Учитель Арфоль.
Не успѣла она произнести этихъ словъ, какъ Роанъ спокойно положилъ одну руку ей на плечо, а другой указалъ на фигуру, стоявшую на краю утеса, не вдалекѣ отъ Друидскаго камня, къ которому они теперь подошли.
Чернѣвшаяся на голубомъ фонѣ неба, фигура казалась сверхъестественныхъ размѣровъ и походила на тѣ каменные призраки, о которыхъ говорилъ Роанъ. Это былъ долговязый, сухощавый, словно скелетъ, человѣкъ съ сѣдыми волосами, падавшими ему на спину, и руками, висѣвшими, какъ плети. Онъ стоялъ неподвижно, словно камень.
Его одежда заключалась въ широкой шляпѣ, курткѣ безъ таліи и шароварахъ, носимыхъ бретонскими поселянами. Его черные чулки были заштопаны во многихъ мѣстахъ, а старомодные кожаные башмаки едва держались ни ногахъ. Съ перваго взгляда весь его костюмъ, старый, изношенный, въ заплаткахъ, свидѣтельствовалъ объ его крайней бѣдности.
-- Посмотри,-- сказалъ Роанъ шепотомъ:-- это учитель Арфоль.
Молодая дѣвушка отшатнулась все еще подъ впечатлѣніемъ овладѣвшаго ею гнѣва, но Роанъ взялъ ее за руку и пошелъ съ нею, нашептывая ей нѣжныя слова любви. Она слѣдовала за нимъ, но лице ее попрежнему выражало какое-то суевѣрное отвращеніе.
Приближающіеся шаги заставили неподвижно стоявшаго человѣка медленно обернуться.
Если его фигура казалась похожей на призракъ, то его лице имѣло еще болѣе призрачный видъ. Оно было длинное, морщинистое, съ горбатымъ носомъ, тонкими губами и блѣдными безъ кровинки щеками. Большіе черные глаза отличались сосредоточеннымъ, туманнымъ выраженіемъ и какъ-то странна дико сверкали. Вообще это было лицо словно мертвеца, и оно невольно возбуждало ужасъ.
Но, увидавъ Роана, онъ улыбнулся, и все лицо его такъ просіяло, что казалось прекраснымъ. Но это продолжалось только одну минуту; улыбка исчезла и снова замѣнилась прежней изможденной блѣдностью.
-- Роанъ,-- воскликнулъ онъ яснымъ, мелодичнымъ голосомъ:-- и моя маленькая Марселла!
Роанъ почтительно снялъ шляпу, а Марселла, не измѣняя своего выраженія лица, покраснѣла и поклонилась.
Въ этомъ человѣкѣ было что-то возбуждавшее въ ней страхъ. Она могла его не любить, когда онъ былъ въ отсутствіи, но при немъ она сознавала, что находится подъ его вліяніемъ. Хотя онъ былъ бѣденъ, и многія изъ его мнѣній дѣлали его непопулярнымъ, но онъ обладалъ той демонической и чарующей силой, которую Гете видѣлъ въ Бонапартѣ и признавалъ характеристичной особенностью мощнаго характера.
Читатели ближе познакомятся съ личностью учителя Арфоля, по мѣрѣ того какъ будутъ проходить передъ ними странныя событія, послужившія основой этого разсказа, а теперь достаточно сказать, что онъ былъ странствующій учитель, переходившій съ фермы на ферму, съ поля на поле. Сидя съ нимъ на зеленомъ пастбищѣ, въ уединенной пещерѣ или на высокихъ утесахъ, Роанъ научился у него многому, между прочимъ -- мечтать.
Набожные люди говорили, что лице учителя было такъ блѣдно потому, что онъ видѣлъ роковыя событія, когда на Парижъ были спущены всѣ адскія силы, упоминаемыя въ откровеніи. Онъ никогда не входилъ въ церковь, но молился на открытомъ воздухѣ и хотя предпочиталъ свободу въ религіозныхъ вѣрованіяхъ, но читалъ библію дѣтямъ; онъ былъ другомъ многихъ патеровъ и многихъ воиновъ, но одинаково не терпѣлъ церковныя церемоніи и битвы. Однимъ словомъ онъ былъ отверженецъ, и его кровомъ было небо, а постелью земля, но святая печать природы лежала на немъ, и, переходя съ мѣста на мѣсто, онъ всюду являлся съ ореоломъ этой святости на своемъ челѣ.
Уже нѣсколько мѣсяцевъ онъ не бывалъ въ окрестностяхъ Кромлэ, и его появленіе было теперь совершенной неожиданностью.
-- Вы давно у насъ не бывали, учитель Арфодь,-- сказалъ Роанъ, пожимая ему руку.
-- Я на этотъ разъ уходилъ очень далеко, до самаго Бреста,-- отвѣчалъ онъ,-- но мои странствія были печальны: въ каждомъ селеніи я видѣлъ Рахиль, плачущую о своихъ дѣтяхъ. Много произошло перемѣнъ, сынъ мой, и еще болѣе подготовляется. Я вернулся, какъ вы видите, и нахожу великій камень неизмѣннымъ, неподвижнымъ. Одна смерть вѣчна.
Говоря это, онъ указалъ рукой на Друидскій камень.
-- А есть дурныя вѣсти?-- спросилъ съ безпокойствомъ Роанъ.
-- Откуда взяться добрымъ? Но вы -- дѣти и ничего не понимаете. Скажите мнѣ, почему этотъ холодный, бездушный камень сохраняется неизмѣннымъ, а люди и города, горы и лѣса, боги и короли уничтожаются и безслѣдно исчезаютъ? Тысячу лѣтъ тому назадъ этотъ камень былъ обагренъ кровью; тогда людей приносили въ жертву и теперь дѣлаютъ тоже.
Онъ говорилъ тихо, словно разсуждая самъ съ собою. Въ рукѣ онъ держалъ библію на бретонскомъ нарѣчіи, которую онъ постоянно читалъ дѣтямъ.
Наступило молчанье, и онъ медленно пошелъ съ молодыми людьми по зеленой полянѣ, а когда они достигли ея края, то передъ ними показался Кромлэ, лежащій на самомъ берегу моря и залитый блестящими лучами солнца.
Этотъ ослѣпительный свѣтъ игралъ на шпицахъ домовъ, на чисто выбѣленныхъ стѣнахъ и на деревянныхъ, черепичныхъ или соломенныхъ крышахъ. Хижины гнѣздились на самомъ краю моря, а между ними виднѣлись шалаши, устроенные изъ опрокинутыхъ лодокъ, и хотя большинство ихъ служило сараями для сѣтей, веселъ и т. д., но въ нѣкоторыхъ жили бѣднѣйшіе изъ жителей, что доказывалось синимъ дымомъ, выходившимъ изъ желѣзныхъ трубъ. Подлѣ самыхъ домовъ и шалашей колыхался на водѣ, такъ какъ теперь былъ приливъ, цѣлый флотъ рыбачьихъ лодокъ, походившихъ своими острыми черными носами на баклановъ.
Море не только простиралось передъ Кромлэ, но и окружало его со всѣхъ сторонъ, и даже его воды протекали подъ нимъ. Дѣйствительно могучій океанъ просачивался невидимо подъ поверхностью земли и, образуя на разстояніи нѣсколькихъ миль невидимыя заводи, наконецъ выходилъ наружу и составлялъ цѣлую систему зеленоватыхъ, мрачныхъ озеръ Керъ-Леона. Находясь на недалекомъ разстояніи отъ другихъ человѣческихъ жилищъ, это селеніе, убаюкиваемое морскими бурями, жило среди постоянныхъ опасеній смерти отъ наводненія и жадно устремляло свои взоры на мелькавшіе вдали бѣлые паруса.
Съ обѣихъ его сторонъ возвышается гигантская каменная стѣна, омываемая океаномъ, который вмѣстѣ съ вѣтромъ и бурями придаетъ ей фантастическія архитектурныя формы; хотя эту стѣну вѣчно точатъ, колеблютъ и рвутъ на части разъяренныя стихіи, но она продолжаетъ стоять крѣпко, неподвижно, господствуя съ своими выдающимися утесами, мрачными пещерами и колоссальными монолитами надъ вѣчно волнующимся моремъ. Миля за милей тянется она въ своемъ дикомъ величіи и, только въ одномъ мѣстѣ какъ бы разорванная землетрясеніемъ, она представляетъ глубокую впадину, въ которомъ и гнѣздятся Кромлэ, а за нимъ зеленая долина, орошаемая мрачной рѣкой.
Вѣчно угрожаемое и вѣчно спасаемое природой, маленькое селеніе возвышается надъ подземной водой, такъ какъ рѣка, проходя чрезъ Керъ-Леонскія озера, исчезаетъ въ землѣ и тайно прокладываетъ себѣ дорогу къ морю подъ самыми хижинами Кромлэ, которыя дрожатъ на своихъ ненадежныхъ основахъ при каждой бурѣ, при каждомъ сильномъ приливѣ.
Однако въ тотъ день, когда учитель Арфоль смотрѣлъ на него съ высоты утесовъ, все было тихо и мирно въ селеніи. Дѣти играли на берегу вокругъ лодокъ, а рыбаки чинили сѣти или лѣниво лежали на пескѣ, покуривая трубки. Синеватый дымъ изъ трубъ хижинъ прямо поднимался къ безоблачному небу. Селенье безмолвствовало и какъ бы переводило дыханье послѣ тяжелаго труда.
На нѣкоторомъ разстояніи за послѣдними хижинами, на зеленомъ пространствѣ возвышалась среди маленькаго кладбища небольшая красная гранитная церковь съ черейичной крышей и высокой колокольней. Солнечные лучи прямо падали на нее, и съ вершины утесовъ были видны громадныя каменное распятіе у дверей церкви и стѣны костника, украшенныя нѣсколькими черепами въ видѣ memento mori.
-- Еслибъ камни могли говорить,-- сказалъ учитель Арфоль, смотря на Кромлэ,-- то они разсказали бы намъ страшную быль. Нѣкогда вся окрестная страна была покрыта лѣсами, а внизу протекала большая рѣка, и на ея берегахъ стоялъ громадный городъ, населенный людьми, которые поклонялись чуждымъ богамъ.
-- Я слыхалъ объ этомъ не разъ отъ матери,-- замѣтилъ Роанъ:-- и говорятъ, что въ былыя времена въ Рождественскую ночь слышался колокольный звонъ, и мертвецы, возставъ изъ могилъ, ходили по селенію. Старуха Бріё, умершая въ прошедшее Рождество, увѣряла, что она слышала и видѣла все это передъ смертью.
-- Бабьи сказки,-- произнесъ съ печальной улыбкой учитель Арфоль:-- суевѣрныя бредни! Мертвые спятъ непробуднымъ сномъ.
-- Вы ничему не вѣрите, учитель Арфоль,-- сказала Марселла, считая необходимымъ заступиться за мѣстныя традиціи:-- но старуха Бріё была добрая женщина и не стала бы лгать.
-- Все это суевѣріе, а всякое суевѣріе зло,-- произнесъ спокойно учитель: -- въ религіи, въ политикѣ, въ жизни, дитя мое, суевѣріе приноситъ людямъ проклятье. Оно побуждаетъ ихъ бояться мертвецовъ, призраковъ и темноты, оно заставляетъ ихъ терпѣливо выносить злыхъ правителей, потому что они представляются имъ олицетвореніемъ судьбы. Суевѣріе заливаетъ землю кровью и наполняетъ горечью сердца тѣхъ, которые любятъ своихъ ближнихъ. Благодаря суевѣрію, люди превращаютъ злаго человѣка въ божество, заставляютъ всѣхъ поклоняться ему и умираютъ за него, словно онъ дѣйствительно Богъ.
-- Это правда,-- замѣтилъ Роанъ, смотря съ безпокойствомъ на Марселлу, и, чтобъ перемѣнить разговоръ, прибавилъ:-- нѣтъ сомнѣнія, что здѣсь нѣкогда находился большой городъ.
-- Не надо глубоко копать землю, чтобъ найти его слѣды,-- отвѣчалъ учитель:-- да, здѣсь былъ большой городъ съ мраморными домами и золотыми храмами, съ общественными купальнями и театрами, со статуями боговъ и прекрасной рѣкой, на берегу которой красовались роскошныя виллы, среди садовъ, усѣянныхъ цвѣтами. Друидскій камень все это видѣлъ и пережилъ. Большой городъ былъ созданъ, подобно многимъ другимъ, человѣческой кровью, и его граждане принадлежали къ числу палачей человѣчества; каждый изъ нихъ имѣлъ мечъ въ рукахъ, и у каждаго руки были обагрены кровью. Они заслужили гнѣвъ Божій, и ихъ собственные боги не могли ихъ спасти. Эти древніе римляне были расой волковъ, сынами Каина. Что же сдѣлалъ съ ними Господь? Онъ стеръ ихъ съ лица земли. Онъ поднялъ свою десницу,-- продолжалъ учитель такимъ торжественнымъ тономъ, словно онъ пророчествовалъ, а не разсказывалъ о событіяхъ прошедшаго,-- и море, возставъ, поглотило городъ. Всѣ мужчины, женщины и дѣти были погребены въ одной водяной могилѣ, и тамъ они доселѣ спятъ.
-- И будутъ спать до страшнаго суда,-- прибавила Марселла.
-- Нѣтъ, они уже осуждены и покоятся вѣчнымъ сномъ,-- произнесъ учитель,-- только суевѣрье этого не признаетъ.
Марселла хотѣла отвѣчать, но громкое слово "суевѣрье" заставило ее замолчать. Она очень смутно понимала его значеніе, но оно звучало очень убѣдительно. Это было любимое слово учителя Арфоля, и подъ нимъ онъ разумѣлъ цѣлый рядъ различныхъ идей.
Роанъ не произнесъ ни слова; онъ былъ удивленъ странному волненію, которое, очевидно, обнаруживалось въ учителѣ, и, зная его обычное веселое добродушіе, онъ не могъ понять, почему имъ овладѣло такое грустное настроеніе. Для него было ясно, что случилось нѣчто необыкновенное, и что учитель не хотѣлъ высказать всего, что зналъ, при Марселлѣ.
Между тѣмъ они начали спускаться къ селенію, и учитель, замѣтивъ въ рукахъ Роана книгу, спросилъ:
-- Что вы читаете?
Роанъ подалъ ему книгу: это былъ грубо напечатанный переводъ Тацита на французскій языкъ вмѣстѣ съ латинскимъ текстомъ.
-- О чемъ тутъ говорится?-- воскликнулъ онъ, забывая, что самъ научилъ юношу читать подобныя книги: -- все о кровавыхъ дѣлахъ, о битвахъ и стонахъ народа подъ игомъ тирановъ. Боже мой, это слишкомъ ужасно. Даже въ Божіей книгѣ,-- прибавилъ онъ, указывая на Библію:-- все та же исторія мученичества человѣческаго рода. И Божья книга и Божья земля дышатъ кровью.
Марселла вздрогнула, она не могла слышать подобнаго богохульства и начала:
-- Учитель Арфоль...
Но онъ продолжалъ, не обращая никакого вниманія на нее:
-- Всегда и во всякое время, съ начала міра, были люди, чувствовавшіе жажду убивать своихъ ближнихъ и безумно стремившіеся къ войнѣ, къ славѣ. Быть можетъ, этотъ Друидскій камень представляетъ окаменѣлаго римскаго императора, который, все-таки, въ своемъ окаменѣломъ видѣ сознавалъ, что дѣлалось вокругъ него, какъ тираны проливали кровь народа, и какъ погибали цѣлыя королевства. Подобную мысль можно также назвать суевѣрной, но я съ удовольствіемъ превратилъ бы въ камень каждаго тирана. Тогда не было бы больше войны, потому что не нашлось бы Каина, проливающаго кровь и доводящаго народъ до безумія.
Марселла не вполнѣ поняла смыслъ этихъ словъ, но они рѣзали ей ухо, и она, не обращаясь къ учителю, а устремляя на Роана гнѣвно сверкающіе глаза, воскликнула:
-- Только трусы боятся войны. Дядя Евенъ былъ храбрый солдатъ и проливалъ свою кровь за Францію, за что получилъ прекрасную медаль съ портретомъ императора. Наша родина великая страна, и войны съ нечестивыми сдѣлали ее великой. Одни дурные люди возстаютъ противъ добраго императора, отъ этого происходятъ войны, и императоръ въ этомъ не виноватъ.
Учитель грустно улыбнулся. Онъ зналъ культъ молодой дѣвушки къ императору и, не нападая на ея идола, сказалъ добродушнымъ мягкимъ тономъ:
-- Такъ говоритъ дядя Евенъ? Ну, чтожъ, онъ храбрый человѣкъ. А вы, моя маленькая Марселла, хотите знать, что такое война? Посмотрите.
Онъ указалъ рукой во внутрь страны, и молодая дѣвушка взглянула по направленію его руки.
Вдали надъ извивающимися по долинѣ зелеными изгородями возвышалось другое каменное распятіе, но столь пострадавшее отъ времени и людей, что лишь привычный взглядъ могъ опредѣлить, что это такое. Отъ него только сохранились одна рука и часть туловища, но голова и все остальное исчезло, а то, что осталось, почернѣло отъ дождя и было полускрыто растущимъ вокругъ терновникомъ.
-- Вотъ война,-- продолжалъ торжественнымъ тономъ учитель Арфоль:-- всѣ наши дороги усѣяны такими разрушенными мраморными изображеніями. Евангеліе любви исчезло съ лица земли. Весь свѣтъ -- громадное поле битвы, а Франція -- колоссальный костникъ. Да, вы правы, дитя мое, императоръ божество.
Марселла ничего не отвѣчала. Сердце ея было переполнено гнѣвомъ, но она не чувствовала себя въ состояніи опровергать его. "Онъ измѣнщикъ,-- думала она,-- и еслибъ императоръ его услышалъ, то приказалъ бы его казнить". Но тутъ она взглянула на его изможденное испитое лицо, на его большіе печальные глаза, и ея гнѣвъ тотчасъ перешелъ въ сожалѣніе. "Бѣдный,-- сказала она сама себѣ:-- онъ не виноватъ, отъ горя онъ поглупѣлъ, и одинокая жизнь довела его до безумія".
Въ это время они достигли селенія и медленно двигались по узенькой извилистой тропинкѣ, которая проходила у самыхъ стѣнъ старой церкви. Неожиданно Марселла пожала руку Роану и, бросивъ поспѣшный взглядъ на учителя, быстро исчезла.
-- Марселла теперь ушла,-- сказалъ, спустя нѣсколько минутъ, Роанъ:-- разскажите, что случилось? Что нибудь страшное?
Учитель поднялъ голову и тихо произнесъ:
-- Не торопитесь узнать дурныя вѣсти, онѣ всегда доходятъ слишкомъ скоро. Готовится гроза, вотъ и все.
-- Гроза?
-- Да. Снѣга Россіи -- недостаточная для насъ могила, намъ готовятъ другую -- воды Рейна. Мы наканунѣ новаго набора рекрутъ.
Роанъ вздрогнулъ. Онъ понималъ, что это значило.
-- И на этотъ разъ исключены будутъ только отцы семействъ, а единственные сыновья станутъ вынимать жребій вмѣстѣ со всѣми другими. Готовьтесь, Роанъ.
Сердце молодаго человѣка тревожно забилось, и холодъ пробѣжалъ по его спинѣ. Новый, безыменный страхъ овладѣлъ имъ.
Онъ хотѣлъ что-то сказать, но церковная дверь отворилась, и изъ нея вышелъ патеръ, съ четками на одной рукѣ и коротенькой трубкой въ зубахъ.