Св. Наполеонъ.
Еслибъ г-жа Дерваль видѣла лице своей дочери, когда она раздѣвалась въ эту ночь въ ихъ общей спальнѣ на верху, то она признала бы совершенно тщетной свою надежду, что Марселла забудетъ Роана. Но благодаря дневному утомленію она спала крѣпкимъ сномъ на одной изъ коекъ, устроенныхъ въ стѣнѣ съ обѣихъ сторонъ маленькой комнаты, и не могла замѣтить, что Марселла, раздѣваясь, сіяла необычайнымъ счастьемъ.
Все въ этой скромной спальнѣ было просто, но опрятно, начиная отъ почернѣвшихъ стѣнъ до совершенно чернаго пола; вокругъ бѣлоснѣжныхъ коекъ висѣли на крючкахъ разные предметы женскаго туалета. Вся мебель заключалась въ столѣ съ горѣвшей на немъ старомодной масляной лампой, скамейкѣ, большомъ комодѣ съ бѣльемъ и маленькомъ висячемъ зеркалѣ въ деревянной рамкѣ.
Марселла сняла свой корсажъ, верхнюю юбку, чулки, деревянные башмаки и бѣлый чепецъ; ея роскошные длинные волосы падали волной на плечи и, нѣжно проводя по нимъ своими хорошенькими ручками, она краснѣя любовалась собою въ зеркало. Она припоминала утреннюю сцену и чувствовала на своихъ волосахъ, на своихъ губахъ страстные поцѣлуи Роана. Она радостно улыбалась, и ея отраженіе въ зеркалѣ также улыбалось. Въ эту минуту она была такъ довольна собою, что подошла ближе къ зеркалу, протянула свои красныя губки и прильнула ими къ такимъ же краснымъ губкамъ въ зеркалѣ.
Какъ въ древности Елена и Афродита, эта скромная бретонская поселянка знала, что вся ея фигура отъ загорѣлой шеи до маленькихъ ножекъ дышала красотой, но это сознаніе не наполняло ея гордостью или безумными мечтами, а просто было инстинктивнымъ ощущеніемъ, подобно тому, какъ цвѣтокъ можетъ быть доволенъ своимъ благоуханіемъ, или звѣзда своимъ блескомъ.
Наконецъ она заплела себѣ косу и, опустившись на колѣни передъ своею постелью, начала молиться.
Надъ ея головой висѣло изображеніе Богородицы съ Предвѣчнымъ Младенцемъ на рукахъ; очень грубые по исполненію и щедро покрытые золотомъ и серебромъ, оба лика, однако, возбуждали религіозныя чувства у набожно смотрѣвшихъ на нихъ лицъ.
-- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь,-- произнесла Марселла и повторила Вѣрую, молитву Богородицѣ, а затѣмъ, поблагодаривъ Господа за Его милости, стала молиться объ умершемъ отцѣ и живыхъ предметахъ ея любви: о дядѣ, матери и братьяхъ. Подъ конецъ она прибавила:
-- Благослови, Пресвятая Богородица, мою любовь къ Роану и не дай мнѣ болѣе прегрѣшить передъ тобой.
Наступило молчаніе. Повидимому, ея молитва была окончена. Но черезъ минуту она подняла глаза и устремила ихъ не на Богородицу съ Предвѣчнымъ Младенцемъ, а на висѣвшую подлѣ на стѣнѣ картину, изображавшую человѣка въ военной одеждѣ, который стоялъ на возвышеніи и указывалъ рукой на красное зарево отъ горѣвшаго города. Его лице было блѣдное, мраморное, а у его ногъ стояло нѣсколько сѣдыхъ гренадеровъ, съ кровью налитыми глазами. Эта картина была очень грубая и мало художественная, но болѣе артистическая отдѣлка уменьшила бы производимое ею впечатлѣніе.
Марселла глядѣла на нее съ любовью и обожаніемъ. Тутъ же рядомъ на полкѣ лежали военные доспѣхи стараго капрала: ружье, мундиръ, ранецъ, патронташъ и киверъ.
-- Сохрани и помилуй, милосердый Господь,-- промолвила молодая дѣвушка прежнимъ набожнымъ тономъ:-- добраго императора, даруй ему побѣды надъ его врагами, порази нечестивыхъ, дерзающихъ поднять на него руку, и осѣни его своимъ милосердіемъ ради того блага, которое онъ даруетъ намъ всѣмъ. Аминь.
Произнеся эти слова, Марселла встала, кончила свой ночной туалетъ, легла въ постель и вскорѣ заснула подъ сѣнью стараго штыка, обагреннаго кровью многихъ ея ближнихъ, и висѣвшихъ рядомъ изображеній Богородицы и св. Наполеона.