ПРЕДСТАВЛЕНІЕ ВЪ АМФИТЕАТРѢ.
Слугамъ, сопровождавшимъ египтянина, были указаны мѣста въ народѣ, самъ-же онъ занялъ мѣсто между знатнѣйшими зрителями и оттуда окинулъ взоромъ все это волнующееся море людскихъ головъ, наполнявшее все громадное пространство до самыхъ послѣднихъ уголковъ. Въ верхнемъ ряду сидѣли только женщины и весь рядъ пестрѣлъ ихъ нарядами, какъ цвѣточная клумба. Ниже, вокругъ усыпанной пескомъ арены для бойцовъ, размѣщались городскія власти, сенаторы и лица, принадлежавшія къ военному сословію. Все зданіе амфитеатра было окружено широкомъ <испорчено>домъ, изъ котораго вели лѣстницы къ мѣстамъ, расположеннымъ полукругомъ и постепенно возвышавшимся <испорчено>на-же была обнесена ст<испорчено> и рѣшеткой для защиты зрителей отъ звѣрей, если-бы этимъ послѣднимъ когда-нибудь вздумалось броситься на зрителей. На возвышенномъ мѣстѣ позади этой решетки сидѣла особа, на средства устраивался бой: на сегодняшній бой это былъ эдилъ Панза. Видъ у него былъ раздраженный и онъ ворчалъ и сердился на надсмотрщика и матросовъ, которые были заняты натягиваніемъ парусовъ надъ зданіемъ для защиты отъ зноя <испорчено>бѣлой съ краснымъ, матеріи; несмотря на всѣ ихъ старанія, на заднемъ <испорчено>осталось большое непокрытое пространство <испорчено>толпа, въ ожиданіи начала пред<испорчено>дила отъ нечего дѣлать за ра<испорчено>ивалась надъ этой зіяющей <испорчено> все сразу затихло и все по<испорчено> позабыто, какъ только за<испорчено> возвѣщая выходъ гладіаторовъ<испорчено>.
<испорчено>иномъ порядкѣ, медленно <испорчено> бойцы всю арену. Они <испорчено> зрителямъ свое безстрастіе, <испорчено>іе и свое красивое силь<испорчено> зрителямъ, которые какъ, <испорчено>и Лепидъ, бились объ <испорчено>жность выбрать пред<испорчено>лей.
-- Вотъ посмотрите, какой тамъ великанъ-гладіаторъ!-- воскликнула вдова Фульвія, обращаясь къ своей пріятельницѣ -- женѣ Панзы, когда обѣ онѣ, приподнявшись со своихъ мѣстъ, смотрѣли за рѣшетку.
-- Да,-- сказала жена эдила съ благосклонной важностью, такъ какъ она знала имена и качества всѣхъ гладіаторовъ:-- это сѣточникъ; какъ видишь, все его вооруженіе -- копье съ тремя зубцами и сѣтка. Онъ необычайно силенъ и будетъ биться со Споромъ -- вотъ тотъ, квадратный, съ круглымъ щитомъ и мечомъ, тоже безъ доспѣховъ.
-- Однако, сѣть и копье довольно ничтожное оружіе противъ меча и щита.
-- Ты очень ошибаешься, милая Фульвія: сѣточникъ большею частію выходитъ побѣдителемъ.
-- А кто этотъ красивый, съ курчавой головой и ремнемъ на рукѣ?
-- Это Лидонъ, новичокъ, который имѣетъ дерзость выступить въ кулачномъ бою съ Тетраидомъ. Потомъ они надѣнутъ вооруженіе и попробуютъ сразиться на мечахъ, со щитами.
-- Но когда я смотрю на обоихъ ихъ вмѣстѣ, мнѣ все думается, что Лидонъ одержитъ верхъ.
-- Ну, а знатоки другого мнѣнія: Клодій, напримѣръ, держитъ три противъ одного за Тетраида.
-- О, Юпитеръ, какая прелесть!-- воскликнула Фульвія, когда на аренѣ показались два гладіатора, въ полномъ вооруженіи, на легкихъ горячихъ коняхъ.
Въ рукахъ у нихъ были копья и круглые блестящіе щиты; доспѣхи были отдѣланы желѣзными полосами, а короткіе плащи, спускавшіеся съ плечъ до сѣдла, придавали имъ живописный и граціозный видъ; на ногахъ у нихъ не было ничего, кромѣ сандалій, прикрѣпленныхъ ремешками повыше щиколодки.
-- О, какъ красиво! кто это?-- спросила вдова.
-- Одинъ -- Бербиксъ, онъ уже двѣнадцать разъ выходилъ побѣдителемъ, а другой носитъ имя -- Нобиліоръ; оба они галлы.
Пока эти двѣ пріятельницы болтали, приготовленія къ бою уже закончились и послѣдовало невинное упражненіе въ фехтованіи деревянными мечами между различными гладіаторами, при чемъ Лидонъ отличался ловкими, гибкими движеніями и граціозными позами. Это примѣрное сраженіе представляло интересъ только для болѣе тонкихъ знатоковъ, толпа-же съ нетерпѣніемъ ожидала, когда, наконецъ, шумная военная музыка оповѣститъ о началѣ настоящей борьбы, поддерживающей зрителей въ постоянномъ страхѣ, такъ какъ въ ней дѣло идетъ о жизни и смерти.
Обыкновенно послѣ того какъ выступающіе бойцы бывали установлены попарно и оружіе ихъ осмотрѣно, начинали съ того, что одинъ изъ гладіаторовъ, предназначенный состязаться съ дикими звѣрями, долженъ былъ пасть первымъ, какъ-бы искупительной жертвой, но Панза предпочелъ иной порядокъ зрѣлища, чтобы напряженіе толпы возрастало постепенно, чѣмъ дальше, тѣмъ сильнѣе, и потому бой Главка со львомъ и Олинфа съ тигромъ приберегался къ концу. Къ этому главному акту представленія все остальное было только прелюдіей. У двухъ противоположныхъ пунктовъ загородки стояли теперь конные гладіаторы, которые, по знаку Панзы, одновременно бросились другъ на друга, держа впереди щиты и размахивая высоко въ воздухѣ своими легкими, но крѣпкими металлическими копьями. Не доѣзжая трехъ шаговъ до противника, лошадь Бербикса сразу остановилась, повернулась, и, когда Нобиліоръ проносился на всемъ скаку мимо него, противникъ нанесъ ему въ спину ударъ, который былъ-бы смертельнымъ, если-бы гладіаторъ во-время не подставилъ свой щитъ, отразившій ударъ.
-- Молодецъ Нобиліоръ!-- крикнулъ преторъ, и какъ-бы развязалъ этимъ языки присутствующимъ.
-- Ловко попалъ мой Бербиксъ,-- послышалось со стороны, гдѣ сидѣлъ Клодій, державшій пари за Бербикса, и тысячи голосовъ, смѣшиваясь, выкрикивали то одно, то другое имя. У обоихъ всадниковъ забрало было совершенно опущено, но все-же голова оставалась главною мишенью, и Нобиліоръ такъ-же ловко, какъ и въ первый разъ, пустивъ своего коня, направилъ копье прямо въ шлемъ врага. Бербиксъ поднялъ щитъ, чтобы прикрыть голову, но его противникъ съ быстротою молніи опустилъ копье и вонзилъ его въ грудь -- Бербиксъ закачался и упалъ.
-- Нобиліоръ, Нобиліоръ!-- закричалъ народъ.
-- Я потерялъ десять сестерцій...-- сквозь зубы пробормоталъ Клодій.
-- Онъ получилъ свое,-- разсудительно замѣтилъ Панза.
Тѣ изъ зрителей, которые еще не слишкомъ были ожесточены и грубы, загнули палецъ правой руки, что служило знакомъ помилованія, т.-е. окончанія боя, но когда служители прибѣжали на арену, то оказалось, что сожалѣть и миловать было уже поздно: гладіаторъ уже испускалъ духъ: изъ пронзеннаго копьемъ сердца вытекала вмѣстѣ съ жизнью послѣдняя кровь, обагряя песокъ арены...
-- Какъ жаль, что такъ скоро окончилось!-- замѣтила Фульвія:-- слишкомъ короткое время пришлось ожидать развязки!
-- Да,-- подтвердила ея пріятельница: -- мнѣ не жаль Бербикса; вѣдь и ребенокъ могъ понять, что Нобиліоръ употребилъ только уловку. Вотъ уже прикрѣпляютъ крюкъ, чтобъ вытащить тѣло въ мертвецкую; уже засыпаютъ на томъ мѣстѣ свѣжимъ пескомъ. Панза страшно сожалѣетъ, что его средства не позволяютъ усыпать всю арены бурой съ киноварью, какъ это всегда дѣлалъ императоръ Неронъ!
-- По крайней мѣрѣ, если первый бой продолжался недолго, то скоро начнется за нимъ второй,-- продолжала вдова, успокаивая сама себя и не обративъ вниманія на скрытое хвастовство своей пріятельницы.-- Посмотри-ка: на арену выходитъ красавецъ Лидонъ, а также и сѣточникъ со своимъ противникомъ; это будетъ интересно!
Въ эту минуту на аренѣ установились три пары: Нигеръ, со своей сѣткой и трезубцемъ противъ Спора -- со щитомъ и короткимъ мечомъ; Лидонъ и Тетраидъ -- у каждаго только на правой рукѣ была тяжелая греческая перчатка для фехтованія, и два римскихъ гладіатора, оба въ стальныхъ доспѣхахъ, съ громадными щитами и острыми мечами. Кулачный бой долженъ былъ быть первымъ. Нельзя было на первый взглядъ представить себѣ болѣе неравной пары: Тетраидъ былъ хотя и не выше Лидона, но несравненно дороднѣе его, и такъ какъ онъ былъ убѣжденъ, что въ кулачномъ бою мясистому всегда лучше, чѣмъ худощавому, то всячески помогалъ своей природной наклонности къ тучности, и былъ широкъ въ плечахъ, плотный и жирный. Лидонъ-же, напротивъ, былъ пропорціоналенъ и строенъ, и чего не хватало у него въ объемѣ, могъ, по мнѣнію знатоковъ, вполнѣ замѣнить твердыми какъ сталь мускулами и ловкостью. Кому извѣстны удары сильнаго мужского кулака, способнаго разможжить, тому понятно, какимъ ужаснымъ добавленіемъ къ этимъ ударамъ молота служила греческая перчатка, состоявшая изъ ремней, оплетавшихъ руку до локтя, съ задѣланными въ ремни кусочками свинца. Но именно это-то обстоятельство и уменьшало интересъ къ бою, такъ какъ уже по первымъ ударамъ можно было судить о предполагаемомъ исходѣ борьбы.
-- Берегись!-- угрожалъ Тетраидъ, наступая все болѣе и болѣе на увертывавшагося Лидона, отвѣтившаго ему лишь презрительной усмѣшкой. Тетраидъ намѣтилъ ударъ и замахнулся, готовясь ударить кулакомъ, точно молотомъ по наковальнѣ; Лидонъ быстро припалъ на одно колѣно и ударъ противника пришелся по воздуху -- надъ его головой... Отвѣтъ Лидона былъ не такимъ безвреднымъ: онъ вскочилъ и, пользуясь минутой, такъ ударилъ противника перчаткой въ грудь, что Тетраидъ зашатался... Народъ былъ въ восторгѣ.
-- Ну, тебѣ не везетъ сегодня,-- сказалъ Лепидъ Клодію съ сожалѣніемъ;-- уже одно пари проигралъ, да и за второе, думаю, тебѣ страшновато!
-- Клянусь богами, этакъ мои статуи пойдутъ съ молотка, если я опять потеряю: поставилъ за Тетраида я не менѣе, какъ пятьдесятъ сестерцій!
-- Но смотри, смотри, какъ онъ опять воодушевился! вотъ хорошій ударъ! Никакъ онъ разбилъ Лидону плечо?! Такъ, Тетраидъ, такъ!... Хорошо!...
-- Но Лидонъ не теряется, клянусь Поллуксомъ! какъ онъ молодецки держится! смотри пожалуйста, какъ онъ ловко избѣгаетъ этой молотообразной ручищи! онъ уклоняется туда -- сюда, вертится, какъ волчокъ... Ахъ, бѣдняга, опять-таки досталось Лидону!...
-- Все еще три противъ одного за Тетраида; а, какъ ты думаешь, Лепидушка?
-- Хорошо -- девять сестерцій противъ трехъ.
-- Что это? Опять Лидонъ -- онъ пріостанавливается, набираетъ воздуху. Боги, онъ упалъ! Нѣтъ, всталъ опять, браво, Лидонъ! Тетраидъ опять наступаетъ, набрался храбрости...
-- Дуракъ, успѣхъ его ослѣпляетъ, онъ бы долженъ быть осмотрительнѣе. Смотри, онъ всталъ опять, но кровь течетъ у него по лицу.
-- Однако, Лидонъ выигрываетъ! Смотри, какъ онъ близко, этотъ ударъ по виску можетъ убить,-- да онъ и сразилъ Тетраида, онъ падаетъ... не можетъ уже шевельнуться, довольно, довольно!
-- Довольно!-- проговорилъ Панза.-- Выведите обоихъ и дайте имъ доспѣхи и мечи!
-- Благородный эдилъ!-- объявилъ одинъ изъ служителей:-- съ Тетраидомъ плохо, онъ не въ состояніи еще разъ выступить.
-- Въ такомъ случаѣ пусть Лидонъ будетъ готовъ,-- приказалъ Панза:-- какъ-только кто-либо изъ гладіаторовъ будетъ побѣжденъ, Лидонъ станетъ съ побѣдителемъ.
Толпа громкими криками выразила свое одобреніе, затѣмъ наступила опять полная тишина. Заиграли трубачи, и четверо новыхъ бойцовъ появились на аренѣ.
-- Знаешь ты этихъ римлянъ, Клодій? что они изъ императорской фехтовальной школы?
-- Знаю только того, который меньше ростомъ, впрочемъ подробностей не слыхалъ; другой считается хорошимъ бойцомъ на мечахъ, хотя и не перваго сорта. Но мнѣ, однако, изъ-за этого противнаго Лидона испорчено все представленіе!
-- Ну, дружокъ, хочешь, я сжалюсь надъ тобой и буду держать за эту пару на какихъ тебѣ угодно условіяхъ?
-- Ну, такъ за второго десять сестерцій противъ десяти.
-- Что? когда мы другого совершенно не знаемъ! Нѣтъ, это еще вилами на водѣ писано!
-- Спустимъ въ такомъ случаѣ: пусть будетъ десять противъ восьми.
-- Идетъ!-- сказалъ Лепидъ и они ударили по рукамъ.
Если-бы мы на минуту перевели взоры къ верхнимъ рядамъ амфитеатра, то увидѣли-бы тамъ одно лицо, съ выраженіемъ сердечной боли слѣдившее за перипетіями кулачнаго боя. Это былъ старикъ -- отецъ Лидона, который, несмотря на все свое отвращеніе къ подобнаго рода зрѣлищамъ, но страдая за сына, не могъ устоять противъ соблазна быть свидѣтелемъ его судьбы. Одиноко, среди кровожадной толпы чужихъ ему людей, сидѣлъ онъ, ничего не видя и не сознавая, кромѣ близости своего дорогого мальчика! Ни звука не проронилъ онъ, видя, какъ тотъ два раза падалъ, только сталъ блѣднѣе и слегка дрожалъ. Но легкій крикъ радости невольно сорвался съ его старческихъ устъ при видѣ побѣды Лидона.-- Увы, онъ не зналъ, что эта побѣда была лишь начальнымъ дѣйствіемъ смертельной драмы.
-- Мой храбрый мальчикъ!-- прошепталъ онъ, вытирая глаза.
-- Это твой сынъ?-- спросилъ назарянина сидѣвшій съ нимъ рядомъ рабочій:-- а онъ хорошо защищался... Посмотримъ, какъ-то дальше будетъ; ты знаешь, вѣдь онъ долженъ стать со слѣдующимъ побѣдителемъ? Моли только боговъ, старикъ, чтобы этотъ побѣдитель не былъ одинъ изъ этихъ римлянъ или еще хуже -- великанъ Нигеръ.
Старый рабъ сѣлъ опять и закрылъ лицо руками. Въ настоящую минуту арена не представляла для него ни малѣйшаго интереса: Лидона пока не было между бойцами. Но вдругъ онъ спохватился, что бой имѣетъ для него большое значеніе -- вѣдь съ побѣдителемъ долженъ будетъ опять стать его сынъ! Онъ приподнялся, подался впередъ, напрягая зрѣніе и сложивъ руки, и сталъ слѣдить за ходомъ боя.
Главными лицами теперь были сѣточникъ Нигеръ и Споръ; этотъ родъ боя почти всегда оканчивался смертью и требовалъ большой ловкости и умѣнья, а потому и былъ особенно привлекателенъ для зрителей. Оба бойца стояли на порядочномъ разстояніи другъ отъ друга; лицо Спора было совершенно прикрыто спущеннымъ забраломъ, дикое-же лицо Нигера приковывало всеобщее вниманіе, возбуждая въ зрителяхъ ужасъ. Такъ простояли они нѣкоторое время, пристально смотря другъ на друга, пока Споръ не началъ медленно, съ большой осторожностью подвигаться, направляя остріе своего меча прямо въ грудь врага. Нигеръ отступилъ, расправилъ правой рукой сѣтку и не сводилъ своихъ маленькихъ блестящихъ глазъ съ противника. Вдругъ, когда Споръ уже приблизился на разстояніе не больше длины руки, Нигеръ нагнулся впередъ и бросилъ на него сѣтку. Быстрымъ движеніемъ гладіаторъ ускользнулъ отъ этой мертвой петли. Онъ испустилъ дикій крикъ радости и бросился на врага, но Нигеръ уже успѣлъ расправить сѣтку и, накинувъ ее себѣ на плечи, побѣжалъ вокругъ арены съ такой быстротой, что противникъ не могъ съ нимъ сравняться.
Народъ смѣялся и ликовалъ; но тутъ всеобщее вниманіе привлечено было римскими всадниками. До сихъ поръ, они вели бой съ крайней осмотрительностью, и потому возбуждали мало интереса; но понемногу они разгорячились, и теперь одинъ изъ нихъ только-что прокололъ бокъ противнику. Лепидъ поблѣднѣлъ.
-- Ого!-- закричалъ Клодій: -- уже все кончено; если Кумольнусъ успокоится, то другой истечетъ кровью!
-- Хвала богамъ, онъ горячится, онъ сильно напираетъ на раненаго! Клянусь Марсомъ, онъ молодецъ, хотя и раненъ... Какъ онъ ударилъ по шлему!
-- Ну, Клодій, я выигрываю!
-- Ахъ, я дуракъ!-- вздохнулъ Клодій: -- и зачѣмъ это я ставлю? Иначе, какъ въ кости, мнѣ не слѣдуетъ играть; тамъ, по крайней мѣрѣ, можно и сплутовать въ случаѣ нужды!
Передъ Лепидомъ этотъ игрокъ даже не скрывался, потому что совѣсть позволяла ему, судя по обстоятельствамъ, пользоваться въ игрѣ даже фальшивыми костями.
-- Споръ, Споръ!-- кричала толпа, когда внезапно остановившійся Нигеръ неоднократно набрасывалъ сѣтку, но все безуспѣшно. На этотъ разъ, онъ не успѣлъ во время отбѣжать и Спору удалось ранить его въ ногу, что мѣшало ему бѣгать. Какъ близко и грозно ни наступалъ на него Споръ, но, пользуясь своимъ высокимъ ростомъ и длинными руками, Нигеръ нѣкоторое время, ловко направляя трезубецъ, держалъ противника на почтительномъ разстояніи, но при одномъ изъ своихъ быстрыхъ поворотовъ Споръ не достаточно осмотрительно защищался, и Нигеръ всадилъ ему свой трезубецъ въ открытую грудь... Споръ опустился на колѣно; въ слѣдующую минуту сѣтка уже была накинута на него и онъ напрасно извивался въ ея петляхъ, стараясь освободиться, въ то время какъ трезубецъ все повторялъ свои удары. Кровь потекла черезъ сѣтку на песокъ, Споръ опустилъ руки и призналъ себя побѣжденнымъ. Побѣдитель снялъ съ него сѣтку и, облокотясь на копье, взглянулъ на собраніе, ожидая, какое будетъ произнесено рѣшеніе. Побѣжденный тоже обратилъ свои помутившіеся съ отчаянія взоры къ народу. Отовсюду на него смотрѣли холодные, безжалостные глаза. Шумъ и движеніе стихли; это была ужасная тишина, ясно свидѣтельствовавшая о томъ, что ни одно сердце не шевельнулось состраданьемъ. Ни одна рука, даже женская, не сдѣлала условнаго знака; никто не загнулъ пальца въ знакъ пощады! Спора не любили вообще, симпатіи, народа склонились на сторону Нигера, а пробудившаяся жажда крови требовала жертвы: данъ былъ знакъ смерти! Не испустивъ ни жалобы, ни стона, Споръ наклонилъ голову, чтобы принятъ послѣдній ударъ. Такъ какъ оружіе сѣточника не было пригодно для этого, то на аренѣ появилась какая-то зловѣщая фигура въ шлемѣ съ опущеннымъ забраломъ и съ короткимъ мечомъ. Страшный палачъ приблизился къ побѣжденному гладіатору, положилъ лѣвую руку ему на голову, а правой приложилъ мечъ къ его затылку и обернулся къ зрителямъ, въ ожиданіи, что, можетъ быть, смилуется кто-нибудь въ послѣднюю минуту. Ни звука, ни взгляда! Сталь сверкнула, свистнула въ воздухѣ, и гладіаторъ свалился на песокъ: тѣло его дрогнуло послѣдній разъ, вытянулось, и на землѣ былъ уже трупъ.
Только что успѣли убрать это тѣло, какъ окончился бой и между всадниками: Кумольнусъ нанесъ мечомъ своему противнику смертельную рану; пришлось убрать въ мертвецкую и эту жертву.
По густымъ рядамъ зрителей прошло движеніе облегченія, народъ вздохнулъ свободнѣе и съ радостью встрѣтилъ освѣжающія брызги искусственнаго дождя, устроеннаго изъ ароматной воды, при помощи невидимыхъ трубокъ. Побѣдившій римлянинъ снялъ шлемъ и вытеръ лобъ; всѣ любовались его благородными римскими чертами, блестящими глазами и вьющимися волосами; онъ не былъ раненъ и имѣлъ совершенно свѣжій и неутомленный видъ.
Немного спустя, Панза во всеуслышаніе возвѣстилъ, что вмѣсто убитаго всадника будетъ биться съ Кумольнусомъ Лидонъ.
-- Но если ты желаешь его отклонить,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ юному гладіатору,-- то можешь сдѣлать это, потому что ты еще новичокъ и Кумольнусъ сначала не предназначался быть твоимъ противникомъ. Тебѣ лучше знать, хватитъ-ли у тебя силъ противъ него. Если онъ одолѣетъ тебя, то твоимъ удѣломъ будетъ славная смерть, если-же ты выйдешь побѣдителемъ, то я удвою выставленную цѣну изъ моего собственнаго кошелька.
Послышались клики одобренія. Лидонъ стоялъ, выпрямившись и оглядывая собраніе; высоко, въ верхнихъ рядахъ, онъ увидѣлъ блѣдное лицо и прикованный къ нему взоръ отца -- въ нерѣшимости онъ отвернулся -- нѣтъ!... побѣда въ кулачномъ бою не принесла вѣдь ему ничего, отецъ все еще рабъ!
-- Благородный эдилъ!-- отвѣтилъ онъ твердымъ и громкимъ голосомъ: -- я готовъ на бой; уже ради чести Помпеи я не откажусь отъ борьбы; пусть знаютъ, что ученикъ здѣшней фехтовальной школы не струситъ передъ римляниномъ.
Радостные крики стали еще громче.
-- Четыре противъ одного за Лидона,-- сказалъ Клодій Лепиду.
-- Ой, не двадцать-ли противъ одного?-- возразилъ Лепидъ:-- да ты взгляни только на обоихъ! Римлянинъ -- настоящій Ахиллесъ, а Лидонъ -- бѣдный начинающій мальчикъ...
И такъ, послѣдній бой передъ выходомъ дикихъ звѣрей, съ которыми предстояло сражаться преступникамъ, начинался. Въ полномъ вооруженіи, съ мечомъ и опущеннымъ забраломъ, стояли противники другъ противъ друга. Въ эту минуту претору подали письмо; онъ развязалъ шнурокъ, которымъ оно было перевязано, пробѣжалъ письмо и лицо его выразило не малое удивленіе. Онъ перечиталъ второй разъ и вполголоса проворчалъ:
-- Вѣрно онъ хорошо выпилъ еще до обѣда, что ему лѣзутъ такія глупости въ голову!
И съ этими словами онъ отложилъ письмо въ сторону и снова усѣлся съ подобающей важностью на свое мѣсто, чтобъ слѣдить за продолженіемъ зрѣлища.
Если вначалѣ Кумольнусъ завладѣлъ расположеніемъ толпы, то теперь онъ отступилъ на второй планъ передъ Лидономъ, котораго смѣлость и намѣреніе постоять за честь Помпеи сильно подняли въ глазахъ гражданъ.
-- Ну, что, старина,-- обратился къ Медону его сосѣдъ:-- сынъ долженъ, конечно, собраться съ духомъ, но не унывай: эдилъ не допуститъ, чтобъ его прикончили, да и народъ тоже; онъ слишкомъ молодецки держалъ себя для этого! Ахъ, вотъ славный былъ ударъ -- хорошо отпарировалъ... Ну-ка еще, Лидонъ! Что ты тамъ ворчишь все сквозь зубы, старикъ?
-- Молитвы,-- отвѣтилъ Медонъ.
-- Молитвы? Богинѣ побѣды? Смотри теперь: дѣло становится серьезнымъ... Ай, бокъ, береги бокъ, Лидонъ!
Лидонъ ловко отражалъ мѣткіе удары римлянина, но силы его все-же понемногу слабѣли, ему не хватало дыханья, а когда онъ приготовился къ послѣднему, рѣшительному удару, грудь его осталась незащищенною. Римлянинъ, который хотѣлъ его пощадить, ударилъ его не особенно сильно мечомъ по его доспѣхамъ, но уставшій уже гладіаторъ пошатнулся, качнулся впередъ и попалъ прямо на остріе меча противника: клинокъ проткнулъ его насквозь и вышелъ въ спину. Онъ попытался еще выпрямиться, но оружіе выпало изъ рукъ и онъ растянулся во всю длину на пескѣ арены. Точно сговорившись, и эдилъ и зрители въ ту-же минуту дали знакъ помилованія; служители выбѣжали на арену и сняли съ Лидона шлемъ; молодой гладіаторъ еще дышалъ. Онъ бросилъ на своего врага еще одинъ озлобленный взглядъ, потомъ со стономъ поднялъ глаза наверхъ, откуда сквозь гулъ толпы до его слуха донесся раздирающій душу крикъ. Черты Лидона приняли мягкое, нѣжное выраженіе, въ глазахъ сосредоточилась безграничная сыновняя любовь... Еще послѣдній вздохъ -- и голова его упала назадъ.
-- Присмотрите за нимъ, онъ исполнилъ свой долгъ,-- сказалъ Панза.
Служители унесли Лидона.
-- Настоящая картина жажды славы и ея послѣдствія,-- прошепталъ Арбакъ и въ глазахъ его было столько презрѣнія и насмѣшки, что никто не могъ-бы встрѣтиться съ этимъ взглядомъ безъ ужаса.
Снова пустили душистый дождь, чтобъ освѣжить воздухъ, и снова служители усыпали арену свѣжимъ пескомъ.
-- Впустите льва и аѳинянина Главка!-- громко приказалъ эдилъ.
Съ нѣмымъ напряженіемъ ждала толпа, только теперь готовившаяся вполнѣ насытить свою жестокую страсть къ кровавымъ зрѣлищамъ.