту.

-- Не чувствовали ли вы, сказала она мечтательно,-- что бываютъ минуты въ жизни когда кажется будто темная завѣса закрываетъ прошлое которое наканунѣ еще было такъ ясно, такъ переплеталось съ настоящимъ? Тогда ужь не можешь больше оглянуться назадъ; взоръ влечется впередъ, и полоса свѣта освѣщаетъ будущее, будущее которое еще наканунѣ было невидимо. У одного англійскаго поэта есть стихъ -- мистеръ Венъ однажды привелъ его въ разговорѣ, не со мною, а съ Савареномъ, въ подтвержденіе своихъ словъ что самыя сложныя развѣтвленія мысли лучше достигаются въ простѣйшей формѣ выраженія. Я сказала себѣ "я запомню твердо эту истину если когда-нибудь посвящу себя литературѣ какъ посвятила себя пѣнію"; и... да, именно въ тотъ вечеръ честолюбіе роковое для женщинъ безповоротно захватило меня въ свои когти; это было въ Ангіенѣ. Мы были на озерѣ, солнце садилось....

-- Но вы не сказали мнѣ стихъ который произвелъ на васъ такое впечатлѣніе, сказала мистрисъ Морли съ добротою женскаго такта.

-- Стихъ -- какой стихъ? А, вспомнила:

Я вижу какъ съ вершины башни конецъ всему.

А теперь поцѣлуйте меня, милая, и никогда ни слова больше объ этомъ разговорѣ, никогда ни слова о мистерѣ Венѣ -- темная завѣса закрыла собою прошлое.

ГЛАВА XI.

Мущины и женщины болѣе сходны другъ съ другомъ въ нѣкоторыхъ важныхъ чертахъ характера чѣмъ обыкновенно думаютъ, но именно это сходство дѣлаетъ ихъ различія менѣе понятными другъ для друга; точно также какъ въ политикѣ, теологіи, или въ самой спорной изо всѣхъ спорныхъ наукъ, метафизикѣ, чѣмъ болѣе разсуждающіе приближаются другъ къ другу въ такихъ пунктахъ которые для наблюдателя не критика кажутся самыми важными, тѣмъ болѣе вѣроятности что они бросятся въ противоположныя направленія чтобы достичь разницы на остріе булавки.

Между мущиной и женщиной есть нѣсколько значительныхъ пунктовъ сходства, наибольшій изъ нихъ въ любви, однако же и здѣсь обширное поле для несогласій. Здѣсь разкащикъ такой повѣсти какъ моя, если онъ настолько уменъ чтобы быть скромнымъ, долженъ знать что было бы почти профанаціей еслибъ онъ какъ мущина полагалъ проникнуть въ сокровеннѣйшую глубину женскаго сердца и повторить какъ мущина всѣ вибраціи звука издаваемаго сердцемъ женщины непримѣтно даже для ея собственнаго слуха.

Я знаю Исавру такъ коротко какъ еслибъ я качалъ ея колыбель, игралъ съ нею во время ея дѣтства, училъ и воспитывалъ ее въ юности; но я столько же могу разказать вамъ съ достовѣрностью о томъ что произошло въ душѣ ея въ теченіи сорока восьми часовъ которые протекли со времени ея разговора съ Американкой до появленія ея въ какой-то пошлой гостиной, сколько могу разказать о томъ что почувствовалъ бы житель Луны еслибы солнце лучи котораго отражалъ его міръ исчезло изъ мірозданія.

Я могу сказать только что когда она снова появилась въ этомъ пошломъ гостиномъ мірѣ, въ лицѣ ея произошла перемѣна, не слишкомъ замѣтная для обыкновеннаго наблюдателя. Если онъ замѣчалъ что-нибудь, то на его взглядъ она стала красивѣе, въ глазахъ было больше блеску, цвѣтъ лица (всегда прекрасный, хотя нѣсколько блѣдный, матово блѣдный, что такъ идетъ къ чернымъ волосамъ) сталъ еще блистательнѣе, въ немъ появился нѣжный розовый оттѣнокъ, который еще больше идетъ къ темнымъ волосамъ. Въ чемъ же, значитъ, была перемѣна, и перемѣна не къ лучшему? Губы, прежде мягко задумчивыя, стали жесткими; перемѣна была во лбу, который прежде, казалось, смѣялся когда смѣялись губы, теперь же не было болѣе симпатіи между лбомъ и губами; еще едва примѣтна была тоненькая какъ ниточка линія которая черезъ нѣсколько лѣтъ обозначится въ морщину въ пространствѣ между глазами; голосъ не былъ такъ нѣжно мягокъ; походка стала самоувѣреннѣе. Что означали всѣ эти перемѣны, рѣшатъ женщины, я же могу только угадывать. Mademoiselle Чигонья ежедневно посылала свою служанку справляться о Рамо. Это, я думаю, она дѣлала бы при всякихъ обстоятельствахъ. Она отправилась къ Madame Саваренъ, примирялась съ ней, запечатлѣвъ примиреніе холоднымъ поцѣлуемъ. Это также она сдѣлала бы, я думаю, при всякихъ обстоятельствахъ, при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ поцѣлуй не былъ бы такъ холоденъ.

Была только одна вещь необычная въ ея привычкахъ. Я упоминаю о ней, хотя только женщина можетъ сказать означаетъ ли она что-нибудь достойное замѣчанія.

Въ теченіе шести дней она оставляла письмо Madame де-Гранмениль безъ отвѣта. Съ Madame де-Гранмениль была связана вся ея внутренняя жизнь, съ того дня когда одинокое безутѣшное дитя увидѣло, выше битыхъ дорогъ жизни, проблески волшебной страны поэзіи и искусства, затѣмъ въ теченіе всей безпокойной, мечтательной, жаждущей отличій юности, до сихъ поръ, во всемъ что обусловливаетъ прекрасную дѣйствительность которую мы называемъ романтичностью.

Никогда прежде не откладывала она до другаго дня своихъ отвѣтовъ на письма которыя были для нея какъ Сибилины листы для безпокойнаго неофита жаждущаго разрѣшить загадки представляемыя внутреннимъ или внѣшнимъ міромъ. Въ теченіе шести дней письмо гжи де-Гранмениль оставалось неотвѣченное, непрочтенное, пренебреженное, отброшенное съ глазъ долой; подобно тому какъ въ то время когда какая-нибудь настоятельная необходимость заставляетъ насъ имѣть дѣло съ существующимъ міромъ, мы отбрасываемъ вымыслы которые въ наши праздничные часы очаровывая уносили насъ въ міръ которымъ мы уже не интересуемся болѣе, съ которымъ не имѣемъ болѣе симпатіи.

ГЛАВА XII.

Густавъ поправлялся, но медленно. Докторъ объявилъ что всякая непосредственная опасность миновала, но сказалъ ему откровенно и нѣсколько сдержаннѣе его родителямъ: "нужно быть очень осторожнымъ".

-- Послушайте, молодой другъ мой, прибавилъ онъ Рамо,-- одна умственная работа не убиваетъ человѣка привыкшаго къ ней какъ вы; но если кромѣ мозга утомлять сердце и желудокъ и нервы, то это можетъ свести въ гробъ человѣка съ организмомъ вдесятеро крѣпче вашего. Пишите сколько хотите -- это ваше призваніе; но пить абсентъ, предсѣдать на оргіяхъ въ Maison Dor é e, вовсе не ваше призваніе. Регулируйте свою жизнь и не слѣдуйте примѣру сказочнаго Донъ Жуана. Женитесь, ведите жизнь трезвую и спокойную, и вы переживете внуковъ viveurs. Но если вы будете продолжать жить какъ жили до сихъ поръ, то не пройдетъ и года какъ выбудете въ P è re la chaise.

Рамо слушалъ томно, но съ глубочайшимъ убѣжденіемъ что докторъ вполнѣ понималъ въ чемъ дѣло.

Лежа безпомощно въ своей постели онъ не мечталъ объ оргіяхъ въ Maison Dor é e; запекшіяся губы его жаждали невинной tisane изъ липоваго цвѣта, и мысль объ абсентѣ также страшила его какъ жидкій огонь Флегетона. Если былъ когда-нибудь грѣшникъ который внезапно убѣждался что многое можно сказать въ пользу нравственной жизни, то этотъ грѣшникъ въ моментъ моего разказа былъ Густавъ Рамо. Несомнѣнно что нравственная жизнь, Domus et placens uxer, была существенно необходима для поэта который ища безсмертной славы, осужденъ былъ на страданія очень недолговѣчнаго тѣла.

"А, шепталъ онъ жалобно про себя, эта дѣвушка, Исавра, не можетъ имѣть настоящей симпатіи къ генію! Она убьетъ во мнѣ не обыкновеннаго человѣка!"

И шепча такимъ образомъ онъ заснулъ. Когда онъ проснулся и увидѣлъ что голова его покоилась на груди матери, онъ былъ похожъ на чувствительнаго, слабаго человѣка пробудившагося послѣ того какъ слишкомъ много выпилъ наканунѣ. Раскаяніе, горе, неразуміе вызвали у него слезы и въ слезахъ онъ открылъ матери свое сердце.

Исавра отвергла его и это довело его до отчаянія.

-- А! какъ измѣнилась бы его жизнь съ Исаврой! какъ чиста была бы она! какъ прекрасна!

Мать слушала его нѣжно и употребила всѣ усилія чтобъ успокоить его и поднять его падавшій духъ.

Она сказала ему что Исавра постоянно по два раза въ день присылала справляться объ немъ. Рамо, который больше зналъ женщинъ вообще и Исавру въ частности чѣмъ могла думать его мать, печально покачалъ головою.

-- Она не могла сдѣлать меньше этого, сказалъ онъ.-- Не пыталась ли другая сдѣлать больше?

Говоря это онъ думалъ о Жюли. Madame Рамо колебалась.

Бѣдные Парижане! проповѣдывать противъ нихъ сдѣлалось модой; и прежде чѣмъ кончится моя книга, мнѣ придется проповѣдывать -- нѣтъ, не проповѣдывать, но указывать на множество ошибокъ которыя слѣдуетъ замѣтить и исправить. А пока я стараюсь относиться къ нимъ такъ какъ философія жизни учитъ насъ относиться къ другимъ людямъ, считая ихъ тѣмъ что они есть.

Я не думаю чтобы семейныя отношенія парижской bourgeoisie были такъ дурны какъ они представляются во францускихъ повѣстяхъ. Madame Рамо довольно обыкновенный типъ того класса къ которому она принадлежитъ. Выходя замужъ она была замѣчательно красива. Густавъ отъ нея наслѣдовалъ свою красоту. Мужъ ея былъ очень обыкновенный типъ французскаго лавочника, очень плоскій, ни мало не умный, но веселый, добродушный, сильно привязанный къ женѣ и хранившій непоколебимую увѣренность въ ея супружескую добродѣтель. Во всемъ кварталѣ гдѣ они жили не было болѣе счастливой, болѣе вѣрной четы. Madame Рамо колебалась когда ея сынъ, думая о Жюли, спросилъ не сдѣлалъ ли кто-нибудь больше чѣмъ только присылать справляться о немъ какъ Исавра.

Послѣ молчаливаго колебанія она сказала:

-- Да, одна молодая особа назвавшая себя Mademoiselle Жюли Комартенъ хотѣла остаться здѣсь чтобы ходить за тобой. Когда я сказала: "но я его мать, ему не нужно никакой другой сидѣлки", она удалилась застыдившись, бѣдняжка! Я не осуждаю ее за то что она любитъ моего сына. Но, сынъ мой, я говорю, если ты любишь ее, то не говори мнѣ объ этой Mademoiselle Чигонья; если же ты любишь Mademoiselle Чигонью, дѣлать нечего, отецъ твой позаботится чтобы бѣдная дѣвушка которая любила тебя, не зная что ты любишь другую, не терпѣла нужды.

Блѣдныя губы Рамо изобразили призрачную насмѣшку Жюли! блистательная Жюли! правда, не больше какъ балетная танцовщица, но экипажу которой когда-то завидовали въ Булонскомъ Лѣсу герцогини; Жюли! которая ради его пренебрегла состояніемъ, которая, не будь его, могла снова видѣть милліонеровъ у своихъ ногъ! Жюли! спасаемая отъ нужды лавочникомъ какъ бездомная сидѣлка. Жюли! неудержимая Жюли! которая писала ему за день до его болѣзни, обмакивая перо не въ чернила, а въ кровь изъ жилы которую вскрыла на рукѣ: "Измѣнникъ!-- Я не вижу тебя цѣлыхъ три дня. Осмѣливаешься ли ты любить другую? Если такъ, то какъ бы ты ни старался скрывать это -- горе ей! Ingrat! горе тебѣ! Любовь не есть любовь если будучи обманута она не взываетъ къ смерти. Отвѣчай мнѣ скоро, скоро. Жюли."

Бѣдный Густавъ вспомнилъ объ этомъ письмѣ и простоналъ. Конечно мать его была права, ему слѣдуетъ отдѣлаться отъ Жюли; но онъ не могъ представить себѣ какимъ образомъ отъ нея отдѣлаться. Онъ капризно отвѣчалъ Madame Рамо:

-- Не тревожьте своего сердца о Mademoiselle Комартенъ; она не нуждается въ деньгахъ. Конечно, еслибъ я могъ разчитывать на Исавру -- но увы! Я не смѣю надѣяться. Дайте мнѣ выпить tisane.

Придя на другой день докторъ посмотрѣлъ серіозно и отозвавъ Madame Рамо въ другую комнату сказалъ:

-- Мы не дѣлаемъ такихъ успѣховъ какъ я надѣялся; горячка миновала, но истощеніе послѣ нея очень серіозно. Онъ очень упалъ духомъ.

Потомъ докторъ прибавилъ весело, съ тѣмъ удивительнымъ постиженіемъ нашей сложной человѣческой природы въ которомъ доктора превосходятъ поэтовъ, а парижскіе доктора превосходятъ всѣхъ докторовъ въ мірѣ:

-- Не найдется ли у васъ для него какой-нибудь доброй вѣсточки: что г. Тьеръ бредитъ послѣднею поэмой вашего сына, что между академиками возникъ вопросъ объ избраніи его или Жюль Жанена, или что прекрасная герцогиня де -- посажена въ сумашедшій домъ сойдя съ ума отъ любви къ нѣкоторому молодому красному республиканцу имя котораго начинается на Р.-- Не можете ли вы найти какой-нибудь хорошей новости въ этомъ родѣ? Если найдете, то это послужитъ къ возбужденію самолюбія вашего сына, и подѣйствуетъ гораздо сильнѣе чѣмъ всѣ лѣкарства помѣщенныя въ Фармакопеѣ; кромѣ того позаботьтесь какъ можно скорѣе перевезти его къ себѣ домой, гдѣ онъ не могъ бы видѣться съ своими безразсудными молодыми друзьями.

Когда великій авторитетъ передалъ такимъ образомъ своего паціента на руки его матери, она сказала:

-- Сынъ мой будетъ спасенъ.

ГЛАВА XIII.

Исавра сидѣла возлѣ Веносты -- къ которой въ послѣднее время она повидимому привязалась больше обыкновеннаго -- и занималась вышиваньемъ, работой за которую не принималась въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ; теперь же она чувствовала отвращеніе отъ письма, чтенія и музыки. Исавра сидѣла такимъ образомъ молча занимаясь своею работой, а Beноста говорила безъ умолку когда служанка доложила о Madame Рамо.

Имя это изумило обѣихъ; Веноста никогда не слыхала чтобы мать поэта была въ живыхъ, и тотчасъ же вывела заключеніе что Madame Рамо должна быть его жена, которую онъ до сихъ поръ скрывалъ. Когда въ залу вошла женщина еще не утратившая красоты, съ лицомъ серіознымъ и печальнымъ, Веноста прошептала:

-- Коварство мужа отражается на лицѣ жены, и достала платокъ приготовляясь пролить слезы сочувствія.

-- Mademoiselle, сказала посѣтительница останавливаясь и устремивъ глаза на Исавру.-- Простите мое вторженіе къ вамъ -- мой сынъ имѣетъ честь пользоваться вашимъ знакомствомъ. Всякій кто знаетъ его раздѣлитъ мое горе; такъ молодъ, съ такими надеждами, и въ такой опасности, бѣдный мой мальчикъ!

Madame Рамо вдругъ остановилась. У нея выступили слезы, она отвернулась чтобы скрыть ихъ.

Въ обоихъ качествахъ, какъ геній и какъ женщина, Исавра была щедро одарена живостью симпатіи которая отличаетъ женщинъ отъ мущинъ и геній отъ таланта, и потому была замѣчательно склонна къ жалости.

Она успѣла уже обнять сокрушенную мать, успѣла усадить ее на мѣсто съ котораго сама встала и склонясь къ ней сказала нѣсколько словъ, правда довольно условныхъ, но сказанныхъ сладчайшимъ голосомъ какой я только могу надѣяться слышать развѣ во снѣ по сю сторону могилы.

Madame Рамо провела рукой по глазамъ, обвела взглядомъ комнату и замѣтивъ Веносту, въ блузѣ и въ туфляхъ, уставившуюся на нее тѣми италіянскими глазами которые на видъ кажутся такъ спокойно невинными, на самомъ же дѣлѣ такъ лукаво пристальны, она шепнула умоляющимъ голосомъ:

-- Не могу ли я поговорить съ вами нѣсколько минутъ наединѣ?

Исавра не могла отказа:ь въ этой просьбѣ, хотя и была смущена и поставлена въ затрудненіе угадавъ съ какой цѣлью Madame Рамо просила объ этомъ. Она провела свою гостью въ сосѣднюю комнату и сдѣлавъ Веностѣ знакъ извиненія затворила дверь.

ГЛАВА XIV.

Когда онѣ осталась однѣ Madame Рамо взяла руку Исавры въ обѣ свои и смотря пристально ей въ лицо, сказала:

-- Не удивительно что вы такъ любимы: красота ваша такова что проникаетъ въ сердце и остается тамъ. Я еще больше одобряю моего мальчика теперь когда видѣла васъ. Но простите меня, Mademoiselle, не отнимайте вашу руку, простите мать которая пришла отъ постели больнаго сына спросить васъ не поможете ли вы ей спасти его! Одно ваше слово -- жизнь или смерть для него!

-- Нѣтъ, нѣтъ, не говорите этого, Madame, сынъ вашъ знаетъ какъ я цѣню его дружбу, съ какой искренностью отвѣчаю ему тѣмъ же; но, но -- она помолчала съ минуту и продолжала грустно, съ глазами полными слезъ: -- У меня нѣтъ сердца которое я могла бы отдать ему, или кому-нибудь другому.

-- Я не прошу васъ, не стала бы просить еслибы смѣла, о томъ что для васъ тяжело было бы обѣщать. Я не прошу васъ позволить мнѣ возвратясь сказать сыну: "надѣйся и будь спасенъ", но позвольте мнѣ получить какое-нибудь цѣлительное слово изъ вашихъ устъ. Если я правильно поняла ваши слова, я по крайней мѣрѣ могу сказать ему что вы не подали никому другому надежды въ которой отказали ему?

-- Въ этомь вы поняли меня вѣрно, Madame. Кто-то сказалъ что романисты такъ много отдаютъ изъ своего сердца героямъ и героинямъ которыхъ создаютъ сами, что у нихъ не остается ничего что стоило бы отдать людямъ имъ подобнымъ. Можетъ-быть это правда, но Madame,-- прибавила Исавра съ улыбкой безконечно сладкою въ своей грусти: -- у меня осталось еще настолько сердца чтобы сочувствовать вамъ.

Madame Рамо была тронута.

-- Ah, Mademoiselle, я не вѣрю тѣмъ словамъ которыя вы привели. Но я не должна злоупотреблять вашею добротой продолжая говорить о предметѣ вамъ непріятномъ. Еще только одно слово: вы знаете что мы съ мужемъ скромные торговцы, мы не принадлежимъ къ тому обществу въ которомъ получали извѣстность таланты нашего сына и не стараемся попасть въ него; но смѣю ли я просить чтобы знакомство наше этимъ не кончилось? Смѣю ли я просить позволенія время отъ времяни заходить къ вамъ, и когда-нибудь принять васъ у себя дома? Вѣрьте что я не прошу ничего такого чего не одобрила бы ваша мать еслибъ она была даже очень взыскательна къ неравенству общественныхъ классовъ. Какъ ни скроменъ нашъ домъ, но порокъ никогда не вступалъ въ его двери.

-- Ah, Madame, и я и синьйора Веноста, которую я на нашемъ италіянскомъ языкѣ называю матерью, можемъ только благодарить васъ и считать для себя честью когда вамъ угодно будетъ принять насъ.

-- Я отплатила бы низкою неблагодарностью за ваше доброе согласіе на мою просьбу еслибы скрыла отъ васъ причину почему я молю Небо благословить васъ за такой отвѣтъ. Докторъ говоритъ что пройдетъ еще долгое время прежде чѣмъ сынъ мой поправится настолько что ему не нужны уже будутъ болѣе заботы матери и онъ будетъ въ состояніи возвратиться къ прежней своей жизни и занятіямъ въ большомъ свѣтѣ. Для насъ чрезвычайно важно убѣдить его переселиться въ нашъ домъ. Сдѣлать это не легко. Для молодаго человѣка живущаго въ свѣтѣ очень естественно желать имѣть свое chez Lui. Въ такомъ случаѣ что будетъ съ Густавомъ? Одинокій, съ разбитымъ сердцемъ, онъ будетъ созывать друзей, такихъ же молодыхъ, но гораздо крѣпче чѣмъ онъ, приходить развеселять его; или же будетъ искать разсѣять свои мысли черезчуръ сильною умственною работой; въ обоихъ случаяхъ онъ осужденъ. Но у меня есть еще болѣе важныя причины удержать его на время у нашего очага. Теперь именно время, и упустивъ его уже никогда не воротишь, когда нѣжное сообщество, кроткіе совѣты безъ упрековъ могутъ прочно утвердить его въ такихъ привычкахъ и образѣ жизни которыя навсегда изгонятъ страхъ за него изъ сердца его родителей. Вы по крайней мѣрѣ удостоиваете его вашею дружбой, вы желали бы удалить его это всего что можетъ заслужить дружеское порицаніе и сожалѣніе, а Провидѣніе создало его добрымъ и можетъ-быть назначило ему быть великимъ. Если я скажу ему: "Ты еще не скоро будешь въ состояніи выходить чтобы видѣться съ друзьями, но въ моемъ домѣ твои друзья могутъ приходить чтобы повидаться съ тобой, между прочимъ и синьйора Веноста и Mademoiselle Чигонья обѣщали зайти иногда", тогда дѣло мое выиграно, сынъ мой спасенъ.

-- Madame, сказала Исавра почти рыдая,-- какое счастье имѣть такую мать какъ вы! Такая благородная любовь облагораживаетъ другихъ которые слышатъ ея голосъ. Передайте вашему сыну какъ сильно мое желаніе чтобъ онъ выздоровѣлъ и достигъ большаго чѣмъ обѣщаетъ его геній; скажите ему также какъ я завидую ему что онъ имѣетъ такую мать.

ГЛАВА XV.

Мнѣ не нужно тратить много словъ чтобы повѣдать тебѣ, мой проницательный читатель, кто бы ты ни былъ, мущина или женщина -- въ особенности женщина -- обо всѣхъ событіяхъ смѣнявшихъ одно другое какъ волна смѣняетъ волну во время прилива, и бывшихъ послѣдствіемъ свиданія о которомъ разказано въ послѣдней главѣ. Густавъ былъ перевезенъ въ домъ своихъ родителей; по цѣлымъ недѣлямъ остается онъ дома, или же въ солнечные дни катается часъ или около того въ собственномъ экипажѣ, на лошади купленной у Рошбріана, по отдаленнымъ аллеямъ, въ сторонѣ отъ моднаго свѣта; Исавра посѣщаетъ его мать, любитъ, уважаетъ ее, и все больше подчиняется ея вліянію; во время этихъ посѣщеній она сидитъ около дивана на которомъ отдыхаетъ Рамо. Постепенно, незамѣтно, изъ словъ его матери она приходитъ къ убѣжденію что въ ея власти спасти человѣческую жизнь, и направить его карьеру къ тѣмъ цѣлямъ которыя никогда не спускаются до земли въ глазахъ генія, или въ видѣніи можетъ-быть еще болѣе возвышенномъ, вѣрующей женщины съ чистою душой.

И самъ Густавъ, по мѣрѣ того какъ онъ медленно подвинется къ выздоровленію, кажется съ благодарностью приписываетъ ей каждый шагъ своего успѣха, характеръ его повидимому смягчается, онъ очищается отъ прежней аффектаціи, облагораживаясь отдѣлывается отъ прежняго цинизма, и, главное, ему такъ необходимо ея присутствіе, такъ темно безъ нея, что -- нужно ли договаривать?-- читатель дополнитъ самъ то что я оставляю недосказаннымъ.

Довольно сказать что однажды Исавра возвратилась домой отъ Madame Рамо зная что рука ея уже обѣщана, что ея будущее уже не принадлежитъ ей; и избѣгая Веносты, которую она такъ нѣжно, жаждая материнской любви, называла Madr é, дѣвушка затворилась въ своей комнатѣ и заперла дверь на ключъ.

О, бѣдное дитя! о, сладкогласная Исавра! чей нѣжный образъ я чувствую себя слишкомъ грубымъ и жесткимъ чтобы передать на этой страницѣ съ чистотою его очертаній, съ томною нѣжностью его цвѣта; ты которая говоря вещи серіозныя въ устахъ мущины, выражала ихъ съ такою очаровательною серіозностью и съ такимъ женственнымъ взглядомъ; ты, кого ни одинъ изъ извѣстныхъ мнѣ мущинъ не былъ вполнѣ достоинъ; о бѣдная, простая, несчастная дѣвушка, какъ смотрю я на тебя теперь въ уединеніи твоей дѣвственной горенки съ бѣлыми занавѣсками! ужели наконецъ твоя особая звѣзда спустилась въ толпу тѣхъ пошлыхъ дѣвушекъ чьи уста говорятъ "да", тогда какъ сердце говоритъ "нѣтъ"? Ты, блестящая Исавра! ты, бѣдное дитя лишенное матери!

Она опустилась въ свое кресло, свое любимое кресло -- покрышка его была вышита гжей де-Гранмениль и подарена ей въ прошедшемъ году въ день ея рожденія, въ тотъ годъ когда она впервые узнала что такое любовь, впервые узнала что значитъ борьба для достиженія славы. И когда подобно многимъ молодымъ людямъ она соединяла любовь и славу въ мечтахъ о будущемъ, это шелковое кресло стало для нея тѣмъ же чѣмъ Дельфійскій треножникъ былъ для Пиѳіи: она инстинктивно обращалась къ нему во всѣ часы горя или радости, когда юность ищетъ пророчествъ и ограничивается мечтами.

Тамъ сидѣла она теперь, въ какомъ-то оцѣпенѣніи, въ какомъ-то печальномъ забытьи -- иллюзіи Пиѳіи прошли, жажда мечтаній и пророчествъ также -- сжавъ руки и шепча про себя: "Что случилось? Что я сдѣлала?"

Три часа спустя вы не узнали бы то же лицо которое видите теперь. Потому что тогда мужество, честь и честность бывшія въ натурѣ дѣвушки взяли верхъ. Она дала слово одному человѣку -- слово это не можетъ быть взято назадъ, всякая мысль о другомъ мущинѣ должна исчезнуть. Въ каминѣ ея лежитъ зола и пепелъ -- послѣдніе остатки драгоцѣннаго письма Грагама Вена, сохранявшейся вырѣзки изъ газетъ гдѣ упоминалось его имя, сухаго трактата имъ изданнаго который побудилъ милую писательницу романовъ желать "познакомиться съ политикой". О, еслибы трактатъ этотъ касался охоты на лисицъ, она пожелала бы "познакомиться" съ этою охотой! Поверхъ всего, еще отличаясь отъ остальнаго, когда искры слабо вспыхивали и погасали то на листкѣ, то на стеблѣ, виднѣлись высушеные цвѣты напоминавшіе о счастливомъ часѣ проведенномъ въ бесѣдкѣ, и прогулку въ забытомъ саду, когда она рѣшилась отказаться отъ артистической карьеры въ которой могла быть достигнута слава, но слава эта не была бы неразлучна съ любовью, въ мечтахъ навсегда теперь оставленныхъ.