1 ноября (19 октября) 1900. Париж
Париж, 19/1 1900.
Я в Париже, чувствую себя весьма недурно, -- главное -- погода, совершенно лето, да и город -- легкий какой-то, не стесняющий, а молодящий хорошо и просто. Пробуду здесь числа до 28 по нашему стилю1. На почте ничего от тебя не получил. Напиши хоть в Мюнхен, где мы остановимся дня на 42. Крепко тебя целую. Пишу на выставке.
И. Б.
Парижский адрес: Avenue de Suffren, 114, Radtchenko, для меня.
451. Ю. А. БУНИНУ
6 ноября (24 октября) 1900. Париж
Вчера получил твое письмо, завтра-послезавтра напишу тебе больше, а то за беготней не успеваю. Вчера ушли за город, оттуда уехали в г. С<ен>-Жермен, там удивительные впечатления. Опишу. Возвратясь, застали письмо от жены Куровского. Она, между прочим, пишет ему, что на другой день после нашего отъезда из Одессы, заходил к ней и спрашивал меня адвокат1. Понимаешь? Спешат!
И. Бунин.
24 окт. по ст. стилю
1900 г,
Париж.
452. А. М. и Е. П. ПЕШКОВЫМ
7 ноября (25 октября) 1900. Париж
1900 г.
Поклон!
И. Бунин.
453. В. Я. БРЮСОВУ
9 ноября (27 октября) 1900. Париж
Совершенно не понимаю ничего, Валер<ий> Яковл<евич>, и весьма беспокоюсь. Где Вы, что значит молчание1? Уезжаю из Парижа (утро 9-го ноября по новому стилю )2 в Швейцарию. Убедительно прошу еще раз написать в Мюнхен до востребования. Кланяюсь "братьям"3 и Вашей супруге. Вышла ли Ваша книга4?
Ваш Ив. Бунин.
454. Ю. А. БУНИНУ
11 ноября (29 октября) 1900. Женева
11 ноября по н.ст. 1900.
Я в Швейцарии, над Женевой в горах. Вчера высоко взобрались, чтобы увидеть Монблан, но отель на горах оказался пуст, а кругом туман, ветер и высота гор. Спустились ниже, нашли проводника, ночью пришли сюда; ночевали, ветер всю ночь бушевал, холодно.
И. Бунин.
455. И. А. БЕЛОУСОВУ
9, 12 ноября (27, 30 октября) 1900. Лозанна
Paris, 9 нов. ст.
Тезка, целую тебя! Был в Берлине, Кёльне, Париже, С<ен>-Жермене, уезжаю в Швейцарию.
Твой И. Бунин.
Кланяюсь из Альп.
Лозанна,
12 ноября нов. ст.
456. Ю. А. БУНИНУ
16 (3) ноября 1900. Мюррен
Альпами сильно запечатлен. Переживаю много незабываемого. Погода дивная. Вчера, 15-го н<оября> по н.ст. был в Гриндельвальде1, нынче в Мюррене. Сохрани карточку.
И. Б.
457. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
17 (4) ноября 1900. Интерлакен
Интерлакен1, 17 ноября
по н.ст.
1900 г.
Видел Альпы, был в Мюррене, в царстве Юнгфрау2. Крепко целую тебя, поклон жене. Напиши в Вену, до востр<ебования>.
Ив. Бунин.
458. Ю. А. БУНИНУ
17 (4) ноября 1900. Люцерн
17 ноября
н. с. 1900.
Ив. Бунин.
Нахожусь в Люцерне.
459. В. Я. БРЮСОВУ
18 (5) ноября 1900. Риги-Кульм
18 ноября
по н.ст.
1900.
Был в Альпах Бернских, в Гриндельвальде и Мюррене, на большой высоте, в снегах и зимней горной глуши, совсем перед вечным лицом Финстерааргорна1 и Юнгфрау. Теперь провожу вечер на высоте более 2000 метров, совсем в снегу, на Риги-Кульм2. Взошел без проводников, один, по дикой дороге. Хорошо!
Ив. Бунин.
460. Ю. А. БУНИНУ
18 (5) ноября 1900. Риги-Кулъм
Ив. Бунин.
18 ноября и. ст.
1900 г.
461. Ю. А. БУНИНУ
18,19 (5, 6) ноября 1900. Риги-Кулъм
Риги-Кульм.
Вечер, 18-го ноября
н.ст. 1900.
Милый и дорогой! Выехали из Парижа 10-го, вечером приехали в Женеву. Ночь провели в говенном снаружи и всюду, но с чистой комнатой, "отеле Солнца", вышли утром и поразились тихим, теплым утром. Из нежных туманов, скрывавших все впереди, проступали вдали горы и озеро, нежное, лазурно-зеленого цвета. Нежный туман был полон солнца, и когда туман растаял, чистый, веселый, заграничный город был очень весел и изящен. Взяли лодку, купили сыру и вина и вдвоем, без лодочника, уехали по озеру. В час, когда еще утро, но к полудню было очень хорошо. Тишина, солнце, лазурное, заштилевшее озеро, горы и дачи. В тишине -- звонкие и чистые колокола, издалека -- и тишина, вечная тишина озера и гор. Думал о той тишине, которая царит в заповедном царстве Альп, где только сдержанный шум водопадов, орлы и пригревает полдень. Помнишь, как в "Манфреде". Он один. "Уж близок полдень"... Берет из водопада воды хрустальной в пригоршни и бросает в воздух. В радуге водопада появляется Дева гор или, кажется, Земля... и т.д.1 Потом возвратились на набережную. Что за погода, как дачи и пожелтевшие и покрасневшие платаны на ясном, чистом, лазурном, южно-осеннем небе рисовались. А вдали налито озеро необыкновенного, мне кажется, итальянского цвета. Сели на электрическую конку и уехали за город. А там пошли среди дач -- редких -- к горам. Совсем лето. В деревне Верье закусили и пошли на гору "Sleve". Она такая
Тут в седле
рисунок (х) отели и деревня. Все просто, хорошо, по-швейцарски. Выпили кофе и коньяку -- дешево. Вышли -- по другую сторону седла глубокая долина, а за ней две снежные горы. Наконец. Было часа 4. Пошли к Трэ-Зарбр, сказали, что оттуда виден Монблан. Путь вообще был труден и долог. Пошли в гору, по лесу, засыпанному листьями, по каменистой дороге. Стали мертветь, бледно мертветь дальние снеговые конусы. Наверху уже дымился туман. Устали, наконец, сильно. А уже сумерки. Дошли наконец до вокзальчика -- пустого -- зубчатой железной дороги. И пошли, вошли, выпили вина, совсем стемнело. Где ночевать? Хозяйка ресторана говорит -- "наверху, в отеле". Послала проводить нас детей. Что за великолепные были швейцарские ребята, голоногие, в накидочках, звонкоголосые, веселые! Но когда вышли -- туман, ночь, мрак и ветер. Жутко. А я весь мокрый. Пошли, ни зги не видя. Пришли, -- отель пуст, закрыт. Охватило отчаяние. Спустились к вокзалу -- там не принимают. Послала детей проводить ниже. Там ресторанчик -- не пускают. Ресторанчик -- как и все почти швейцарские -- простой. Стояли мокрые, -- настоящие заблудившиеся путники. Упросили проводить нас в седло. Идиот-работник повел. Шли с фонарем вниз, долго, бежали ночью в лесу. Наконец пришли в большой, но конечно, весь пустой отель. Но как славно провели там вечер! Большая зала, две лампы на длинном столе, пахнет свежим деревом. Милая хозяйка. Поели, залегли спать в страшно холодной комнате, чувствуя себя одинокими в большом пустом отеле. Проснулись -- свежие, розовые от ветра и холода горного утра. Пошли в Женеву, внизу долина так далеко, что Леман казался как на карте.
В тот же день уехали по озеру в Лозанну. На закате видели славную картину -- все озеро густо-лиловое и солнечный столб по нему необыкновенно желтый, яркий. В Лозанне переночевали, вышли -- туманно, мягко, нежно и колоссальные снеговые горы к югу сквозь туман. Внизу -- озеро, в белесой светлой мгле. Потом зашли на гору, обрыв, виноградники лицом к югу, к солнцу -- опять Италия. В чудных виллах среди садов -- фортепиано, славные звуки в солнечный полдень. Взбодрились и решили ехать в Веве и Монтре. Поехали по железной дороге. Горы -- против, но все в светлом солнечном тумане. В Монтре, в затишье, в котловине -- совсем лето. Италия! Спустились к озеру, сняли пиджаки, пили хрустальную воду и пошли к Шильонскому замку. Повернули от озера -- уже вечером в ущелье по дороге к Зермату, в горы. Горы, синий вечер, снежная широкая гора впереди величавым конусом. Вернулись с поездом в Лозанну. На другой день уехали через Берн в Интерлакен2, в Туне не остановились, ехали около самого Тунского озера, этой сине-зеленой чаши среди гор. В Интерлакен приехали вечером. Купили шерстяные чулки длинные, палки, я -- еще картуз теплый и варежки. В горы! Утром проснулись рано (вообще мы ложимся часов в 8-9-10). Утро серое, холодное, по горам -- угрюмые туманы, но снежные горы -- как серебро с чернью уже пробиваются -- сквозь холодный дым тумана. Наняли швейцарца за 15 франков, поехали по теснине в Гриндельвальд, к сердцевине вечных ледников Бернских Альп, к самому Веттергорну, Меттергорну, Финстерааргорну и Юнгфрау3. Горы дымятся, горная речка, над головою громады, елочки на вышине, согнувшись идут к вершинам. Кучер вызвал из одной хижины швейцарца. Он вышел с длинным деревянным рогом длиною сажени полторы, промочил его водою, поставил как гигантскую трубку на землю, надулся и пустил звук. И едва замер звук рога, -- противоположная скалистая стена, уходящая в небо, отозвалась -- да на тысячи ладов. Точно кто взял полной могучей всей рукой аккорд на хрустальной арфе и в царстве гор и горных духов разлилась, зазвенела и понеслась к небу, изменяясь и возвышаясь, небесная гармония. Дивно! Наконец -- впереди все ущелье загородил
. Страшно трудно. На горах -- глубокая осень видна, леса в туманах дымятся, туманы вверху в ущельях налиты сумраком. В 1/2 второго вступили в облака и озера внизу пропали. Что тишина, какой туман! А леса стоят в нем и лиственные деревья тихо роняют коричневые листья. Пар от нас, мокрых как мыши, валил как от лошадей. Туман, т.е. густота облаков все росла. Прошли через мост над страшной пропастью. В 3 часа вступили в снега. Около 4 пришли в занесенный снегами, чуть видный пятнами в тумане отель, перекусили на самую скорую руку и дальше. Зубчатая дорога, полузанесенная снегом, идет точно в небо. И все глуше и дичее становилось. Помню, стояли на одном обрыве, -- какой там туман был внизу. Чем ниже -- все темнее. Так что в глубине -- точно сепия налита. А ели все реже и уже в инее. Вспомнил я Россию, север. И наконец -- Риги-Кульм, высота более 2 тысяч метров. Все три гигантские отеля на этом конусе пусты, занесены снегом и едва видны в тумане. В главном нашли комнату, внизу в столовой для прислуги -- печка, 3 швейцарки, налитые кровью. Обсушились, поели. И проводим долгий зимний вечер на этой высоте, в мертвой пустыне. Идем спать.
19 ноября.
Спали в шапках, я в пиджаке, под ногами -- грелка. Проснулись в 7 ч. -- туман, растет иней. Вышли из отеля -- в 2 шагах ничего не видно. Подымается метель. Сидим внизу, ждем не прорвет ли туман. Жаль вида, -- ведь отсюда видны все Бернские Альпы! А мы сидим в глубокой зиме и ничего не видим. Куровский кланяется.
-- -- --
1/2 двенадцатого. Белый туман, собираемся уходить с Риги. Пущу письмо из Люцерна, а то с Риги почта зимой редко ходит. Ходил по пустому отелю, по пустым залам, салонам и ресторанам. Всюду холод, стулья одно на другом вверх ногами, шаги гулко отдаются. Зима! Через неделю все покидают отели до весны. Пахнет везде совершенно как в доме у Михайлова6 в деревне и славно! Скажи это ему и поклонись!
Твой Ив. Бунин.
Нынче ночью или завтра думаем уехать прямо в Мюнхен через Цюрих.
462. В.Я.БРЮСОВУ
23 (10) ноября 1900. Мюнхен
Мюнхен. 23/10 ноября 1900.
Дорогой В<алерий> Я<ковлевич>! Очень огорчен всем, что Вы сообщили мне1. Никак не думал, что будет не хватать даже при формате Аннунцио. Подводить Вас я, конечно, не хотел и не имел в виду, а если не исполнил своего обещания выслать стихов, то, во-первых, потому, что не ожидал, что мое путешествие будет "не давать мне ни отдыху, ни сроку", а во-вторых, потому, что мы вообще решили не торопиться. Очень прошу Вас и теперь об этом: не торопитесь и не торопите меня. Если я явлюсь уже к набранной до конца книге, то как я дам Вам дополнения? И зачем Вы сразу хотите всю набрать? Дополнения должны будут войти в книгу не в конце, а во второй-третьей части. Сейчас у меня нет ни минуточки свободной из-за картинных галерей.
Планы мои такие: в Мюнхене думаю пробыть всего дня 2 -- лучше сказать -- выеду в Вену послезавтра утром2, вечером буду в Вене, там сутки, затем в Дрезден, там сутки, а потом без остановки в Россию, т.е. еще дня два до Москвы или Петербурга: еще не знаю куда поеду. Но во всяком случае в Птб. пробуду очень немного. Напишу Вам еще из Вены. Поправлений буду делать много, буду перестанавливать стихи, -- не торопитесь же. Скоро увидимся.
Ваш И. Бунин.
463. Ю. А. БУНИНУ
23 (10) ноября 1900. Мюнхен
Мюнхен, 23/10 н<оября> 1900 г.
Думаю, что, может быть, поспешу в Птб. один к 15-му. Но вернее, что вместе с Куровским будем в Птб. числа 17-16-181. Захвати мне туда денег. Мне нужно в Птб. попасть. Напиши в "Жизнь", где остановишься, на мое имя.
И. Бунин.
464. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
24 (11) ноября 1900. Мюнхен
Что ты, брат, ни слова мне не на<пише>шь? Мне простительно -- я но<шусь>, как перекати-поле. Приеду -- все расскажу. А ты? Теперь уж не чаю получить от тебя ничего, хотя, помнится, просил тебя написать на Вену. Теперь я в Мюнхене. Завтра в Вену1, Дрезден и -- в Россию. Числа 17-18-19 думаю быть в Птб.2, а 22-25 -- в Москве3. Пиши в Птб. на "Жизнь". Поклон жене.
465. Ю. А. БУНИНУ
25 (12) ноября 1900. Мюнхен
Утро 25/12 ноября 1900.
Мюнхен.
Не писал потому, что буквально нет минуточки. Все расскажу -- приеду. Пост-карт посылал тебе много1. В Берлине, Кёльне и Париже был, остальное знаешь. Мюнхен прелесть, картины Бёклина2 замечательны. Еду сейчас в Вену, вечером буду там, -- там день, затем в Дрезден -- тоже день и домой3! Еду в Птб. Жаль будет, если не застану тебя там. В Птб. пробуду очень мало и в Москву4. Целую тебя крепко и А.П. и Митю5.
Шестой день, т.е. слезши с Риги-Кльм, не курю, даже в рот ни одной затяжки не брал, честное слово!!!
Ив. Бунин.
466. Ю. А. БУНИНУ
13 ноября 1900. Прага
Прага, вечер
13-го ноября.
Рассчитываю быть в Птб. числа 16-171.
467. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
13 ноября 1900. Прага
Прага, 13 ноября 1900.
Ужинаю и пью настоящую "Житнивку"1 в настоящей Праге. Поклон!
И. Б.
468. Ю. А. БУНИНУ
17 ноября 1900. Петербург
Сегодня, 17 ноября, возвратился в Птб. Был в "Жизни", получил твое письмо. Оно меня офраппировало1. Я так и думаю сделать, как ты советуешь. Выеду отсюда или послезавтра, т.е. в воскресенье, или в понедельник 20-го, т.е. 21-го буду в Москве2. Крепко тебя целую. Извести А. П.
Ив. Бунин.
469. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
17 ноября 1900. Петербург
Буду в Москве утром в понедельник 20-го или во вторник 21-го ноября1.
Ив. Бунин.
Птб.
17 ноября.
470. В. Я. БРЮСОВУ
20 ноября 1900. Москва
Дорогой В<алерий> Я<ковлевич>. Нельзя ли нам увидеться завтра (вторник 21-го) или в 1 ч. или в 5 ч.? Не приедете ли ко мне? Я живу у Никитских ворот в доме князя Гагарина (этот дом замыкает Тверской бульвар). А то вечером я уже отозван, хотя, вероятно, попозднее заверну (кстати, где в Б<ольшой> М<осковской> Вы бываете? В кабинете?) Жду.
Ваш И. Б.
471. В. Я. БРЮСОВУ
22 ноября 1900. Москва
В<алерий> Я<ковлевич>! Нам все-таки необходимо увидеться. Слышал, что заболела Ваша супруга. Очень сочувствую и поэтому не решаюсь ехать к Вам. Да и боюсь. Если Вам можно теперь отлучаться из дому, то, пожалуйста, приезжайте ко мне. Назначьте час и день -- телеграммой что ли. Я живу у Никитских ворот, д. кн. Гагарина. Часто бываю у брата1. Жду Вас, а то мне скоро уезжать2, а потолковать необходимо.
И. Бунин.
472. В. Я. БРЮСОВУ
15 декабря 1900. Огневка
Апраксино, 15 дек. 1900.
Уважаемый Валерий Яковлевич!
Посылаю сегодня в типографию Мамонтова б листов (первых) моей книги1. Там есть мелкие поправки. Я написал на корректуре, чтобы после того, как эти поправки сделают, корректуру дали Вам. Очень прошу Вас -- просмотрите еще раз и разрешайте печатать -- пожалуйста, поскорее. Меня, пожалуйста, извините, -- приехавши в деревню, денек полежал, чуть было не захворал, -- а потом шла сильная метель. Остальные листы непременно высылаю завтра. При переверстке в типографии напутали, но не очень, так что я не стал снова переламывать. Только выкинул два пустяковых и очень маленьких стишка, вставленных было, -- и вышло хорошо.
Очень тороплюсь на почту, чтобы сегодня пошло, и потому кончаю. Кое-что напишу еще завтра.
Скорпионам2 поклон и супруге Вашей тоже.
Ваш Ив. Бунин.
Чрезвычайно прошу Вас печатать книгу на бумаге формата Аннунцио3. Все положительно советуют.
473. Ю. А. БУНИНУ
15 или 16 декабря 1900. Огневка
Милый, драгоценный Люкася! Жду сижу, когда известит Чехова1, когда поедет. Должно быть, завтра уеду из Огневки в Ялту. Здесь абсолютно нельзя ничего делать. Мама больной вид имеет, очень больной, ради Христа, купи немедленно ей этих капель у Феррейна 2 и пришли или привези сюда сам. Здесь тебя ждут, как солнца. Погода изумительная, но в доме скверно. Не пришлешь ли маме хоть 5 рублей, надо послать за доктором, а то у нее что-то все тело в синяках, -- кровь замирает. Приезжай скорее. Горячо целую.
Твой Ив. Бунин.
474. В. Я. БРЮСОВУ
16 декабря 1900. Огневка
Многоуважаемый Валерий Яковлевич.
Сейчас пишу в типографию Мамонтова, -- прошу, чтобы мне присылали каждый отпечатанный лист книги, посылаю образец обложки (с объявлением о своих книгах1) и прошу прислать корректуру обложки. Если они забудут это сделать -- будьте добры распорядиться. На всякий случай посылаю и Вам образец обложки. Только не лучше ли заднюю страницу обложки -- т.е. 4-ую, сделать пустой или поставить на ней какую-нибудь проходную виньеточку в русском стиле посредине, а объявления поставить на 3-ю?
Будьте добры не забыть сделать оглавление.
Жму Вашу руку и кланяюсь Вашей жене и всем "Скорпионам".
Ваш Ив. Бунин.
Ялта, дача А. П. Чехова.
Какая будет цена книги2? Неужели меньше рубля? {Два последних предложения приписаны в начале письма.}
475. В. Я. БРЮСОВУ
18 декабря 1900. Огневка
18 дек. 1900 г.
Многоуважаемый
Валерий Яковлевич!
Извещаю Вас, что всю корректуру моей книги Мамонтову я уже отослал, и еще раз беспокою Вас своей просьбой просмотреть ее после исправления, а также -- присылать мне каждый отпечатанный лист в 2-х экз. Очень хотелось бы посмотреть и обложку. Относительно размера я уже Вам писал -- я очень хочу большой формат. Не лучше ли, кроме того, поставить над всеми стихотворениями без заглавий звездочки? Глупо это, конечно, но что же делать? Иначе получается странное, непривычное впечатление -- стихи сливаются в одно. То же самое и относительно черточек после каждого стихотворения. Странно мне без них. А впрочем -- пусть будет Ваша воля. Не забудьте также относительно нумеровки страниц: Вы хотели поставить цифры на боку, на стороне страниц.
По многим делам я здесь еще задерживаюсь1, а потому прошу Вас пока писать мне и посылать все, что понадобится, не в Ялту, а сюда:
Почт. ст. Лукьяново, Тульск. губ., Ефремовск. у.
Пока будьте здоровы и счастливы.
Поклон Вашим и "Скорпионам".
Ив. Бунин.
476. Ю. А. БУНИНУ
19 декабря 1900. Ефремов
Ефремов, вторник.
Сижу в Ефремове и надуваюсь писать. У Евгения совершенно негде, да он и ругался со мной ежеминутно, ясно давая понять, что не желает моего присутствия. Остановился в гостинице А. К. Шульгина на Большой улице. Но изверски дорого: No -- 1 р. 25, да самовар по 10 к., а порции 50, 60, 70 к. Что делать? Ума не приложу! Денег 45 р.! От Чеховой ни звука! Очень хорошо. Если получу от нее что-нибудь нынче, -- вероятно, уеду в Ялту1, хотя тоже дрянь дело: ведь она числа 7 янв. уедет в Москву и хорош я буду в Ялте без гроша, а если даже и напишу что -- не успею получить. Напиши в Ефремов до востребования. М.6., останусь здесь надолго, если распишусь и от Чеховой ничего не получу. Да если и получу, еще не знаю, когда поеду -- тотчас или подожду дня три-четыре. Когда выедешь? Когда встретить на вокзале?
Непременно пошли в типографию Мамонтова (Леонтьевский переулок) взять мне отпечатанные листы моей книги2. Прилагаю записку3.
Твой Ив. Бунин.
477. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
26 декабря 1900. Синельниково
Привет! Дивное утро -- весна! Хочется закричать от радости. Непременно исполни мою просьбу: тотчас же напиши С. С. Голоушеву, что я ему кланяюсь, не умею написать его адрес и требую (!!) его книгу о Константинополе1: Ялта, дача Чехова на Аутке. Твоим поклон и Софье Андр<еевне>2.
Твой И. Б.
Синельниково, 26 дек. 1900.
478. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
28 декабря 1900. Ялта
Ялта, 28 декабря.
Если ты не веришь, что я все-таки уехал в Крым -- то доказательством будет почтовый штемпель. Напиши мне сюда тотчас же. Напиши о себе, Елене Андреевне и о Соф<ье> Андр<еевне>. Изнемогаю от радости, так здесь хорошо! Целую тебя и люблю. Письмо получил1. Адрес -- Ялта, дача Чехова. Это письмо пишет Мар<ия> Пав<ловна>, котор<ой> я диктую.
Твой Ив. Бунин.
479. Ю. А. БУНИНУ
31 декабря 1900. Ялта
31 дек. Ялта, дача А. П. Чехова.
Милый и дорогой Юринька! Я, конечно, у Чеховых, очень любезно принят и живу прекрасно, причем, ей-богу, упорно пишу -- пока стихи. Но деньги меня приводят в отчаяние. М<ария> П<авловна> зовет то в Кучукой1, то в Гурзуф, то на вечера. А у меня, клянусь Богом, 1 p.!! Нынче или завтра шлю три стиха Тихомирову2. Христа ради, вышли мне 9 р. немедленно: я тебе сейчас же вышлю расписку на получение этих денег в "Курьере" 3.
Ив. Бунин.
480. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
31 декабря 1900. Ялта.
Целую тебя!
Ив. Бунин.
481. Ю. А. БУНИНУ
1 января 1901. Ялта
Утро 1 янв. 1900 г.
Ялта, дача А. П. Чехова.
С Новым Годом! Вчера послал тебе письмо1, а сегодня уже опять пишу, потому что положение мое отчаянное. Все эти дни я так натянут, так взвинчен тем, что у меня буквально ни гроша, что мечусь по комнате и ничего не делаю. Вчера мы были с М<арией> П<авловной> у Елпатьевск<ого> и так как это очень далеко, то я истратил на извозчика 80 к. Теперь у меня 20 к.!! Не только не на что послать бандероль Тихомирову2, но даже скоро не на что будет письма послать. Ради Христа, сию же минуту вышли мне телеграфом 10 р. Посылаю тебе расписку на получение 9 рублей с "Курьера"3. Если он принял и второе стихотворение 4 -- тогда не посылай этой расписки, а жди от меня другой -- на 15 р. 30 к., т.е. за 51 строку. И в этом случае, ради Бога, вышли уже не 9 р. и не 10, а 15 р. 30 к. Не манкируй, Бога ради, -- мое положение из рук вон.
Твой Ив. Бунин.
Пиши, как и что дома.
Переведи непременно телеграфом, ибо мне надо провожать М<арию> П<авловну> в Гурзуф, а на что? Да и вообще надо как можно скорее.
Стихи Тихомирову непременно пошлю -- не нынче -- так завтра.
482. Ю. А. БУНИНУ
5 января 1901. Ялта
5 янв. 1901 г.
Сейчас получил твое письмо. Удивляюсь, как это ты мог не получить моих1? А это просто ножом меня ударило. Я умолял тебя выслать мне 10 р., т.е. почти ту сумму, которую поручаю тебе получить в "Курьере"2. Там мне за стихотворение "В пустынной вышине" причитается 9 р. Христа ради, немедленно вышли. У меня 2 коп. и не на что даже письма никуда послать. Относительно Тихомирова писал: погоди. 3-го января послал ему стихов на 66 рублей3!! Но нужно же дождать<ся> ответа. Сию же секунду пиши, а деньги переведи телеграфом. Начал писать много. Тут дивно, но я просто в отчаянии. Торопят на почту.
Пиши прямо: Ялта, дача А. П. Чехова, мне.
Целую. Ив. Бунин.
483. И. А. БЕЛОУСОВУ
12 января 1901. Ялта
Дорогой друг! Спасибо за весточку. Нынче дивное утро, проводил М<арию> П<авловну> в Москву, заехал на почту (ведь мы живем почти у самого Учан-Су) и получил твое письмо. А я уж думал, что Ванюшка заленился. Не бери с меня примера, -- пиши. Жажду новостей. Одиноко, но дивно. Если бы ты знал, какие дни и какой вид у меня из окон! Пишу стихи и рассказы, читаю. Пишешь ли ты? Целую, поклон жене.
Твой Ив. Бунин.
Адрес тот же {Приписано в начале письма.}.
484. Ю. А. БУНИНУ
12 января 1901. Ялта
12 янв. 1901 г.
Ялта, дача Чехова.
Дорогой и милый друг! Спасибо за деньги. Иначе было плохо. Жить тут очень хорошо, были бури и даже вьюги, но вот сейчас, например: что за утро! Почти совершенно такое же, как, помнишь, в апреле. И в тысячный раз жалею о тебе, что ты там хрипишь за трудом. Сегодня уехала Марья Павловна в Москву, -- она очень хорошая и умная, и мы с ней очень подружились. Тут осталась мать Чехова и попросила меня побыть у них, -- зачем вам, мол, съезжать в гостиницу. Мамаша одна боится. Я, конечно, рад этому. Но дела мои все-таки очень плохи. Возила меня Марья Павловна в Гурзуф, да баня, да прачка -- совсем денег нет. А надо писать не скороспелое что-нибудь, а путное. Дилемма! Бьюсь над стервой "Белой смертью"1, -- когда кончу, -- кажется, -- много и быстро напишу.
Что Тихомиров2? Я писал тебе, что послал ему стихов на 66 р. Что же он? Фейгин прислал письмо3: и другое стихотворение будет помещено, -- значит, мне приходится с "Курьера" -- 15 р. 30 к. за 51 строку. Шлю доверенность.
Ради Бога, пиши почаще, -- страшно одиноко. Даже Елпатьевский живет очень далеко, -- ведь я чуть не у самого Учан-Су.
Что наши? Господи, как мне мучительно жаль их! Очень крепко целую тебя. Федоров пишет про Аню и Цакни4: говорит, что Аня ноль внимания на ребенка совершенно, переписывает ноты с потным юнкером и поет и пляшет. А Элеонора, говорит, совсем сошла с ума с этой оперой! У, е<...> их мать!
Ив. Бунин.
485. А. М. ФЕДОРОВУ
12 января 1901. Ялта
Ялта, дача А. П. Чехова.
12 янв. 1901 г.
Опять задержался с отъездом1, -- не сердись, пожалуйста, дорогой друг. Твоему письму и дружескому тону был очень рад2, -- от всей души тебе говорю. И собирался много написать, но... "душу можно ль рассказать"3, да еще в письме. Дни мои протекают в каком-то поэтическом опьянении. Там, на горах, многое творится, -- и снег, и бури, и туманы, и мрачные тучи, а у нас большей частью солнце, бирюзовое, радостное небо и залив моря вдали. Если бы ты знал, какой у меня вид из окон! Мы живем почти у самого Учан-Су. А в кабинете Антона Павловича огромнейшее полукруглое окно тройное и верх -- из цветных стекол. Как тут в солнечные дни -- можешь вообразить! А<нтон> П<авлович> здоров и работает 4. Семья его очаровательная. Сегодня проводил в Москву своего большого друга -- его сестру Марию Павловну. Редкая девушка! В городе бываю почти каждый день, -- тут у меня много знакомых. Много пишу стихов, много-много начинаю рассказов, читаю... обычно. И мечтаю. Эх, брат, проходит наша молодость. Крепко и горячо целую тебя и желаю, чтобы было между нами то лучшее, что бывает в лучшие минуты. Пришли стихов 5. Пиши. Спасибо за весточку о сыне. Горько, брат, мне. Ну, прощай, милый. Жду писем. Буду скоро в Одессе. Поклон Л<идии> К<арловне>.
Ив. Бунин.
486. В. Я. БРЮСОВУ
13 января 1901. Ялта
Уважаемый Валерий Яковлевич!
Начинаю беспокоиться относительно "Листопада". Неужели он еще не печатается1? Повторяю свою просьбу относительно присылки мне каждого отпечатанного листа в 2-х экз. и корректуры обложки, если я с ней не задержу. Есть ли оглавление? Ялта, дача А. П. Чехова, мне.
Поклон Вашей жене и Скорпионам.
Ив. Бунин.
487. А. П. ЧЕХОВУ
13 января 1901. Ялта
Ялта, 13 янв. 1901 г.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Вчера узнал, что Вы 17-го именинник1, и посылаю Вам поздравление. Дай Вам Бог всего самого наилучшего, -- это мое постоянное желание относительно Вас. Собирался Вам написать и помимо этого случая, чтобы поблагодарить и Вас за гостеприимство2. После Москвы я был в деревне у себя3, нашел там северный полюс, занесенный снегом, и метели, сквозь которые тускло видно желтоватое металлическое солнце в широком, морозном кругу, заскучал, задохнулся без воздуху в натопленном доме (гулять совсем нельзя -- обжигает лицо) и опять уехал в Москву, тем более, что встретились кое-какие дела. А потом, опять получивши от Марьи Павловны приглашение, с величайшим удовольствием уехал в Ялту. Здесь очень тихо, погода нежная, и я чудесно отдохнул за эти дни в Вашем доме. Не нарадуюсь на синий залив в конце Вашей долины. Утром моя комната полна солнца. А у Вас в кабинете, куда я иногда заходил погулять по ковру, -- еще лучше: весело, просторно, окно велико и красиво, и на стене и на полу -- зеленые, синие и красные отсветы, очень сильные при солнце. Я люблю цветные окна, только в сумерки они кажутся грустными, и в сумерки кабинет пуст и одинок, а Вы далеко. Мы с М<арией> П<авловной> часто вспоминали Вас. М<ария> П<авловна> и Евгения Яковлевна4 очень беспокоились, не получая от Вас писем. Вчера М<ария> П<авловна> уехала5 и, так как я решил побыть в Ялте еще, попросила меня не переезжать в Ялту, а побыть пока у Вас. И вот я пока у Вас еще. Сегодня Евгения Яковлевна получила от Вас письмо и очень рада6. На дворе у Вас идет работа, -- турки утрамбовывают его камнем. Слышал от М<арии> П<авловны>, что Вы работаете7, -- очень желаю настоящего настроения и равновесия. Я тоже кое-что скребу и читаю. А за всем тем живу тихо и благородно. Кланяюсь Вам и крепко жму руку.
Ив. Бунин.
488. Ю. А. БУНИНУ
21 января 1901. Ялта
Любезный брат Юрий Алексеич!....
Серьезно: милый и любезный Юричка! Если ты это послал мне деньги, сжалившись над моею судьбою, очень тебе и горячо благодарен. Нынче получил колоссальное богатство -- эти 15 рублей. Но сказать надо и то, что я еще сомневаюсь: уж не ждать ли от тебя письма, в котором ты мне объяснишь причину присылки этих денег и вдруг окажется, что эти деньги ты выслал потому, что надо ехать в Огневку, что кто-нибудь болен и т.д. Пока крепко тебя целую и жду писем, как можно скорее. Вчера же получил и твое письмо от 17-го. Но в нем ничего нет про эти 15 р. А они спасли меня. У меня не оставалось ни копейки, а тут принесли белье от прачки и оно лежало больше суток.
Вот новости: тепло доходит до 25R на солнце. Я отослал стихотворение в 52 строки в "Юный читатель" и 50 строк из Апокалипсиса в... куда ты думаешь? -- в "Родину" 1! Там ведь пишет же Потапенко, Немирович... Но не знаю, платят ли они за стихи. Это все, конечно, риски. Вероятно, отчитают в обоих местах. Начинаю и не могу кончить рассказы. Упорно пишу только два небольших: "Сосны" и "Туман на море". Спешу для февраля "Жизни"2. Нельзя -- наплюют в рожу... Что наши? Уехала ли Машенька?
Буковецкий на днях женится3, -- говорят, на хорошей и богатой девушке.
От Горького ни звука. Читал ли его "Песню о слепых" в "Журнале для всех"4.
А читал, как в "Неделе" сказали, что "Антоновск<ие> яблоки" напоминают лучшие страницы Аксакова5? Или я это тебе писал?
Милый, драгоценный Юричка! Какой я одинокий и зачем я живу? Силюсь писать х<...>. А жить на свете хорошо счастливому.
Все утро писал "Сосны", мучительно больно руку. Будет. Крепко и горячо целую тебя.
Твой Ив. Бунин.
21 янв. 1901 г.
Ялта, дача Чехова.
489. М. П. ЧЕХОВОЙ
21 января 1901. Ялта
Все благополучно и хорошо, от А<нтона> П<авловича> было несколько открыток1 -- жив, здоров, собирается скоро сюда, Е<вгения> Я<ковлевна> здорова. Пишу Вам завтра поподробнее2.
Дон Зинзага.
490. М. П. ЧЕХОВОЙ
22 января 1901. Ялта
22 янв. 1901 г.
Очень виноват перед Вами, милая и хорошая Амаранта, но, право, я не вижу дней. Они мелькают так, что их за хвост не поймаешь, благодаря моему трудолюбивому и аскетическому образу жизни. Читаю, думаю, думаю, мечтаю, иногда кое-что запишу, кушаю на доброе здоровьице, беседую за столом с милой и кроткой Евгенией Яковлевной, бегаю на почту... Вот и все. Отсюда Вы можете заключить, что новостей у меня -- ровно никаких, но это-то мне и нравится. Раз был у Срединых, был раза 2 у Варв<ары> Константиновны1 -- очень милы ее девочки -- захожу к Синани2... Да, два раза был у Ольги Михайловны3, она все торчит в Ялте. И опять -- вот и все. Софью Павловну4 я, конечно, не считаю -- с той мы часто видимся. И часто, очень часто из этой тихой моей жизни пробивается самая искренняя грусть по Вас, большая потребность поговорить с умной и милой Мафою. Евг<ения> Яковл<евна> здорова, -- немного было распухло у нее горло на два дня, теперь прошло. Удивляемся, что значит, что Ант<он> Павл<ович> не пишет Вам. Он опять повторяет, что скоро, очень скоро приедет.
Сегодня Бонье с Розановым5 отбыли в Ниццу. Море тихо. Были изумительные дни -- 25R тепла, ей-богу! -- на солнце, конечно. Потом все закрыли дикие туманы. Сегодня опять хорошо.
Очень был рад Вашему письму, очень с удовольствием засмеялся в конце его. "Опять"6...... Напишите тотчас же после этого письма.
Если бы Вы были здесь сейчас, я бы крепко поцеловал у Вас ручку и рассказал бы Вам много трогательного и красивого, что придумал и видел за последнее время. А сколько экспромтов пропало задаром7!
Как это ни дико, но я еще у Вас! Так говорит Зоратустра8.
Опишите представление "Трех сестер"9, поклонитесь Книпперам.
Прощайте, Амаранта,--
Ваш до гроба
Дон Зинзага.
491. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
24 января 1901. Ялта
Дорогой и милый друг! Прости, что не пишу, много работаю, да и много дней проходит в странном состоянии каком-то. Боже мой, ты не можешь себе представить, что за дни стоят! По 25R тепла на солнце. Сейчас я на балконе гост<иницы> "Россия" -- в одном пиджаке и то жарко. Море, небо полно невыразимой радости, а я один, дьявольски один, т.е. не в смысле знакомых, конечно... Пропадает моя молодость ни за что! -- Я все еще у Чехова.
Кланяйся Е<лене> А<ндреевне> и С<офье> А<ндреевне>. Где она? Пиши.
492. В. Я. БРЮСОВУ
28 января 1901. Ялта
Многоув<ажаемый> В<алерий> Я<ковлевич>! Сейчас получил Ваше письмо1. Чрезвычайно прошу Вас как можно скорее выслать мне хотя несколько экз. "Листопада", как только выйдет2. Очень буду благодарен.
Поклон!
Ваш Ив. Бунин.
493. А. П. ЧЕХОВУ
30 января 1901. Ялта
Ялта, 30 янв. 1901.
Глубокоуважаемый Антон Павлович.
Будьте добры -- передайте, пожалуйста, прилагаемую записочку Софье Павловне Бонье1. Я не знаю ее адреса. Так как знаю от Евг<ении> Яковлевны, что Вы живы, здоровы, работаете и в тепле2, то не спрашиваю Вас, как Вы живете, а только желаю Вам и впредь всего лучшего. Но на днях я уезжаю в Одессу3 и буду очень рад получить от Вас хоть несколько слов: Софиевская, 5. Не сочтите за бесцеремонность мое пребывание у Вас до сих пор, -- я хотел переехать в город, но Евг<ения> Яковл<евна> обижается. Несколько дней была бурная зима, -- совсем как у нас в темные мартовские дни, когда "сын за отцом приходит", т.е. валит мокрый снег. Теперь уже стаяло -- солнечный прохладный день. Но горы, точно в Швейцарии. У Вас здесь все благополучно. Евг<ения> Яковлевна жива, здорова и радуется Вашим письмам. Все кажется ей, что вдруг Вы приедете с пароходом. Даже несколько раз оставляла Вам супу.
Крепко жму Вашу руку, от всей души -- дай Вам Бог всего лучшего.
Ив. Бунин.
494. А. М. ФЕДОРОВУ
31 января 1901. Ялта
Ялта, 31 янв. 1901 г.
Милый А<лександр> М<итрофанович>, от всего сердца целую тебя за стихи1. В них чрезвычайно много хорошего и, ей-богу, получивши твое письмо, я очень долго ходил взволнованный, растроганный и все внутри у меня пело стихами. Точно, правда, букет подснежников и я увидал возле себя, проснувшись. Очень мне нравится этот недолговечный цветок -- "Гумер-Зая"2, много трогательного, красивого и реально-пахучего и во всех других. Но много и небрежностей... да ведь ты сам знаешь и, вероятно, уже поправил. Очень скоро надеюсь быть в Одессе3 и тогда много расскажу тебе хорошего. Теперь я очень занят, кое-чем очень увлечен -- писаниями, конечно. И как мне хотелось ответить тебе стихами-подснежниками! Милый, очень прошу тебя не подумать, что в этом письме есть ложь. Сильно хочется с тобой поговорить.
Я на степи тебя сорвал
Весной... давно... когда был молод...4
Я люблю в тебе нашу общую чудную печаль обо всем дорогом, что улыбалось, обманывало и звало нас в жизни. Но -- до свидания.
Чехов уехал за границу5.
У нас была на день зима, нынче опять лето. Море синее, утро солнечное.
Женился ли Буковецкий6? Черт вас дери, как вы все мало пишете!
Уехал бы немного ранее, но связан лит<ературно>-музык<альным> вечером7. Крепко целую, Л<идии> К<арловне> -- низкий поклон. Витю8 целую.
И. Б.
495. Ю. А. БУНИНУ
Конец января 1901. Ялта
Милый, дорогой! Мне нездоровится, потому пишу мало. Посылаю тебе 20 р., -- я занял 250 рублей у некоей Бонье. Передай записку Мите1 немедленно -- пошли с Андреем к нему, это насчет "Листопада"2, из 100 экземпляров которого надо мне немедленно выслать сюда 50. Остальные 50 спрячь у себя и никому не давай ни одного -- только Мите два экз., да себе один.
Пусть Андрей запакует и вышли -- заплачу тебе. Числа 12-го думаю ехать в Одессу3.
496. М. П. ЧЕХОВОЙ
1 февраля 1901. Ялта
Заждались от Вас писем. И как мало Вы пишете! Евг<ения> Яковл<евна> просит Вас подписаться на "Новости дня" -- это желание Ант<она> Павл<овича>. Я на днях уезжаю в Одессу1. Но ответить Вы мне успеете. Напишите -- буду от всей души рад. Поклон всем, кому нужно -- Вы знаете -- искренний.
И. Б.
497. Ю. А. БУНИНУ и Д. А. ПУШЕШНИКОВУ
3 февраля 1901. Ялта
Юричка и Митя! Я просил Вас выслать мне 50 экз. "Листопада"1. Но, может быть, посылкой это будет стоить зверски дорого? А главное -- когда придет? Если не дороже 1 р. 50 к. и если посылка идет быстро -- шлите немедленно. А то вышлите хоть штук 10- 15. Жду.
Ваш И. Бунин
Ялта, дача Чехова.
498. Ю. А. БУНИНУ
4 февраля 1901. Ялта
Ялта, 4 февраля 1901 г.
Дача Чехова.
Черт тебя обсери, ты опять, старый чинодрал, съел меня поедом. За что ты меня ругаешь? Отвечаю по пунктам: так как я еду в Одессу, -- ты знаешь, что это необходимо, ибо нужно же когда-нибудь переговорить, -- то когда я еще попаду в Москву? Мне, повторяю, нужно в Одессу, а кроме того, я хочу многих повидать. Если же я не поехал бы в Одессу, я бы остался в Ялте (только не у Чехова, конечно, потому что я ему все-таки не брат и не сват), значит, все равно неизвестно когда буду в Москве. А книги нужно поспешить послать разным господам -- ты это знаешь. Но вот как ты подсадил меня: ведь я говорил: узнай, сколько идет большая скорость! Оказывается -- дней 15 -- это факт. Значит в Ялте я их не получу. Решил ехать в Одессу или завтра, или послезавтра. Там немного поживу, если можно будет работать; если нет, -- уеду в Москву. Заклинаю тебя всеми чертями -- вышли мне в Одессу немедленно 10 экз. "Листопада" бандеролями, это стоит дешево -- простыми. На мой счет -- заплачу. Адрес: Софиевская, 5. Деньги тебе отослал вчера -- думал, что еще лучше, если задержу. Тратить я трачу самое необходимое. Больше жить у Чехова стесняюсь. Пишу не разгибаясь, хотя еще ничего не кончил. Бонье, у которой занял деньги, добрая баба да и только, приятельница. Взял до июля. Нездоровится мне -- немного простудился. Да и грустно, ночи тяжелы, старею. Ты говоришь -- мыкаться! Но куда же мне деваться? Прилагаю записку Андрею1, а то ты забудешь: отдай немедленно. Огневские дела... что ж, у меня точно гвоздь в сердце, лучше не думать, Пиши, ради Бога, как они.
Ну, прощай, руку больно. О рассказах после. Узнаешь, рассказать трудно.
Твой И. Бунин.
Крепко тебя целую. Мите благодарность и поцелуй.
Из Одессы думаю в Москву2.
-- -- --
Андрей! Возьмите, пожалуйста, у Юлия Алексеевича 10 штук моей книги "Листопад" и немедленно вышлите мне их простыми бандеролями в Одессу, на Софиевскую улицу, дом No 5. Заклейте получше, только не в одну бандероль, а в 3 или 4.
Ив. Бунин.
499. А. Н. САЛЬНИКОВУ
4 февраля 1901. Ялта
Ялта, дача Чехова.
4 февр. 1901 г.
Многоуважаемый
Александр Николаевич!
С удовольствием исполню Ваши просьбы1. Посылаю пока фотограф<ическую> карточку. На днях пришлю, что найду из рецензий обо мне, а также несколько строк биографии.
Готовый к услугам
Ив. Бунин.