Послѣдующіе три мѣсяца были памятны для Треденниса. Каждый день приносилъ ему что-нибудь новое. Онъ очутился въ средѣ людей, жизнь, цѣли и интересы которыхъ были для него новинкой. Въ первое свое посѣщеніе Уашингтона онъ смотрѣлъ на всѣ его особенности, какъ посторонній туристъ; теперь онъ видѣлъ ихъ и изучалъ совершенно съ иной точки зрѣнія. Общественныя зданія были въ его глазахъ уже не архитектурными постройками, а громадными ульями, жизнь въ которыхъ регулировалась общей чудовищной системой. Человѣческій элементъ сосредоточивалъ на себѣ все его вниманіе. Онъ началъ сознавать значеніе прилива и отлива людской толпы, совершавшихся въ опредѣленные часы въ этихъ общественныхъ зданіяхъ. Послѣ нѣсколькихъ вечернихъ прогулокъ по аллеѣ онъ сталъ узнавать многія лица и различать типы. Онъ могъ указать на молодую дѣвушку, которая содержала многочисленную семью своимъ жалованьемъ, и на свѣтскую даму, которая употребляла на наряды всѣ заработываемыя мужемъ деньги. Это была приличная, хорошо одѣтая толпа, но въ ней встрѣчалось много грустныхъ, разочарованныхъ, безпокойныхъ лицъ. Это зрѣлище очень интересовало Треденниса, и онъ ежедневно гулялъ по модной аллеѣ передъ обѣдомъ въ положенный часъ; такъ что вскорѣ публика стала признавать его высокую, воинственную фигуру и загорѣлое, мужественное лицо, обращая на него вниманіе, какъ на извѣстнаго по газетамъ индѣйскаго героя.
Это свойство уашингтонцевъ знать другъ друга казалось Треденнису совершенно мѣстной особенностью. Онъ постоянно встрѣчалъ людей, которыхъ зналъ лично или по наслышкѣ, а если его вниманіе сосредоточивалось на невѣдомой особѣ, онъ немедленно могъ узнать ея имя и положеніе въ свѣтѣ. Всѣ извѣстныя и даже неизвѣстныя личности отличались чѣмъ-нибудь другъ отъ друга. Смуглый, коренастый мужчина, стоявшій на ступеняхъ семейнаго отеля, былъ знаменитымъ сенаторомъ изъ Новоанглійскихъ штатовъ, а разговаривавшій съ нимъ господинъ былъ директоромъ департамента въ одномъ изъ министерствъ; немного подалѣе шелъ частный секретарь президента, а тамъ и сямъ въ толпѣ встрѣчались газетный редакторъ, романистъ, адвокатъ и т. д. Блестящая красавица, выходившая изъ щегольскаго экипажа передъ моднымъ магазиномъ, была жена иностраннаго дипломата или политическаго дѣятеля; женщина же, которая пересѣкла ей дорогу, была извѣстнымъ докторомъ, адвокатомъ, ораторомъ или политическою интриганткою. Восемь изъ десяти прохожихъ знали имя и прошедшее каждой изъ этихъ личностей. Столько было скучено людей на сравнительно маломъ пространствѣ, что трудно было скрыться чему-нибудь достойному вниманія. Естественно, что жизнь Треденниса мало-по-малу измѣнилась въ этой атмосферѣ. Его привычки поддались вліянію окружающей среды.
Болѣе всего подѣйствовали на него близкія отношенія къ семьѣ Амори, которыя вскорѣ приняли совершенно неожиданный, интимный характеръ. Сначала онъ полагалъ, что это знакомство останется чисто формальнымъ, и даже былъ этимъ доволенъ, такъ какъ частыя встрѣчи съ Бертой могли только безцѣльно волновать его сердце.
-- Все измѣнилось, все кончено, думалъ онъ:-- пусть такъ и останется.
Но Ричардъ не хотѣлъ оставить его въ покоѣ, онъ преслѣдовалъ его приглашеніями и навязывалъ ему свою дружбу съ очень лестной настойчивостью.
-- Послушайте, говорилъ онъ съ упрекомъ: -- мы не хотимъ васъ потерять. Вы намъ необходимы. Ваша стойкая твердость можетъ уравновѣсить наше легкомысліе. Мы уже давно нуждаемся въ такой поддержкѣ. Вчера еще Берта указывала Арбутноту на васъ, какъ на образецъ стойкости. Мы думали, что будемъ видѣть васъ у себя если не каждый день, то по крайней мѣрѣ черезъ день, а вы уже не были у насъ цѣлую недѣлю. Берта рѣшительно не понимаетъ, чѣмъ мы провинились передъ вами.
И онъ увлекалъ Треденниса завтракать, обѣдать или на чашку чая. За каждымъ подобнымъ посѣщеніемъ слѣдовало другое, и, наконецъ, онъ привыкъ заходить въ домъ мистрисъ Амори во всякое время, когда вздумается, вполнѣ увѣренный, что его примутъ съ распростертыми объятіями.
-- Знаете, что мы съ вами сдѣлаемъ, если вы здѣсь останетесь годъ? сказала однажды Берта:-- мы васъ приручимъ. Мы нетолько приручили мистера Арбутнота, но сдѣлали его своей собственностью. Мы сдѣлаемъ тоже съ вами; но вамъ это понравится ли?
-- Вопросъ въ томъ, понравится-ли это вамъ, отвѣчалъ Треденнисъ, который очень не любилъ, когда его сравнивали съ мистеромъ Арбутнотомъ.
Предсказаніе Берты осуществилось: его приручили, и онъ сдѣлался въ ихъ домѣ своимъ человѣкомъ. Правда, у него всегда была склонность къ мирной, семейной жизни. Но что его очень удивило, это смутно развившаяся въ немъ любовь къ дѣтямъ. Прежде онъ не питалъ къ нимъ ненависти, но не зналъ ихъ и не подозрѣвалъ въ себѣ способности любить дѣтей. Но, прослѣдивъ отношенія Берты къ дѣтямъ, онъ началъ интересоваться ими, ихъ болтовней и поступками. Онъ нашелъ, что Джэкъ былъ смѣлый, рѣшительный мальчикъ, очень красивый и сильный, который скоро подружился съ нимъ. Потомъ онъ сошелся съ маленькой Джени, и ея миніатюрная женственность еще болѣе заинтересовала его, чѣмъ дѣтская мужественность Джэка. Она была маленькимъ, нѣжнымъ существомъ, очень любящимъ, но имѣвшимъ собственное достоинство. Прошло немного времени, и Треденнисъ сдѣлался любимцемъ обоихъ дѣтей. Его встрѣчали съ восторгомъ, а провожали съ горемъ, которое смягчалось надеждой на скорое свиданіе. Онъ разсказывалъ имъ исторіи про индѣйцевъ и медвѣдей и часто, увлеченный въ дѣтскую, строилъ съ большимъ искусствомъ изъ деревяшекъ крѣпости, которыя защищали отъ туземцевъ. Эти неожиданно обнаружившіеся въ немъ таланты доставляли ему самому не малое удовольствіе. Онъ сталъ носить съ собой игрушки и мало-по малу сдѣлался знатокомъ въ безвредныхъ для дѣтей сладостяхъ. Получивъ нѣсколько разъ выговоръ отъ Джени за его слишкомъ строгій видъ, онъ началъ заботиться о томъ, чтобъ лицо его было не столь сурово. Въ первое время онъ имѣлъ очень мало случаевъ изучать Берту, хотя они видѣлись почти каждый день, и, наконецъ, рѣшилъ, что не стоило изучать ее. По окончаніи сезона она объявила, что отдохнетъ и, для осуществленія этой похвальной цѣли, открыла серію мелкихъ празднествъ, которыя занимали все ея время до полуночи. Она давала маленькіе обѣды и ужины своимъ близкимъ друзьямъ, а въ тѣ вечера, когда никого не звала, Арбутнотъ и около полудюжины другихъ завсегдатаевъ являлись на чашку чая и болтали о политикѣ, литературѣ и свѣтскихъ новостяхъ.
Часто заходилъ около девяти часовъ и профессоръ, подъ предлогомъ выпить чаю, хотя онъ всегда оставлялъ свою чашку недопитой. Онъ продолжалъ попрежнему интересоваться Бертой, но Треденнису казалось, что этотъ интересъ измѣнился по существу. Иногда во взглядѣ профессора, устремленномъ на дочь, проглядывало прежнее выраженіе анализа; но чаще онъ просто терпѣливо слѣдилъ за нею. Этимъ спокойнымъ наблюденіемъ за Бертой онъ особенно занимался въ присутствіи Арбутнота.
Однажды, гости разошлись рано, и въ гостинной Берты остались только профессоръ, Треденнисъ и Арбутнотъ. Послѣдній пришелъ очень поздно и находился въ какомъ-то странномъ настроеніи. Онъ былъ блѣденъ, не шутилъ по обыкновенію и, усѣвшись подлѣ Берты, большею частью молчалъ; та не обратила на это вниманія, словно это было дѣло привычное, но Ричардъ не утерпѣлъ и спросилъ:
-- Что съ вами, Лори? Случилось что-нибудь?
-- Ничего, отвѣчалъ Арбутнотъ съ принужденнымъ смѣхомъ:-- я видѣлъ призракъ, вотъ и все.
-- Призракъ? промолвила тихо Берта.
Профессоръ взглянулъ на нее, потомъ на Арбутнота.
-- Призракъ всегда любопытное явленіе, сказалъ онъ: -- въ какомъ видѣ онъ вамъ явился?
-- Въ видѣ довѣрчиваго юноши, изъ западныхъ штатовъ, отвѣчалъ Арбутнотъ съ прежнимъ напряженнымъ смѣхомъ: -- онъ только что получилъ мѣсто въ нашемъ департаментѣ съ жалованьемъ въ тысячу двѣсти долларовъ и полагаетъ, что его будущность обезпечена. Онъ такъ доволенъ и счастливъ, что я вышелъ изъ себя и наговорилъ ему много лишняго.
-- Что именно? спросилъ Ричардъ.
-- Я посовѣтовалъ ему уѣхать въ свой родной городъ, если у него есть деньги на желѣзную дорогу; въ противномъ же случаѣ обѣщалъ ссудить ему необходимую сумму. Потомъ я сказалъ ему, что въ его годы слѣдовало посвятить всю свою энергію какой-нибудь надежной карьерѣ, а за недостаткомъ такой лучше пустить себѣ пулю въ лобъ. Конечно, мои слова на него не подѣйствовали, какъ и слѣдовало ожидать, но онъ мнѣ напомнилъ...
-- Кого? спросилъ Ричардъ.
-- Молодого человѣка его возраста, отвѣчалъ Арбутнотъ, быстро взглянувъ на Берту.
-- А куда онъ дѣлся? произнесъ съ любопытствомъ Ричардъ.
-- Умеръ, отвѣчалъ Арбутнотъ, и снова засмѣялся.
Потомъ онъ всталъ, бросилъ сигару въ каминъ и, усѣвшись у фортепіано, началъ пѣть.
Онъ обыкновенно относился съ пренебреженіемъ къ своему музыкальному таланту, но, несмотря на недостатокъ школы, голосъ его былъ чрезвычайно эффектенъ и производилъ сильное впечатлѣніе. Онъ зналъ свою силу и ловко пользовался ею. Въ этотъ вечеръ его пѣніе было увлекательнѣе, чѣмъ когда либо, и всѣ слушали его, притаивъ дыханіе. Сначала Берта сидѣла неподвижно, закрывъ лицо вѣеромъ, но потомъ встала и машинально, медленно подошла къ фортепіано. Опершись на него рукою, она устремила свои глаза на Арбутнота. Треденнису казалось, что она дѣйствовала подъ вліяніемъ какого-то безсознательнаго побужденія. Онъ видѣлъ, что она также была очень блѣдна и утомлена, и его сердило, что повидимому никто не замѣчалъ происшедшей въ ней перемѣны за послѣдній мѣсяцъ.
Арбутнотъ продолжалъ пѣть. Очевидно, подходя къ фортепіано, Берта не хотѣла отвлечь его вниманія отъ музыки, и онъ даже не взглянулъ на нее. Слушая его, она такъ сосредоточилась, что забыла обо всемъ другомъ и вполнѣ подчинилась вліянію этого чарующаго пѣнія. Что-то въ смягченномъ выраженіи ея лица напомнило Треденнису тотъ взглядъ, съ которымъ она смотрѣла на него въ тотъ вечеръ, когда казалось была такъ близка къ нему. Занятый этой мыслью, онъ не замѣтилъ, какъ профессоръ уронилъ чашку съ чаемъ, и только шумъ заставилъ его оглянуться. Профессоръ сталъ торопливо подбирать осколки, и Берта подбѣжала къ нему на помощь.
-- Какой я старый дуракъ, сказалъ онъ:-- разбилъ хорошенькую чашку, да еще посреди серенады Шуберта, которую такъ эффектно пѣлъ мистеръ Арбутнотъ. Поведи меня въ дѣтскую, какъ примѣръ дѣтямъ, и просуши мой сюртукъ.
Онъ вышелъ изъ комнаты подъ руку съ дочерью, а мистеръ Арбутнотъ закрылъ фортепіано и вернулся къ камину.
Какъ ни въ чемъ не бывало, онъ закурилъ новую сигару и продолжалъ прерванный разговоръ:
-- Этотъ молодой человѣкъ будетъ теперь постоянно мозолить мнѣ глаза. Онъ сидитъ въ моей комнатѣ, и я напередъ знаю всѣ перемѣны, какимъ онъ подвергнется.
-- Какимъ именно? спросилъ Треденнисъ.
-- Это зависитъ отъ того, какой онъ человѣкъ, отвѣчалъ Арбутнотъ: -- если въ немъ есть хорошая подкладка, то онъ сначала начнетъ усердно работать, надѣясь упрочить административную карьеру, будетъ лѣзть изъ кожи, подружится съ своими сослуживцами. Съ теченіемъ времени ряды этихъ друзей быстро мельчаютъ; то одинъ, то другой обязанъ уступить свое мѣсто новому пришельцу, имѣющему большія связи. Мало-помалу мой пріятель станетъ тревожиться за себя, поблѣднѣетъ и потеряетъ юношескій пылъ, но все-таки будетъ попрежнему работать. Наконецъ, вступитъ въ управленіе новое правительство. Если его выгонятъ въ отставку, это будетъ для него величайшимъ счастьемъ, такъ какъ новая четырехлѣтняя служба окончательно отниметъ у него возможность начать какое-нибудь серьёзное и полезное дѣло.
Треденнисъ, вытянувшись во весь ростъ, съ жаромъ произнесъ:
-- Вы говорите объ этомъ очень холодно.
-- Да, отвѣчалъ Арбутнотъ:-- но еслибъ я говорилъ тепло или горячо, то дѣло не измѣнилось бы. Я не имѣю никакого вліянія на администрацію, и къ тому же я человѣкъ холодный и легкомысленный.
-- Я никогда не думалъ объ этомъ предметѣ, замѣтилъ съ явнымъ волненіемъ Треденнисъ:-- и мнѣ стыдно за мое равнодушіе.
-- Послѣдуйте лучше моему совѣту, не обращайте на это вниманія, сказалъ Арбутнотъ.
-- Въ томъ-то и горе, что никто не обращаетъ на это вниманія, отвѣчалъ Треденнисъ.
-- Вотъ вамъ примѣръ, Лори, произнесъ Ричардъ, смотря съ восторгомъ на Треденниса:-- для него все достойно вниманія, все составляетъ цѣль энергичныхъ усилій. Онъ для всѣхъ насъ образецъ.
-- Но юноша началъ какъ слѣдуетъ, замѣтилъ со смѣхомъ Арбутнотъ.
-- Онъ началъ такъ же, какъ вы, отвѣчалъ Ричардъ.
-- Я? произнесъ небрежнымъ тономъ Арбутнотъ:-- а вовсе не начиналъ. Я только что сказалъ, что есть два типа молодыхъ чиновниковъ. Я представитель другого типа.
Треденнисъ пристально посмотрѣлъ на него и впервые заподозрилъ, что нѣчто иное скрывалось подъ его легкомысленной внѣшностью.
-- Выслушаемъ исторію другого, сказалъ онъ.
-- Она очень коротка, отвѣчалъ Арбутнотъ:-- въ другомъ типѣ нѣтъ никакой подкладки, и онъ начинаетъ свою службу безъ всякой цѣли. Ему нравится мысль проживать въ Уашингтонѣ свое жалованье. Это на взглядъ представительный юноша, умѣющій танцовать, пѣть и болтать. Онъ не сознаетъ никакого долга и не думаетъ о будущемъ. Получаемое имъ жалованье даетъ ему возможность прилично одѣваться и веселиться; когда же отъ жалованья не остается ничего, онъ дѣлаетъ долги. Мысль, что его административная карьера можетъ окончиться во всякое время, до того пугаетъ его, что онъ старается изгнать ее изъ своей головы. Дѣйствительно, непріятно думать, что если человѣкъ отъ двадцатилѣтняго возраста до тридцатилѣтняго не положилъ прочнаго основанія, то послѣдующіе годы будутъ печальнымъ концомъ неудавшейся жизни. Пропустивъ эти годы, уже нельзя ничего сдѣлать, какъ поддаться теченію, которое уноситъ все и вся въ пучину забвенія. А еслибъ онъ зналъ, что можетъ достигнуть чего-нибудь стойкостью и трудомъ, можетъ быть онъ. сдѣлался бы хорошимъ, полезнымъ человѣкомъ.
И, махнувъ рукой, онъ поспѣшно всталъ:
-- Я ухожу, сказалъ онъ:-- довольно строить дурака. Это вы, Дикъ, виноваты, что навели меня на этотъ сюжетъ. Пожелайте за меня доброй ночи профессору и мистрисъ Амори.
-- Останьтесь, отвѣчалъ Ричардъ:-- Берта захочетъ, чтобъ вы кончили серенаду Шуберта.
-- Серенаду, произнесъ онъ съ презрительной улыбкой:-- нѣтъ, благодарю. Я надоѣлъ и вамъ, и себѣ.
Онъ вышелъ изъ комнаты и въ передней встрѣтился съ профессоромъ, который возвращался изъ дѣтской. Чрезъ отворенную дверь Треденнисъ услышалъ ихъ разговоръ.
-- Вы не кончили серенады, сказалъ профессоръ.
-- Нѣтъ, отвѣчалъ Арбутнотъ: -- и я полагаю, что вы объ этомъ не пожалѣли.
-- Вы пѣли прекрасно и съ большимъ эффектомъ, замѣтилъ дружески профессоръ.
-- Вы очень снисходительны. Прощайте.
-- Прощайте, произнесъ профессоръ, и вошелъ въ гостинную..
Въ эту минуту онъ услыхалъ легкіе шаги Берты по лѣстницѣ, и до него долетѣли ея слова, обращенныя къ Арбутноту:
-- Вы не уходите?
-- Нѣтъ, ухожу, отвѣчалъ Арбутнотъ.
-- Я... я хотѣла съ вами поговорить, продолжала Берта, остановившись, и она въ это время показалась Треденнису блѣднѣе прежняго: -- что съ вами, Лори?
Треденнисъ никогда не слыхалъ, чтобы она называла Арбутнота уменьшительнымъ именемъ, но оно звучало въ ея устахъ очень просто и естественно.
-- Ничего, отвѣчалъ Арбутнотъ, совершенно измѣнившимся голосомъ: -- я не въ духѣ и лучше всего мнѣ уйти. Прощайте.
Онъ протянулъ руку, слегка дотронулся до ея руки и быстро исчезъ. Берта вернулась въ гостинную, какъ будто очень утомленная.