ПРЕДУПРЕЖДАЮЩІЙ ГОЛОСЪ.
Въ тотъ день, которому суждено было быть послѣднимъ днемъ существованія Помпеи, съ ранняго утра въ воздухѣ было необычайно тихо и душно, а море, несмотря на это, сильно волновалось, что не мало удивило рыбаковъ, по обыкновенію выѣхавшихъ раннимъ утромъ на свой промыселъ. Въ долинахъ и низменностяхъ лежалъ легкій туманъ, изъ котораго выступали высокая городская стѣна, колонны многочисленныхъ храмовъ, статуи форума и тріумфальная арка. Очертанія-же далекихъ горъ сливались и терялись въ переливахъ разнообразнѣйшихъ цвѣтовъ утренняго неба. Облако, нѣсколько дней скрывавшее вершину Везувія, въ этотъ день исчезло и гора, не представляя ничего угрожающаго гордо смотрѣла на разстилавшійся у ея ногъ мирный пейзажъ. Черезъ городскія ворота, сегодня открывшіяся ранѣе обыкновеннаго, вереницей потянулись всякаго рода повозки, колесницы, всадники и пѣшеходы изъ близкихъ и дальнихъ мѣстъ, стремившіеся въ Помпею. Всѣ были одѣты попраздничному и весело настроены, въ ожиданіи объявленнаго на тотъ день боя гладіаторовъ шумная толпа направлялась къ амфитеатру, размѣры котораго поражали по отношенію къ маленькому городу своей громадностію; но, при огромномъ стеченіи народа изъ окрестностей, даже и такой обширный амфитеатръ едва могъ вмѣстить всѣхъ любопытныхъ. Въ виду особеннаго интереса, который представляло объявленное на сегодня зрѣлище -- состязаніе двухъ важныхъ преступниковъ со львомъ и тигромъ, наплывъ народа былъ особенно большой.
Въ этотъ-же ранній часъ какая-то странная фигура пробиралась къ уединенно-расположенному дому египтянина. Нетвердая походка этой высокой, худой незнакомки, ея странная, кое-какъ наброшенная одежда, ея мертвенно-блѣдное лицо и безсвязное бормотаніе обращали на себя вниманіе встрѣчныхъ. Однихъ это приводило въ веселое настроеніе, другихъ-же пугало, какъбудто кто-то давно погребенный вновь явился изъ царства тѣней, чтобъ пугать живыхъ. Одни толкали другъ друга при видѣ ея, шутя и смѣясь, другіе суевѣрно сторонились или-же въ страхѣ останавливались, слѣдя за этимъ привидѣніемъ, пока таинственная женщина не скрылась за поворотомъ колоннады, которая вела къ жилищу Арбака.
Черный привратникъ, открывшій на ея стукъ двери, содрогнулся при видѣ страшилища, такъ-же какъ и самъ Арбакъ, когда увидѣлъ передъ собой волшебницу Везувія. Тяжелые, мучительные сны преслѣдовали всю ночь египтянина и, какъ-бы желая отстранить отъ себя ужасное явленіе, онъ закрылъ глаза рукою и воскликнулъ:
-- Что это: сонъ еще или я въ царствѣ мертвыхъ?
-- Могущественный Гермесъ, твой другъ и твоя вѣрная слуга пришла тебя навѣстить,-- сказала старуха.
Наступило продолжительное молчаніе, во время котораго египтянинъ старался побороть свою душевную тревогу и избавиться отъ ужаса, навѣяннаго на него ночными видѣніями. Наконецъ, онъ овладѣлъ собой.
-- Да, это былъ только сонъ, но я желалъ-бы никогда въ жизни не имѣть больше подобныхъ сновъ! Даже счастливый день не въ состояніи вознаградить за муки такой ночи!-- сказалъ онъ, и обратившись къ своей гостьѣ, спросилъ: -- Какъ попала ты сюда и зачѣмъ?
-- Я пришла предупредить тебя,-- отвѣтила колдунья своимъ гробовымъ голосомъ.
-- Меня предупредить? Но о какой-же опасности?
-- Выслушай меня: городу угрожаетъ несчастіе. Бѣги, пока еще есть время! У меня въ пещерѣ есть пропасть, и вотъ уже нѣсколько дней, какъ я вижу какой-то темнокрасный ручей на днѣ ея и при этомъ, въ мрачной ея глубинѣ, что-то непрерывно кипитъ и шипитъ. Но когда я посмотрѣла туда прошлую ночь, то тамъ уже былъ яркій огонь, и пока я еще смотрѣла, лисица, которая у меня жила и всегда лежала около меня, жалобно завыла, заметалась, вдругъ свалилась и издохла съ пѣной у рта. Я заползла опять въ свою постель, но всю ночь слышала, какъ вздрагивала и колебалась скала, а изъ-подъ земли доносились глухіе раскаты, какъ бываетъ, когда ѣдутъ тяжело-нагруженныя телѣги. Сегодня поутру я встала очень рано, и, опять посмотрѣвъ въ пропасть, замѣтила, что въ этомъ огненномъ ручьѣ, который за ночь сталъ гораздо шире, носились большіе черные куски -- обломки скалы. Въ стѣнахъ моей пещеры образовались трещины и изъ нихъ выходилъ сѣрный дымъ, понемногу наполнившій все помѣщеніе. Я поскорѣе забрала свое золото и травы и поспѣшила оставить пещеру, служившую мнѣ жилищемъ много лѣтъ. Вдали отъ Помпеи, обреченной на погибель и на скорую погибель, я отыщу себѣ новое жилье. Высокій учитель, не сомнѣвайся: гора съ ревомъ раскроетъ свою пасть и городъ, который выстроенъ надъ потокомъ недремлющаго ада, обратится въ груду развалинъ. Позволь предупредить тебя: бѣги!
-- Благодарю тебя, сибилла, за твое заботливое предостереженіе! Оно не останется безъ вознагражденія: тамъ -- на столѣ стоитъ золотой кубокъ, возьми его себѣ. Что-же касается явленій, которыя ты замѣтила въ нѣдрахъ скалы, то возможно, что они указываютъ на близость разрушительнаго землетрясенія. Во всякомъ случаѣ, они укрѣпляютъ мое намѣреніе покинуть эти мѣста, и послѣзавтра я приведу его въ исполненіе. А ты, дочь Этруріи, куда направляешься?
-- Я сегодня-же переѣду въ Геркуланумъ, а оттуда пойду вдоль берега искать себѣ новой отчизны. Друзей у меня нѣтъ; оба мои спутника -- лиса и змѣя -- издохли! Прощай, великій Гермесъ!
-- Прощай, сестра!-- сказалъ египтянинъ тономъ, ясно указывавшимъ на желаніе поскорѣй отдѣлаться отъ отвратительной гостьи. И только-что колдунья удалилась, предварительно спрятавъ подаренный ей золотой кубокъ въ складкахъ своей одежды, Арбакъ позвалъ своего слугу, такъ какъ было время уже собираться въ амфитеатръ. Онъ одѣвался сегодня съ особенной тщательностью. Бѣлая туника его изъ блестящей ткани была украшена драгоцѣнными камнями; накинутая на нее тога, ниспадавшая мягкими складками, была превосходнаго пурпуроваго цвѣта, а сандаліи были богато вышиты золотомъ и изумрудами. День, когда онъ долженъ навсегда избавиться отъ ненавистнаго, но все-же еще опаснаго изъ-за могущаго открыться преступленья, Главка,-- былъ для него торжественнымъ праздникомъ.
Обыкновенно люди съ достаткомъ и извѣстнымъ положеніемъ отправлялись на такія игры въ сопровожденіи своихъ рабовъ и вольноотпущенниковъ; поэтому многочисленные слуги Арбака уставлены были въ порядкѣ, въ ожиданіи носилокъ ихъ господина; только рабыни, прислуживавшія Іонѣ, да Созій, сторожившій плѣнную Нидію, должны были оставаться, къ ихъ величайшей досадѣ, дома.
-- Каліасъ,-- сказалъ Арбакъ слугѣ, застегивавшему ему поясъ: -- мнѣ надоѣла Помпея и я думаю покинуть и городъ и страну, если черезъ три дня вѣтеръ будетъ благопріятный... Ты знаешь -- въ гавани стоитъ судно александрійца Нарзеса,-- я его купилъ у него и послѣзавтра думаю перенести на корабль всѣ мои сокровища.
-- Уже такъ скоро? Хорошо; воля Арбака должна быть исполнена. А Іона?
-- Сопровождаетъ меня. Довольно! Что утро хорошее?
-- Пасмурно и душно; будетъ страшная жара сегодня.
-- Бѣдные гладіаторы и еще болѣе несчастные преступники!-- вздохнулъ египтянинъ полу-притворно, а наполовину искренно, подъ вліяніемъ состраданія, вызваннаго какой-то внутренней боязнью.-- Пусть рабы займутъ свои мѣста и держатъ наготовѣ носилки!
Арбакъ вошелъ въ свой кабинетъ, наполненный свитками папирусовъ и астрологическими приборами, а оттуда вышелъ на крытое крыльцо, откуда видно было, какъ двигалась толпа къ амфитеатру, широко разливаясь безконечнымъ потокомъ; слышны были рычаніе голоднаго льва и взрывы народнаго восторга отъ этихъ звуковъ нетерпѣнія царственнаго звѣря, заранѣе обѣщавшаго удовлетворить ихъ жажду кровавыхъ зрѣлищъ. Потомъ египтянинъ перевелъ взоры на Везувій: величаво-спокойный гигантъ ничѣмъ не обнаруживалъ своей внутренней работы, и Арбакъ пробормоталъ про себя: "Быть-можетъ, и готовится землетрясеніе, но во всякомъ случаѣ не такъ-то еще скоро, и мы имѣемъ достаточно времени Но все-же предостереженіе засѣло мнѣ въ голову, явившись какъ-будто объясненіемъ моего ужаснаго сна. Никто изъ свѣдущихъ людей не пропускалъ мимо ушей подобныхъ предостереженій, и я завтра-же, а не послѣзавтра, сяду на корабль и скажу навсегда "прощай!" этимъ злополучнымъ берегамъ".
Послѣ такого рѣшенія Арбакъ принялъ свою обычную увѣренно-гордую осанку, сѣлъ въ свои носилки и въ сопровожденіи длиннаго ряда рабовъ, предшествуемый хоромъ музыкантовъ, двинулся къ амфитеатру.