Въ ту самую ночь новаго года, которую Берта и Агнеса провели въ откровенной исповѣди, Треденнисъ также не спалъ. Жильцы нижняго этажа, слыша его шаги до самаго утра, думали, что ему не спится отъ разстройства нервовъ, благодаря многочисленнымъ праздничнымъ визитамъ, но Треденнисъ вынесъ въ эти уединенные часы жестокую внутреннюю борьбу.
-- Какія права я имѣю на нее? спрашивалъ онъ себя въ отчаяніи, размышляя объ ея теперешней холодности, и счастливыхъ дняхъ, проведенныхъ въ Виргиніи.-- Еслибъ она питала ко мнѣ пламенную нѣжность, то было бы еще хуже. Тогда я долженъ былъ бы оторваться отъ нея, столько же ради нея, сколько и ради себя. Теперь, по крайней мѣрѣ, я могу быть постоянно подлѣ нея и терпѣть пытку, позволяя ей мучить себя сколько ей угодно и утѣшая себя мыслью, что можетъ представиться случай оказать ей услугу. Но я долженъ прямо сказать себѣ, что не имѣю никакихъ правъ на нее. Если она хочетъ измѣнить свое обращеніе, то не мнѣ требовать у нея объясненія. Жена одного и... предметъ любви другого... О Берта! Берта!
Закрывъ лицо руками, онъ долго сидѣлъ среди окружающаго его мрака, и въ царящей вокругъ тишинѣ ему слышались звуки той пѣсни, которую она тихо пѣла въ Виргиніи, сидя на вершинѣ горы. Воспоминаніе объ этомъ днѣ и о предшествовавшемъ ему счастливомъ времени терзало его болѣе всего. Оно было такъ живо, такъ свѣтло, что ему казалось, что одно слово въ состояніи побороть преграду между ними, и тогда они снова будутъ просто смотрѣть другъ на друга и говорить правду, какова бы она ни была.
-- Отчего нѣтъ! думалъ онъ:-- отчего, если она несчастна и нуждается въ другѣ, не можетъ быть этимъ другомъ человѣкъ, который съ радостью отдастъ за нее жизнь.
Но онъ не сказалъ ей ничего подобнаго, а напротивъ, сталъ молчаливѣе прежняго. Ихъ послѣдующія свиданія совершенно походили на первое въ новый годъ. Она говорила съ нимъ также, какъ съ Арбутнотомъ или Пленфильдомъ, съ иностранными дипломатами или бостонскими журналистами. Она была съ нимъ очень учтива, встрѣчала его улыбкой; если онъ былъ задумчивъ, спрашивала, здоровъ ли онъ, шутила и острила, словно стараясь его позабавить; она дѣлила свою любезность, смѣхъ и веселую болтовню поровну между нимъ и другими гостями.
-- На что же мнѣ жаловаться? думалъ онъ.
И однако онъ жаловался, или сердце его жаловалось; оно терзало его, мучило, точило; онъ чувствовалъ себя истощеннымъ, изнуреннымъ, безпомощнымъ.
А Берта веселилась болѣе, чѣмъ когда. Она принимала два раза въ недѣлю, разъ днемъ и разъ вечеромъ, кромѣ того, давала званные обѣды и балы. Среди собиравшагося у нея общества преобладалъ политическій элементъ. Она увѣряла, что, наконецъ, стала серьёзно интересоваться политикой, и хотя къ этому заявленію многіе относились скептически, но все-таки политическіе дѣятели съ удовольствіемъ появлялись въ ея гостинной. Особенно Ричардъ былъ доволенъ новымъ капризомъ своей жены и открыто сознавался, что въ эту зиму политика очень занимаетъ его. Этотъ новый вкусъ былъ возбужденъ въ немъ дружбой съ сенаторомъ Пленфильдомъ и развился въ виду дѣла о Весторскихъ земляхъ. Его отношенія къ этому дѣлу, о которомъ онъ постоянно говорилъ, были однако, очень таинственны, что, по словамъ Берты, увеличивало интересъ самаго дѣла.
-- Конечно, я не поняла бы, еслибы ты мнѣ объяснилъ, говорила она:-- и потому лучше не объясняй, моя фантазія имѣетъ теперь безграничный просторъ. Отъ тебя, можетъ быть, многое зависитъ. Ты можетъ быть политическій ходокъ. А скажи, Ричардъ, какъ это дѣлается и не можетъ ли заняться этимъ ремесломъ молодая, способная особа?
Пленфильдъ бывалъ у нихъ въ домѣ очень часто, и всѣ знали впередъ, что на обѣдахъ и вечерахъ у Амори его толстая, цвѣтущая фигура занимаетъ видное мѣсто. Мало-по-малу онъ ввелъ къ нимъ и своихъ друзей. Это былъ совершенно новый и не очень пріятный элементъ въ свѣтскомъ обществѣ, собиравшемся у Берты. Нѣкоторые изъ друзей Пленфильда не отличались приличными манерами, а двое или трое даже нарушали всѣ общепринятыя правила порядочнаго общества. Но трудно было сказать, какъ Берта относилась къ этому; сначала Ричардъ старался ихъ извинять, но потомъ находилъ это излишнимъ.
-- Они, можетъ быть, неотесанны, говаривалъ онъ: -- но это удивительно смышленные политики, которые когда-нибудь удивятъ міръ своей смѣлой, блестящей дѣятельностью. Подобные люди обыкновенно прокладываютъ себѣ дорогу снизу и имъ не время изучать приличія; но они очень интересны и цѣнятъ вниманіе, которое имъ оказываютъ. Вотъ, напримѣръ, Бауманъ началъ жизнь мальчикомъ въ кузницѣ, а теперь сколько уже лѣтъ засѣдаетъ въ конгрессѣ. Онъ былъ бы давно въ сенатѣ, еслибъ конгрессъ могъ обойтись безъ него. Это неисчерпаемый источникъ политическихъ свѣдѣній и онъ отлично знаетъ Весторское дѣло.
-- Всѣ они, повидимому, знаютъ это дѣло болѣе или менѣе, замѣчала Берта:-- теперь насъ окружаетъ Весторская атмосфера и я начинаю къ ней привыкать.
Но Треденнисъ никакъ не могъ примириться съ этимъ навожденіемъ и постоянно спрашивалъ себя, какое право имѣли эти люди бывать у Берты, разговаривать съ нею. Онъ зналъ о многихъ изъ нихъ такія подробности, что не могъ смотрѣть на нихъ безъ гнѣва и презрѣнія. Ему было противно видѣть, какъ Пленфильдъ позволялъ себѣ фамильярно обращаться съ Бертой и часто путемъ нахальнаго упорства завоевывалъ ея вниманіе, тогда какъ онъ, безъ всякаго сомнѣнія, не былъ достоинъ нетолько ея дружбы, но даже знакомства. И однако, она позволяла ему бывать у нея каждый день и привозить ей громадные букеты розъ.
-- Нечего ломать себѣ головы, зачѣмъ она это дѣлаетъ, думалъ онъ:-- я уже давно пересталъ ее понимать. Конечно, у нея есть какая-нибудь причина. Я не хочу вѣрить, чтобъ она дѣлала это изъ кокетства; это было бы слишкомъ недостойно ея.
Онъ понималъ себя также мало, какъ Берту. По временамъ, онъ недоумѣвалъ, долго ли продлятся его страданія и не прекратятся ли они естественнымъ путемъ. "Любовь безъ всякаго основанія не можетъ долго продлиться", говорилъ онъ себѣ. Эта женщина была не та, о которой онъ мечталъ и ему нетрудно отъ нея отвернуться. Что ему было въ ея умѣ, блестящихъ глазахъ, силѣ воли, въ ея вліяніи на другихъ, въ ея любезностяхъ, которыми одинаково пользовались всѣ окружающіе? Все это только доказывало, что она кокетка, болѣе одаренная, чѣмъ другія. Не такіе элементы могли измѣнить и окрасить жизнь для него. Если всѣ его мечты оказались иллюзіями, то онъ естественно долженъ бросить ее съ презрѣніемъ. Иногда, возвращаясь ночью домой, онъ думалъ, что лучше ему болѣе не ходить къ Бертѣ, но размышляя объ этомъ въ тиши своей спальни, онъ начиналъ вспоминать, начиналъ мечтать, и все, что теперь происходило передъ его глазами, казалось ему неестественнымъ, фальшивымъ. Передъ нимъ снова возставалъ прежній идеальный, невинный образъ, смотрѣвшій на него нѣжными, полными трогательной мольбы глазами.
-- Зачѣмъ вы такъ смотрите на меня? спросила у него однажды Берта, неожиданно оставляя блестящую группу гостей и подходя къ нему: -- вы, кажется, принимаете меня за призракъ и ждете минуты, когда я исчезну.
-- Да, отвѣчалъ онъ:-- я жду минуты, когда этотъ призракъ исчезнетъ.
-- Вы этого не дождетесь. Я не призракъ, а дѣйствительное, реальное существо. Призракъ не можетъ такъ смѣяться и веселиться.
Онъ ничего не отвѣчалъ, и она, посмотрѣвъ на него съ улыбкой, возвратилась къ оставленной ею за минуту передъ тѣмъ группѣ гостей.
Время шло. Наступилъ день бала у государственнаго секретаря, и такъ какъ Ричардъ уѣхалъ съ веселымъ обществомъ въ Бальтимору на какое-то театральное представленіе, то просилъ Треденниса сопровождать Берту на балъ. Онъ явился за нею въ положенный часъ и не могъ не отвернуться съ неудовольствіемъ, увидавъ, что Арбутнотъ застегивалъ ей перчатки, и она, сіяя красотой, въ бѣломъ бальномъ платьѣ, кокетливо дозволяла чужому человѣку такую въ его глазахъ непростительную фамильярность. Арбутнотъ замѣтилъ его движеніе, но его еще болѣе удивило, что рука Берты, какъ бы задрожала. Окончивъ Свою трудную операцію, онъ проводилъ ихъ до кареты.
По дорогѣ все неудовольствіе Треденниса быстро исчезло. Онъ замѣтилъ, что Берта была очень блѣдна и утомлена, а всякій слѣдъ болѣзни или горя на ея лицѣ тотчасъ возбуждалъ въ его сердцѣ самую нѣжную заботливость.
-- Тепло ли вамъ, Берта? сказалъ онъ съ чувствомъ: -- ночь сырая, надо было надѣть шаль потеплѣе.
-- Шаль! повторила она съ улыбкой:-- мы не носимъ теперь шалей, это sortie de bal и очень хорошенькое. Мнѣ не холодно, благодарю васъ, но вы очень добры, что заботитесь обо мнѣ.
И ея голосъ звучалъ нѣжно.
-- Кому-нибудь надо заботиться, отвѣчалъ онъ.
Въ эту самую минуту ихъ карета остановилась передъ блестяще освѣщеннымъ домомъ. Треденнисъ вышелъ и протянулъ руку Бертѣ. Лицо ея показалось ему еще блѣднѣе при яркомъ свѣтѣ.
-- Вамъ было бы лучше остаться дома, произнесъ онъ съ жаромъ:-- зачѣмъ вы поѣхали?
Она остановилась и неожиданно промолвила шопотомъ:
-- Да, мнѣ было бы лучше дома; лучше спать съ дѣтьми.
-- Такъ зачѣмъ же вы здѣсь? воскликнулъ онъ:-- Берта, позвольте мнѣ отвезти васъ домой. Это необходимо, я...
Но чувство приличія не дозволило ему прибѣгнуть къ физической силѣ, и онъ не кончилъ своей фразы.
-- Вонъ карета французскаго посланника, сказала Берта:-- и посланница удивляется, что заставляютъ ее ждать. Пойдемте; но еслибъ я была полкомъ солдатъ, то, конечно, послушалась бы вашего повелительнаго голоса.
Словно по мановенію волшебнаго жезла, она приняла на себя обычный тонъ и весело побѣжала по блестящей лѣстницѣ.
Обширныя залы были переполнены сливками вашингтонскаго общества. Тутъ были политическіе дѣятели, военные, моряки, иностранные дипломаты, министры съ женами, сестрами и дочерьми. Въ одномъ углу возсѣдалъ знаменитый ученый, въ другомъ -- громко разсуждалъ извѣстный журналистъ. Китайскій посланникъ, въ сопровожденіи своего переводчика, терпѣливо выслушивалъ обращенныя къ нему любезности. Жена государственнаго секретаря стояла у дверей съ дочерью и привѣтливо принимала гостей. Это была добрая, умная женщина, съ большимъ тактомъ и очень ловко поддерживала свое трудное положеніе въ обществѣ уже при второмъ президентѣ. Каждую среду она принимала около сотни человѣкъ, преимущественно чужихъ и старалась ихъ всѣхъ запомнить и со всѣми быть предупредительной, зная, что всякій изъ нихъ -- человѣкъ, а слѣдовательно существо самолюбивое. Она охотно отказалась отъ любимыхъ мирныхъ удовольствій, отъ необходимаго ей покоя и находила интересъ въ исполненіи трудныхъ обязанностей, соединенныхъ съ занимаемымъ ею впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ отвѣтственнымъ общественнымъ положеніемъ.
-- Вы здоровы? сказала она, смотря съ дружескимъ сочувствіемъ на Берту:-- вы мнѣ что-то не нравитесь. Не хорошо такъ начинать сезонъ.
-- Я, вѣроятно, сегодня нехорошо выбрала себѣ платье, отвѣчала Берта со смѣхомъ:-- полковникъ Треденнисъ мнѣ только-что сказалъ, что мнѣ лучше было бы остаться дома.
Они прошли далѣе. Берта молчала, и Треденнисъ недоумѣвалъ, о чемъ она думала.
-- Я очень страшна? спросила она вдругъ, поднявъ голову.
-- Нѣтъ, отвѣчалъ онъ:-- но вы нехороши на взглядъ.
-- Это нехорошо, промолвила она, проводя рукой по своимъ блѣднымъ щекамъ:-- жаль, что у меня нѣтъ румянъ въ карманѣ. Но вы увидите, что шумъ, волненіе меня воскресятъ.
-- Такъ ли, Берта? произнесъ Треденнисъ.
Хорошо или дурно, но бальная зала сильно подѣйствовала на Берту. Она кишѣла лицами, ей знакомыми или съ которыми она хотѣла познакомиться. На каждомъ шагу ее останавливали, любезно здоровались, отпускали ей комплименты, мѣнялись съ ней веселыми шутками. Блестящіе франты забывали свое равнодушіе къ свѣту и спѣшили поклониться ей и сказать каксе-нибудь bon mot, люди постарше и постепеннѣе не отставали отъ нихъ, и вскорѣ она сдѣлалась центромъ обширной группы, которая весело болтала и смѣялась. Къ ней присоединился знаменитый ученый, извѣстный журналистъ и почтенный членъ верховнаго суда, который, несмотря на свои сѣдины, заткнулъ за поясъ молодыхъ людей своимъ остроуміемъ и любезностью. Даже китайскій посланникъ зантересовался и задалъ нѣсколько вопросовъ своему переводчику о красавицѣ, у которой былъ такой блестящій дворъ. Только Треденнисъ удалился отъ веселой группы. Онъ не понималъ и не могъ хладнокровно выносить неожиданныхъ перемѣнъ, происходившихъ въ Бертѣ. Онѣ оскорбляли его и подрывали въ немъ всякую вѣру въ нее. Грусть и утомленіе, которыя проходили такъ быстро, могли ли быть дѣйствительными? А если то, что трогало его до глубины душа, было фальшиво, мимолетный капризъ, то что же въ ней было истинно? Если она умѣла для эффекта казаться блѣдной и говорить дрожащимъ голосомъ, то зачѣмъ она продѣлывала эти штуки съ нимъ? Она никогда не чувствовала къ нему никакого искренняго чувства и не выказывала ему никакой дружбы, исключая немногихъ счастливыхъ дней въ Виргиніи. Неужели она была до того кокетлива и безсердечна, что, не имѣя подъ рукой никого другого, практиковала свое искуство плѣнять людей на несчастномъ, который сгоралъ отъ любви къ ней. А какъ же было объяснить иначе это быстрое исчезновеніе всякихъ слѣдовъ утомленія въ настоящую минуту? Щеки ея горѣли здоровымъ румянцемъ, глаза блестѣли, какъ брилліанты, и вообще она сіяла такимъ лучезарнымъ свѣтомъ, что всѣ присутствующія женщины блѣднѣли передъ ней, хотя тутъ было нѣсколько первоклассныхъ красавицъ. Наконецъ, Треденнисъ началъ замѣчать, что въ послѣднее время въ ея манерахъ проглядывало нѣчто новое. Несмотря на всю ея веселость и легкомысліе, въ ея кокетствѣ не было ничего дурного, ничего переходящаго предѣлы самаго утонченнаго приличія. Но теперь, смотря на нее и видя, какъ одинъ мужчина стоялъ подлѣ нея, облокотясь на ея стулъ, какъ другой держалъ ея вѣеръ, какъ третій получалъ розу изъ ея букета и т. д., какъ всѣ дѣлили между собою ея улыбки, Треденнисъ невольно отворачивался съ болѣзненно ноющимъ сердцемъ.
"Я уѣхалъ бы отсюда, еслибъ могъ ее оставить, думалъ онъ не разъ:-- я не могу этого видѣть. Я не понимаю, что все это значитъ. Мнѣ здѣсь не мѣсто".
Онъ не могъ ее оставить одну на балѣ и потому машинально ходилъ по залѣ, отвѣчая коротко и разсѣянно знакомымъ, которые заговаривали съ нимъ. Онъ чувствовалъ себя совершенно одинокимъ въ этой блестящей толпѣ, хотя тутъ было много хорошенькихъ и привлекательныхъ женщинъ, которыя были бы очень рады поговорить и полюбезничать съ нимъ. Его статная, мужественная фигура, красивое загорѣлое лицо, серьёзный, задумчивый видъ и разсказы объ его военныхъ подвигахъ дѣлали Треденниса чрезвычайно интереснымъ въ глазахъ всѣхъ дамъ, хотя онъ этого не подозрѣвалъ. Онѣ постоянно говорили о немъ между собою и объясняли его молчаливый, задумчивый и грустный видъ различными болѣе или менѣе романическими причинами. Самой любимой теоріей было предположеніе, что ему измѣнила бездушная кокетка, которую онъ любилъ въ юности, и многія молодыя дѣвушки готовы были выйти замужъ за интереснаго полковника, чтобъ исцѣлить его отъ старыхъ сердечныхъ ранъ. А такъ какъ родители этихъ прелестныхъ особъ раздѣляли ихъ слабость къ Треденнису, то его постоянно звали на обѣды, вечера и балы, и всегда встрѣчали съ распростертыми объятіями. Но хотя онъ очень учтиво отвѣчалъ на всѣ расточаемыя ему любезности и щедро посылалъ букеты маменькамъ и дочкамъ, но всегда находилъ уважительныя причины, которыя удерживали его отъ появленія на обѣдахъ, вечерахъ и балахъ, если же и являлся, то вскорѣ таинственно исчезалъ.
-- Я давно смотрю на васъ и удивляюсь, о чемъ вы думаете, сказалъ профессоръ Геррикъ, подходя къ Треденнису:-- вы очень мрачны, и я замѣтилъ, что двѣ или три молодыя дамы бросали на васъ заискивающіе взгляды, но вы не обращали на нихъ вниманія.
-- Я думалъ о томъ, что мнѣ здѣсь не мѣсто, отвѣчалъ Треденнисъ съ горькой улыбкой: -- удивлялся также, какъ быстро измѣняется настроеніе мистрисъ Амори; она мнѣ казалась за минуту передъ этимъ больной и уставшей, а теперь посмотрите на нее. Или бальная атмосфера воскрешаетъ ея слабѣющія силы?
-- Да, Берта очень весела сегодня, сказалъ профессоръ:-- вѣроятно, у нея есть уважительная къ тому причина.
-- А развѣ всегда есть причина? спросилъ Треденнисъ, стараясь закалить свое сердце.
Въ эту минуту въ залѣ произошло движеніе. Вошелъ президентъ въ сопровожденіи хозяина и хозяйки. Это былъ невзрачный человѣкъ, среднихъ лѣтъ, съ сѣдыми волосами, морщинистымъ лицомъ и утомленнымъ выраженіемъ.
-- Онъ, повидимому, очень усталъ, сказала Берта, обращаясь къ извѣстному журналисту, стоявшему подлѣ нея:-- хотя это неблагоразумно съ его стороны. Ему въ сущности нечего дѣлать; онъ долженъ только удовлетворять требованіямъ двухъ политическихъ партій, которыя ненавидятъ другъ друга, и исправить всѣ ошибки, сдѣланныя его предшественниками въ теченіи десятковъ лѣтъ. Ему даютъ на это четыре года, и всѣ готовы ему помогать совѣтами. Желала бы я знать, какъ президенту нравится его положеніе, и вполнѣ ли онъ съ нимъ освоился. Еслибъ онъ былъ король, онъ могъ бы надѣвать и снимать свою корону, и, такимъ образомъ, убѣдиться, что онъ дѣйствительно глава народа, а теперь, я думаю, онъ самъ не вѣритъ, что стоитъ такъ высоко; на головѣ у него простой цилиндръ, онъ не можетъ никого арестовать, да и не имѣетъ даже тюрьмы въ своемъ распоряженіи. Я увѣрена, что ему совѣстно явиться въ публикѣ, тѣмъ болѣе, что онъ всегда долженъ помнить о томъ роковомъ днѣ, когда онъ станетъ простымъ гражданиномъ и всѣ будутъ презирать его или издѣваться надъ нимъ. Онъ повезетъ въ Капитоліи торжественную колесницу новаго президента, и дни его величія покажутся ему сномъ, а, пожалуй, онъ будетъ очень радъ проснуться отъ такого кошмара.
-- Съ нимъ вошелъ Пленфильдъ, замѣтилъ журналистъ:-- онъ, конечно, согласился бы съ удовольствіемъ перенести такой кошмаръ.
-- Онъ будетъ согласенъ на обѣдъ, который производитъ этотъ кошмаръ, сказала Берта:-- вашъ политическій menu трудно переваримъ, и я слышала, что повара въ Капитоліи перекладываютъ черезчуръ перцу.
-- Пленфильдъ все переваритъ, отвѣчалъ журналистъ:-- онъ согласился бы нетолько на такой обѣдъ, но попросилъ бы его вторично въ видѣ ужина, только бы увидать этотъ кошмаръ.
-- А развѣ есть вѣроятія, что онъ его увидитъ? спросила Берта:-- въ такомъ случаѣ надо съ нимъ быть очень любезной. Я уже чувствую какое-то безпокойное желаніе ухаживать за нимъ и плѣнять его улыбками; но бѣда, если я даромъ потрачу свои силы, и онъ только будетъ нездоровъ отъ тяжелаго обѣда, не увидавъ кошмара.
Эти слова услышалъ Треденнисъ, приблизившійся къ Бертѣ съ профессоромъ, и сердце его болѣзненно забилось.
Вскорѣ къ нимъ присоединился сенаторъ Пленфильдъ и тотчасъ сталъ въ блестящей группѣ преобладающимъ элементомъ. Берта протянула ему руку съ самой обворожительной улыбкой; ея обращеніе съ нимъ было такъ любезно и увлекательно, что онъ потерялъ голову и не зналъ, чѣмъ это объяснить. Онъ не могъ не сознаться, что она не всегда была такъ мила съ нимъ и, напротивъ, часто наносила его самолюбію такія раны, что онъ удалился бы съ арены, еслибъ не обладалъ мѣднымъ лбомъ. Не разъ среди восторженнаго поклоненія ея уму и свѣтскому блеску, онъ ощущалъ безпокойное чувство недовѣрія къ ней и къ себѣ Особенно одинъ невинный, искренній взглядъ, который умѣли бросать ея выразительныя глаза, приводилъ его въ тупикъ.
-- Она просто чертенокъ, сказалъ онъ одному изъ своихъ пріятелей въ минуту гнѣва:-- она ничего не боится и говоритъ все, что приходитъ ей въ голову, самымъ мягкимъ, нѣжнымъ голосомъ и при этомъ смотритъ вамъ прямо въ глаза, какъ ребенокъ. Потомъ, припоминая ея слова, вы должны сознаться, что въ нихъ нѣтъ ничего обиднаго, но въ ту минуту, когда она говорила, они пронзали ваше сердце, какъ кинжаломъ. Она на взглядъ кажется ребенкомъ, школьницей, а въ сущности, чортъ знаетъ что такое.
Въ этотъ вечеръ она не казалась ребенкомъ, такъ она была блестяща и обворожительна; Пленфильду не было на что жаловаться, напротивъ, онъ сіялъ счастіемъ. Она позволила ему сѣсть рядомъ съ нею, охотно съ нимъ разговаривала и громко смѣялась всѣмъ его шуткамъ. Быть можетъ, поэтому она ему и показалась прелестнѣе, чѣмъ когда-либо. Онъ прямо это высказалъ вполголоса, и она его не срѣзала по обыкновенію, а промолчала, слегка покраснѣвъ и опустивъ голову. Онъ также молчалъ нѣсколько секундъ, не вѣря своимъ глазамъ.
Треденнисъ видѣлъ издали эту сцену, а также представленіе Берты президенту, который давно хотѣлъ съ ней познакомиться, и потомъ, послѣ непродолжительнаго съ нею разговора, выразился о ней очень лестно. Не успѣла Берта ему откланяться, какъ Треденнисъ услышалъ ея имя въ небольшой группѣ, состоявшей изъ одного мужчины и двухъ женщинъ. Онъ навострилъ уши.
-- Ее зовутъ Амори, говорилъ женскій голосъ:-- она замужняя женщина и страшная кокетка.
-- О! воскликнулъ мужчина:-- это мистрисъ Амори... маленькая мистрисъ Амори... И съ нею Пленфильдъ. Онъ, говорятъ, всегда съ нею?
-- Да, теперь.
Кровь бросилась въ голову Треденниса. Женскій голосъ ему показался знакомымъ; онъ обернулся и дѣйствительно въ говорившей узналъ ту важную даму, которой Берта такъ ловко отомстила за ея грубость. Вѣроятно, она не забыла этого и, быть можетъ, въ свою очередь, искала случая отомстить Бертѣ.
-- Признаюсь, никто этого не ожидалъ, продолжала она:-- ея семья очень почтенная. Она была миссъ Геррикъ, и хотя всегда отличалась легкомысленной веселостью, но не выходила изъ предѣловъ благоразумія. Ея знакомые только начинаютъ замѣчать, въ чемъ дѣло, и, конечно, мнѣнія о ней раздѣлились. Весторское дѣло совершенно ослѣпило ея мужа, и онъ, какъ аферистъ, хочетъ воспользоваться услужливостью ея поклонника.
-- Весторское дѣло, говорятъ, очень выгодно, отвѣчалъ ея собесѣдникъ, пожилой господинъ съ умнымъ выраженіемъ лица:-- и, нечего сказать, она блестящее, живое, увлекательное существо. Въ ней много прелести и смѣлости.
-- Да, смѣлости въ ней достаточно, хотя это называютъ умомъ и ловкостью.
-- Но ее очень любятъ въ обществѣ, замѣтила вторая дама, гораздо моложе и болѣе скромная: -- я слыхала отъ многихъ дамъ самыя лестныя о ней замѣчанія.
-- Умомъ и благоразуміемъ можно многаго достигнуть, отвѣчала важная дама:-- а я повторяю, она прежде была очень благоразумна.
-- Жаль ее, сказалъ мужчина:-- она потеряетъ своихъ друзей и доброе имя, а пожалуй не добьется своей цѣли. Я думаю, здѣсь много такихъ интриганокъ.
-- Да, но не въ нашемъ обществѣ, произнесла важная дама съ достоинствомъ:-- политическія проходимки бываютъ...
-- Не такъ блестящи, добавилъ ея собесѣдникъ:-- значитъ, я очень счастливъ, что встрѣтилъ такой прелестный экземпляръ.