Выйдя на улицу изъ дома Берты, Треденнисъ остановился закурить сигару. Изъ всего, что онъ видѣлъ, въ головѣ его запечатлѣлась только картина Берты въ дѣтской съ ребенкомъ на рукахъ.
-- Я, вѣроятно, сантименталенъ, сказалъ онъ себѣ: -- и это не удивительно; одинокая жизнь развиваетъ сантиментальность. Я старомодный человѣкъ и въ живчики не гожусь. Но Берта безъ побрякушекъ и съ ребенкомъ на рукахъ напомнила мнѣ прежнюю Берту. И я буду думать о ней только въ этой позѣ.
Пока онъ размышлялъ подобнымъ образомъ, къ нему неожиданно подошелъ профессоръ и дружески положилъ ему руку на плечо.
-- Вы только что вышли изъ ея дома, сказалъ онъ:-- а мнѣ и не въ догадъ, что я могу васъ встрѣтить. Я всегда гуляю передъ сномъ. Можетъ быть, Берта вамъ сказала объ этомъ.
-- Нѣтъ.
-- Погуляемъ вмѣстѣ, произнесъ профессоръ, и они медленно пошли впередъ.
Послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія профессоръ спросилъ, понижая голосъ:
-- Какъ вы нашли Берту?
-- Она сіяетъ блескомъ и красотой, отвѣчалъ Треденнисъ.
-- Какъ всегда; а кто у нихъ былъ?
-- Мистеръ Арбутнотъ.
-- Онъ всегда у нихъ. Это родственникъ Ричарда, и они его очень любятъ. Я долженъ былъ также обѣдать у нихъ, но я ранѣе далъ слово другимъ. А странный человѣкъ этотъ Арбутнотъ!
-- Берта и ея мужъ говорили то же самое, замѣтилъ со смѣхомъ Треденнисъ.
-- Да, онъ несомнѣнно странный человѣкъ. Я не знаю его прошедшаго, и онъ, вѣроятно, самъ не знаетъ, чѣмъ будетъ его будущее.
-- Ему кажется до этого и дѣла нѣтъ.
-- Именно такъ. Ему ни до чего нѣтъ дѣла. Развѣ что-нибудь пробудитъ его спящую натуру.
-- Мнѣ показалось, что и будить-то въ немъ нечего.
-- Вы не отдаете ему справедливости. Я также сначала былъ вашего мнѣнія, потомъ едва не подпалъ подъ его чары и, наконецъ, пришелъ къ тому заключенію, что неблагоразумно пробуждать его натуру.
-- Вы полагаете, что его можетъ пробудить женщина?
-- Да; но при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ женщинѣ лучше не пробуждать того, что въ немъ спитъ.
-- При какихъ обстоятельствахъ? спросилъ Треденнисъ съ тревожно забившимся сердцемъ.
-- Еслибъ она не была свободна. Чортъ бы его побралъ! но этотъ человѣкъ безъ всякой цѣли въ жизни, въ безупречномъ фракѣ и въ бѣломъ галстухѣ способенъ дойти до точки кипѣнія и забыть все, даже самого себя; тогда ей не забыть его во всю свою жизнь.
-- Ей? спросилъ Треденнисъ.
-- Да женщинѣ, которая пробудила бы его. Я не желалъ бы, чтобъ это было существо, которымъ я интересовался бы.
Наступило молчаніе. Спустя нѣсколько минутъ профессоръ снова заговорилъ, но уже о Ричардѣ Амори:
-- Онъ показалъ вамъ музей, какъ называетъ Берта его коллекціи?
-- Да, и модели.
-- Онъ многимъ увлекается, и жизнь ему не скоро надоѣстъ. Онъ поразительный контрастъ съ Арбутнотомъ.
Въ эту минуту они, повернувъ, снова поравнялись съ домомъ Берты.
-- Въ дѣтской свѣтъ, сказалъ профессоръ:-- вѣроятно, Джени не спитъ.
-- Да, отвѣчалъ Треденнисъ:-- мистрисъ Амори сидѣла въ дѣтской, когда мы прошли по лѣстницѣ, и сказала, что не можетъ отойти отъ ребенка, который очень нервный.
-- Она удивительно терпѣлива съ дѣтьми, произнесъ профессоръ:-- и обладаетъ удивительной способностью отгадывать ихъ нужды и желанія. Она всегда къ нимъ справедлива, и я видалъ какъ она по получасу сидѣла на полу съ ними, стараясь выпытать у нихъ, что имъ нужно. Въ ней много материнскаго инстинкта.
Треденнисъ ничего не отвѣчалъ, но передъ его глазами снова предсталъ образъ Берты съ ребенкомъ на рукахъ.
-- Но есть и отцовскій инстинктъ, продолжалъ профессоръ:-- хотя всегда говорятъ только о материнскомъ. Помните нашъ разговоръ послѣ ея возвращенія изъ школы? Что она, по вашему, много измѣнилась?
-- Она была ребенкомъ, а теперь стала женщиной.
-- Да; а вѣдь восемь лѣтъ не много времени, и мнѣ иногда кажется, что она вчера еще спрашивала у меня за обѣдомъ, когда я ее подвергну классификаціи.
-- Иногда и мнѣ эти восемь лѣтъ казались только однимъ днемъ, но не сегодня, промолвилъ Треденнисъ.
-- Неужели! отвѣчалъ профессоръ, пристально смотря на него:-- она заразилась общей, современной привычкой относиться ко всему слегка. Прежде она была гораздо искреннѣе и серьезнѣе. Жаль, что...
Онъ остановился и послѣ минутнаго молчанія прибавилъ:
-- Ну, довольно гулять, мы уже который разъ ворочаемся къ дому Берты. Пора спать.
Они стояли подъ фонаремъ, и профессоръ, бросивъ восхищенный взглядъ на мужественную фигуру Треденниса, сказалъ:
-- Какой вы молодецъ! Право жаль, что вы не мой сынъ.
Не успѣлъ онъ произнести этихъ словъ, какъ на тротуарѣ послышались шаги, и знакомая имъ обоимъ фигура остановилась подъ освѣщеннымъ окномъ въ домѣ Берты. Въ воздухѣ раздался мелодичный голосъ, распѣвавшій арію изъ модной французской оперетки, и черезъ нѣсколько мгновеній фигура, перейдя улицу, исчезла въ двери противоположнаго дома.
-- У него пріятный голосъ, замѣтилъ профессоръ.
-- Я, кажется, узналъ его, отвѣтилъ Треденнисъ:-- это...
-- Арбутнотъ, произнесъ профессоръ.
И они разстались.