-- Ну, а Роландъ, сэръ? Какъ принялъ онъ все это?
-- Со всѣмъ негодованіемъ человѣка гордаго и безразсуднаго. Онъ больше злился, бѣдняга, за меня нежели за себя. И до того оскорбилъ и разсердилъ онъ меня всѣмъ тѣмъ, что говорилъ объ Эллиноръ, до того бѣсился на меня за то что я не хотѣлъ раздѣлить его гнѣва, что мы опять поссорились. Мы разъѣхались въ разныя стороны, и много лѣтъ не встрѣчались. Неожиданно получили мы наше небольшое состояніе. Онъ, какъ ты вѣроятно знаешь, употребивъ свою долю на покупку старыхъ развалинъ и коммиссіи въ арміи (а commission in the army) что всегда, было предметомъ его сновъ, и опять уѣхалъ, все еще сердитый. Моя часть обезпечивала мою лѣнь: она удовлетворяла всѣмъ моимъ нуждамъ; и когда умеръ мой старый опекунъ, а его дочь сдѣлалась моей питомицей, потомъ, такъ или иначе, моей женой, я рѣшился оставить прежнее общество и зажилъ посреди книгъ, какъ книга: одно утѣшеніе, однакожъ было дано мнѣ еще до моей женитьбы, и Роландъ говоритъ что онъ тѣмъ же самымъ былъ утѣшенъ не менѣе меня: Эллиноръ получила наслѣдство. Бѣдный братъ ея умеръ, и все состояніе ея отца досталось ей. Состояніе раздѣлило насъ бездной, большей нежели ея бракъ. Будь Эллиноръ бѣдна, не смотря на ея положеніе въ свѣтѣ, я могъ бы работать, трудиться какъ лошадь. Но Эллиноръ богатая -- это бы меня уничтожило! Значитъ, тутъ было утѣшеніе. И однако прошедшее было неотвязно со мною, прошедшее, это мучительное сознаніе объ утраченномъ, о томъ что существенное жизни было оторвано отъ жизни, и все болѣе, болѣе! То что осталось мнѣ, было не горе, а пустота. Живи я больше съ людьми, меньше съ мечтами и книгами, я умѣлъ бы пріучить себя переносить утрату какой-нибудь страсти. Но въ уединеніи мы живемъ только въ самихъ себѣ. Нѣтъ растенія, которому солнце и воздухъ были бы такъ нужны, какъ человѣку. Теперь я понимаю отчего лучшіе и замѣчательнѣйшіе люди жили въ столицахъ, и по этому я опять таки говорю, что довольно одного ученаго въ семьѣ. Довѣряясь твоему доброму сердцу и строгой чести, я спозаранку пустилъ тебя въ свѣтъ. Ошибся ли я? докажи что нѣтъ, дитя мое; знаешь что сказалъ одинъ очень хорошій человѣкъ: "слушай мои совѣты и слѣдуй имъ, а не моему примѣру!"
-- Свѣтъ такъ созданъ, такъ важна всякая дѣятельность что, по видимому, каждая вещь твердитъ человѣку: дѣлай что-нибудь, дѣлай то,-- дѣлай это! { Remains of the Rev. Richard Cecil p. 349.}
Я былъ глубоко тронутъ, и привсталъ ободренный и исполненный надежды, какъ вдругъ дверь растворилась.... Что или кто собирался войти? Кто бы то ни былъ, онъ, она, оно или они,-- не войти тому въ эту главу! На этотъ счетъ я рѣшился. Да, прекрасная леди, мнѣ чрезвычайно лестно: я понимаю ваше любопытство, но право не скажу болѣе ни слова, ни одного слова. Впрочемъ, извольте; если вамъ непремѣнно угодно,-- вы смотрите на меня такъ соблазнительно,-- если вы хотите звать кто или что вошло, остановивъ во всѣхъ насъ дыханіе, не давъ даже времени выговорить: "съ вашего позволенія!", заставивъ насъ разинуть рты отъ удивленія и безсмысленно вытаращить глаза,-- знайте, что