БѢГСТВО И ВСЕОБЩЕЕ РАЗРУШЕНІЕ.
Изверженіе все усиливалось; Везувій все чаще и чаще выбрасывалъ массы огня, и -- засыпая все окружающее раскаленными камнями и пепломъ, уничтожалъ всякую растительность по всѣмъ своимъ склонамъ. По временамъ вылетали изъ горы цѣлые столбы кипящей воды, которая, смѣшиваясь съ горячей золой и камнями, образовала какое-то жидкое тѣсто, стекавшее широкимъ потокомъ внизъ. Горячая лава, шипя и кипя, приближалась къ городу, и съ возрастающей силой, развѣтвляясь на множество ручьевъ, обрушивалась на крыши, дома и улицы Помпеи, уничтожая на своемъ пути все живое. Разбушевавшаяся стихія побѣждала все, не зная никакихъ предѣловъ; людскіе законы, права, обычаи, общественное положеніе -- все стушевалось и смолкло передъ этой грозной силой; не унимались лишь людскія страсти! Ненасытная жадность спѣшила воспользоваться даже несчастіемъ: Каленъ, предоставленный разбѣжавшейся стражей самому себѣ, разыскалъ своего родственника Бурбо и вмѣстѣ съ нимъ затѣялъ обобрать сокровища въ храмѣ Изиды. Но когда оба они, уже нагруженные богатой добычей, собирались бѣжать, стѣны храма обрушились и похоронили ихъ подъ своими развалинами. И много жителей города и рабовъ, которые, пользуясь общимъ смятеніемъ, не нашли лучшаго дѣла, какъ грабить и забирать чужое, погибли точно также жертвами разрушенія!
По дорогѣ, ведущей въ Геркуланумъ, пробирались впотьмахъ Клодій и Лепидъ.
-- Какъ выйдемъ за городъ въ поле, то, можетъ-быть, встрѣтимъ какую-нибудь повозку или что-нибудь въ этомъ родѣ, чтобы только поскорѣй оставить за собой весь этотъ адъ!-- сказалъ Клодій.-- Счастье мое, что мнѣ нечего терять, а то немногое, что у меня есть, я захватилъ съ собой!
Лепидъ, спотыкаясь на каждомъ шагу и дрожа отъ страха, плелся вслѣдъ за нимъ, но не въ состояніи былъ вымолвить ни одного слова.
Вдругъ какой-то жалобный голосъ завопилъ:-- Эй, кто тамъ? Помогите! Я упалъ, факелъ погасъ, рабы убѣжали! Я Діомедъ, богатый Діомедъ. Десять тысячъ сестерцій тому, кто мнѣ поможетъ.
-- Эге, это стоитъ принять къ свѣдѣнію, предложеніе не дурное, клянусь Меркуріемъ!-- сказалъ Клодій и въ ту же минуту почувствовалъ, что кто-то схватилъ его за ногу.
-- Это -- Клодій, судя по голосу... Куда бѣжишь?-- спрашивалъ Діомедъ.
-- Въ Геркуланумъ.
-- Хвала богамъ, значитъ намъ до воротъ -- по одной дорогѣ. А, можетъ-быть, вы найдете надежное убѣжище въ моей виллѣ? Въ подземелья, какъ ты знаешь, не проникаютъ ни огонь, ни вода.
-- Ты правъ, и если мы только во-время успѣемъ запастись провизіей, то мы, пожалуй, можемъ тамъ и переждать, пока гора не успокоится.
При свѣтѣ фонаря, оказавшагося на городскихъ воротахъ, наши бѣглецы направились къ загородной виллѣ Діомеда. У воротъ стоялъ римскій воинъ на часахъ; молнія время-отъ-времени освѣщала его шлемъ и блѣдное лицо; черты его сохраняли твердое спокойствіе, и онъ оставался на своемъ посту, несмотря на явную опасность. Желѣзная римская военная дисциплина сказывалась даже и среди ужасовъ смерти: при раскопкахъ въ Помпеѣ найдено было нѣсколько скелетовъ римскихъ солдатъ, погибшихъ на своихъ постахъ. Завидя домъ, Діомедъ и его спутники прибавили шагу, чтобъ поскорѣе войти подъ гостепріимную кровлю виллы. Въ подземельѣ, куда рабы поспѣшили тотчасъ-же принести съѣстныхъ припасовъ и масла для лампъ, всѣ, и домашніе, и вновь прибывшіе случайные гости весело привѣтствовали другъ друга, радуясь, что добрались до безопаснаго убѣжища. Но безопасность эта была обманчива: вѣтромъ нагнало цѣлую гору золы, каменный дождь не переставалъ сыпаться, и вилла Діомеда, со всѣми тамъ находившимися, осталась цѣликомъ погребенной подъ пепломъ.
Черная туча, окружавшая гору, все расширялась, и только разноцвѣтныя молніи иногда разсѣкали этотъ мракъ, освѣщая отъ края до края весь городъ. А въ промежуткахъ раздавались удары грома, глухіе подземные раскаты и слышенъ былъ шумъ взволнованнаго моря. На многихъ улицахъ золы насыпало уже по колѣно, горячая вода проникала въ дома и наполняла ихъ удушливымъ паромъ. Крупные осколки скалы и цѣлыя каменныя глыбы съ силой вылетали изъ кратера, проносились большое пространство и, падая на кровли зданій, разрушали все, засыпая обломками дороги и улицы. Колебаніе земли дѣлалось все ощутительнѣе; казалось, что почва ускользаетъ куда-то изъ-подъ ногъ и кружится. Многія зданія, а также сады и виноградники загорались, озаряя мракъ зловѣщимъ пламенемъ пожара. Толпы бѣглецовъ, съ факелами въ рукахъ, стремились къ морю, другія бѣжали имъ навстрѣчу отъ моря, испуганныя тѣмъ, что оно внезапно отхлынуло отъ берега. Блѣдныя, вытянутыя отъ страха лица, освѣщаемыя мерцающими огнями факеловъ и зеленоватыми молніями, имѣли видъ какихъ-то привидѣній. Все спѣшило найти убѣжище, такъ какъ горячій дождь усиливался, камни попадали въ людей и идти становилось трудно и опасно. Бѣгущіе теряли во мракѣ другъ друга, но среди этой непроглядной тьмы и всеобщаго безпорядка напрасно было и думать найти кого-нибудь. Всѣ нити, связывавшія дотолѣ этихъ людей, были порваны; никакія права не имѣли мѣста, кромѣ единственнаго, присущаго всему живому -- права самосохраненія. Окруженные этимъ ужасомъ, съ трудомъ пробирались наши греки -- Главкъ, Іона и Нидія, по сугробамъ горячей золы, когда вдругъ новая толпа стремительно настигла ихъ, спѣша также къ морю. Ихъ стѣснили и раздѣлили такъ, что когда Главкъ съ Іоной, отнесенные людскимъ потокомъ въ сторону, осмотрѣлись,-- Нидіи не оказалось съ ними. Напрасно звали они, возвращались на прежнее мѣсто: найти ея не было возможности. Лишенные своей путеводительницы, они не знали, что дѣлать; слѣпая, привычная къ вѣчному мраку, не смущалась наступившей темнотой, которая такъ пугала всѣхъ и не мало способствовала паникѣ и неизбѣжному при ней смятенію. Нидія хорошо знала всѣ улицы Помпеи до мельчайшихъ изгибовъ, и вела поэтому своихъ друзей безъ ошибки прямо къ морю, гдѣ они надѣялись найти корабль, чтобъ имѣть возможность продолжать свое бѣгство. Какъ выбраться теперь безъ нея изъ этого лабиринта при такой темнотѣ? Усталые, потерявъ надежду на спасеніе, они попробовали было идти нѣкоторое время впередъ подъ градомъ камней, но, наконецъ, Іона не въ состояніи была идти далѣе.
-- Я не могу,-- прошептала она,-- ноги отказываются ступать по горячей золѣ; бѣги, мой дорогой, спасайся, а меня предоставь моей участи.
-- Не говори такъ!-- умолялъ Главкъ,-- лучше смерть съ тобою, чѣмъ жизнь безъ тебя... Но куда идти? Мнѣ кажется, что мы все кружимся на одномъ и томъ же пространствѣ, и теперь опять тамъ же, гдѣ были часъ тому назадъ. Смотри: вонъ разсыпалась крыша сосѣдняго дома... Идти по улицамъ положительно опасно, а вотъ молнія освѣтила немного улицу и мнѣ кажется, что тутъ близко портикъ храма Фортуны. Войдемъ, чтобъ спрятаться по крайней мѣрѣ отъ этихъ потоковъ горячаго дождя.
Главкъ взялъ Іону на руки и, съ трудомъ добравшись до храма, положилъ ее въ самый отдаленный уголъ, чтобы скрыть отъ дождя и бури.
-- Кто тамъ?-- спросилъ какой-то глухой голосъ и тотчасъ же добавилъ:-- Ну, да не все-ли равно теперь, другъ или недругъ, когда уже свѣтопреставленіе вокругъ!.
Іона повернула голову въ сторону говорившаго и, слабо вскрикнувъ, опять спрятала голову и прижалась въ уголъ. Главкъ посмотрѣлъ, что вызвало ея испугъ, и увидѣлъ два горѣвшіе какъ уголь глаза, обращенные на него, а когда молнія освѣтила внутренность храма, то онъ съ ужасомъ убѣдился, что вблизи ихъ межъ колоннъ притаился левъ, которому онъ былъ предназначенъ на аренѣ, а возлѣ него лежалъ громадный раненый Нигеръ. При свѣтѣ молніи и звѣрь и человѣкъ видѣли другъ друга, но инстинктъ самосохраненія былъ сильнѣе кровожадности, и общая опасность такъ сблизила ихъ между собой, что левъ еще ближе подползъ къ гладіатору, какъ бы ища покровительства этого товарища по несчастію, а Нигеръ спокойно оставался лежать. Вѣтеръ и дождь на время стихли, какъ будто гора приготовлялась къ новому изверженію. Главкъ воспользовался этимъ, чтобы ободрить немного Іону и увести ее изъ храма. Они присоединились къ группѣ людей, проходившихъ въ это время мимо нихъ; тутъ было много рабовъ, которые несли тяжелые ящики и корзины, а впереди ихъ шелъ съ обнаженнымъ мечомъ какой-то высокій человѣкъ съ гордымъ, повелительнымъ видомъ. Онъ обернулся и при свѣтѣ факеловъ они взаимно узнали другъ друга: это былъ Арбакъ!
-- Клянусь тѣнью предковъ, судьба мнѣ улыбается даже среди этого ужаса,-- закричалъ съ злораднымъ торжествомъ египтянинъ.-- Прочь, грекъ! Я требую Іону.
-- Измѣнникъ и убійца!-- въ свою очередь закричалъ Главкъ и взглянулъ своему врагу прямо въ глаза.-- Немезида насъ свела, теперь; осмѣлься только подойти на одинъ шагъ ближе или коснись руки Іоны,-- и я переломлю твой мечъ какъ тростинку и тебя самого втопчу въ эту горячую грязь.
Онъ не успѣлъ еще договорить, какъ мѣсто, на которомъ они стояли, освѣтилось голубымъ свѣтомъ, и вслѣдъ затѣмъ изъ кратера Везувія поднялся красный столбъ, въ видѣ громадной огненной колонны, которая обрушилась и разсыпалась милліонами искръ, а по склону гору потекла змѣясь и быстро къ нимъ приближаясь раскаленная лава. Рабы закричали въ ужасѣ, и закрывая лица, отворачивались отъ этой грозной картины; Арбакъ стоялъ, какъ приросшій къ землѣ; его лицо было залито огненнымъ свѣтомъ, а находившаяся за нимъ колонна, на которой стояла мѣдная статуя императора Августа, казалась точно расплавленной. Поддерживая лѣвой рукой Іону, а правую, со стилетомъ, грозно поднявъ, сдвинувъ брови съ угрожающимъ видомъ человѣка, собравшаго весь гнѣвъ, какой только можетъ вмѣщаться. въ груди, стоялъ противъ своего врага аѳинянинъ. Послѣ минутнаго колебанія Арбакъ закричалъ:
-- Сюда, рабы!.. Посмѣй только сопротивляться мнѣ, грекъ, и твоя кровь польется тотчасъ. Я беру Іону, мою собственность, опять къ себѣ!
И онъ сдѣлалъ шагъ впередъ, но это былъ послѣдній шагъ: земля затряслась, по всему городу раздался оглушительный трескъ разрушающихся стѣнъ и грохотъ падающихъ крышъ и столбовъ. Въ ту же минуту молнія, какъ бы привлеченная металломъ, на мгновеніе остановилась надъ статуей, а потомъ, ударивъ въ нее, уничтожила и статую и колонну. Послѣдняя разсыпалась въ куски, а земля треснула въ томъ мѣстѣ, гдѣ она стояла. Шумъ и сотрясеніе ошеломили Главка; когда онъ очнулся, земля еще колебалась и было свѣтло кругомъ отъ огня. Іона лежала безъ чувствъ на землѣ, но не на нее были обращены теперь взоры Главка; онъ видѣлъ передъ собой искаженную ужасомъ мертвую голову, ущемленную между развалинами обрушившейся колонны: это было мертвое лицо великаго мага, мудраго Арбака, послѣдняго потомка египетскихъ царей.
Преисполненный благодарнаго чувства и въ то-же время ужаса передъ такимъ видимымъ наказаніемъ своего врага, Главкъ снова поднялъ Іону на руки и надѣялся продолжать свой путь къ морю, когда опять изъ середины горы поднялся горящій столбъ и сразу обрушившись, полился огненнымъ потокомъ внизъ на городъ. Вслѣдъ за этимъ, изъ кратера поднялось громадное облако чернаго дыма, которое поднималось и, разстилаясь надъ всѣмъ, наполняло воздухъ, скрывало землю и неслось къ морю. Опять на землю посыпался пепельный и каменный дождь и окончательно затянулъ все густымъ, непроницаемымъ вуалемъ. Главкъ началъ отчаиваться въ спасеніи, силы измѣняли ему, ноги отказывались служить и онъ опустился на землю, держа Іону въ рукахъ и ожидая каждую минуту смерти.
Тѣмъ временемъ Нидія, оторванная толпой отъ своей госпожи и Главка, тщетно старалась ихъ отыскать. Напрасно принималась она звать ихъ и жалобно кричать: голосъ ея терялся въ общемъ шумѣ разрушенья, среди воплей и стоновъ толпы. Нидія все возвращалась на то мѣсто, гдѣ она потеряла своихъ спутниковъ, останавливала проходившихъ, спрашивала, умоляла,-- но кто же думалъ о другихъ въ эти минуты?! Наконецъ, она рѣшила, что такъ какъ они хотѣли пробраться къ берегу моря, то на этомъ пути она скорѣй всего можетъ ихъ встрѣтить, и пошла прямо къ морю, увѣренно и твердо пробираясь со своей палочкой между камней. Сколько разъ ее толкали, роняли, ушибали! Наконецъ, сильнымъ натискомъ бѣжавшихъ людей ее свалили съ ногъ и чуть было не затоптали совсѣмъ, какъ вдругъ одинъ изъ бѣжавшихъ наклонился и присмотрѣвшись къ ней, воскликнулъ:
-- Да вѣдь это слѣпая, наша смѣлая Нидія! Клянусь Бахусомъ, ее нельзя такъ оставить, не умирать же ей тутъ! Вставай, наша ѳессалійка! Что, не очень ушиблась? Ничего? ну, молодецъ, идемъ вмѣстѣ, мы торопимся къ берегу.
-- А, Саллюстій, я узнаю: это твой голосъ! Хвала богамъ! Но Главкъ, Главкъ, видѣлъ ты его?..
-- Нѣтъ, дитя мое. Онъ навѣрное уже оставилъ городъ; боги, спасшіе его отъ львиной пасти, спасутъ и отъ этой пылающей горы.
И съ этими словами Саллюстій повлекъ слѣпую за собой, не обращая вниманія на ея мольбы, чтобъ онъ обождалъ немного и отыскалъ Главка, котораго она все еще понапрасну звала. Идя дальше, они повстрѣчались съ другой группой спасавшихся: это были слуги Арбака; въ рукахъ у Созія былъ факелъ, свѣтъ котораго упалъ на лицо слѣпой.
-- И ты здѣсь, слѣпая волшебница?-- сказалъ Созій.
-- Что это,-- голосъ Созій,-- спросила Нидія,-- а не видалъ-ли ты Главка?
-- Какже, всего нѣсколько минутъ тому назадъ.
-- Гдѣ-же, гдѣ?-- воскликнула слѣпая.
-- На форумѣ, подъ одной изъ арокъ, мертвый или умирающій,-- слѣдуетъ по стопамъ Арбака: тотъ уже въ царствѣ тѣней!
Нидія, ничего не сказавши, исчезла и стала опять звать Главка, ходя между колоннъ.
-- Кто тамъ?-- откликнулся слабый голосъ:-- кто зоветъ меня? быть можетъ, смерть уже пришла за мной -- я готовъ...
-- Встань и слѣдуй за мной! Возьми меня за руку, Главкъ, ты долженъ спасаться и спасти Іону, пойдемъ!
Удивленный и снова почувствовавшій приливъ надежды, Главкъ приподнялся со словами:
-- Кого я вижу? Наша дорогая Нидія! Это ты, наша спасительница!-- и полу-ведя, полу-неся Іону, онъ послѣдовалъ за Нидіей, которая выбирала теперь кратчайшій и наиболѣе свободный отъ народа путь. Послѣ многихъ остановокъ для отдыха и послѣ различныхъ препятствій, они достигли наконецъ берега моря, гдѣ нашли корабль, готовый уже къ отплытію, который скоро унесъ ихъ отъ злополучнаго города.