ЗВАННЫЙ ОБѢДЪ ВЪ ДРЕВНІЯ ВРЕМЕНА.
Часъ, къ которому Главкъ ожидалъ своихъ гостей, насталъ. Кромѣ явившихся по изящнымъ пригласительнымъ билетамъ, какъ веселый Саллюстій, высокородный Клодій, разряженный Лепидъ, богатый торговецъ Діомедъ и милостивый Панза, эдилъ, т.-е. начальникъ полиціи и устроитель общественныхъ игръ, считавшій себя очень важной особой,-- явились еще и двое неприглашенныхъ, гостившихъ въ то время у Діомеда. Одинъ -- пожилой сенаторъ изъ Рима, другой -- старый испытанный воинъ, по имени Веспій, участвовавшій съ войскомъ императора Тита при осадѣ Іерусалима. Однако, прежде чѣмъ направиться съ этимъ обществомъ къ обѣду, думаю, не безынтересно будетъ читателю познакомиться съ устройствомъ домовъ въ Помпеѣ вообще и съ жилищемъ Главка, въ особенности.
Черезъ узкій проходъ, въ родѣ сѣней, входили обыкновенно въ переднюю, изъ которой двери вели въ спальни и въ комнату привратника (или нашего швейцара). Въ большихъ домахъ въ глубинѣ этой прихожей дѣлали направо и налѣво особыя помѣщенія, какъ-бы углубленія, для женщинъ. Посреди въ мозаичномъ полу устраивалось четыреугольное углубленіе -- бассейнъ для дождевой воды, стекавшей сюда сквозь отверстіе въ потолкѣ. Въ одномъ изъ угловъ передней обыкновенно находился большой деревянный сундукъ, обитый, бронзовыми полосами и прикрѣпленный скобками къ каменному полу, такъ что могъ противостоять всякой воровской попыткѣ сдвинуть его съ мѣста. Поэтому и думали многіе, что эти сундуки служили хозяевамъ домовъ какъ наши кассы, но такъ какъ нигдѣ, ни въ одномъ изъ подобныхъ ящиковъ при раскопкахъ не найдено было денегъ, то и предположили, что они служили болѣе для украшенія, чѣмъ для пользы. Такъ часто упоминаемый у древнихъ поэтовъ очагъ, посвященный домашнимъ божествамъ -- Ларамъ, въ Помпеѣ почти всегда имѣлъ видъ переносной жаровни. Въ этой передней комнатѣ, называвшейся атріумъ, принимали просителей и посѣтителей низшаго класса общества. Бассейнъ посреди передней былъ, конечно, не безопаснымъ украшеніемъ, но доступъ въ середину этой комнаты былъ запрещенъ,-- по краямъ мѣста было вполнѣ достаточно. Напротивъ входа помѣщался кабинетъ -- комната съ мозаичнымъ поломъ и художественно расписанными стѣнами, гдѣ хранились семейныя и дѣловыя бумаги. Къ этому кабинету примыкали съ одной стороны столовая, съ другой нѣчто въ родѣ музея, гдѣ собирались всевозможныя рѣдкости и драгоцѣнности; возлѣ отдѣлялось мѣсто для узкаго прохода -- коридора, чтобы рабы могли, минуя вышеупомянутые покои, проходить въ другія части дома. Всѣ эти комнаты выходили въ продолговатую четыреугольную колоннаду, такъ-называемый перистиль. Если домъ былъ небольшой, то онъ и ограничивался этой колоннадой, внутри которой всегда помѣщался хоть маленькій садъ. Изъ-подъ колоннады направо и налѣво вели двери въ спальни, вторую столовую и, если хозяинъ былъ любителемъ литературы, то въ кабинетъ, носившій громкое названіе библіотеки, хотя, въ сущности, для храненія нѣсколькихъ свитковъ папируса, составлявшихъ въ тѣ времена уже большое книжное богатство, достаточно было очень маленькаго пространства. Въ концѣ колоннады обыкновенно помѣщалась кухня. Хотя во всѣхъ домахъ Помпеи это необходимое учрежденіе занимало очень мало мѣста, но было всегда снабжено въ изобиліи самой разнообразной кухонной посудой, безъ которой ни одинъ поваръ новаго, равно какъ и древняго міра при всемъ искусствѣ ничего съѣдобнаго не приготовитъ. А такъ какъ дерево въ той мѣстности и тогда было очень дорого, то изыскивали разныя средства приготовлять наибольшее количество кушаній съ наименьшимъ количествомъ топлива. Объ этомъ между прочимъ свидѣтельствуетъ замѣчательный переносный кухонный очагъ, хранящійся въ Неаполитанскомъ музеѣ, величиной не болѣе крупной книги съ четырьмя угольницами и съ приспособленіемъ для нагрѣванія воды.
Большіе дома обыкновенно ограничивались одной колоннадой, за нею противъ кабинета устраивалась вторая столовая, къ которой примыкали еще спальни и картинная галлерея. Эти комнаты, въ свою очередь, тоже выходили на четыреугольное пространство, съ трехъ сторонъ окруженное колоннами и имѣвшее сходство съ первымъ перистилемъ, только большее по размѣрамъ. Внутри находился садъ, украшавшійся фонтаномъ, статуями и цвѣточными клумбами. Если семья была очень велика, то и въ этой второй колоннадѣ съ обѣихъ сторонъ устраивались комнаты. Вторые и третьи этажи въ Помпеѣ встрѣчались рѣдко, ихъ только иногда надстраивали надъ небольшою частью дома, ради удобства, для помѣщенія рабовъ. Комнаты принято было дѣлать маленькими, потому что подъ этимъ благодатнымъ небомъ большую часть дня проводили на воздухѣ и посѣтителей принимали въ передней комнатѣ или въ саду. Даже комнаты для обѣдовъ и пирушекъ хотя очень украшались и располагались такъ, чтобы имѣть веселый видъ изъ оконъ и дверей, но не бывали обширны: знавшіе толкъ въ угощеній, древніе любили общество при обѣдѣ, но не любили тѣсноты и рѣдко приглашали болѣе девяти человѣкъ заразъ; въ исключительныхъ случаяхъ обѣдали въ атріумѣ.
При входѣ уже въ помпейское жилище, каждому посѣтителю представлялось очаровательное зрѣлище на весь домъ. Прихожая, съ блестящимъ мозаичнымъ поломъ и веселою стѣнной живописью, кабинетъ, граціозная колоннада; на противоположной сторонѣ нарядная столовая и, наконецъ, садъ, заканчивающійся фонтаномъ или мраморной статуей. Хотя, понятно, каждый домъ Помпеи имѣлъ свои особенности, но въ общемъ всѣ они не отклонялись отъ этого плана. Вездѣ комнаты слѣдовали въ вышеуказанномъ порядкѣ, вездѣ много живописи по стѣнамъ и во всемъ сказывалась особенная любовь къ изысканнымъ наслажденіямъ жизни. Декоративная живопись въ Помпеѣ не носитъ, впрочемъ, отпечатка особенно тонкаго вкуса; тамъ любили яркія краски и фантастическіе рисунки; иногда нижнія части колоннъ окрашены были ярко-красной краской, а верхъ оставался некрашеннымъ. Иногда, если садъ бывалъ очень малъ, то допускался, для обмана глазъ, весьма не художественный пріемъ -- послѣднюю стѣну разрисовывали деревьями, виноградомъ, птицами и т. п.
Домъ Главка принадлежалъ къ самымъ маленькимъ, но и къ самымъ изящнымъ изъ частныхъ жилищъ Помпеи. Входили черезъ узкія, длинныя сѣни, гдѣ на мозаичномъ полу была изображена собака и надъ нею извѣстная надпись: "cave canem", т.-е. "берегись собаки!" По обѣимъ сторонамъ сѣней были довольно просторныя комнаты для пріема такихъ посѣтителей, которые не имѣли доступа въ домъ. Изъ сѣней входили въ переднюю, представлявшую при первомъ взглядѣ богатство живописи, которой не постыдился бы Рафаэль. Эти художественныя произведенія находятся теперь въ Неаполитанскомъ музеѣ и возбуждаютъ постоянно удивленіе знатоковъ. Они представляютъ сцену изъ Иліады Гомера -- прощаніе Бризеиды (дочь жреца, военноплѣнная Ахилла) съ Ахилломъ, и нельзя не признать красоты и силы въ изображеніи обоихъ лицъ и всей полной жизненной правды сцены.
Съ одной стороны передней небольшая лѣстница вела во второй этажъ, въ помѣщенія рабовъ и спальни. Изъ прихожей входили въ кабинетъ, гдѣ вмѣсто дверей висѣли богатыя пурпуровыя драпировки. На стѣнахъ было нарисовано, какъ какой-то поэтъ читаетъ свои стихи друзьямъ, а на каменномъ помостѣ изображенъ былъ директоръ театра, который даетъ различныя указанія своимъ актерамъ. Изъ кабинета былъ выходъ въ перистиль, которымъ и заканчивался домъ. Съ каждой изъ семи колоннъ, украшавшихъ этотъ внутренній дворикъ, свѣшивались цвѣточныя гирлянды, а внутренность двора, замѣнявшаго садъ, была полна роскошнѣйшихъ цвѣтовъ, помѣщавшихся въ бѣлыхъ мраморныхъ вазахъ на каменныхъ подставкахъ.
Влѣво, у задней стѣны сада былъ крошечный храмъ, посвященный домашнимъ божествамъ, и передъ нимъ бронзовый треножникъ. Съ лѣвой стороны колоннады находились двѣ спальни, а направо -- столовая, гдѣ теперь и собрались гости. Эта прелестная комната выходила въ садъ; вокругъ лакированнаго, выложеннаго серебряными узорами стола были три дивана (ложи) для возлежанія, покрытые искусно-вышитыми подушками. Посреди стола стояло прекрасное изображеніе Бахуса, а по угламъ, возлѣ солонокъ, занимали мѣста Лары. Такъ какъ въ тѣ времена считалось признакомъ невоспитанности, если гость, придя, тотчасъ садился, то собравшіеся, поздоровавшись, нѣкоторое время стояли, разсматривая комнату, любуясь бронзой, картинами и украшавшею ее утварью. Потомъ, когда они размѣстились вокругъ стола, Панза замѣтилъ:
-- А надо признаться, Главкъ, какъ ни малъ твой домикъ, а равнаго ему нѣтъ во всей Помпеѣ; это въ своемъ родѣ -- алмазъ! Какъ прекрасно написано, напримѣръ, вотъ это прощаніе Ахилла съ его Бризеидой! Что за стиль! какія головы!
-- Да, греки, греки!-- воскликнулъ толстый Діомедъ, который любилъ выставлять себя образованнымъ человѣкомъ и поэтому высказывалъ особое пристрастіе ко всему греческому.
-- Похвала Панзы очень цѣнная,-- серьезно замѣтилъ Клодій,-- надо видѣть, какая живопись у него самого на стѣнахъ! тамъ видна мастерская кисть Зейксиса!
-- Дѣйствительно кисть Зейксиса!-- подтверилъ Лепидъ.
-- Вы мнѣ льстите, вы преувеличиваете,-- возразилъ Панза, который былъ извѣстенъ въ Помпеѣ тѣмъ, что имѣлъ самыя плохія картины, потому что изъ патріотизма довольствовался доморощенными художниками.-- Вы въ самомъ дѣлѣ преувеличиваете, хотя, конечно, краски стоитъ посмотрѣть, не говоря уже о рисункѣ, а затѣмъ у меня украшеніе кухни, я вамъ скажу, друзья мои, это уже мое изобрѣтеніе!
-- А что тамъ у тебя нарисовано?-- спросилъ Главкъ,-- Я все еще не видалъ твою кухню, хотя уже не разъ испробовалъ ея превосходныхъ произведеній.
-- Поваръ тамъ изображенъ у меня, мой аѳинянинъ, поваръ, приносящій трофеи своего искусства на алтарь Весты; а подальше -- на вертелѣ угорь, съ натуры писано; все такъ живо, просто руками взять хочется! Замѣчательная фантазія!
Въ эту минуту рабы внесли подносъ съ закусками: чудесныя фиги, свѣжія, осыпанныя снѣгомъ травы, анчоусы и яйца; въ промежуткахъ стояли маленькіе кубки съ разведеннымъ виномъ, къ которому примѣшано было немного меду. Какъ только все это поставили на столъ, хорошенькіе молоденькіе рабы, пажи, подали каждому гостю серебряный тазикъ съ благовонной водой и полотенце, обшитое красной бахромой. Послѣ этого Главкъ почтительно склонился передъ изображеніемъ Бахуса и произнесъ:
-- О Бахусъ, будь къ намъ благосклоненъ!
Гости повторили это за нимъ и, совершивъ обычное возліяніе, т. е. брызнувъ виномъ на столъ, принялись за предстоявшее имъ занятіе. За первыми закусками послѣдовали болѣе питательныя кушанья, аппетитныя колбасы, жаркое дикой свиньи и т. п., при чемъ подавалось старое хіосское вино, какъ о томъ свидѣтельствовали ярлыки на бутылкахъ,
-- Когда будетъ у насъ ближайшій бой гладіаторовъ?-- спросилъ Клодій, который хотя усердно жевалъ, но не забывалъ о возложности выиграть пари при этомъ случаѣ.
-- Онъ назначенъ на 23-е августа,-- отвѣтилъ Панза,-- и у насъ есть для этого боя прекрасный молодой левъ.
-- А противника для него, какъ я слышалъ, еще нѣтъ?-- сказалъ сенаторъ.
-- Къ сожалѣнію, нѣтъ,-- отвѣтилъ Панза.
-- Это очень жаль,-- замѣтилъ Клодій,-- и собственно несправедливо, что законъ намъ не позволяетъ въ такомъ случаѣ поставить одного изъ нашихъ рабовъ.
-- Дѣйствительно, совершенно несправедливо,-- сказалъ Лепидъ,-- рабы вѣдь наша собственность.
-- Я допускаю эти дикія игры,-- сказалъ Главкъ, которому его любимый рабъ только-что возложилъ на голову свѣжій вѣнокъ,-- только, когда звѣрь со звѣремъ борется; но когда человѣкъ, такое-же существо, какъ и мы, безжалостно выпускается на арену и звѣри разрываютъ его на части, то ужь слишкомъ сильно дѣйствуетъ! Меня тошнитъ, я задыхаюсь; мнѣ не терпится -- такъ-бы и бросился ему на помощь! Дикіе крики толпы мнѣ кажутся ужаснѣе, чѣмъ голоса фурій, гнавшихся за Орестомъ. Поэтому меня радуетъ, что не предвидится вѣроятности для этого кроваваго зрѣлища на нашемъ ближайшемъ праздникѣ!
Панза пожалъ плечами, слегка запротестовали присутствующіе, а старый воинъ Бестій замѣтилъ:
-- Я не раздѣляю этого мнѣнія. Люди такъ охотно смотрятъ на подобную жестокую борьбу человѣка съ дикимъ звѣремъ, что я не лишалъ-бы ихъ подобнаго удовольствія.
Главкъ готовъ былъ вскипѣть и возразить, но удержался, тотчасъ вспомнивъ, что онъ, какъ хозяинъ, обязанъ вѣжливостью по отношенію къ гостямъ и замѣтилъ, стараясь быть любезнымъ:
-- Да, конечно, вы, итальянцы, привычны къ подобнаго рода зрѣлищамъ; мы, греки, мягче. О, геній Пиндара, божественныя уста котораго воспѣвали настоящія, греческія игры,-- игры, гдѣ человѣкъ съ человѣкомъ состязался и гдѣ побѣда была пополамъ съ печалью!
-- А. козочка-то дѣйствительно вкусная,-- замѣтилъ Діомедъ, желая, какъ свѣтскій человѣкъ, отвести разговоръ отъ щекотливаго вопроса. Онъ съ удовольствіемъ слѣдилъ за рабомъ, который мастерски, въ тактъ музыкѣ, доносившейся изъ сада, рѣзалъ жаркое. Съ удовлетвореннымъ видомъ знатока пробовалъ онъ отрѣзанный ему кусокъ.-- Твой поваръ, разумѣется, изъ Сициліи?-- спросилъ онъ хозяина.
-- Да, изъ Сиракузъ.
Послѣ нѣкотораго молчанія заговорилъ сенаторъ, обращаясь къ эдилу:
-- Кажется, теперь Изида самое любимое божество въ Помпеѣ?
-- Это уже давно,-- возразилъ Панза;-- но съ нѣкоторыхъ поръ она особенно превозносится всѣми: статуя ея изрекаетъ необычайныя предсказанія. Я не суевѣренъ, но долженъ сознаться, что она въ моей служебной дѣятельности не разъ меня поддерживала своими совѣтами.
-- Да, и меня также, въ моихъ торговыхъ дѣлахъ,-- вставилъ Діомедъ.
-- При этомъ какъ благочестивы ея жрецы!-- продолжалъ Панза;-- совсѣмъ не то, что наши надменные служители Юпитера и Фортуны! Они ходятъ босые, не ѣдятъ мяса и большую часть ночи проводятъ въ молитвѣ.
-- Говорятъ, что египтянинъ Арбакъ сообщилъ жрецамъ Изиды необыкновенныя тайны.-- замѣтилъ Клодій.-- Онъ хвалится своимъ происхожденіемъ изъ царскаго рода и утверждаетъ, что владѣетъ неоцѣненными знаніями, сохранившимися отъ глубокой старины.
-- Не будь онъ такъ богатъ,-- сказалъ Панза,-- то я бы въ одинъ прекрасный день могъ сдѣлать обыскъ, чтобы узнать, что это за колдовство, которое ему приписываетъ молва. И онъ не остался-бы ни одного лишняго дня тогда въ Помпеѣ! Но богатый человѣкъ!.. Обязанность эдила охранять богачей. Да, а что думаете вы,-- продолжалъ онъ послѣ нѣкоторой паузы,-- объ новой сектѣ, которая здѣсь въ Помпеѣ недавно свила себѣ гнѣздо? Я разумѣю этихъ почитателей еврейскаго Бога, котораго они называютъ Христомъ.
-- Сумасшедшіе мечтатели, ничего болѣе,-- сказалъ Клодій.-- Между ними нѣтъ ни одного состоятельнаго человѣка, все темный, низкій народъ.
-- Но, однако, они отрицаютъ боговъ,-- воскликнулъ Панза съ нѣкоторымъ возбужденіемъ.-- Попадись мнѣ хоть одинъ изъ этихъ назарянъ, плохо ему придется!
-- А вашему льву хорошо-бы!-- сказалъ воинъ, громко смѣясь своей мнимой шуткѣ и насмѣшливо взглянувъ на Главка.
Второе кушанье было окончено, гости откинулись на подушки и нѣкоторое время молча прислушивались къ музыкѣ. Затѣмъ принесли разные фрукты, сладости и всевозможное печенье. Слуги, которые разливали до сихъ поръ гостямъ вино, теперь поставили на столъ бутылки, гдѣ на ярлыкахъ былъ обозначенъ сортъ вина. Саллюстій и Лепидъ играли въ четъ и нечетъ, а Клодій пытался заманить Главка игрой въ кости, но напрасно. Тогда онъ схватилъ хрустальный сосудъ, ручка котораго, украшенная драгоцѣнными камнями, имѣла излюбленную въ Помпеѣ форму переплетающихся змѣй, и воскликнулъ:
-- Какой прекрасный бокалъ!
Главкъ снялъ съ пальца дорогое брилліантовое кольцо, и повѣсивъ его на ручку сосуда, сказалъ:
-- Это кольцо придаетъ ему болѣе богатый видъ и дѣлаетъ его менѣе недостойнымъ твоего вниманія, любезный Клодій; прими его и пусть боги даруютъ тебѣ счастье и здоровье, чтобы долго еще тебѣ приходилось частенько выпивать этохъ бокалъ до дна.
-- Ты слишкомъ великодушенъ, мой Главкъ,-- сказалъ Клодій, обрадованный сюрпризомъ, передавая бокалъ своему рабу,-- а твоя любовь удваиваетъ цѣну подарка.
При переселеніи въ Помпею, Главкъ воспользовался нѣкоторыми, довольно важными услугами Клодія и потому охотно принималъ его въ свое общество и пользовался каждымъ случаемъ, чтобы оказать ему любезность.
Разговоръ завязался снова и становился все живѣе и непринужденнѣе, что не совсѣмъ по-нутру было сенатору; какъ человѣкъ уже пожилой и немного болѣзненный, онъ чувствовалъ, что такія пирушки ему не подъ силу. Онъ обратилъ вниманіе Веспія, которому надо было еще въ тотъ-же день вернуться въ Геркуланумъ, что солнце уже склоняется къ закату, при чемъ оба поднялись и тѣмъ какъ-бы дали знакъ всѣмъ расходиться. Хотя Главкъ любезно настаивалъ, прося гостей еще остаться, но достигъ лишь согласія выпить еще нѣсколько заздравныхъ тостовъ. Саллюстій вырвалъ нѣсколько лепестковъ розъ изъ вѣнка, и бросивъ ихъ въ кубокъ выпилъ за здоровье хозяина, который, въ свою очередь, выпилъ за здоровье гостей. Затѣмъ, Веспій поднялъ кубокъ за императора, какъ то было принято, послѣ чего послѣдній кубокъ былъ посвящен Меркурію, чтобы онъ послалъ всѣмъ пріятный сонъ. Окончивъ послѣднимъ возліяніемъ богамъ, все общество рѣшило проводить пріѣзжихъ гостей до виллы Діомеда.
Въ Помпеѣ рѣдко пользовались въ такихъ случаяхъ колесницами: и улицы были узки, да и городскія разстоянія слишкомъ не велики, такъ что гости надѣли оставленныя ими въ столовой сандаліи, прошли переднюю, благополучно перешагнули черезъ сердитую, у порога нарисованнную, собаку и отправились, завернувшись въ свои легкіе плащи, въ сопровожденіи своихъ рабовъ, при свѣтѣ восходящей луны, по улицамъ города къ воротамъ, такъ какъ домъ Діомеда былъ за городомъ.