Вечеромъ на третій день по прибытіи мистера Миверза, онъ, священникъ и сэръ-Питеръ сидѣли въ гостиной; священникъ въ креслахъ въ углу, покуривая короткую рѣзную трубку; мистеръ Миверзъ налѣво отъ него на кушеткѣ, потихоньку вдыхая ароматъ трабуко. Сэръ-Питеръ никогда не курилъ. На столѣ стоялъ спиртъ, горячая вода и лимонъ. Священникъ славился своимъ искусствомъ приготовлять тодди. Время отъ времени онъ потягивалъ изъ своего стакана. Сэръ-Питеръ, менѣе часто, дѣлалъ то же. Безполезно говорить что мистеръ Миверзъ не пилъ тодди; но предъ нимъ на стулѣ стояла кружка и большой графинъ воды со льдомъ.
Сэръ-Питеръ.-- Кузенъ Миверзъ, вы имѣли теперь время изучить Кенелма и сравнить его характеръ съ тѣмъ что пишетъ объ немъ докторъ въ своемъ письмѣ.
Миверзъ (протяжно).-- Гм!
Сэръ-Питеръ.-- Я спрашиваю васъ какъ свѣтскаго человѣка, что, по вашему мнѣнію, сдѣлать мнѣ съ моимъ мальчикомъ? Послать ли его къ такому тутору какъ совѣтуетъ докторъ? Кузенъ Джонъ несогласенъ съ докторомъ, онъ полагаетъ что странности Кенелма въ своемъ родѣ вещь не дурная и что ихъ не надо преждевременно сглаживать столкновеніемъ со свѣтскими туторами и лондонскими улицами.
-- Гм! повторяетъ мистеръ Миверзъ, еще протяжнѣе чѣмъ прежде. Послѣ нѣкотораго молчанія онъ прибавляетъ: -- Послушаемъ что вы скажете, преподобный Джонъ.
Священникъ откладываетъ въ сторону свою трубку, опоражниваетъ четвертую кружку тодди, потомъ откидывая голову назадъ съ задумчивымъ видомъ, на подобіе великаго Кольриджа когда тотъ произноситъ монологъ, начинаетъ такимъ образомъ, выговаривая нѣсколько въ носъ:
-- На разсвѣтѣ жизни....
Миверзъ при этомъ пожимаетъ плечами, поворачивается на кушеткѣ и закрываетъ глаза со вздохомъ человѣка обреченнаго на слушаніе проповѣди.
-- На разсвѣтѣ жизни, когда росы....
-- Я зналъ что придутъ росы, говоритъ Миверзъ.-- Осушите ихъ, пожалуста; онѣ чрезвычайно вредны. Мы знаемъ напередъ что вы хотѣли сказать: вы хотѣли сказать что когда малому шестнадцать лѣтъ, онъ очень молодъ; это правда, стало-быть это мимо,-- что жь дальше?
-- Если вы намѣрены прерывать меня съ вашимъ всегдашнимъ цинизмомъ, сказалъ священникъ,-- зачѣмъ же вы просили меня говорить?
-- Это была ошибка, я сознаюсь; но кому на свѣтѣ могло придти въ голову что вы начнете такимъ цвѣтистымъ слогомъ. Разсвѣтъ жизни!-- какой вздоръ!
-- Кузенъ Миверзъ, сказалъ сэръ-Питеръ,-- вы теперь не занимаетесь исправленіемъ слога Джона въ вашей газетѣ, и я попрошу васъ вспомнить что разсвѣтъ жизни моего сына есть нѣчто серіозное для его отца, и родственникъ его не долженъ надъ этимъ смѣяться. Продолжайте, Джонъ.
Священникъ сказалъ добродушно:
-- Я постараюсь примѣнить мой слогъ къ требованіямъ критики. Когда малому шестнадцать лѣтъ и когда онъ слишкомъ молодъ для жизни, вопросъ въ томъ долженъ ли онъ столь рано перемѣнить идеи свойственныя юности на идеи свойственныя собственно среднимъ лѣтамъ, долженъ ли онъ начать пріобрѣтать то знаніе свѣта которое имѣютъ и могутъ преподать люди среднихъ лѣтъ. Я думаю что нѣтъ. Я бы лучше желалъ чтобъ онъ былъ теперь въ обществѣ поэтовъ, предавался славнымъ надеждамъ и прекраснымъ мечтамъ. вырабатывая для себя типъ героическаго, который онъ сохранитъ предъ глазами какъ знамя когда вступитъ въ свѣтъ взрослымъ человѣкомъ. Для сформированія характера есть двѣ школы: реальная и идеальная. Я бы желалъ чтобъ его характеръ образовался въ идеальной школѣ, чтобы придать ему отвагу, величіе и мягкость когда онъ займетъ свое мѣсто во вседневной жизни, которая называется реальною. И потому я не въ пользу помѣщенія потомка сэръ-Кенелма Дигби, въ промежутокъ времени между среднею и высшею школой, къ какому-нибудь свѣтскому человѣку, можетъ-быть столь же циническому какъ кузенъ Миверзъ, и живущему въ каменныхъ улицахъ Лондона.
Мистеръ Миверзъ (потягиваясь).-- Прежде чѣмъ погрузиться въ это Сербонское болото -- разногласіе между академиками реалистами и идеалистами -- я полагаю что намъ предстоитъ прежде всего рѣшить вопросъ чѣмъ вы желаете сдѣлать Кенелма въ будущемъ. Когда я заказываю себѣ сапоги, я прежде рѣшаю какого рода должны быть сапоги,-- бальные или толстые для уличной ходьбы; и я не прошу сапожника читать мнѣ предварительно лекціи о различныхъ способахъ передвиженія къ которымъ можетъ быть примѣнена кожа. Если вы желаете, сэръ-Питеръ, чтобы вашъ сынъ сдѣлался марателемъ напыщенныхъ поэмъ, послушайтесь пастора Джона; если вы желаете набить его голову пастушескимъ вздоромъ о невинной любви, которая можетъ кончиться женитьбой на дочери мельника, послушайтесь пастора Джона; если вы желаете чтобъ онъ вступилъ въ жизнь пустоголовымъ мальчишкой, который согласится по просьбѣ какого-нибудь юнаго негодяя поручиться по пятидесяти-процентному векселю, послушайтесь пастора Джона; короче, если вы желаете чтобъ умный мальчикъ сдѣлался голубкомъ или турманомъ, легковѣрнымъ олухомъ или сентиментальнымъ молокососомъ, пасторъ Джонъ можетъ быть самымъ лучшимъ для васъ совѣтникомъ.
-- Но я вовсе не желаю чтобъ изъ моего сына вышелъ тупоумный представитель одного изъ этихъ видовъ.
-- Ну такъ не слушайте пастора Джона, и разговоръ конченъ.
-- Вовсе нѣтъ. Я еще не слыхалъ вашего совѣта какъ мнѣ поступить если я не долженъ слѣдовать совѣту Джона.
Мистеръ Миверзъ не рѣшался говорить. Онъ, казалось, былъ поставленъ въ большое затрудненіе.
-- Дѣло въ томъ, сказалъ священникъ,-- что Миверзъ въ своихъ сужденіяхъ совершенно проникся направленіемъ своей газеты Londoner: находить ошибки во всемъ что дѣлаютъ другіе, но никогда не компрометировать себя указаніемъ какъ можно сдѣлать лучше.
-- Это правда, сказалъ Миверзъ простодушно.-- Разрушительный складъ ума рѣдко когда встрѣчается вмѣстѣ съ созидательнымъ. Я и моя газета разрушительны по природѣ и изъ политики. Мы можемъ обратить зданіе въ развалины, но не претендуемъ на то чтобъ изъ развалинъ возвести зданіе. Мы критики и, какъ вы говорите, не такъ глупы чтобы компрометтировать себя предложеніемъ поправокъ чтобъ ихъ потомъ могли критиковать другіе. Тѣмъ не менѣе, для васъ, братецъ Питеръ, и съ тѣмъ условіемъ что если я дамъ совѣтъ, то вы никогда объ этомъ не скажете, и никогда меня не попрекнете, буде вы его примете и онъ окажется плохимъ, какъ почти всегда бываетъ со всѣми совѣтами,-- я отступлю отъ своего обычая и рискну высказать мое мнѣніе.
-- Я принимаю ваши условія.
-- Ну такъ слушайте. Съ каждымъ новымъ поколѣніемъ возникаетъ и новый порядокъ идей. Чѣмъ ранѣе человѣкъ овладѣваетъ идеями которыя должны имѣть вліяніе на его поколѣніе, тѣмъ болѣе онъ имѣетъ преимущества въ состязаніи со своими сверстниками. Если Кенелмъ въ шестнадцать лѣтъ уже пойметъ интеллектуальные признаки времени, а между тѣмъ, когда онъ поступитъ въ коллегію, его восьмнадцатилѣтніе и двадцатилѣтніе товарищи окажутся только-что подготовленными понимать эти признаки, то онъ произведетъ сильное впечатлѣніе своею мыслительною способностью и приложеніемъ ея къ дѣйствительной жизни, а это ему принесетъ большую пользу въ послѣдствіи. Притомъ, идеи вліяющія на массу молодаго поколѣнія никогда не имѣютъ своего начала въ самомъ этомъ поколѣніи. Онѣ возникаютъ въ поколѣніи предыдущемъ, обыкновенно въ незначительномъ кружкѣ меньшинства, которое презирается большинствомъ въ послѣдствіи принимающимъ эти идеи. Поэтому, если мальчику шестнадцати лѣтъ нужно ознакомиться съ такими идеями, то его надобно поставить въ близкое сношеніе съ человѣкомъ превосходнаго ума познавшимъ ихъ за двадцать или за тридцать лѣтъ прежде другихъ. Я стою, слѣдовательно,: а то чтобы помѣстить Кенелма къ человѣку у котораго онъ могъ бы научиться новымъ идеямъ. Я стою также за то чтобъ его помѣстить въ столицѣ во время процесса этого посвященія. При тѣхъ рекомендаціяхъ какими вы располагаете, онъ можетъ придти въ соприкосновеніе не только съ новыми идеями, но и съ замѣчательными людьми разнаго рода занятій. Для юноши весьма важно заблаговременно бывать въ обществѣ умныхъ людей. Отъ нихъ безсознательно нахватаешься ума. Есть и другая выгода, и весьма не маловажная, въ этомъ раннемъ знакомствѣ съ хорошимъ обществомъ. Юноша научается манерамъ, самообладанію, находчивости; въ послѣдствіи, живя по своей волѣ, онъ, надобно надѣяться, менѣе будетъ попадать въ просакъ и не пріобрѣтетъ порочныхъ наклонностей или привычки къ презрѣнной праздности, научившись предпочитать хорошее товарищество подъ руководствомъ людей способныхъ выбрать ему товарищей. Ну, довольно я наговорился; рѣшайтесь теперь же на мой совѣтъ, потому что по склонности моей къ противорѣчіямъ я завтра самъ пожалуй стану опровергать мое сегодняшнее мнѣніе.
Убѣдительное краснорѣчіе кузена произвело сильное впечатлѣніе на сэръ-Питера.
Священникъ продолжалъ молча курить свою коротенькую трубочку пока сэръ-Питеръ не обратился къ нему. Тогда онъ сказалъ:
-- Въ этой программѣ воспитанія христіанскаго джентльмена, какъ мнѣ кажется, совершенно опущена христіанская сторона воспитанія.
-- Къ этому опущенію, спокойно замѣтилъ мистеръ Миверзъ,-- и стремится нашъ вѣкъ. Свѣтское воспитаніе есть необходимая реакція противъ спеціальнаго богословскаго воспитанія, реакція вызванная враждой одной секты христіанъ къ ученію другой; а такъ какъ противники не хотятъ согласиться между собой какъ слѣдуетъ обучать религіи, то приходится или вовсе ничему не учить, или устранить религію изъ дѣла воспитанія.
-- Это можетъ-быть и хорошо для какой-либо обширной системы національнаго воспитанія, сказалъ сэръ-Питеръ,-- но вовсе не относится къ Кенелму, родившемуся въ семействѣ гдѣ всѣ принадлежатъ къ учрежденной церкви. Его можно бы учить вѣрѣ его предковъ, не оскорбляя этимъ ни одного нонконформиста.
-- Къ какой же это учрежденной церкви онъ долженъ будетъ принадлежать? спросилъ мистеръ Миверзъ: -- къ высокой церкви, къ низкой или къ широкой, къ церкви доктора Ньюзея или къ ритуалистской, или къ какой другой разновидности англиканства которая войдетъ въ моду?
-- Что за вздоръ! сказалъ священникъ.-- Насмѣшка ваша неумѣстна. Вы сами очень хорошо знаете что наша церковь отличается именно духомъ терпимости и не раздуваетъ малѣйшаго различія мнѣній въ ересъ или расколъ. А если сэръ-Питеръ пошлетъ своего шестнадцатилѣтняго сына къ тутору устраняющему христіанскую религію изъ своего преподаванія, то онъ заслужитъ чтобъ его отдули до полусмерти, и я, продолжалъ священникъ, взглянувъ сурово на сэръ-Питера и машинально засучивая свои обшлага,-- съ удовольствіемъ отдулъ бы его.
-- Потише, Джонъ, сказалъ сэръ-Питеръ отодвигаясь,-- потише, любезный братецъ. Наслѣдникъ мой не будетъ воспитанъ какъ язычникъ, и Миверзъ только дразнитъ насъ. Послушайте, Миверзъ, не знаете ли вы между вашими лондонскими друзьями кого-нибудь кто былъ бы ученымъ и свѣтскимъ человѣкомъ и въ то же время христіаниномъ?
-- То-есть христіаниномъ государственной церкви?
-- Ну, да.
-- И который согласился бы взять къ себѣ Кенелма воспитанникомъ?
-- Конечно я предлагаю вопросъ не изъ пустаго любопытства.
-- Я знаю именно такого. Онъ готовился прежде во священники, и онъ весьма учевый богословъ. Но получивъ послѣ неожиданной смерти старшаго брата небольшое наслѣдство, онъ оставилъ всякую мысль о духовномъ званіи. Онъ пріѣхалъ въ Лондонъ и поплатился за опытность, то-есть онъ былъ по природѣ великодушенъ, чрезвычайно легко попадалъ въ разныя затрудненія, и имѣніе его взято въ опеку для удовлетворенія кредиторовъ, а онъ получаетъ изъ нея по 400 фунтовъ въ годъ. Въ это время онъ уже былъ женатъ и имѣлъ двоихъ дѣтей. Необходимость заставила его взяться за перо для увеличенія своего дохода, и онъ сталъ однимъ изъ способнѣйшихъ сотрудниковъ періодической печати. Онъ блестящій ученый и бойкій писатель, и за нимъ ухаживаютъ наши общественные дѣятели; къ тому же онъ джентльменъ въ полномъ смыслѣ слова, у него очень пріятный домъ, и онъ принимаетъ у себя лучшее общество. Получивъ разъ въ жизни урокъ, онъ теперь застрахованъ отъ излишней довѣрчивости. Его опытъ достался ему не черезчуръ дорого. Трудно найти болѣе тонкаго и образованнаго свѣтскаго человѣка. Онъ будетъ очень доволенъ тремя стами фунтовъ стерлинговъ или около того что вы будете платить за Кенелма. Его зовутъ Велби, и онъ живетъ въ Честеръ-Скверѣ.
-- И безъ сомнѣнія онъ сотрудникъ газеты Londoner? сказалъ священникъ насмѣшливо.
-- Это вѣрно. Онъ пишетъ наши классическія, богословскія и метафизическія статьи. Не пригласить ли мнѣ его пріѣхать сюда на денекъ или на два чтобы вы сами могли посмотрѣть каковъ онъ вамъ покажется, сэръ-Питеръ?
-- Хорошо.