XXII.

Но Берта не поѣхала за границу, и до конца сезона вела свою обычную, свѣтскую жизнь, несмотря на то, что миссъ Джесопъ часто упоминала въ своей хроникѣ о деликатномъ здоровьи прелестной мистрисъ Амори.

-- Я вамъ признаюсь, говорила Берта Треденнису: -- что я нарочно приняла на себя болѣзненный видъ. Помните у Теккерея лорда Фарминтона: у него всегда болѣлъ зубъ, когда онъ не хотѣлъ куда-нибудь ѣхать, и Этель Ньюкомъ увѣряла, что ничто не заставитъ его разстаться съ этимъ зубомъ. Моя болѣзнь въ родѣ этого, и я не хочу отъ нея лѣчиться.

Треденнисъ дѣйствительно сталъ рѣже посѣщать Берту, чѣмъ прежде, и то большею частью приходилъ не къ ней, а къ Джени. Онъ видѣлъ, что не можетъ оказать никакой помощи своими посѣщеніями, а бывая въ ея домѣ, онъ выносилъ рядъ впечатлѣній, которыя переворачивали всю его душу. Но онъ всегда зналъ, что она дѣлала. Утреннія газеты приносили ему извѣстія о томъ, что она принимала у себя гостей и выѣзжала, завтракала, обѣдала, танцовала, была въ театрѣ и на концертахъ. Онъ безсознательно прочитывалъ прежде всего свѣтскую хронику, хотя это чтеніе далеко не производило на него пріятнаго впечатлѣнія.

Но если онъ рѣже видалъ Берту, это не мѣшало ему часто встрѣчаться съ Ричардомъ. Онъ даже старался подогрѣть дружбу съ нимъ, нѣсколько остывшую послѣ перваго пыла, какъ всегда бывало съ Ричардомъ. Сначала Ричардъ не съ особеннымъ удовольствіемъ встрѣчалъ частое появленіе въ его конторѣ мужественной фигуры полковника. Какъ онъ справедливо замѣтилъ Пленфильду, Филлипъ Треденнисъ былъ не покладистый человѣкъ. Онъ имѣлъ твердыя, опредѣленныя понятія о правдѣ и честности и не могъ смотрѣть сквозь пальцы даже на самое незначительное уклоненіе отъ этихъ понятій. Притомъ онъ не всегда приходилъ кстати и не разъ прерывалъ интересные разговоры о весторскомъ дѣлѣ, въ которомъ, между прочимъ, онъ сталъ принимать неожиданный интересъ. Онъ даже распрашивалъ о подробностяхъ этого дѣла и освѣдомлялся о тѣхъ способахъ, которыми предполагалось пустить въ ходъ эту громадную спекуляцію, собралъ различными путями множество свѣдѣній относительно правительственныхъ субсидій и концесій земли. Бывали минуты, когда Ричардъ приходилъ въ восторгъ отъ его спеціальныхъ познаній и практическаго чутья по этимъ вопросамъ.

-- Онъ имѣетъ привычку во всякомъ дѣлѣ докопаться до сути, сказалъ однажды Ричардъ Пленфильду: -- у него практическая способность къ дѣламъ, которую вы не подозрѣваете.

-- Смотрите, чтобы онъ не откопалъ чего нибудь лишняго, отвѣчалъ сенаторъ: -- я никогда не долюбливалъ этого молодца.

Ричардъ безпокойно засмѣялся.

-- О, промолвилъ онъ:-- это славный малый, хотя, признаюсь, раза два или три онъ былъ непріятной помѣхой.

По всей вѣроятности Треденнису было не безъизвѣстно объ этомъ фактѣ, но онъ упорно продолжалъ ухаживать за Ричардомъ, который, какъ человѣмъ слабый и впечатлительный, вскорѣ поддался его вліянію. Съ одной стороны всѣ находили Треденниса очень пріятнымъ и привлекательнымъ, когда онъ хотѣлъ снискать чью нибудь дружбу, и даже Пленфильдъ нѣсколько разъ сознавался, что въ немъ было много хорошаго, а съ другой стороны -- пріятно было имѣть въ числѣ своихъ друзей человѣка, на котораго можно было положиться. Бывали минуты въ послѣдніе мѣсяцы, когда для Ричарда положительнымъ утѣшеніемъ служила мысль, что есть натура болѣе сильная, чѣмъ его, на которую онъ можетъ опереться. И если въ такія минуты унынія онъ не изливалъ передъ Треденнисомъ всей своей души, то все-таки доходилъ до большей откровенности. А унынію онъ предавался все чаще и чаще; онъ даже потерялъ свой прежній беззаботный, веселый видъ, и на лбу у него появились морщины отъ безпокойныхъ заботъ.

-- Подобное дѣло налагаетъ большую отвѣтственность, сказалъ какъ-то онъ Треденнису: -- и это невольно точитъ человѣка. Чертъ возьми! отчего легче дѣлу не удаться, чѣмъ удаться.

-- А развѣ дѣло идетъ дурно? спросилъ Треденнисъ.

-- Да, не совсѣмъ хорошо, судьба меня преслѣдуетъ.

-- Не забудьте, отвѣчалъ Треденнисъ, кусая свои длинные усы и смотря на насупленныя брови Амори: -- что если когда-нибудь я могу быть вамъ полезенъ, то я къ вашимъ услугамъ.

Ричардъ поспѣшно поднялъ голову.

-- Какой вы славный, надежный человѣкъ, отвѣчалъ онъ: -- да, конечно, я обращусь къ вашей помощи въ случаѣ крайности.

-- Я желалъ бы знать, что это можетъ быть за крайность, думалъ Треденнисъ, выходя изъ конторы Ричарда.

И быть можетъ, для открытія этого, онъ сталъ еще усерднѣе ухаживать за Ричардомъ, гулять съ нимъ по улицамъ, приглашать его на холостые обѣды, ѣздить съ нимъ въ театръ. Задача, поставленная себѣ Треденнисомъ была чисто дипломатическая и нельзя сказать, чтобъ очень ему нравилась. Онъ былъ слишкомъ честенъ и искрененъ по природѣ, чтобъ находить удовольствіе въ дипломатіи, и для самого себя онъ никогда не взвалилъ бы на плечи такого тяжелаго бремени. Но онъ дѣлалъ это для женщины, которая вознаграждала его заботы о ней. Какъ только въ его душу запало подозрѣніе о грозившей ей опасности, онъ сталъ на сторожѣ и зорко замѣчалъ самыя незначительныя мелочи, которыя пропускалъ безъ вниманія менѣе наблюдательный и практическій глазъ. По справедливому замѣчанію Ричарда, онъ обладалъ замѣчательной практической способностью къ дѣламъ, и ясно видѣлъ, что не сдобровать Ричарду Амори и тѣмъ, которые слѣпо довѣрялись ему въ финансовыхъ операціяхъ. Онъ зналъ, что профессоръ передалъ ему въ руки все приданное дочери, и что она никогда не занималась денежными дѣлами. Ее никогда не тяготилъ ни недостатокъ въ деньгахъ, ни избытокъ ихъ, а потому она относилась къ нимъ съ презрительнымъ хладнокровіемъ. Въ послѣднее время Треденнисъ часто вспоминалъ сцену, происшедшую по поводу подписи Бертой одного документа, который при немъ принесъ ей Ричардъ.

-- Гдѣ мнѣ подписать, здѣсь или здѣсь? спросила она комически серьёзнымъ тономъ.-- А что случилось бы, еслибы я подписала не на томъ мѣстѣ, гдѣ слѣдуетъ? Не можетъ ли подписать за меня Лоренсъ своимъ прекраснымъ чиновничьимъ почеркомъ? А если у меня рука задрожитъ и я сдѣлаю кляксу? Я не обязана прочесть бумагу, прежде чѣмъ подписать?

-- Я бы настоялъ, чтобъ она прочла, замѣтилъ Треденнисъ Ричарду.

Берта посмотрѣла на него и улыбнулась.

-- Вы хотите настаивать, чтобъ я прочла, сказала она: -- я знаю, что тутъ написано. Тутъ говорится: "въ силу вышеписанныхъ условій, контрактующія стороны обязываются" и т. д., и т. д. Я, или сторона, принимающая на себя обязательство, или сторона обязывающая, и мнѣ это рѣшительно все равно. Еслибы эта бумага была написана на санскритскомъ языкѣ, я скорѣе ее поняла бы, чѣмъ теперь. Но если вы желаете, я прочту ее, хотя увѣрена, что упаду въ обморокъ.

Воспоминаніе объ этой сценѣ тѣмъ болѣе тяготило Треденниса, чѣмъ ближе онъ знакомился съ образомъ веденія денежныхъ дѣлъ, котораго держался Амори. Но онъ не могъ пойти къ Бертѣ и сказать ей, что ея мужъ не былъ практическимъ и благоразумнымъ дѣловымъ человѣкомъ, а слишкомъ увлекался блестящими спекуляціями. Предупредить Берту о грозившей ей опасности было немыслимо, только и оставалось, что вкрасться въ довѣріе Ричарда, сдѣлаться для него необходимымъ человѣкомъ и пріобрѣсть на него вліяніе, пользуясь которымъ, онъ былъ бы въ состояніи удержать его отъ многихъ глупостей. Несмотря на всю свою скромность, онъ сознавалъ, что его сильная натура способна подчинить себѣ слабую, и смѣло взялся за это тяжелое дѣло ради любимой женщины.

Но этого было мало. Онъ принялъ на себя и другую обузу: пересталъ вести уединенную жизнь и сталъ часто появляться въ свѣтскомъ обществѣ. Онъ попрежнему не находилъ въ свѣтскихъ удовольствіяхъ ничего пріятнаго, но переносилъ ихъ мужественно и терпѣливо: посѣщалъ балы и вечера, являлся на званные обѣды и концерты; любезно разговаривалъ съ почтенными матронами и еще любезнѣе слушалъ ихъ болтовню; былъ одинаково предупредителенъ съ молодыми и старыми, и быстро сдѣлался общимъ любимцемъ. Тѣ, которые боялись его суроваго и мрачнаго вида, познакомившись съ нимъ ближе, видѣли, что его нечего бояться, и громко расточали ему похвалы. Къ концу сезона онъ подружился со многими изъ пожилыхъ дамъ, слово которыхъ было закономъ въ свѣтскомъ обществѣ. Онъ постоянно и неуклонно ухаживалъ за ними, предупреждалъ всѣ ихъ желанія, являлся на ихъ пріемы, провожая ихъ до кареты, носилъ ихъ шали и т. д.

-- Какъ, воскликнула однажды Берта, видя, какъ онъ ухаживалъ на одномъ балѣ за женой государственнаго секретаря:-- вы, полковникъ Треденнисъ, снискиваете милости богатыхъ и знатныхъ? Вы хлопочете о какомъ-нибудь мѣстѣ, хотите быть посланникомъ или товарищемъ министра?

-- Правительство недовольно посланникомъ при сентъ-джемскомъ дворѣ, отвѣтилъ онъ:-- и я не прочь бы занять его мѣсто. Надѣюсь, что могу разсчитывать на вашу протекцію.

Но часто, раскланиваясь передъ почтенными старухами и таская ихъ шали, онъ грустно улыбался при мысли о настоящей причинѣ его кажущагося низкопоклонства. Всѣ были очень любезны съ нимъ, и онъ питалъ за это живѣйшую благодарность, но предпочелъ бы все-таки сидѣть дома за работой или чтеніемъ. Онъ разговаривалъ съ Джени съ гораздо большимъ удовольствіемъ, чѣмъ съ самой прелестной изъ свѣтскихъ дебютантокъ, которыя, однако, всѣ, безъ исключенія, восторгались имъ. Въ тоже время, услыхавъ въ обществѣ имя Берты, онъ тревожно прислушивался къ тому, что о ней говорили; если же ея имя не произносилось, онъ съ безпокойствомъ спрашивалъ себя, зачѣмъ избѣгали о ней говорить.

"То, что она не хочетъ сдѣлать для себя, я сдѣлаю, для нея, думалъ онъ:-- если я пріобрѣту друзей и буду пользоваться ихъ довѣріемъ, то буду въ состояніи воспользоваться и ихъ вліяніемъ въ случаѣ крайности. Женщины поддерживаютъ или тянутъ женщинъ. Боже избави, чтобъ она когда-нибудь лишилась ихъ поддержки".

Поэтому онъ старался всѣми силами заручиться дружбой самыхъ вліятельныхъ свѣтскихъ дамъ на случай, если Бертѣ понадобится ихъ покровительство, и работалъ для достиженія этой цѣли съ такимъ неослабнымъ рвеніемъ, что вскорѣ занялъ въ свѣтѣ такое мѣсто, которое рѣдко бываетъ удѣломъ даже самыхъ блестящихъ личностей.

На одну дружбу, онъ въ особенности разсчитывалъ, на дружбу женщины, которая годилась ему въ матери, и хотя знала хорошо свѣтъ, но не потеряла вѣры въ добро и сердечнаго пыла. Это была жена государственнаго секретаря, и объ ея дружескихъ чувствахъ къ нему Треденнисъ говорилъ Агнесѣ Сильвестръ:

-- Человѣкъ, къ которому благоволитъ такая женщина, долженъ чувствавать глубокую благодарность; она такъ добра и умна, такъ опытна и великодушна, такъ зрѣла умомъ и молода сердцемъ, что заслужить ея дружбу величайшая честь. Послѣ бесѣды съ нею, всегда чувствуешь себя лучшимъ человѣкомъ.

Быть можетъ, лишь уваженіе къ профессору Геррику возбудило въ ней желаніе познакомиться съ его любимцемъ, но потомъ она быстро оцѣнила Треденниса и стала питать къ нему самое теплое участіе.

-- У него, кажется, былъ романъ въ жизни, говорила она не разъ:-- и онъ самъ не даетъ себѣ въ этомъ отчета.

Но, несмотря на то, что она сама привыкла выводить заключенія съ удивительной быстротой и знала всѣ свѣтскія сплетни, она не слышала о немъ никакого романа. Онъ былъ въ одно и то же время воинъ и ученый; былъ добръ, храбръ и великодушенъ; мужчины говорили о немъ одобрительно, женщинамъ онъ нравился; его прошедшее и настоящее заставляло всѣхъ его уважать и отзываться о немъ съ восторгомъ, но, говоря о немъ, никто не упоминалъ о какомъ-нибудь романѣ. Онъ, повидимому, велъ очень тихую, уединенную жизнь.

"И все-таки, думала она:-- все-таки..."

Она замѣчала, что онъ аккуратно посѣщалъ общество, но не находилъ въ немъ удовольствія, и въ тѣ минуты, когда онъ ни съ кѣмъ не разговоривалъ, на лицѣ его было замѣтно разсѣянное, мрачное выраженіе.

-- Это выраженіе напоминаетъ мнѣ взглядъ, иногда подмѣчаемый въ глазахъ блестящей мистрисъ Амори, размышляла жена государственнаго секретаря: -- она повременамъ какъ бы дѣлаетъ надъ собой усиліе, чтобъ вернуться изъ какой-то невѣдомой области, гдѣ витаетъ ея душа.

Она недаромъ находилась много лѣтъ во главѣ свѣтскаго общества и, принимая каждую недѣлю толпы посѣтителей, пріобрѣла громадный запасъ знанія и опытности. Она видала столько веселыхъ лицъ, столько утомленныхъ, разочарованныхъ; на ея глазахъ въ одинъ сезонъ блекла самая блестящая красота, самый нѣжный голосъ становился глухимъ, самая румяная щечка покрывалась смертною блѣдностью; она умѣла читать лица, знала, у кого погибли всѣ самолюбивыя надежды, у кого разбито сердце.

Естественно, что она обратила вниманіе и на Берту Амори, и отъ нея не ускользнули тѣ замѣчательныя перемѣны, которыя произошли въ этой свѣтской красавицѣ. Она могла даже опредѣлить то время, когда начались эти перемѣны. Она помнила тотъ вечеръ, на которомъ она впервые замѣтила, что ея молодое личико приняло болѣе зрѣлый видъ и дѣтская веселость неожиданно отуманилась. Это было черезъ годъ послѣ свадьбы; потомъ родился Джекъ, и когда она снова появилась въ свѣтѣ, происшедшая въ ней перемѣна поразила всѣхъ. Это была блѣдная, утомленная женщина, не принимавшая никакого интереса въ свѣтскомъ водоворотѣ, словно ею овладѣла тоска, противъ которой Берта не имѣла ни силы, ни желанія бороться. Но къ концу сезона она снова измѣнилась и стала веселѣе, чѣмъ когда-либо.

-- Она слишкомъ весела, думала наблюдавшая за нею пожилая женщина:-- ея блескъ и веселость ненатуральны.

Въ послѣднее время въ Бертѣ произошла еще большая и совершенно непонятная перемѣна; на сцену появился столь новый и столь странный элементъ, что всякій становился въ тупикъ. Первые смутные толки объ ухаживаніи за нею сенатора Пленфильда и о Весторскомъ дѣлѣ были встрѣчены общимъ презрительнымъ недовѣріемъ, но съ теченіемъ времени, эти толки все усиливались и самыя пустыя обстоятельства принимали видъ серьёзныхъ уликъ. При входѣ въ комнату сенатора Пленфильда, всѣ присутствующіе тотчасъ искали глазами мистрисъ Амори и выводили одинаково невыгодныя для нея заключенія, находилась ли она тутъ или нѣтъ. Если они любезно встрѣчались, то возбуждали всеобщее негодованіе; если, напротивъ, Берта относилась холодно къ своей жертвѣ, это объясняли ея коварной хитростью. Кончилось тѣмъ, что всѣ повѣрили скандальной исторіи, и даже добрая жена государственнаго секретаря стала колебаться. Дѣло приняло очень серьёзный оборотъ, и къ концу сезона начали даже говорить въ кружкахъ, имѣвшихъ вѣсъ, что общество не могло хладнокровно терпѣть такого скандала.

-- Такіе скандалы потому и возможны, что къ нимъ относятся слишкомъ легко, сказала одна почтенная матрона:-- женщинѣ съ незапятнанной репутаціей и имѣющей хорошее положеніе нельзя позволить подобное поведеніе.

Въ тотъ самой вечеръ, когда было сдѣлано это замѣчаніе, Берта сказала Арбутноту:

-- Мнѣ кажется, что я въ послѣднее время далеко не такъ популярна, какъ прежде, и удивляюсь, почему.

-- Отчего вамъ пришла эта мысль? спросилъ Лоренсъ.

-- Не знаю, отвѣчала Берта:-- и право мнѣ это все равно. Со мною разговариваютъ не съ прежнимъ увлеченіемъ. Быть можетъ, я сама потеряла свой прежній пылъ. Я сильно падаю въ свѣтскомъ смыслѣ. Часто въ моихъ словахъ звучитъ фальшивая нота; это замѣчаютъ и естественно это не можетъ нравиться. Да, безспорный фактъ, меня теперь не такъ превозноситъ, какъ бывало.

Она задумалась, и Лоренсъ посмотрѣлъ на нее съ видимымъ безпокойствомъ.

Спустя нѣсколько дней послѣ этого разговора, Берта сказала Ричарду, что она начнетъ приготовленія къ отъѣзду изъ города.

-- Такъ рано! воскликнулъ Ричардъ, съ замѣтнымъ неудовольствіемъ:-- еще не жарко.

-- Я оставалась слишкомъ долго въ городѣ въ прошломъ году, отвѣчала Берта:-- и хочу наверстать потерянное время.

Они сидѣли за обѣдомъ, и Ричардъ сталъ нетерпѣливо играть стаканомъ.

-- Тебѣ надоѣлъ Вашингтонъ? спросилъ онъ.

-- Мнѣ все надоѣло, отвѣчала она и прибавила съ принужденной улыбкой:-- даже Весторское дѣло и сенаторъ Пленфильдъ.

-- О! воскликнулъ Ричардъ очень рѣзко:-- ты почему-то не взлюбила Пленфильда.

-- Онъ слишкомъ громаденъ и цвѣтистъ, слишкомъ обращаетъ на себя вниманіе, замѣтила она холодно.

-- Нельзя сказать, чтобъ ты очень обращала на него вниманіе, отвѣчалъ Ричардъ, насупивъ свои тонкія брови:-- ты очень грубо съ нимъ обошлась вчера вечеромъ, когда онъ привезъ тебѣ розы.

-- Мнѣ надоѣли его розы! воскликнула Берта съ неожиданнымъ пыломъ:-- онѣ слишкомъ велики, тяжелы и красны, слишкомъ дорого стоятъ. Онѣ меня давятъ и я не могу отъ нихъ отдѣлаться. Я болѣе не хочу ихъ. Пусть онъ даритъ ихъ кому-нибудь другому.

Она бросила на тарелку кисть винограда, которую ѣла и закрыла лицо руками съ дѣтскимъ жестомъ отчаянія.

Ричардъ еще болѣе нахмурилъ брови и посмотрѣлъ на жену съ какимъ-то страхомъ.

-- Что съ тобою? сказалъ онъ:-- что случилось? Это на тебя не походитъ, Берта. Ты всегда такая благоразумная.

Она сдѣлала большое надъ собою усиліе и отвѣчала тихо:

-- Ты правъ, это бываетъ со мною рѣдко, и ты потому долженъ дозволить мнѣ иногда такую роскошь. Дѣло въ томъ, Ричардъ, что я становлюсь слабѣе...

-- Я этого не понимаю, перебилъ онъ ее:-- ты прежде казалась такой сильной.

-- Надо много силы, чтобъ казаться сильной, отвѣчала Берта:-- и этой силы мнѣ теперь часто недостаетъ.

-- Это уже давно началось? спросилъ онъ: -- съ прошлой зимы?

-- Да, произнесла она тихо:-- съ того времени.

-- Это не можетъ продолжаться такъ долго безъ какой-нибудь особой причины.

-- Мнѣ это также казалось.

-- У тебя хорошій аппетитъ?

Она подняла глаза и тотчасъ ихъ опустила. Онъ не замѣтилъ того, что бросалось въ глаза десяткамъ людей.

-- Нѣтъ, отвѣчала она.

-- Ты спишь хорошо?

-- Нѣтъ.

-- Ты похудѣла. Да, да, это правда, похудѣла. Но это не хорошо, рѣшительно не хорошо.

-- Я готова въ этомъ извиниться.

-- Ты должна поправиться, вотъ и все, сказалъ онъ, и вставъ изъ-за стола, чтобъ достать съ камина папироску, подошелъ къ ней и потрепалъ ее по плечу:-- тебѣ не надоѣлъ бы Пленфильдъ, еслибъ ты была здорова. Напротивъ, онъ тебѣ очень нравился бы.

Лицо ея мгновенно измѣнилось, но онъ этого не замѣтилъ.

-- Это даетъ мнѣ желаніе выздоровѣть, отвѣчала она: -- я сегодня же, сію минуту начну поправляться. Дай я тебѣ зажгу папироску.

Вставъ изъ-за стола, она послѣдовала за мужемъ въ библіотеку,

-- Знаешь что, сказала она, взявъ его за руку: -- ты также въ послѣднее время не похожъ на себя. Ты также боленъ.

-- Я? Отчего ты это думаешь?

-- По очень простой причинѣ. Надняхъ ты раза два или три былъ грубъ со мною. Ты этого и не замѣтилъ. Видишь, какъ не хорошо пріучить жену къ ангельскому обращенію; малѣйшая перемѣна, и она уже думаетъ, что ты боленъ. Только-что за обѣдомъ, когда я заговорила объ отъѣздѣ, ты... ну, какъ бы сказать поделикатнѣе, ты немного вышелъ изъ себя.

-- Неужели!

-- Да, и я также, продолжала Берта очень мягко и добродушно: -- мы никогда себѣ этого не позволяли, и лучше бы не начинать, не правда ли?

-- Конечно, ты очень мила, что меня предупредила.

-- Я была бы не мила, еслибъ этого не сдѣлала. Одну минуту казалось, что мы поссоримся изъ-за сенатора Пленфильда.

-- Мы болѣе не будемъ, и согласимся терпѣть его.

-- Я постараюсь его не возненавидѣть, отвѣчала Берта, послѣ минутнаго молчанія: -- и пока ты со мною, мнѣ нечего бояться.

-- Бояться чего?

-- Я не слишкомъ щепетильна, продолжала она, и легкій румянецъ показался на ея щекахъ:-- но не люблю его манеръ. Онъ слишкомъ явно ухаживаетъ за мною, говоритъ мнѣ слишкомъ много комплиментовъ.

-- О! это пустой предразсудокъ, отвѣчалъ Ричардъ: -- я никогда еще не слыхалъ, чтобъ ты жаловалась на своихъ поклонниковъ и ихъ комплименты.

-- У меня никогда не было поклонника такого рода, замѣтила она.

-- Это еще не значитъ, что онъ не хорошъ.

-- Не будемъ разсуждать о томъ, какого рода онъ человѣкъ, сказала Берта:-- но развѣ ты не замѣтилъ, что всѣ люди, имѣющіе какое-нибудь отношеніе къ Весторскому дѣлу, походятъ на него? Часто смотря на мою гостинную, я въ послѣднее время ея не узнаю. Она совсѣмъ измѣнилась; эти люди вытѣснили изъ нея другихъ.

-- Милое дитя мое, отвѣчалъ онъ послѣ нѣкотораго неловкаго молчанія:-- ты, можетъ быть, и права; но я буду съ тобою откровеннымъ... это необходимо.

-- Ричардъ, какое тебѣ дѣло до Весторскихъ замелъ? спросила она неожиданно:-- зачѣмъ ты такъ интересуешься ими?

-- Мнѣ до нихъ большое дѣло, отвѣчалъ онъ: -- я заинтересованъ ими, какъ адвокатъ, и успѣхъ этой спекуляціи доставитъ мнѣ и славу, и богатство. Хорошъ же ты дѣлецъ если пугаешься всего.

-- Я не дѣлецъ! воскликнула Берта:-- и никогда не думала объ этомъ! Я только говорила глупости. Я вижу теперь, что слишкомъ много болтала глупостей, и очень сожалѣю объ этомъ.

-- Не сожалѣй, замѣтилъ сухо Ричардъ:-- теперь поздно.

-- Правда, раскаяваться поздно, но можно исправиться. Я никогда не позволю себѣ болѣе этого безумія и неприличія.

-- Зачѣмъ тебѣ объ этомъ говорить, когда я молчу?

-- Ричардъ! воскликнула она:-- мы, кажется, опять начинаемъ.

-- Да, отвѣчалъ онъ холодно: -- насъ влечетъ какой-то злой рокъ.

-- И это всегда случается, когда я заговариваю о сенаторѣ Пленфильдѣ или о моемъ отъѣздѣ.

-- Ты въ послѣднее время все хочешь уѣхать, даже хотѣла ѣхать въ Европу.

-- Я и теперь хочу.

-- А я хочу, чтобъ ты осталась здѣсь! воскликнулъ онъ съ сердцемъ:-- какая польза имѣть жену, если она въ другой части свѣта.

Она отошла отъ него на нѣсколько шаговъ и промолвила съ горькой улыбкой.

-- А, такъ ты держишь меня здѣсь по любви?

-- Берта! воскликнулъ онъ.

-- Ричардъ, отвѣчала она:-- пойди погуляй. Лучше намъ прекратить этотъ разговоръ.

-- Онъ и такъ зашелъ слишкомъ далеко, сказалъ онъ: -- это очень непріятно, а мы къ непріятностямъ не привыкли. Ну, помиримся. Я виноватъ, я нервный. Въ послѣдніе дни у меня денежныя дѣла что то пошли не хорошо и это меня безпокоитъ. Вѣдь деньги не мои, а твои...

-- Я, кажется, никогда не дѣлала этого различія.

-- Нѣтъ, ты всегда была очень мила и слишкомъ даже деликатна.

-- Я очень рада, отвѣчала она съ улыбкой.

Онъ обнялъ ее и поцѣловалъ.

-- Послушай, произнесъ онъ:-- ты имѣешь полное право имѣть капризы. Поѣзжай въ твои лѣтнія резиденціи моды и свѣтскаго разврата; я послѣдую за тобой при первой возможности; но не будемъ говорить о Европѣ до будущаго года.

И онъ снова поцѣловалъ ее.

-- Или до предбудущаго, замѣтила съ улыбкой Берта: -- а когда мы поѣдемъ, то возьмемъ съ собою сенатора Пленфильда.

-- Нѣтъ, отвѣчалъ Ричардъ:-- мы оставимъ его дома проживать милліоны, которые онъ получитъ изъ Весторскаго дѣла.

И, громко разсмѣявшись, Ричардъ вышелъ изъ комнаты.

Спустя недѣлю, Треденнисъ съ удивленіемъ узналъ отъ него, что Берта съ дѣтьми уѣзжаетъ изъ Вашингтона.

-- Когда? спросилъ Треденнисъ:-- это неожиданный отъѣздъ. Я видѣлъ два дня тому назадъ Джени и она ничего мнѣ не сказала объ этомъ.

-- Да, мы рѣшили экспромтомъ, отвѣчалъ Ричардъ: -- они уѣзжаютъ сегодня, а я остаюсь по дѣламъ.