Здѣсь большой скачекъ въ моемъ повѣствованіи.
Я живу у Тривеніоновъ. Краткая бесѣда съ государственнымъ мужемъ послужила къ совершенному убѣжденію моего отца; сущность ея лежала въ слѣдующей истинѣ, сказанной Тривеніономъ: -- Я обѣщаю вамъ одно: онъ никогда не будетъ празденъ!
Оглядываясь назадъ, я увѣренъ, что отецъ мой былъ правъ и понималъ мой характеръ и искушенія, къ которымъ я болѣе всего былъ склоненъ, когда позволилъ мнѣ отказаться отъ коллегіума и вступить такъ рано на поприще свѣта. Я отъ природы былъ такъ склоненъ къ удовольствіямъ, что сдѣлалъ бы себѣ изъ университетской жизни праздникъ, а потомъ, въ вознагражденіе, доработался бы до чахотки.
Отецъ мой былъ правъ и въ томъ, что хотя я и могъ учиться, но не былъ созданъ для того, чтобъ сдѣлаться ученымъ.
Наконецъ, это былъ опытъ: времени было у меня впереди довольно; еслибъ опытъ не удался, годъ отсрочки не значилъ еще потерянный годъ.
И такъ, я совершенно поселился у М. Тривеніона. Я ужь пробылъ у него нѣсколько мѣсяцевъ.-- Зима на исходѣ: засѣданія Парламента и сезонъ начались. Я работаю крѣпко, вотъ какъ крѣпко, и больше, нежели пришлось бы работать въ коллегіумѣ. Возьмите въ примѣръ одинъ день.
Тривеніонъ встаетъ въ осемь часовъ, и во всякую погоду часъ ѣздитъ верхомъ до завтрака; въ девять часовъ онъ завтракаетъ въ жениной уборной; въ половинѣ десятаго приходитъ въ кабинетъ. Къ этому времени онъ ожидаетъ найти тамъ изготовленную его секретаремъ работу, которую я сейчасъ опишу.
Возвращаясь домой, или, вѣрнѣе, передъ тѣмъ какъ онѣ отходитъ ко сну, что бываетъ обыкновенно послѣ треть часовъ, М. Тривеніонъ имѣетъ привычку оставлять на столѣ, въ упомянутомъ кабинетъ, памятную записку для секретаря. Нижеслѣдующая, которую я беру на удачу изъ множества записокъ, у меня сохранившихся, дастъ вамъ понятіе о ихъ разнообразіи:
1) Отыскать въ отчетахъ Комитета Палаты Перовъ за послѣднія 7 лѣтъ все сказанное о выдѣлываніи льна; сдѣлать выписки.
2) Тамъ же: о переселеніи Ирландцевъ.
3) Найти 2-ю часть Исторіи человѣка, Кема, и въ ней статью о Логикѣ Рейда. Я не знаю гдѣ эта книга!
4) Какъ кончается строка: Lumina conjurent inter.... У Грея что ли? Найти!
5) Фраскаторій пишетъ. Quantum hoc infecit vitium, quod advereit urbes.-- Посмотрите, не нужно ли, по строгой грамматикѣ, писать infecerit вмѣсто infeceit? Если не знаете, напишите къ отцу.
6) Написать 4 письма по замѣткамъ, мною прилагаемымъ, т. е. о духовныхъ судахъ.
7) Возьмите народныя переписи и выложите за пять лѣтъ разницу между рожденіемъ и смертностью въ графствахъ Девонскомъ и Ланкастерскомъ.
8) Отвѣчайте учтивымъ отказомъ на эти шесть просительныхъ писемъ.
9) Въ другихъ шести, къ избирателямъ -- что я въ глазахъ правительства не имѣю особеннаго вѣса.
10) Посмотрѣть, если успѣете, не хламъ ли нѣкоторыя изъ новыхъ книгъ на кругломъ столѣ.
11) Мнѣ надо знать все о кукурузѣ.
12) Лонгинъ гдѣ-то говоритъ что-то о занятіяхъ не согласныхъ съ призваніемъ (вѣроятно объ общественной жизни): что такое? Лонгина нѣтъ въ моемъ Лондонскомъ каталогѣ: онъ долженъ быть въ ящикѣ, въ кладовой.
13) Повѣрить мои исчисленія о нищихъ: я гдѣ-то ошибся, и т. д.
Мой отецъ не ошибся въ Тривеніонъ: онъ не думалъ о томъ, что его секретарю нужно спать! Чтобы приготовить къ половинъ десятаго все вышеписанное, я всталъ при огнѣ. Въ половинѣ десятаго я искалъ Лонгина -- вошелъ М. Тривеніонъ съ пачкой писемъ.
Мнѣ досталось отвѣчать на половину. Я получаю словесныя наставленія въ отрывистомъ разговорѣ. Покуда я пишу, М. Тривеніонъ читаетъ журналы, просматриваетъ мою работу, дѣлаетъ изъ нея выписки, иныя для Парламента, другія для бесѣды, третьи для переписки; пробѣгаетъ утреннія парламентскія бумаги и набрасываетъ замѣтки для выписокъ, сокращеній и сравненія ихъ съ другими, иногда лѣтъ за двадцать. Въ одиннадцать часовъ онъ идетъ въ Комитетъ Нижней Палаты, а я работаю до половины четвертаго -- времени его возвращенія. Въ четыре, голова Фанни показывается въ кабинетъ, а я теряю свою. Четыре раза въ недѣлю М. Тривеніонъ исчезаетъ на остальное время дня, обѣдаетъ у Беллами, или въ клубѣ, ждетъ меня въ Парламентѣ въ осемь часовъ, на случай какой-нибудь надобности, справки или цитаты. Тогда онъ отпускаетъ меня съ новымъ запасомъ инструкцій. Но есть у меня и праздники. По середамъ и субботамъ М. Тривеніонъ даетъ обѣды, на которыхъ я вижу самыя замѣчательныя личности обѣихъ партій: Тривеніонъ самъ принадлежитъ къ обѣимъ партіямъ, или ни къ одной изъ нихъ, что все равно. По вторникамъ леди Эллиноръ даетъ мнѣ билетъ въ оперу, и я попадаю туда во время къ балету. Сверхъ того я получаю много приглашеній, ибо на меня смотрятъ какъ на единственнаго сына, имѣющаго право на большія надежды. Со мной обходятся какъ прилично обходиться съ Какстономъ, имѣющимъ право, буде желаетъ, ставить передъ своимъ именемъ, частичку де. Я занимаюсь моимъ туалетомъ и пристрастился къ нарядамъ, что весьма естественно въ осемнадцать лѣтъ. Я люблю все, что дѣлаю, и все меня окружающее. Я съ головой и по уши влюбленъ въ Фанни Тривеніонъ, которая надрываетъ мое сердце, ибо кокетничаетъ съ двумя перами, однимъ гвардейскимъ офицеромъ, тремя старыми членами Парламента, сэромъ Сэдлемъ Бьюдезертъ, однимъ посланникомъ, всѣми его подчиненными и въ довершеніе (какова!) съ епископомъ въ парикѣ, который, говорятъ, собирается опять жениться.
Пизистратъ блѣднѣетъ и худѣетъ. Его мать говоритъ, что онъ похорошѣлъ; самъ онъ приписываетъ это естественному дѣйствію искусства Штолца и Гоби. Дядя Джакъ говоритъ, что онъ совершенный молодой человѣкъ. Отецъ смотритъ и пишетъ къ Тривеніону:
"Любезный Т.-- Я отказался отъ жалованья для сына. Дайте ему лошадь, и пусть его ѣздитъ верхомъ два часа въ день. Вашъ О. K."
На другой день я сижу на отличной гнѣдой кобылѣ и ѣду рядомъ съ Фанни Тривеніонъ. Господи! Господи!